Другие фамилии оказались не на слуху. Записав их, Батурин обещал поискать в отцовских бумагах.
Бирюлев заинтересовался. Он с нетерпением ждал вестей, которые и пришли накануне в записке. Любопытные догадки подтвердились - и нынче репортер прибыл, чтобы их обсудить.
Дверного кольца не нашлось. Пришлось стучать прямо по дереву - глухой, тихий звук. Однако Дмитрий Батурин словно дожидался у входа:
- Вы на диво точны, Георгий Сергеевич! Проходите же, проходите!
В доме пахло ладаном. У иконы горела лампадка.
- Сестра моя истово верит. Это от матери - та уж лет двадцать, как при монастыре. И сейчас она в храме, нескоро вернется. Никто не станет нас отвлекать, - хозяин указал на мягкое зеленоватое кресло и сел поодаль, через кофейный стол. Позвонив в колокольчик, велел принести чаю, придвинул гостю поднос с пирожными:
- Свежие, угощайтесь.
С утра Бирюлев не ел, и потому охотно откликнулся.
- Слыхали? На чугуноплавильном вновь прошла забастовка, - Батурин указал на газету, что лежала на столике, и тотчас же рассмеялся. - О, что это я! Вы, верно, куда больше моего знаете.
Бирюлев покачал головой и потянулся за очередным пирожным.
- Кажется, на сей раз все прошло мирно. Не буянили, спокойно стояли. Сказали, что хотят семьдесят пять копеек в день, а женщины - пятьдесят. Тут сказано, что владелец, господин Свиридов, обещал обдумать их вопрос. На мой взгляд - поступил неверно. Не следует идти на поводу у вымогателей. Сегодня хотят семьдесят пять копеек, а получат их - пожелают семьдесят пять рублей. Согласны?
Репортер был далек от проблем заводовладельца, но из вежливости поддакнул:
- Пожалуй, вы правы, Дмитрий Иванович. Прежний метод куда более подходил.
Странно как-то - обращаться к тому, с кем вместе играл, по имени-отчеству.
Когда сытый Бирюлев откинулся в кресле и достал портсигар, хозяин, отказавшись от папиросы, перешел к делу:
- Вам, верно, не терпится узнать, что я нашел?
Бирюлев энергично кивнул. Батурин достал из-под газеты мелко исписанные листы.
- После того, как вы назвали убитых, я два дня напролет изучал батюшкину корреспонденцию. Нелегкий труд… Но в записях и письмах я отыскал все - представляете - все! - фамилии. Вот здесь я выписал для вас, где, когда и чьи имена встречаются.
Репортер взял переданные бумаги, но просматривать не спешил.
- Как вы можете видеть, мой отец имел приятельские отношения не только с вашим, но и также с господами Павловым - прежним владельцем мануфактуры, Грамсом, Рябининым и Коховским. Более того, из переписки понятно, что все они были не просто знакомы, но и входили в некоеархеологическое общество. Полагаю, для остальных, кроме наших родителей, участие основывалось на личном интересе: род занятий эти господа имели разный.
- Значит, жертвы выбраны не случайно?
Довольный Батурин кивнул:
- Наверняка. Странно, что полиция об этом не задумалась… Наш город не тесен: шутка ли - двадцать пять тысяч переписанных душ. Сколько среди них любителей древностей? Пожалуй, наберется не меньше сотни. Но убиты именно те шестеро, что связаны между собой.
- Сколько же всего участников входило в общество?
- Пока не готов ответить: я искал лишь определенные имена. Но, думаю, мы выясним, - Батурин подался вперед в кресле. - Когда я перебирал бумаги, то вновь встретил опись коллекций. И вот на какие мысли она меня натолкнула. Раз все коллекционеры знакомы, то что, если невидимые ищут у них что-то определенное?
- Мы бы могли спросить у них самих, если их все же поймают…
- Но зачем ждать? Мы можем сличить остатки коллекций с описями, и выясним, что общего пропало.
Видя, как вытягивается лицо собеседника, Батурин рассмеялся:
- Не тревожьтесь - эту часть работы я возьму на себя. Вам нужно только доставить мне опись Сергея Мефодьевича - а потом мы попросим помощи с допуском к остальным у полиции. Если сходство найдется, то останется выяснить: кому могли понадобиться подобные экспонаты?
- Они и есть невидимые, - продолжил Бирюлев.
Однако идти в запертый дом отца и искать там опись не слишком хотелось. Впрочем, у репортера уже возникла идея, как воплотить план Батурина, не погрязая в бумагах. Но пока о ней он решил не рассказывать. Куда лучше будет поделиться с приятелем детства не планами, а результатами.
* * *
- Ну готовься, девка. Беда, - Аксинья поставила на стол крынку с молоком.
Дети тут же подлезли: у них со вчерашнего дня в животах урчало.
- Что еще? - шепнула Ульяна, не поднимая головы.
- Эх… Как начать бы? - соседка уперла руки в мощные бока. - Ходила я тут утром в город наниматься… Не нашла места. Ну раз уж пришла, то, стало быть, и к товарке заглянула. Затем - к почтарю, что письма передает из замка, где сынок мой. Он и читает. И даже пишет в ответку, если еще сверху заплатить.
- Да неужто можно так? - удивилась Ульяна. - А там кто прочитает?
- Ну, и там, видно, есть умелые, кто и читает, и пишет. Хочешь, тебя в другой раз к почтарю возьму? Сама и посмотришь. Тебе-то, поди, тоже скоро сгодится.
Ульяна, на миг отвлеченная рассказом, опять всхлипнула.
- Что ж ты мучишь, тетушка?
Аксинья вздохнула.
- Так я про что сказывала-то? Точно - про мамку твою. Почтарь меня спрашивает: "ты же с берега?". Ну да, говорю. "А что за баба там живет - Матрена, по фамилии Митрофанова?" Есть такая… "Знаешь ее хорошо?" - "Ну как? Соседка", - Аксинья пожала плечами, повторяя диалог. - "А что?" А он мне: "Так вот, Матрена твоя невидимой банде с давних пор служит, что господ убивают. Про то и в газете написано"… Дети ее, говорит, сами все рассказали. Дескать, совестно им.
- Как - дети? - взвизгнула Ульяна. - Что рассказали?
- Это не мы! Мы такое не говорили, - на пару заголосили, напугавшись непонятного разговора, младшие. Оказалось, не только крынку друг у друга рвали, но и слушали.
- Ну, вот сама и погляди, - соседка залезла в холщовую сумку и вынула сверток. - На кровные у почтаря купила и тебе принесла.
- Да как же я ее прочитаю, тетушка? Я неграмотная!
- Так дети на что? Они ж обучены?
Ульяна подтянула брата к себе, сунула газету.
- Читай.
Тот шмыгнул носом.
- Ве…Е…И? И. А эту не знаю.
- А ты?
Сестра долго вглядывалась в чернеющие на листе символы - даже глаза протерла.
- Не могу…
- Вот дела, - изумилась соседка. - Ну, в таком разе и не знаю, что тут поделать.
Аксинья поспешила домой. Допив молоко, за порог бесшумно прокрались и дети. А Ульяна все смотрела на газету, вспоминая визит усатого щеголя. Даже голод забыла.
Такой и застал ее материн знакомец - Макар.
- Все хнычешь, горемычная, - добродушно возмутился он, заходя в дом.
- Братец! Про мамку жуткое написали! А может, уж и повесили ее? - Ульяна снова заплакала. - А я и узнать не могу… Грамоте не обучена…
Гость громко засмеялся, хотя ничего тут веселого.
- Ну, это не беда. Давай свою газету.
- Так вот она.
Макар присел на табуретку, аккуратно развернул лист, вгляделся, морща лоб. Ульяна аж губу прикусила: ждала, тоже скажет сейчас - не могу. Не сказал.
- Тут слушай, что пишут: "Слуги невидимых. Задержанная накануне Мы Митрофанова долгое время промышляла грабежами и убийствами своих хозяев по наказу ее нанимателей - банды грабителей, известных в городе, как невидимые", - он читал по слогам, медленно, но вполне внятно. - "О том Приглядчику лично рассказали дети Митрофановой. Несколько лет назад она задерживалась по подозрению, но была выпущена на свободу, как видно, по той причине, что невидимые купили ей свободу в полиции. Однако она не единственная, кто помогал…"
Ульяна не утерпела - вырвала газету из рук гостя.
- Ничего не понимаю, что ты читаешь! Что за убийства? Это неправда!
- Но ведь ты сама говорила, сестрица, что мамка твоя…
- Да какая там банда? Какие невидимые? - Ульяна плакала навзрыд, как ребенок.
- Ну полно, полно, - утешал Макар. - У тебя ведь еще есть братья.
- Ох, ты ж сам все знаешь… И что только душу травишь? Ванюшке долго сидеть, как пить дать… И что за паскуда только сдала?
- Неужто сдали? Да кто ж?
- Да бес его знает! Кто-то из своих - так на берегу говорят.
- Ай-ай-ай. Нехорошо. Знать бы, кто…
Ульяна вдруг снова страшно взвыла и принялась быстро раскачиваться на табуретке.
- Мать-то выйдет, убьет нас… Или теперь и вовсе не выйдет… Что хуже-то, братец?
Макар погладил ее по гладкой голове и молча ушел.
Когда Ульяна, проплакавшись, подняла голову, то увидела кошель на столе. Внутри оказался почти целковый.
* * *
Колесо ремесло не бросил. Долю легче да слаще, как другие, найти не пытался. И обретался там, где и прежде.
- Без того на дне, куда еще глубже?
Да и к чему перемены? Ищейки сюда бы не сунулись.
В сумерках он сидел в пыли под своим порогом, чинил башмак. Заметил Алекса.
- Да неужто ты? - спросил скучным голосом. Но тут же резко взметнулся, сдавил в объятиях.
- Сколько лет не показывался! Думали, ты уже вовсе сгинул или снова куда подался.
- Да тут я. Как вернулся в город, так все и живу прямо над домом.
- Не слыхал! Давно о тебе не слышали.
- Театр завел… Господин я теперь. С тростью гуляю.
В глазах Колеса мелькнула тревога. Освободившись, Алекс захохотал:
- Что, того я? Поехал? Да бабе своей купил вот игрушку.
- Ну так, стало быть, идут дела? - распахнув дверь, Колесо пригласил внутрь чудной хибары. Снаружи - земляная изба, внутри - терем, как есть. Алекс когда-то долго дивился.
Усадил за стол, достал бутыль. Потом бабу кликнул. Вошла - рыжая, с мелочевкой на руках и у подола, тоже явно из бывалых.
- Семью вот завел, - заметил хозяин. - Аленка и детки мои.
На Колесо, похоже, больше надеяться особо не стоило.
- А это Алекс.
- Неужто тот самый? - восхитилась рыжая.
- Он и есть! Собери на стол?
Выпили втроем. Жена Колеса детей уложила и тоже компанию составила.
Помянули былое. Колесо, конечно, повторил любимую байку - отчего это вдруг Алекса кличут по-чужеземному.
- Мы еще мальцами были. Эх, шальные деньки! Надумали взять повозку - ту, что из банка ездила. Долго за ней следили, смотрели, кто, где с нее сходит. Ждали, значит, когда поменьше народу соберется. И повезло, наконец. Глядим - наша едет, да еще и одна, и пустая - пара голов торчит. Ну, уж раз заприметили, то и сходу за ней. Загнали в тупик. А те придурки до того перепугались, что все патроны, как есть, со страху впустую расщелкали. А под конец, когда мы их вытаскивать стали, и вовсе разнылись, что бабы.
Вспомнились перекошенные рожи. Алекс тоже рассмеялся со всеми.
- Ну, вытащили мы их, связали, у дороги сложили. Пока ломали перегородку, Алекс не утерпел, как всегда - полез внутрь. А там-то, вместо мешков, третий таится! С нами один вовсе зеленый был - чуть ли не в первый раз пошел. Увидал он, как что-то зашевелилось, да как заорет, стало быть, чтобы предупредить - забыл, что по имени нельзя: Алексей! Ну, увернулся Алекс, а и зря: тот, что прятался, как вылез, так сразу в ноги и упал, давай по земле валяться: "Алекс! Алекс!" Круглый такой, при пенсне на цепочке - я тогда, помню, сорвал. Наш ничего не понял, пнул его пару раз - а тот все причитает. Заливается, руки лезет целовать.
- Тоже, поди, связали? - уточнила Аленка.
- Да куда там. Говорю ж - мальцы без ума. Не стали, сперва в повозку полезли. А никаких мешков и нет. Все вывернули - пусто. Как так? А дело к утру. Тут мы уж вязать голосистого взялись - а он еще пуще вопит, да так обиженно. В чем же дело? Ну, разоткнули мы одному из тех двоих пасть, а тот и выдал: дескать, они, оказывается, не мешки, а какого-то иностранного дельца тайно везли, чтобы легавым сдать. Мы-то повозки перепутали. А круглый тот и решил сдуру, что мы за ним пришли. Его, значит, спасать. Алексом его звали. Даже фамилию помню: Топс.
- Не Топс, а Томпсон. Поганая у тебя память, Колесо.
- А что с ними стало?
- Да ничего. Круглый в леса ушел, как понял, что не за ним мы. А тех на дороге так и бросили. Ну, кто по молодости не глупил? С того раза уж перестали отпускать. Ну, а мы все с той поры Алекса только так и зовем.
- А прежде как тебя называли? - спросила, повернувшись, Аленка.
- Да никак - просто Лексеем. Мне тогда было лет шестнадцать.
Маруська никогда таких вопросов не задавала. Думала, наверное, чужеземным прозвищем перед ней красуется.
Рыжая простилась и исчезла в глубине избы. Колесо вновь налил по полной, подмигнул.
- Ну, выпили, теперь говори.
- С Легким я тут опять сошелся, - Алекс пересказал свою историю. - Думал тебя да Медведя взять. Гадину мою найти да после с Легким поговорить… А там - как пойдет.
- С Медведем толковал?
- Не встретил. Где он сейчас?
- Так сразу за плешью. Мелко все у него: щиплет за городом. И у меня тоже не лучше… Устал на мелочи ходить. Возни много, навару мало. А у меня теперь, сам видишь, полна изба.
Колесо выпустил дым в потолок.
- Вернешься?
Об этом Алекс не думал. Зачем? Деньги водились. На легком деле хорошо разжился.
- Надо смотреть… - он тут же сменил тему: - С Медведем часто видитесь?
- Да почти каждое воскресенье. К полудню в "Муське" все и сойдемся.
Пили до утра.
Когда Алекс проснулся, уже настал полдень. Хозяйка передала, что Колесо ушел за Медведем.
Значит, можно сразу идти к ним.
А вот и "Муська" - трактир "Муслин". Десятки раз его жгли - упорно стоит на месте. Сразу отстраивали.
Алекс усмехнулся - словно встретил приятеля. Сколько дел здесь делалось, какие разговоры велись.
Под самым порогом лежал, откинув голову, мужик с курчавой бородой. То ли пьяный, то ли опоенный, то ли жмур. Алекс тронул его носком сапога.
- Свой, - спокойно сказали с крыши.
Незнакомый малец в натянутом на глаза картузе. Он вырезал из дерева, попутно зорко оглядывая окрестности.
По карманам бродяги Алекс шарить точно не собирался. Но спорить лень.
Толкнул дверь трактира, вошел, ощутив едкий запах кислого пива. Немноголюдно: Старый город только просыпался. За ближним столом зевали, ковыряя блины. За дальним, как и много лет назад, играли в карты.
Узнают или нет?
- Алекс! Вот дела! Сколько лет?
Он присоединился к компании. Вспомнил тройку лиц, с остальными представились.
Поняли, что свой, продолжили прерванный разговор.
- Ну так как? По рукам?
- Червонец?
- Ай, не мелочись!
- А я вот и не стану: катеринка!
- На что спор? - спросил Алекс ближнего соседа.
- Дыня вон говорит, что не пойдут больше невидимки на дело. Мол, когда его загребли, пронюхал, что они ищут.
И здесь невидимки? Алекс скривился.
- А я говорю - пойдут.
- Как они так наловчились, узнал? Я тоже хочу.
- Все хотят!
- Кто это? Что за невидимки? - Алекс снова одернул соседа.
Тот развел руками:
- Веришь, нет? Сам не знаю. Думаю, кто-то из своих. Заказ, видно. Боятся, что перебьют, вот и нычатся.
- Ну, Дыня, я на тебя ставлю.
- Так что они ищут? - Алекс отхлебнул принесенное трактирной прислугой пиво. Гадкое, кислое - знакомый вкус.
- Каких-то богов. Якобы, всего пять было таких бирюлек, и все ушли - кроме той, что в участке.
- Откуда знаешь, что пять, Дыня? - полюбопытствовал Алекс.
- Мне сам пес легавый сказал. Он якобы то ли в бумагах чьих-то их нашел, то ли какой разговор подслушал. А может, и то, и то. "Видел говорит, еще такие в Старом городе?" Ага. Так бы и признался.
- А вышел оттуда как?
- Так меня ни за что взяли, да еще - при народе. Я ж не успел. Только в дом - и они. С пустыми руками повязали!
Ну да, конечно. Гнал как дышал.
Сразу вспомнился Тощий с его загадками. Привести бы его в овраг да показать тут. Все равно придется пройтись, о себе напомнить. А так сразу можно двух зайцев шлепнуть - и людей навестить, и на него глянуть - кто тут его узнает да как он сам себя поведет.
Над головой раздался знакомый рев. Алекс широко улыбнулся. Медведь и есть - поднял к потолку вместе с табуреткой, рыча. Но хоть обнимать не полез. Укус Легкого еще не зажил.