Она замолчала. Барчесс снова был в комнате. Он с симпатией взглянул на них, а когда вслед за ним в комнату вошли двое других, Гендерсон заметил, что один из них подмигнул ему.
- Внизу у нас есть машина, мисс Ричман, она отвезет вас домой.
Гендерсон шагнул к нему.
- Послушайте, вы можете держать мисс Ричман подальше от этого дела? Это несправедливо, она действительно ничего…
- Это целиком зависит от вас, - ответил Барчесс. - Мы привезли ее сюда только для того, чтобы напомнить вам…
- Все, что я знал, все, что мог, я вам сказал. Не стоит трепать ее имя в газетах.
- Нам нужна правда.
- Я вам ее сказал. - Он повернулся к ней. - Иди, Кэрол. Спи спокойно и ни о чем не думай. Скоро все будет в порядке.
Она при всех поцеловала его.
- Ты сообщишь мне о себе? Как только ты сумеешь, ты должен сообщить мне о себе. Хорошо?
Барчесс проводил ее до двери и крикнул кому-то:
- Скажите Тьерни, чтобы о ней никто ничего не знал! Ни имени, ни возраста, ни малейшей информации!
- Спасибо, - сердечно сказал Гендерсон, когда Барчесс вернулся обратно. - Вы - настоящий человек.
Детектив внимательно посмотрел на него. Затем сел, достал записную книжку, перелистал ее.
- Начнем? - спросил Гендерсон.
- Давайте начнем, - согласился Барчесс. - Вы уже много сказали. Все остается в силе?
- Да.
- И два театральных билета?
- И два театральных билета. И развод.
- Ну что же, поговорим об этом. Значит, у вас были плохие отношения?
- Вообще никаких чувств, ни хороших, ни плохих. Считайте, что все умерло. Я уже давно предложил ей развестись. Она знала о мисс Ричман. Я ей сказал. Я не пытался ничего скрывать. Она отказывалась дать мне развод. Я хотел жениться на мисс Ричман. Но до этого было слишком далеко. Адская жизнь. Я не мог так жить. И все это вам необходимо знать?
- Да.
- Позапрошлым вечером я разговаривал с мисс Ричман. Она видела, что творится со мной. Она сказала: "Разреши мне попытаться, разреши мне поговорить с ней". Я сказал: "Нет". "Тогда попробуй еще раз сам, - сказала она. - Поговори без злобы, постарайся убедить ее". Мне очень не хотелось делать этого, но я решил попытаться. Я позвонил с работы и заказал два места в нашем старом ресторане. Купил два билета в театр. В последнюю минуту я даже отклонил приглашение моего лучшего друга, который устраивал прием. Джек Ломбар на несколько лет уезжал в Южную Америку и устраивал прощальный прием. Но я решил выполнить свое намерение, и это погубило меня.
Когда я пришел сюда, я понял, что она не склонна к примирению. Ей нравилось существующее положение, и она хотела, чтобы так продолжалось и дальше. Признаю: я разозлился. Взорвался. Она тянула до последней минуты. Я побрился и переоделся, а потом она засмеялась и сказала: "А почему ты не пригласил ее вместо меня? Жаль потратить на нее десять долларов?" Тогда я позвонил мисс Ричман, но ее не было. А Марселла все издевалась надо мной.
- Вы понимаете, как чувствует себя человек, когда над ним смеются? Чувствует себя дураком. Я разозлился, схватил пальто и шляпу и закричал ей: "Тогда вместо тебя я возьму первую встречную девку! Первую встречную, неважно, кем она окажется!" Я хлопнул дверью.
Его голос упал до шепота:
- Вот и все. Лучшего я не мог бы сделать, даже если бы постарался. Я ничего не придумал. Это правда, а правда не нуждается в исправлениях.
- И все, что вы говорили о событиях минувшего вечера, остается в силе?
- Да. Кроме одного: я был не один. Я сделал то, чем грозил ей: пригласил первую встречную Женщину; она приняла приглашение. Я провел с ней весь вечер и расстался за десять минут до возвращения домой.
- В какое время вы встретились с ней?
- Через несколько минут после ухода отсюда. Я зашел в какой-то бар на Пятидесятой улице и там увидел се… - Он потер лоб. - Подождите. Я сейчас вспомню время. Мы вместе взглянули на часы, когда я показывал ей билеты… Было десять минут седьмого.
Барчесс задумчиво потер подбородок.
- А в каком баре это было?
- Точно не могу вам сказать. Там было темно и что-то красное. Это все, что я сейчас могу вспомнить.
- Вы можете доказать, что были там в десять минут седьмого?
- Я же вам говорю это. Почему? Почему именно это так важно…
- Не стану от вас ничего скрывать, - хмуро сказал Барчесс. - Дело в том, что ваша жена умерла ровно в восемь минут седьмого. Маленькие наручные часики, которые она носила, ударились после ее смерти о край стола и остановились… они показывали шесть часов восемь минут и пятнадцать секунд. Никто, имеющий две ноги или даже два крыла, не сумел бы за одну минуту сорок пять секунд добраться отсюда до Пятидесятой улицы. Докажите, что в десять минут седьмого вы были на этой улице, и ваше дело выиграно.
- Но я же сказал вам! Я посмотрел на часы.
- Неподтвержденное заявление не может служить доказательством.
- Что же тогда служит доказательством? - Подтверждение.
- Но зачем это нужно? Почему нельзя обойтись без этого?
- Потому, что это покажет, что убийство совершили не вы, а кто-то другой. Зачем же иначе мы стали бы возиться с вами всю ночь?
- Понимаю, - пробормотал Гендерсон и ударил себя кулаком по лбу. - Понимаю. - В комнате стало тихо.
- Женщина, которая была с вами, может подтвердить, что именно в это время вы были в баре? - наконец заговорил Барчесс.
- Конечно. Она в то же самое время посмотрела на часы.
- Как ее зовут?
- Не знаю. Я не спрашивал, и она не сказала.
- Ни имени, ни фамилии? Вы провели с ней шесть часов, как же вы обращались к ней?
- "Вы", и всё.
- Хорошо, опишите ее нам. - Барчесс приготовился записывать. - Мы пошлем на ее поиск своих людей.
Наступила долгая пауза.
- Ну? - нетерпеливо сказал Барчесс.
Лицо Гендерсона с каждой минутой становилось всё бледнее.
- Боже мой! Я не могу! - воскликнул он. - Я совсем забыл ее! - Он беспомощно развел руками и опустил голову. - Я мог бы ответить вам сразу же, как только вошел сюда, а теперь не могу. С тех пор слишком многое случилось. Смерть Марселлы… И ваши бесконечные вопросы… Это как в кино… Посмотрел и тут же забыл подробности. Даже когда я сидел рядом с ней, я не очень-то обращал на нее внимание, был занят своими мыслями. - Он - опять развел руками. - Она совершенно невыразительна!
- Подумайте хорошенько, не волнуйтесь, мистер Гендерсон, - пытался помочь ему Барчесс. - Может быть, вы помните ее глаза? Нет? Волосы? Какого цвета у нее волосы?
Гендерсон закрыл лицо руками.
- Это тоже исчезло из памяти. Каждый раз, когда я готов назвать один цвет, мне кажется, что он был совсем другим, а когда я думаю о другом цвете, мне кажется, что это был первый цвет. Я не знаю, должно быть, что-то между коричневым и черным. Большую часть времени она была в шляпке. Я могу вспомнить ее шляпку лучше, чем что-либо другое. Кажется, шляпка была оранжевая, да, да, оранжевая!
Но, допустим, что она ее сменила со вчерашнего, допустим, она не наденет ее в течение ближайших шести месяцев. Что тогда? Вы можете вспомнить о ней что-нибудь? Гендерсон напряженно задумался.
- Была ли она толстой? Худой? Высокой? Низкой? - пытался помочь ему Барчесс.
- Не могу сказать! Я ничего не могу сказать! - задыхаясь, пролепетал Гендерсон.
Может быть, вы хотите обмануть нас? - спросил один из детективов. - Ведь все же это было вчера, а не месяц или неделю назад.
- Я не отличался хорошей памятью на лица и в спокойной обстановке, а тут… О, я полагаю, у нее было лицо…
- Ну?
- Она ничем не отличается от других женщин. - Он замолчал, не зная, какие подобрать слова. - Это все, что могу вам сказать…
Все кончено. Барчесс хмуро убрал записную книжку встал. Прошелся по комнате и, наконец, взял свое пальто.
- Пошли, ребята. Уже поздно, пора уходить отсюда.
Он повернулся к Гендерсону:
- Вы считаете нас дураками? Вы целых шесть часов пробыли с женщиной и не можете сказать, как она выглядит! Вы сидели в баре плечом к плечу с ней, вы;ли за одним столом, сидели напротив нее. Вы три часа сидели рядом с ней в театре, вы ехали с ней в такси, но запомнили только оранжевую шляпку! Вы надеетесь, что мы в это поверим? Вы пытаетесь всучить нам миф, фантом без имени, роста, формы, без цвета глаз и волос хотите, чтобы мы поверили вам на слово, будто вы провели весь вечер с женщиной-призраком и не были дома, когда была убита ваша жена! Это неправдоподобно, даже десятилетний ребенок не поверит вам. Одно из двух. Или вы не были ни с кем и только придумали все это, или мельком видели где-то эту женщину и пытаетесь с ее помощью устроить себе алиби. Вы нарочно не описываете ее нам, чтобы мы не сумели ее найти.
- Пошли, приятель! - приказал один из детективов.
- Я арестован? - спросил Гендерсон, вставая. Барчесс не ответил на его вопрос. Ответом Гендерсону послужил приказ, который Барчесс отдал третьему детективу:
- Выключи свет, Джо. Сюда очень долго никто не придет.
Глава 4
Сто сорок девятый день перед казнью. Шесть часов вечера
Машина остановилась в тот момент, когда начали бить часы на невидимой колокольне.
- Приехали, - сказал Барчесс.
Гендерсон не был ни свободным, ни. арестованным. Он сидел на заднем сиденье между двумя детективами, которые вчера ночью допрашивали его вместе с Барчессом. Человек, которого они называли Голландцем, лениво вышел из машины, отошел чуть в сторону и стал завязывать шнурки на ботинках.
Вечер был точно таким же как и предыдущий. Тот же час, точно так же алеет небо на западе все спешат. Гендерсон сидел между двумя стражами и думал о том, как за какие-то сутки все может измениться.
Его дом находится совсем рядом от этого места, но он больше не бывает там: теперь он живет в камере предварительного заключения тюрьмы при управлении полиции.
- Надо начать подальше отсюда, - мрачно сказал он Барчессу. - С первым ударом часов я проходил как раз мимо магазина женского белья. Это я помню точно.
Барчесс высунулся из окна машины.
- Эй, Голландец, пройди к магазину женского белья, - крикнул он человеку на тротуаре, завязывающему шнурки на ботинках. Раздался второй удар часов. Мужчина на тротуаре включил секундомер.
Высокий, стройный, рыжий Голландец начал идти от магазина женского белья с секундомером в руках. - Как его шаги? - спросил Барчесс.
- Думаю, я шел немного быстрее, - сказал Гендерсон. - Когда я злюсь, я всегда иду быстро.
- Немного быстрее, Голландец, - приказал Барчесс.
Тот прибавил шаг.
Пробил пятый удар, потом последний. Ну как? - спросил Барчесс.
- По-моему, все правильно, - ответил Гендерсоп. Машина медленно ползла за рыжим Голландцем.
Прохожих почти не было. Скоро они добрались до Пятидесятой улицы. Квартал, Еще один.
- Уже видно?
- Нет. Может быть, я что-то перепутал? Я помню- был ярко-красный, красней, чем обычно.
Третий квартал. Четвертый.
- Верно?
- Нет.
- Теперь будьте внимательны, - предупредил Барчесс. - Если вы протянете еще немного, то ваше даже теоретическое алиби рухнет. Вы уже должны были бы сидеть за стойкой бара. Сейчас восемь с половиной минут.
- Если вы мне все равно не верите, то какая разница?
- Нам не повредит, если мы точно измерим время между двумя пунктами, - отозвался одни из двух стражей. - Мы можем чисто случайно попасть туда, где вы были, а потом проверим математически.
- Девять минут прошло, - предупредил Барчесс. Гендерсон почувствовал тошноту и откинулся на спинку сиденья, и в это время взгляд его упал на вывеску.
- Вот! - воскликнул он. - "Ансельмо"! Да, похоже! Я помню, что название напоминало о чём-то иностранном…
- Эй! Голландец! - рявкнул Барчесс. Он показал знаком, чтобы тот остановил секундомер. - Девять минут, десять с половиной секунд, - объявил он, взяв из рук Голландца секундомер. - Десять с половиной секунд мы вам подарим. Будем считать, что отсюда до вашей квартиры - девять минут ходьбы. Прибавим еще минуту на путь от вашей квартиры до угла, где вы услышали удар часов. Учтем еще время на переходы и толпу. - Он внимательно посмотрел на Гендерсона. - Другими словами, надо убедиться, что вы попали в бар не позже, чем в шесть семнадцать, повторяю, не позже, и в этом случае вы автоматически оправданы.
- Если вы только найдете эту женщину, я сумею доказать, что в шесть десять я уже был здесь.
- Пошли туда, - сказал Барчесс и распахнул дверь машины.
- Вы видели этого человека раньше? - спросил Барчесс.
Бармен наклонил набок голову.
- Лицо его кажется мне знакомым, - сказал он. - Но согласитесь, что за время моей работы я перевидал столько лиц…
Ему дали время на размышление. Он внимательно разглядывал Гендерсона, потом отошел в сторону.
- Я не знаю… - нерешительно сказал он.
- Иногда детали тоже играют роль, - сказал Барчесс. - Идите за стойку, - приказал он бармену и повернулся к Гендерсону. - А вы, Гендерсон, где сидели?
- Где-то здесь. Часы были прямо передо мной, а ваза стояла рядом.
- Хорошо. Бармен, не обращайте на нас внимания, попробуйте еще раз вспомнить его.
Гендерсон сел на стул, опустил голову и замер. Ему вспомнилось, как мрачно сидел он здесь вчера и смотрел перед собой, и непроизвольно он принял ту же позу. Это помогло. Бармен щелкнул пальцами.
- Вспомнил! Боже мой! Вспомнил! Он был здесь вчера! Видимо, он бывает здесь не слишком часто, поэтому я не мог сразу признать его.
- Теперь нас интересует время.
- Ну, это было что-то в первые часы моей работы. Народу в это время мало, и мы открываем бар позже.
- Когда же у вас первый час работы?
- С шести до семи.
- Да, но час - это слишком много, нам нужно знать точнее.
Тот покачал головой.
- Простите, джентльмены. Я редко гляжу на часы во время смены, особенно в начале. Это могло быть и в шесть, и в шесть тридцать, и в шесть сорок пять. Черт возьми, я даже не стану и пытаться.
Барчесс внимательно посмотрел на Гендерсона и снова обратился к бармену:
- Вы можете сообщить нам что-нибудь о женщине, которая в это время была здесь?
- Какая женщина? - с катастрофической простотой спросил бармен.
Гендерсон смертельно побледнел. Рука Барчесса легла ему на плечо.
- Вы разве не видели, как он встал и заговорил с женщиной?
- Нет, сэр, - ответил бармен. - Я не видел, чтобы он вставал и чтобы он с кем-нибудь разговаривал. Я не могу в этом поклясться, но мне кажется, что в это время в баре не было никого, с кем он мог бы поговорить.
- Но, может быть, вы видели женщину, которая сидела за стойкой и не разговаривала с ним?
- В оранжевой шляпке, - крикнул Гендерсон прежде, чем его успели остановить.
- Вы не должны этого делать! - предупредил его детектив.
По какой-то причине бармен стал вдруг раздраженным.
- Послушайте, - сказал он, - этим делом- я занимаюсь тридцать семь лет. Меня тошнит от их чертовых рож, и не спрашивайте меня о цвете их шляп и о разговорах, которые они ведут. Я могу вспомнить только их заказы. Скажите мне, что она пила, и я отвечу вам, была она здесь или нет! Мы храним все записи. Я принесу их из кабинета босса.
Теперь все повернулись к Гендерсону.
- Я брал шотландское и воду, - сказал он. - Я всегда пью это и больше ничего. Подождите минутку, я вспомню, что пила она. Дело в том, что она уже кончила…
Бармен вернулся с большой жестяной коробкой. Гендерсон потер лоб.
- На дне был шерри и…
- Это мог быть один из шести других напитков, уверяю вас. Это был бокал или рюмка? Какого цвета был напиток? Если рюмка, а остатки коричневые…
- Это был бокал, а остатки розового цвета, - ответил Гендерсон.
- "Розовый Джек"! - быстро ответил бармен. - Теперь я легко найду. - Он начал просматривать счета. - Здесь все пронумеровано, - сказал он,
- Одну минутку, - воскликнул Гендерсон. - Это мне кое-что напоминает. Я вспомнил номер, который стоял на моем счете. Тринадцать. Помню, я еще удивился этому.
Бармен разыскал копию довольно быстро.
- Вы правы, - сказал он. - Вот ваши счета. Но они разные. Тринадцатый - шотландское, вода. А вот - "Розовый Джек", его повторяли трижды, номер счета - семьдесят четыре. Счет писал Томми, я знаю его почерк. Это было днем. С ней был другой парень. Три "Джека" и ром - написано здесь, а оба напитка никто никогда не смешивает.
- Значит - мягко сказал Барчесс.
- Значит, я не помню этой женщины и не могу вспомнить, потому что она, была здесь в смену Томми, а не в мою. Но, даже если она была здесь, мой тридцатилетний опыт говорит мне, что он не мог бы заговорить с ней потому, что она была не одна, с ней был уже кто-то. И мой тридцатилетний опыт также говорит, что он оставался с ней до конца, потому что никто не покупает три "Розовых Джека" по восемьдесят центов за порцию, а расплачиваться оставляет другого.
- Но вы же вспомнили, что я был здесь, - дрожащим голосом сказал Гендерсон. - Если вы сумели вспомнить меня, почему вы не можете вспомнить ее? Она ведь тоже была здесь!
- Конечно, я вас вспомнил. Потому что я увидел вас снова, - сказал бармен с железной логикой. - Приведите ее сюда и посадите перед моими глазами, я ее тоже вспомню. Без этого я не могу.
Бармен захлопнул жестяную коробочку, Барчесс взял Гендерсона за руку:
- Пошли.
- Почему вы не хотите мне помочь? - закричал Гендерсон. - Меня обвиняют в убийстве! Слышите, в убийстве!
Барчесс быстро закрыл ему рот рукой.
- Замолчите, Гендерсон, - сухо приказал он.
Его повели к выходу. Он шатался, как пьяный, и рвался обратно к стойке бара.
- Вас подвел тринадцатый номер, - усмехнулся один из детективов.
- Даже если она теперь появится здесь, для вас будет слишком поздно, - сказал Барчесс. - Время перевалило за шесть семнадцать… А любопытно было бы повидать ее и послушать, что она скажет. Но мы все равно проверим шаг за шагом все ваши передвижения.
- Мы ее найдем, должны найти! - настаивал Гендерсон. - Кто-то же мог запомнить ее в других местах. А когда вы ее найдете, я уверен, она назовет то же время, что и я.
Они сидели и ждали, пока люди Барчесса разыскивали таксистов, которые вчера вечером ждали пассажиров возле "Ансельмо".
Наконец с рапортом вернулся один из людей Барчесса.
- Возле "Ансельмо" "Санрайз Компани" держит двух шоферов. Вчера работали Пад Хикки и Ол Элп.
И привез их обоих.
- Элп - странная фамилия, - сказал Гендерсон. - Именно ее я пытался вспомнить. Я говорил, что над этим мы с ней посмеялись.