- Не знаю… Он так расстроился. И так старается, завтрак сегодня приготовил… И Соньке позвонил, пообещал, что мы вместе скоро к ней приедем…
- Люд, тебе, конечно, решать, - голос Игоря звучал глухо и отстранённо, - но, по-моему, ты рубишь хвост по кусочку. Кому нужны эти две недели агонии?
- Аркадию…
- А тебе?
Она задумалась, вспоминая утреннюю досаду на мужа, заставившего её разговаривать с дочерью, удивление с оттенком жалости, когда он приготовил им завтрак, дневное ожидание звонка от Игоря и отчаяние от мысли, что она всё себе придумала. Вспомнила своё вечернее отупение и превращение в мёртвый автомат с программой супружеского долга.
- Мне не надо, я всё уже решила…
- Тогда скажи ему, не мучай напрасной надеждой.
Она подумала немного, потом кивнула решительно, вылезла из-под одеяла и пошла звонить мужу.
- Аркадий? Это я.
- А, Люда! Слушай, тут тебе повестка пришла! - перебил её муж, словно знал, что она хочет ему сказать, и не желал этого слышать.
- Повестка? Какая повестка? - от неожиданности Людмила растеряла всю свою решимость.
- Письмом принесли, заказным. Тебя завтра утром к следователю вызывают. Ты чего опять натворила? Моя помощь нужна?
- Это из-за Льва Борисыча… Я сейчас приеду.
Она стала поспешно одеваться, и только натянув платье и перестав чувствовать себя беззащитной, ответила на немой вопрос Игоря.
- Меня завтра вызывают к следователю. Мне страшно. Аркадий обещает помочь.
- Хочешь, я пойду с тобой?
- Хочу. Но, наверное, лучше всё доверить Аркадию? Всё-таки, он профессионал!
- Ладно, - согласился, подумав, Игорь. Лично ему хотелось самому бежать и защищать её всеми силами. Но тут, он отдавал себе отчёт, просто силы недостаточно. И, как ни крути, у мужа Людмилы достаточно опыта, чтобы помочь ей в этой дурацкой ситуации.
Он выбрался из постели, разыскал свою записную книжку и переписал что-то на листок.
- Вот, это твоё алиби, координаты бабуси, которая запомнила точное время, когда ты была на Поклонной горе, - протянул он женщине вырванную из блокнота страницу. И стал одеваться, чтобы проводить Людмилу до такси.
Повестка велела ей явиться в десять утра к следователю Сорокину по делу нападения на гражданина Розенберга. В случае неявки обещалось применить меры в соответствии с законодательством. На обороте рукой, надо полагать, того же Сорокина, была приписка с просьбой одеться так же, как в день происшествия.
- Ну, что произошло? - спросил Аркадий, дождавшись, пока она со всех сторон изучит треклятую бумажку. Они оба сидели на кухне за обеденным столом.
- Я тебе уже рассказывала… - Людмила отодвинула от себя повестку. - Кто-то напал на нашего сценариста Льва Борисовича, стукнул его по голове. Он с чего-то решил, что это я на него напала. Я же его только нашла в открытой квартире и вызвала милицию. А милиция сказала, что им уже был звонок, что в квартире Льва Борисыча - труп.
- Ерунда какая-то, - нахмурился Аркадий. - Зачем вашему сценаристу наговаривать на тебя?
- Наговаривать? - вскинулась Людмила. - Ты думаешь, он придумал, что это я была?
- А по-другому никак, либо ты, либо не ты. Зачем-то ему понадобилось на тебя всё сваливать.
- Нет, Аркаш, Лев Борисыч не такой… Скорее всего, его кто-то другой стукнул, а у него в голове всё перемешалось. Вот он и думает на меня…
- Так. Кто знал время, когда вы с ним должны были встретиться?
- Да мы с ним на конкретное время не договаривались. Я позвонила, сказала, что после трёх…
- Звонила по мобильному?
- Нет, с работы.
- Значит, чужие услышать не могли… Нет, не нравится мне твой сценарист, точно, это он всё подстроил!
- Аркадий, да зачем ему!
- А это уже второй вопрос. Первый - как доказать, что ты не причём. Что ты можешь противопоставить его обвинениям.
- У меня алиби есть, - неуверенно сказала Людмила.
- Так что же ты молчишь! Что за алиби?
- В милиции время зафиксировали, когда звонок был про труп. Я в это время по Поклонной горе гуляла и ногу подвернула. Там бабушка одна с внуком была, она меня запомнила.
- Отпадает, - вздохнул Аркадий. - Где мы теперь эту бабушку найдём.
- Вот, - она порылась в сумочке и протянула ему лист бумаги. - Здесь её имя и телефон.
- Уже кое-что, - пробежал строчки Аркадий. - Но всё равно, матушка, подставляют тебя, похоже, по-крупному. Ладно, вытащу, хоть и не моя эта специализация, уголовное право я тоже в своё время изучал.
- Уголовное? - уставилась на него Людмила. Слово её напугало. От слова разило нарами и баландой.
- А какое ещё? Ты же как будто на жизнь этого старикана покушалась, считай, умышленное нанесение вреда здоровью гражданина такого-то.
- Аркадий, перестань, мне страшно.
- Да ладно, не бойся, отобьёмся. Только тебе нужно будет генеральную доверенность на моё имя подписать. На ведение всех твоих дел.
- Зачем?
- Там ведь, в милиции, без этого со мной и разговаривать не будут. Заставят меня какие-нибудь справки собирать, а тебя тем временем в камеру засунут, как обвиняемую. К каким-нибудь уголовницам…
- Аркадий, прекрати! Я всё подпишу!
- Тогда завтра с утречка к нотариусу подскочим, он нам всё быстренько сделает. Сейчас договорюсь.
Людмила слушала, как муж звонит какому-то Сергею Павловичу и договаривается наутро, и чувствовала, что жизнь, ещё пару часов назад сказочная, превращается в кошмарную реальность.
Ночью ей снились крысы и какие-то тёмные углы, и ещё, почему-то, бриллианты, сверкающие кучкой на тюремных нарах. И она всё пыталась всучить кому-то эти бриллианты, чтобы её отпустили на волю, но этот кто-то прятался по тёмным углам, а потом бриллианты растащили крысы. Утром она в последний момент, почти перед выходом, вспомнила, что ей надо одеться, как в тот день, и вытащила из стирки несвежую блузку. А потом всё время принюхивалась, не разит ли от неё потом. Казалось, что пованивает, и это отвлекало её от бумаги, которую составил нотариус - подписала, не глядя. Для доверенности требовался паспорт, но из-за того, что его украли, нотариусу пришлось довольствоваться ксерокопией, которая, по счастью, у Людмилы сохранилась. С этой ксерокопией она прошла и мимо дежурного, потребовавшего документы на проходной. Аркадия, показавшего адвокатские корочки, тоже пропустили без лишних вопросов.
- Богатова Людмила Михайловна? - следователь Сорокин оказался вовсе не тем неприметным мужчиной в штатском, что допрашивал Людмилу в квартире Льва Борисовича. Нет, это был совсем другой человек - жизнерадостный толстяк, чем-то похожий на артиста Евгения Леонова. - Прошу вас садиться. А кто с вами?
- Аркадий Миронович Богатов, супруг и адвокат Людмилы Михайловны, - ответил Аркадий, добавляя модуляций голосу, отчего тот зазвучал как-то глубоко и бархатисто.
- Адвокат - это хорошо! - обрадовался толстяк. - А что, со здоровьем вашим всё в порядке, Людмила Михайловна?
- Спасибо, я здорова, - сухо ответила Людмила.
- А то, вон, в протоколе написано, что вы подвернули ногу как раз в момент совершения преступления, - продолжал следователь, и фраза прозвучала двусмысленно.
- Я подвернула, но у меня уже всё прошло, - растерялась Людмила.
- Господин следователь, - решил вмешаться Аркадий. - У нас уже идёт официальный допрос или пока обмен любезностями?
- Пока обмен, но сейчас перейдём к протокольной части, - он потряс в воздухе исписанной страницей. - У меня здесь показание соседки гражданина Розенберга о том, что она видела, как в пятнадцать двадцать из подъезда, где находится квартира гражданина Розенберга, вышла женщина в зелёной блузке. В руках женщина несла продолговатый предмет, завёрнутый в газету. И - он поднял палец, заостряя внимание - женщина прихрамывала… Вы какую ногу-то подвернули, гражданка Богатова?
- Правую…
- Молчи! - перебил её Аркадий. - Больше ни слова без моего разрешения. К чему вы ведёте, господин следователь?
- К тому, что опознание нужно делать. Слишком уж много косвенных улик сходится, и гражданин Розенберг на гражданку Богатову указывает.
- Какое опознание? - не поняла Людмила.
- Тебя посадят в ряду похожих тёток и пустят эту соседку смотреть, ты или не ты, - скороговоркой объяснил Аркадий. - А это обязательно?
- Боюсь, что да, - сокрушённо развёл пухлыми ладошками следователь. - Иначе, боюсь, нам придётся задержать гражданку Богатову до выяснения всех обстоятельств.
- Не надо меня задерживать! - испугалась Людмила. - Я согласна на опознание.
Четыре женщины, которых посадили с ней в ряд, слегка напоминали Людмилу комплекцией и причёсками. Все были одеты в одинаково зеленоватые блузки с длинным свободным рукавом. Людмилу от волнения слегка подташнивало. А когда следователь запустил в комнату толстую старуху в трикотажном костюме розового цвета, она показалась Людмиле жабой, обрядившейся в розовое. Жаба медленно прошлась мимо стульев, внимательно разглядывая всех пятерых женщин, и встала напротив Людмилы.
- Вот!
- Вы узнаёте эту женщину? - встрепенулся следователь, а к Людминой тошноте добавилось головокружение. - Где, когда, при каких обстоятельствах вы встречались с этой гражданкой?
- Кофта была точно такая же! - сказала толстуха.
- Простите? - сбился с тона следователь.
- У той, которая из подъезда вышла, была такая же кофта, как у этой дамочки.
- А сама дамочка? То есть, я хочу сказать, узнаёте ли вы саму гражданку?
- Вроде похожа, - толстуха ощупывала взглядом лицо Людмилы, словно сальными пальцами лапала. - Да, похожа. Но это не она. Но кофта - такая же!
- Спасибо, все свободны, - сказал следователь скучным голосом.
- И мы тоже? - поинтересовался Аркадий.
- И вы тоже. Гражданка Богатова, попрошу вас надолго не уезжать из Москвы, мы можем вызвать вас как свидетеля.
Они вышли из отделения милиции, Аркадий поймал машину, решив подвезти её до фонда, и только тут Людмила окончательно расслабилась. И почувствовала благодарность к мужу.
- Спасибо тебе, у меня такое чувство, будто ты спас меня от тюрьмы.
- От тюрьмы и от сумы не зарекайся! - хохотнул муж, пихнув её плечом. - Ладно, Людка, это дело мы с тобой сделали, не удалось ментам на тебя всё повесить, пусть шевелятся, настоящих злодеев ищут. Слушай, мать, не хотел тебе говорить, пока вся эта бодяга тянулась, но теперь можно. Мне нужно на недельку по делам уехать. Ты как, продержишься тут одна?
- Продержусь, конечно, - пожала плечами Людмила. - Когда поезд?
- Самолёт. Я в Киев, вечером в девять вылет из Домодедово.
Они замолчали, не зная, о чём говорить. Обсуждать утренние события при таксисте не хотелось. Дела Аркадия - тоже. Впрочем, машина довольно быстро для этого, обычно "пробочного", времени домчалась до центра и вскоре уже тормозила у особняка фонда.
- Ну, давай, до встречи, - Аркадий неожиданно сгрёб её в объятия и обслюнявил щёку поцелуем. - Вечером, наверное, не увидимся, я часов в шесть уеду. Будь здорова, не скучай!
"Что это на него нашло? - думала Людмила, выбравшись из машины и вытирая щёку. - Всё ещё использует свой двухнедельный шанс сохранить семью? Блин, точно получается, хвост по кусочкам рублю. Но как и когда найти возможность сказать ему, что моё решение окончательное? Не у следователя же в кабинете, в самом деле!" Она прошла несколько шагов и заметила Лидушу, застывшую у входа в особняк.
- Лида, здравствуй. Что с тобой, тебе плохо?
- Мне? - та вдруг ожгла Людмилу взглядом, а потом словно очнулась. - Нет, всё нормально. Так, задумалась о своём. Ты в фонд?
- Конечно, - удивилась вопросу Людмила.
- А я вспомнила, что забыла принести тебе конфеты.
- Да не надо Лида, что ты!
- Нет. Я обещала. Я принесу. Ты их заслужила.
И она быстро перешла улицу и направилась к метро.
"Что-то наша Лидуша совсем странной стала, - думала Людмила, поднимаясь на свой этаж по узкой мраморной лесенке. - Переутомилась, что ли, с этими своими списками? Или в личной жизни нелады? Ладно, Бог с ней, пусть сама разбирается, помощи ведь не просит, чего мне лезть".
В комнате уже были Нина и Ксения Борисовна.
- О, Люд, привет! - помахала ей рукой Нина. - А у нас новость, Ксения Борисовна увольняется!
- Ксения Борисовна, это правда? - ахнула Людмила. - Почему?
- Всё, не могу больше, - спокойно ответила та. - После вчерашнего ужасного, непрофессионального, да что там - издевательского по отношению к герою интервью я поняла, что просто профанирую собственную профессию. Понимаете, Люда? Профанирую!
- Да, вчера день был тяжёлый, - согласилась Людмила. - Бедный отец Ферапонт чуть Богу душу не отдал. Но, Ксения Борисовна, это же не в первый раз!
- Не в первый. Но, слава Богу, в последний. Мне лицо этого бедного человека всю ночь снилось. Я ведь профессионал высшей пробы, я ВГИК оканчивала, я ещё для советского телевидения такие фильмы делала, что до сих пор в фондах хранятся! И что теперь? Пишу километры какого-то потока сознания. И ладно бы, дельного - а то ведь сплошной мусор, просто мусор!
- Ксения Борисовна, ну что вы! Разве ваши фильмы - мусор? Вот этот, про Ростопчина, который сейчас снимаете, разве мусор? И кто без вас его будет заканчивать? Кто в Лион поедет? Вам же Нина визу во Францию оформляет!
- Уже оформила, - подала реплику Нина. - Через неделю всем троим ехать, вам, Ксения Борисовна, Лидуше и Евгению Иванычу. Переделывать некогда.
- Хорошо, ладно, - сказала, подумав, Ксения Борисовна, - в Лионе материал отсниму, а потом Княгине заявление напишу. Могу остаться по договору, пока с этим фильмом не закончу, но в таких фарсах, как вчерашний, я больше не участвую!
Людмила вспомнила, что ей предстоит продолжение фарса - расшифровать вчерашнюю запись. А потом ещё в архивах рыться… И тоже почувствовала острое желание уволиться. Сразу же и немедленно.
- А вы знаете, Ксения Борисовна, я, наверное, тоже уволюсь, - озвучила она своё ощущение.
- Людка, да ты что? Женщины, что это с вами? - ахнула Нина. - Я тут что, одна останусь? Да меня Княгиня загоняет, с её-то энергией!
Людмила посмотрела на Нину сочувственно. Действительно, загоняет. И чувствовала, как по телу разливается лёгкость от принятого решения - уйти.
Глава 16
Ксения Борисовна покивала согласно и Нининым словам - да, мол, загонит. Кивнула и соглашаясь с Людмилой - мол, ничуть не удивляюсь вашему решению. А Нина шумно поднялась из-за стола и предложила.
- Слушай, подруга, пошли, покурим! А то от этих ваших новостей голова кругом идёт!
Они вышли на лестницу, поднялись на последнюю площадку. Нина открыла форточку и вытащила сигарету.
- Слушай, Нин, от меня потом не пахнет? - опять стала принюхиваться к себе Людмила.
- Да нет, вроде. А что такое?
- Меня к следователю с утра вызывали, просили прийти в том же виде, как в день, когда на Льва Романыча напали. Пришлось несвежую блузку надевать.
- К следователю? Обалдеть! - выпустила дым Нина. - И что там было?
- Опознание было…. - начала рассказывать Людмила, но её перебил звонок мобильника. Звонил Игорь.
- Привет, родная, это я! Как ты там?
- Всё нормально, всё обошлось! - Людмила почувствовала, как расползается в улыбке лицо, и слегка отвернулась от заблестевших любопытством Нининых глаз. - Следователь свидетельницу пригласил, соседку. Она видела женщину, выходившую из подъезда. Аркадий согласился на опознание, и соседка узнала мою блузку.
- А про тебя, про тебя она что сказала?
- Сказала, что похожа, но не та.
- Слава богу, хоть какой-то просвет, - выдохнул Игорь. - А про алиби следователю сказали?
- Нет, как-то к слову не пришлось.
- Ну и ладно. Слушай, Люд, мы сегодня, наверное, не увидимся. Я днём всё-таки машиной займусь - надо же в милицию написать об угоне. А вечером у меня шабашка в Отрадном, допоздна проковыряюсь. Ты там как, не расклеишься без меня?
- Начну расклеиваться - позвоню! - улыбнулась Людмила.
- С кем это ты? - не удержалась Нина от вопроса, едва дождавшись, когда Людмила закончит разговор. - Только не говори, что с мужем. С таким лицом и таким голосом с мужьями не разговаривают.
- Я ухожу от мужа, - сказала Людмила, и поняла, что впервые сказала об этом вслух.
- Что, правда, что ли? - вытаращилась на неё Нина. - Ну, ты даёшь!
Она помолчала немного, выпуская дым красивой струйкой, а потом спросила, удобнее пристраивая свой пышный зад на подоконнике:
- Слушай, Людка, а ты дрова не ломаешь? Может быть, у тебя просто кризис среднего возраста, а? Знаешь, я читала, у баб бывает к сорока годам, когда они пытаются наверстать что-то упущенное в жизни и пускаются во все тяжкие.
- Может быть, и кризис, - не стала спорить Людмила. - Но если в сорок лет понимаешь, что живёшь не с тем мужчиной и занимаешься не тем делом, согласись, есть что навёрстывать.
- Хороший хоть мужик-то?
- Хороший. Это Игорь.
- Этот твой муж на час? - прихлопнула ладонью о подоконник Нина. - Ну ты даёшь, предупреждать надо! То-то я ему звоню вчера, воркую, а он "Ничем помочь не могу, в ближайшее время очень занят". Ты зачем мне номер его телефона дала, если для себя мужика присмотрела?
- Нина, во-первых, вчера я ещё ни в чём не была уверена. А во-вторых, ты просила его телефон для домашней работы!
- Людка, ты прикидываешься, или и вправду такая наивная? - посмотрела на неё Нина. - Ладно, можешь не отвечать. Пошли, чаю попьём.
Чай они пили почти в полном составе - и Миша пришёл, и Княгиня явилась. Не хватало только Лидуши. Чаепитие получилось скованным. Ксения Борисовна держалась напряжённо, видимо, готовилась к разговору с Княгиней. Людмила молчала, прикидывая, когда ей лучше сказать о своём уходе - сразу же за Ксенией Борисовной, или чуть погодя. Даже болтушка Нина смиренно прихлёбывала чай, предвкушая большую бурю. Один Миша ничего не замечал и самозабвенно заглатывал принесённые Ксенией Борисовной кексы с изюмом.
- Дорогие мои, что-то вы смурные сегодня, - наконец дошло до Княгини. - Что-то ещё стряслось? Со Львом Борисычем? С оператором? С Лидушей? Кстати, где она?
- С Лидушей всё в порядке, она скоро будет, - сказала Людмила, и посмотрела на Ксению Борисовну с немым вопросом. Та сидела с отсутствующим видом, и Людмила решилась заговорить первой. - Ольга Николаевна, я хотела с вами поговорить.
- Да, Людмила, я слушаю, - царственно кивнула Княгиня. - Если насчёт видеоаппаратуры, то сразу скажу, что этот вопрос я смогу решить к концу июля.
- Ольга Николаевна, это уже неважно. Я не об этом хотела поговорит. Олга Николаевна, я увольняюсь.
Нина со стуком поставила кружку на стол.
- Так, - откинулась на спинку стула Княгиня, и тот испуганно скрипнул. - Так… Людмила Михайловна, пойдёмте ко мне в кабинет, поговорим.
В своём кабинете - вообще-то большой, но напрочь утратившей просторность комнате, заставленной стеллажами с книгами и папками, заваленной видеокассетами и опять же папками, лежавшими на всех возможных поверхностях - она села в кресло, кивнув на второе, напротив.
- Садитесь, Людмила Михайловна. И рассказывайте, что произошло. Вас всё-таки переманил Макаров в свой фонд зарубежья?