* * *
- Ну, так что я пришел-то… Ты про вещицу одну на днях спрашивал, - гость, ковыряя обивку сидения желтым ногтем, в упор разглядывал Щукина.
Тот делал вид, что расставляет по сцене фальшивые цветы.
- Не мельтеши! Что ты тут отираешься?
Алекс швырнул пепельницу в толстую спину. Попал - мимо нее сложно промахнуться. Щукин охнул и скрылся за шторой.
У стены Тощий задумчиво грыз палец. Поганая привычка - но под рукой больше ничего не осталось.
- Я как услыхал, что предлагают, так о тебе сразу вспомнил. Ради дружбы. Сразу скажу: просят от пятихатки. Но и ты, говорят, хорошо пошел.
Великовата цена для Маруськи. Значит, снова не то. И что же тогда?
- И как она тебе?
- Сам не видал. Болтают - бирюлька да и бирюлька. Как будто не золотая.
- Точно ли та? - усомнился Алекс.
- Она! Говорят, прямо от легашей ушла. Так хочешь взглянуть?
Значит, опять невидимые. Но вот и удобный случай. Сам собой подвернулся.
- Слыхал, Тощий? Ну, допустим, вдруг захочу…
- В воскресенье покажут.
- Где?
- Ловчила сказал про лавку старьевщика, что на базаре. Бирюлька весь день там пробудет.
- Кто он такой?
- Да Дыня.
- Так я и знал, - поддакнул своим мыслям Алекс. Откинулся на спинку сиденья, переплел руки за головой. - И что, с мелочью вроде него кто-то станет вести дела?
- Ну… - гость замешкался.
- Несерьезно. Я, может, и взглянул бы… Но так? Не знаю. Особо на меня не рассчитывай.
Гость выглядел разочарованным.
- Но ты уж подумай? Редкая штука, раз столько из-за нее суеты.
Дождавшись его ухода, Алекс спросил Тощего:
- Знаешь этого скупщика?
- Нее… Мамка наши вещи продавала, не я. Лучше у нее спросить, - усевшись рядом, он опять засунул палец в рот и причмокнул, как младенец. Алекс ударил его по руке. Помогло.
- Тоже, как и ты, легашей шестерка.
Тощий смешно вытаращил глаза. Сделался похож на лягушку.
- Как так? И что, все знают?
- Ну, не все… Те, кому надо.
- Но почему… с ним ничего не случилось?
- А зачем? Так он пользу не только легавым приносит.
- Ну надо же, как устроился!
Либо прикидывался, либо в самом деле ничего не понял.
- Червянь твой, поди, сдох бы от радости, если бы узнал, что эта фиговина придет на базар.
- Да… Это точно.
На сей раз Тощий задумался. Алекс почти слышал, как шевелятся его мысли.
- Какой он?
- Червинский-то? Хмм… Так и не скажу сходу. Незаметный, что ли? Все невидимых своих шибко ищет и меня вот с ними замучил.
- На что они ему сдались, как считаешь?
- Ну так сыщик же он. Вот, говорит, что ловить таких должен.
- А такие - это какие?
- Те, от которых в городе беспорядок. Он так говорит.
- Такие, как ты, что ли?
Тощий нервно почесался.
- Выходит. Да, точно. Как-то раз Червинский прямо так и сказал.
- То есть, он говорит, что хочет, чтобы в городе был порядок. И ничего больше. Ты ему веришь?
- Пожалуй… Да. Отчего нет? - Тощий никак не мог понять, что от него нужно.
- Да хотя бы оттого, что никому нельзя верить.
Тощий зверски сосредоточился - аж исказился гримасой. Алекс, глядя на него, громко расхохотался.
- Да ладно тебе… А если врет, то что тогда ему нужно?
- Думал, как раз ты мне и расскажешь.
Тощий покачал головой. Закурил. И, наконец, ожидаемо спросил:
- Лексей… Пройдусь я? Прямо тут, в сквере. Близко.
Алекс пожал плечами:
- Я тебе мамка?
Тощий подскочил.
- Я быстро! За час обернусь.
- Да мне-то что?
Через миг он уже скрылся с глаз, громко хлопнув дверью.
- Щукин! Щукин, мать твою! А ну, иди сюда!
Из-за шторы высунулась румяная щека.
- Принеси выпить, что ли…
До вечера осталось совсем недолго. Алекса все сильнее одолевало приятное подзабытое нетерпение. Даже сердце, казалось, билось чаще.
Тянуло размяться, что там говорить. Вовсе не из-за Тощего, нет. Просто хотелось.
* * *
Сыщик так и не назвал новое место, куда теперь приходить. Так что Макар по старой памяти поспешил в гостиницу "Офелия". Попросил у старого Ферапонта бумагу и карандаш, старательно вывел: "Очень важно знаю где невидимые В Утро воскресения скажу".
В последнее время они, как правило, встречались по вторникам, но сегодня - лишь пятница. Когда Червинский получит записку? Не окажется ли к тому времени слишком поздно?
Нужно ждать и надеяться. Если все пройдет так, как нужно, и полицейские схватят невидимых… У Червинского ведь больше не будет причин держать при себе Макара?
В мечтаниях он совсем позабыл планы на вечер. Вспомнил, лишь переступив порог театра - как будто ледяной водой окатило.
На сцене, как обычно, кривлялись. Актеры раз за разом повторяли одно и то же. И не скучно им. И не надоест.
- Ну что, Тощий? Передумал стукача ловить? - равнодушно спросил Алексей со своего привычного места в зале.
- Да как можно!
- Ну, так пора. Темнеет.
- Как, прямо сейчас? - страх холодными пальцами сжал изнутри пузо.
Алексей встал, лениво потянулся и направился к выходу, явно не намереваясь отвечать. Макару только и оставалось, что поспешить следом.
- Ты сразу за "Муськой" ждать останешься, а я сперва гляну, кто к тебе подойдет.
- Но мы же зайдем сначала к твоему другу?
- Зачем?
- Ну… Не идти же всего вдвоем.
- А сколько тебе нужно для такого фуфла?
- Но что мне одному с ними делать, когда придут? - голос жалко дрогнул.
- Разговоры говорить. Про то, что Степка твой, или как там его, на подходе. И меня ждать. Или что-то еще не ясно?
"Да ровно все!"
Макар промолчал.
В безмолвии спустились в Старый город. Подошли к трактиру, недалеко от ворот которого бродяги заранее развели огонь. Летняя ночь настигала быстро, а фонари в овраге не водились.
- Иди на место и жди, - шепнул Алексей. Не дожидаясь ответа, он двинулся к костру.
Макар обогнул трактир, повторяя про себя, что все скоро закончится.
Задний двор освещала керосиновая лампа, подвешенная на вставленный в стену крюк. Вроде пока никого.
Обошел, огляделся. Поодаль, под навесом, обнаружил бочки и пару криво сделанных табуретов. Прихватив один, Макар вернулся под лампу. Сел и стал ждать, как и велено.
Время тянулось медленно, да и прошло его немало - совсем стемнело.
Макар уже давно решил, что никто не придет, и почти собрался идти на поиски Алексея, когда на задний двор зашли трое. Скорее всего - просто местные забулдыги.
- Здорово. А где Степан? - они приблизились, и Макар узнал светловолосого из рабочего кабака.
- Здорово. Отошел он. Сказал, скоро вернется. А вы что так долго? - не удержался.
- Ты же сказал - приходите, как стемнеет. Вот мы и ждали.
- А ты тут что, один? - спутник светлого все оглядывался по сторонам - неужто с опаской?
- Ну да… То есть, мы вдвоем со Степаном.
- Вот рисковые!
- Да брось, - светлый коснулся приятеля. - Значит, у Степана нынче и в Старом городе дела.
Алексей велел наблюдать и думать - Макар старался, как мог.
- А вы что, впервой?
- Как сказать… - начал светлый.
- Да, чего уж там! Впервой. Раньше, бог миловал, не доводилось.
- Ну ты что, Федя? - одернул светлый.
- Это ничего, обвыкнитесь. Не страшно, - Макар отбросил недокуренную папиросу, чтобы скрыть дрожь в руках.
- Пожалуй. Что еще делать, раз уж так приперло.
- Федя! - взмолился третий.
- Сами-то что поделываете?
- В смысле - такого, как вы? Так это… Пока вроде и ничего. А, ребята?
Макар сам не заметил, как появился Алекс. Он просто возник из-за спины светлого, и прижал его к себе за горло ножкой корявого табурета.
- Держи! - прошипел.
Рабочий вцепился в ножку, пытаясь ослабить хватку. Но смотреть было некогда. Один из мануфактурщиков бросился на выручку другу. Второй - тот, кого называли Федей - полез на Макара.
Сошлись. Сила оказалась на стороне неприятеля. Он легко уложил Макара на землю и принялся утюжить обоими кулаками поочередно. Помог визг, что донесся от лампы. Третий спутник светлого, схватившись за лицо, побежал прочь, не разбирая дороги. Федор отвлекся - и Макар удачно этим воспользовался: столкнул с себя и быстро уселся у противника на груди.
- Пощади! Я не со зла! Молю - поща… - жалобный крик перешел в мучительный вопль боли, от которого будто что-то оборвалось внутри.
На сей раз уже и Макар, и его соперник отвлеклись от схватки, всматриваясь в то, что происходило на свету. Но виднелась лишь спина Алексея, и она не двигалась. Похоже, он выжидал, когда светлый стихнет.
- Сам скажешь, или повторим?
- Степка меня позвал… А потом передумал… - рабочий всхлипывал.
Макар с трудом разобрал его тихие слова - их заглушал шум собственного дыхания.
Алексей пнул его, затем наклонился. Светлый снова взвыл.
- Тощий, иди сюда и второго тащи.
Макар встал, потянул за собой противника. Тот на диво податливо подчинился.
Рабочий сжался в комок на земле. Его лицо и рубаху залила кровь. Многовато для разбитого носа или пары выбитых зубов.
- Ты кто?
Мануфактурщик, которого держал Макар, громко сглотнул.
- Федька…
- Знаешь, что он сделал? - и Алексей весь тоже перемазался в крови.
Тот что-то промычал.
- Сдал своих. Слыхал?
Федькины глаза округлились.
- Нет! Нет! Я ничего не знаю!
Алексей, приглядываясь, обошел его. Макар заметил в руке окровавленный нож - видимо, укрывался в рукаве. Легкое быстрое движение - и Федька вскрикнул, схватившись за шею.
- Ну, пусть так. А про меня что знаешь? Кто я?
Рабочий молчал, с шумом всасывая воздух.
- А это кто? - Алексей указал на Макара.
Боже! Как вышло так, что он в такое ввязался?
- Опять ничего? Экий ты не любопытный. Так выясни… Перед тем, как прямо сейчас домой к Степке пойдешь. Где он живет?
- Нее… Не знаю… Я его никогда и не видел…
- Значит, найдешь. Ты все понял?
- Да! Понял! Понял! Все сделаю!
К облегчению Макара, Алексей убрал нож в карман и направился к светлому.
Оказалось, радоваться было рано.
Глядя на то, что происходило перед глазами, Макар понял, что его еще никогда не били.
Светлый давно не думал сопротивляться - он лишь вскрикивал да стонал. Потом и вовсе затих - но Алекс, войдя в раж, продолжал.
Ему это явно нравилось.
Нужно остановить его! Прекратить все это - иначе светлый умрет!
Однако Макар не мог двинуться с места, как будто обратился в истукана. От одной мысли о том, чтобы вызвать гнев на себя, подкатывала тошнота.
И отвернуться не мог. Расправа словно заворожила.
Федька тоже замер - даже почти не моргал.
Все продолжалось, казалось, целую вечность, но наконец Алексей, похоже, устал.
Швырнув окровавленное тело об стену, как тряпичную куклу, он остановился, утирая пот с перепачканного лица. Постоял пару минут, затем, как ни в чем не бывало, достал папиросу, чиркнул спичкой, и пустив облако дыма, медленно пошел прочь.
Спустя еще миг Федька тихо вымолвил:
- Вася… - и осторожно, странными маленькими шагами, точно ноги стали деревянными, направился к другу.
Наваждение отступило.
Макар бросился за своим спутником. Догнал, пошли вместе.
Через пару десятков шагов не выдержал:
- Он жив?
Алексей резко обернулся. Неожиданный удар отбросил плашмя на землю. Гул в ушах заставил смолкнуть все прочие звуки. От боли из глаз брызнули слезы, из горящего огнем носа хлынула кровь.
- Ты хуже бабы. Трусливый щенок…
Однако, немного придя в себя, Макар вновь поспешил за спутником. Оказаться одному в Старом городе - это уж слишком для одной ночи.
Поднялись. Овраг остался позади, от света фонарей тьма рассеялась, и Макар глубоко вздохнул.
Стало легче - словно все, что произошло внизу, было просто дурным сном.
До театра, столь ярко освещенного изнутри, что хватало и улице, шумевшего на весь квартал пьяным весельем, дошли в молчании.
В паре шагов от порога Макар, заранее отстав, окликнул:
- Лексей!
- Чего тебе?
- Мы можем уже… вернуться домой?
- Обожди пока пару дней.
Алексей остановился и, сощурившись, вглядывался в лицо Макара.
Он точно чего-то ждал.
- Спасибо…
Он приблизился, занося руку. Макар сжался - но Алекс всего лишь хлопнул его по плечу.
- Ну, так помни…
* * *
- Так вы и в самом деле верите в духов?
- Ну… Пару месяцев назад я бы просто смеялся, если бы кто задал такой вопрос. Не знаю. Впрочем, и вы не ответили толком.
- Мне более симпатична теория Чарльза Дарвина. Она не допускает суеверий.
- Как же - слыхал. Но, знаете, пока что не разделяю. А мы точно не должны заехать за вашей дамой? Выходит невежливо… что не так важно. Но вот на улице - ночь, а место весьма неприятное.
Бирюлев задумался. Как воспринял бы Рыбин столь поздний визит двух господ? С одной стороны, Наталья сказала, что муж ее увлечению не препятствует, позволяет по ночам выходить из дома. Но с другой - репортера чиновник наверняка вспомнит.
- Вы, конечно, правы. Только я никак не могу у нее появиться.
Червинский понимающе хмыкнул.
- Выходит, честь дамы важнее, чем ее жизнь?
- Вы порядком сгущаете краски… Полагаю, госпожа Рыбина вне опасности.
Остаток дороги молчали.
Ночь выдалась промозглая, и репортер успел порядком продрогнуть, когда извозчик, наконец, остановил лошадей.
- Приехали, господа! Это где-то тут.
Спрыгнули с пролетки.
- Так… Она сказала - третий дом от зубного врачевателя над оврагом… Справа от него должна прийтись велосипедная лавка.
- Странный выбор занятий для такого квартала. Но давайте искать.
Однако поиск труда не составил: картонный зуб, что по размеру пришелся бы великану, заметили издалека. Подошли к деревянному дому, похожему по приметам на тот, что описывала Наталья.
- Надо же. А по виду - совсем обычный, - заметил сыщик.
Неподалеку, на лавке под фонарем, сидела, боязливо озираясь, и сама Рыбина. Заметив Бирюлева, она первой поспешила навстречу, не считаясь с приличиями.
- Ох, Георгий! Как же вы долго - а тут так страшно! Прежде я никогда не ходила одна, все с Лизой, - быстро начала она, но тут же перевела взгляд на Червинского и замолчала. Тот снял шляпу:
- Червинский, Николай Петрович.
- Рыбина, Наталья Васильевна. Георгий Сергеевич о вас рассказывал.
- Весьма рад знакомству.
- Отчего же вы не вошли? - спросил Бирюлев.
- Ждала вас. Вдруг бы вы заплутали?
- Право, не стоило… Это могло быть небезопасно.
Словно в подтверждение, откуда-то снизу донесся полный отчаяния крик:
- Пощади! Я не со зла! Молю - поща…
Он оборвался, переходя в вопль боли.
Все трое вздрогнули. Наталья прикрыла рот рукой.
- Боже, что это?
- Внизу - Старый город.
- Как, прямо здесь?
- Да. Вон там, за поворотом, спуск, - Червинский кивком указал направление. - Оттого про то самое место, где мы сейчас стоим, и говорят: "над оврагом".
- Господи… Совсем рядом! А я ведь и не задумывалась. Иначе бы, наверное, и не отважилась приходить сюда.
Внизу снова закричали.
- Как же страшно! Отчего его все никак не засыплют? - Рыбина поплотнее укуталась в шаль.
Червинский пожал плечами:
- Хотел бы и я знать ответ. Одно мне точно известно: это не лучший маршрут для прогулки.
- Шутите… Но… Вы-то там бывали?
Сыщик хмыкнул.
- Случалось пару раз. Теперь мой человек туда ходит - он там мои глаза.
Наталья ахнула. С каждой минутой она все сильнее раздражала Бирюлева.
- Как? Ведь это же жутко опасно!
- Для него - не особенно.
- Тогда выходит, что он - настоящий преступник?
Червинский ухмыльнулся.
- Так и есть.
- Как же интересно - и страшно, должно быть! Георгий Сергеевич о таких пишет.
Неужели не показалось: тут и вправду подразумевалось - "только лишь"?
Предпочитая не выяснять, Бирюлев предложил даме руку.
Подошли ко входу. Постучав, Наталья приоткрыла миниатюрное дверное окно:
- Рыбина к мсье Жану!
Отворила пожилая дама в черном платье, с чересчур выбеленным лицом.
- Вы вновь заставили всех ждать, мадам Натали! Такое совершенно недопустимо.
- Простите великодушно, мадам Софи! Клянусь - больше не повторится.
- Это наша вина, за что и спешим принести извинения, - заметил Червинский.
Наталья взглянула на него с благодарностью.
Бирюлев все больше ощущал себя лишним, сожалея, что согласился на нелепость. Но пути назад нет: теперь придется дотерпеть до конца, чтобы обелиться в глазах Титоренко.
Проследовали в мрачную гостиную. Большую ее часть занимал огромный стол, застеленный черной скатертью. За ним - целая стена зеркал, внизу - столики с канделябрами. Зал освещали свечи. Пахло странно.
- Наконец мы все в сборе, - вместо приветствия заметил худощавый человек с бородой, заплетенной в косу. Его глаза в самом деле подведены краской?
- Он и есть тот Жан? - шепнул Бирюлеву Червинский.
- Да, - ответила вместо него Наталья. - Давайте сядем за стол.
Заняли пустые места. Репортер и сыщик оказались рядом, Наталья села с той, что открыла дверь.
- Прежде, чем мы начнем: кто нынче желает задать вопрос? - без малейшего иностранного акцента спросил мсье Жан.
- Мы! - слишком громко воскликнула Наталья. - То есть, мой друг…
- Слушаю вас, сударь? - мсье Жан смотрел на Червинского.
- Я хочу знать: кто убил коллекционеров?
Послышались неодобрительные возгласы, однако мсье Жан заглушил их движением руки.
- Кого вы желаете слышать? Назовите нам имена.
- Батурин, - не выдержал Бирюлев.
- Батурины, - поправил Червинский. - Павлова… Рябинин… Грамс…
- Бирюлев.
- Коховский.
- Лех Йозефович? Помилуйте! - ахнула пожилая дама под вуалью, сидевшая рядом с Бирюлевым. - Мы уже его вызывали.
- Да?
- Конечно! И даже дважды. Лех Йозефович ведь был одним из нас… - она подняла вверх ладони, словно призывая в подтверждение некие высшие силы.
- Лучшим из нас! Он не только слышал души, но и видел их, - откликнулась ее соседка.
- Верно! Но с тех пор, как они к нему явились, он перестал ходить к нам.
- А потом мы узнали жуткую весть… Мы подумали, что Леха Йозефовича погубили призраки - но мсье Жан говорит, будто так быть не может…
- Дамы и господа, - хозяин постучал по столу. - Мы отвлекаемся. Пора приступать. Давайте возьмемся за руки.
Соседка протянула репортеру тонкую руку в перчатке.
- Скажите - что за призраков видел господин Коховский? - прошептал Червинский.
- Ребенка. В белом.
- Тсс! - шикнули поодаль.