Не прошло и трех месяцев, как Свиридов обо всем прознал. Бирюлев, как порядочный человек, просил руки его дочери - на которую и рассчитывал изначально. Однако получил в ответ лишь пощечину. Заводовладелец бесновался и решительно не соглашался дать добро - однако слезы влюбленной Ирины растопили сердце. Тесть смягчился и подарил молодым особняк, наотрез отказавшись пускать зятя в семейное дело.
Бирюлев-старший - даром, что разорился - пришел не в больший восторг.
- Георгий, ты - дворянин, а поступил бесчестнее продажной женщины. Попомни мои слова, сын: обязательно пожалеешь.
Отец не ошибся. Переступив порог дорогого особняка, Бирюлев превратился в комнатную собачку. Его кормили, холили, лелеяли. Им хвастались, показывая соседкам. Ему полагалось слепо следовать за хозяйкой.
Газета стала протестом. Он понимал, что не заработает себе свободу - но, приходя туда, не чувствовал себя собачонкой.
К счастью, Ирина оказалась мучительно ревнива. Ей мерещилось предательство даже в случайном взгляде. И потому, отправляясь в квартал красных фонарей, Бирюлев ощущал сладостное, мстительное удовольствие.
А потом, на очередном светском рауте Ирины, он встретил некрасивую, но веселую и крайне податливую супругу чиновника Рыбина. В тот же вечер они нашли общий язык в гостевой спальне. Едва ли не на глазах жены. Однако она позволила себя убедить в том, что ей показалось.
Ведь, как бы не ревновала Ирина - но что она могла сделать?
Ее намеки, ее унизительные высказывания - и болезненное, животное обожание.
Боль пульсировала в виске, спускаясь к глазу. Встав с постели, Бирюлев плеснул в бокал вина. Поднял с пола лист бумаги - помятый, с отпечатком ноги - самое то.
Давно пора.
Он уселся за стол, взял карандаш.
Однако решиться оказалось непросто. Пришлось выпить почти бутылку, чтобы вывести первые буквы.
"Дорогая Ирина…"
Бирюлев старательно перечеркнул первое слово.
"Как ты знаешь, покойный отец мне ничего не оставил - и потому мне не под силу самостоятельно купить развод. Однако ты можешь, даже не прибегая к семейным средствам, потребовать его на основании прелюбодеяния, и немедленно получишь все нужные свидетельства. Твои дальнейшие преследования не приведут к нашей встрече… Сожги мои вещи или раздай нищим: так или иначе, все куплено г-ном Свиридовым"…
Бредовое послание. Нужно разорвать его, пока не поздно, и потом, может быть, написать снова, на свежую голову. Когда-нибудь…
В дверь постучали.
- Сударь, вам принесли письмо. Вы просили немедленно занести.
- Да, Ферапонт. Спасибо. А вот это - отправь.
Бирюлев нацарапал на обратной стороне листа адрес и передал портье.
- И принеси еще вина, будь любезен.
Записка была от Натальи: утром Бирюлев отправил ей вопрос о встрече и вот - получил ответ. Она сообщала, что Рыбин накануне снова внезапно отбыл - его срочно вызвали в деревенское имение - и вернется не ранее, чем через неделю. Бирюлев рассмеялся: похоже, и у чиновника имелся интерес на стороне.
Тон Натальи, в то же время, оставался прохладным. В гости не звала.
Однако, почти прикончив вторую бутылку, Бирюлев собрался немедленно ее навестить.
- Я к госпоже, - невежливо оттолкнув горничную, репортер, пошатываясь, прошел в гостиную. - Наташа! Я развожусь.
Наталья ойкнула. Она сидела на кушетке с Червинским.
Бирюлев несколько раз моргнул, чтобы убедиться - перед ним не хмельной мираж.
- Вы? - наверное, тут полагалось возмутиться. Или то - привилегия Рыбина?
Сыщик опустил глаза - кажется, смутился.
- Я решил проведать Наталью Васильевну, чтобы расспросить о… ммм… покойном господине Коховском.
- Я уже несколько дней хочу с вами поговорить.
- Вы, вероятно, все неправильно поняли.
- Что именно? То, что вы тайно продали статуэтку?
- Вы ничего не знаете, - Червинский по-прежнему разглядывал пол.
- Вы поделили деньги с Бочинским, не так ли?
- Что? Кто вам об этом сказал?
- И вы тайком пробрались в мой номер.
Бирюлев смачно сплюнул на цветистый ковер обескураженной Натальи и пошел прочь.
* * *
Еще бы не знать, куда идти.
Алекс как раз пару дней назад прохаживался мимо этих самых складов, вспоминая былое.
Они не поделили вагон: старый знакомец Легкий с его людьми - и Алекс со своими.
Почти одновременно проникли в один и тот же поезд с разных концов. Как такое вышло - ума не приложить. Но тот год вообще выдался странным.
Легаши из сопровождения - те, которых не побросали на землю - так и вовсе решили, что все они - заодно.
- Мы пришли первыми.
- Нет, это наше!
Прямо там и сцепились, но оказались равны. И хитрый Легкий тогда предложил:
- Поделим и добром разойдемся?
Алекс согласился.
А потом, спустя пару дней, Легкий сам пришел к ним, да еще и с отличным самогоном.
- Ну, худое поминать станем аль выпьем?
Нажрались вусмерть.
Легкому позарез нужны были еще двое: тот, кто нормально стрелял, и тот, кто годился для ближних схваток. Кто-то ловкий и быстрый, а не тяжеловес, как Медведь… Алекс просил немало, но зато умел и то, и другое. Это сейчас уже от жизни такой забыл, какой стороной ствол держать, и вот от Легкого при встрече не сумел увернуться.
С того дня они почти год работали вместе на поездах. Даже сейчас мысли о тех днях разгоняли кровь. С Легким было занятно. В нудоту, как Колесо, не впадал.
Простая нажива и кровь опьяняли пуще чистого спирта. Они совсем утратили осторожность.
И случилось то, что случилось.
Это была настоящая бойня, без единого шанса. Серые формы кишели, мелькая, и сливались в пятно. Двадцать? Тридцать? Против девяти, один из которых - щенок.
Тогда Алекс уложил четырех точно - но и на винтовке Легкого наверняка оказалось не меньше новых зарубок.
Глядя на свежее отверстие во лбу легавого, Алекс на миг отвлекся - и тогда его зацепили в первый раз. В ногу. Вторая пуля попала в грудь.
Магазин опустел. Тулуп уже давно спрыгнул с поезда. Теперь прыгнул и Алекс, не ожидая, что приземлится живым. Но удача оставалась на его стороне.
Придя в себя, он целую вечность полз через колючий зимний лес. Падал головой в снег, но холодно не было. Было страшно. Умирать не хотелось. Только не так.
Долго лежал, едва дыша, но потом полз снова, оставляя за собой широкий кровавый след. До сих пор не понятно - и откуда только взялись силы?
На рассвете появилась деревня. Увидев ее, Алекс собрался даже - едва ли не впервые в жизни - поцеловать порыжевший от времени медный крест, оставшийся из приюта. Но как раз пару недель назад он его проиграл. На руках в тот раз оказались две семерки. Взял еще карту - десятка. Но и третья семерка бы не изменила расклад: противнику пришли туз и король.
На удачу, какая-то старуха-крестьянка вышла за хворостом. Алекс сумел убедить ее оказать ему помощь. Напугалась… Хотя что он мог ей сделать, когда на ногах не держался? Доволокла до избы. Оказалась одинокой вдовой.
Отошел, отлежался. Украл у прачки барские шмотки и сел на ближайшей станции в поезд - думал вернуться домой.
Там и встретил Маруську, будь она проклята.
Она кокетничала, прищуривая распутные серые глаза и показывая глубокий вырез платья. Похоже, приняла по тряпкам за благородного.
Было понятно, к чему все идет. Когда девка настойчиво предложила выпить, Алекс не стал спорить - сделал вид, что уловка удалась. Притворился спящим - и через миг поймал шалаву за руку у своего кармана.
- Заскучала?
Он разорвал ее одежду, на что она смотрела с усмешкой. Шлюха и не думала сопротивляться, и даже - наоборот.
Они ни о чем не говорили, пока поезд не прибыл в ближайший город. А там сошли.
Она не ушла.
Остановились в гостинице - для этого Алекс снял с кого-то часы.
Потом он еще долго промышлял на улицах. Но только пустоголовые путники не всегда имели при себе тугие карманы. Идти на что-то серьезное в одиночестве - не вариант, да и переходить дорогу местным чревато.
И тут Алекс послушал Маруську, которая вдруг предложила занятную вещь. Они стали работать вместе, и дела пошли просто отлично.
Прошло несколько месяцев, и Алекс решил вернуться. Передал, наконец, своим, что остался жив.
И уже тогда его не раз посещало желание убить эту суку. Оказалось, что она - совершенно бесплатно - раздвигала ноги перед каждым, кто только поманит.
Ее болтовня и проделки, за которыми приходилось постоянно следить, отнимали все время. Раздражало. Бесило.
Но так прошло целых три года. Под конец он избивал Маруську почти каждый день. Старался при этом не изуродовать. Непростая задача.
И ведь Алекс привык. Провалился в болото, там и увяз. За все время так и не собрался заглянуть в Старый город. Хотя кое-какие вести и доходили. Вот, рассказали о том, что Легкий старьем занялся.
Давно стоило просто убить Маруську. А лучше всего - прямо тогда, в поезде.
…Тощий сопел и хлюпал разбитым носом.
- Алекс, а кто этот Легкий?
Уже совсем скоро все с ним станет понятно.
- Посмотришь. Ну что, они были правы, как думаешь?
- Те, кто пришел? Ээ… Да.
- Так выходит, это ты неправильно сделал?
Задумался.
- Правильно.
- Что так долго отвечал? Что, хочешь сказать - я тебя заставил?
- Нет-нет. Я сам.
Хорошо.
- И что, мы все правы, что ли? - подумав еще, с сомнением спросил Тощий. - Разве так может быть?
- Ага. Еще как.
- И что теперь делать?
- Ну, смотря что тут лежит…
- В смысле?
- Помолчи.
Там, возможно, просто ловушка.
Замок только с виду выглядел сложным. Алекс не особо понимал в механизмах, но с таким и сам разобрался. Просунул в разъем запасной ключ от театра, взял камень потяжелее… Вот и готово.
Тощий смотрел, выпучив глаза.
- Ой, ловко!
- Да тут нечего уметь…
Алекс осторожно заглянул внутрь. Довольно светло - лучи проникали сквозь щели. Прислушался. Кто-то хлюпал.
Зашел, положив руки на оба кармана - кто знает, что пригодится.
Склад все такой же. Хотя с ним-то что могло случиться?
В углу, у бочек, что-то лежало. Шевелилось. Живое.
Еще шаг.
Девка, обвязанная веревками. Светлый затылок - точно не Маруська.
И что это значит?
Оглядываясь, Алекс подобрался поближе. Повернул находку лицом. Во рту - тряпка, конечно. Нет смысла вытаскивать - один визг.
Тощий закашлялся. Ну, началось.
Достал нож, разрезал веревки.
Она села, безумно озираясь. Грязный порез на лбу вздулся, но уже потемнел.
Прежде Алекс ее точно не видел.
- Дай руку.
Она послушалась.
- Да как так можно? Барышня ведь! - взвизгнул Тощий и все-таки выбежал на улицу.
На правой руке пальцев у нее не было.
- Другую.
А на левой остались три. Странный выбор.
То, что находилось в посылке, точно принадлежало ей.
- И что это значит? - спросил Алекс вслух, не ожидая ответа.
Совершенно непонятное дерьмо.
* * *
Селкет снова стояла в одном ряду с остальными, как и тысячу лет назад.
Ее пустые глазницы, несомненно, видели куда больше, чем любой возможный свидетель.
Однако статуэтка защитницы мертвых - увы - не могла ни о чем рассказать.
17
- Я какую неделю без отдыха. Отчего их так тянет на разговоры как раз тогда, когда я не должен бывать в участке?
- Вот уж не знаю, Николай Петрович. То есть - она ведь еще вчера вас звала.
- Фу, до чего от нее смердит. Вы бы их в баню вывели. Жара какая стоит: поди, еще и хвороба начнется - всех нас перезаражают. И постригите. Даже отсюда вижу, что вшами кишит.
- Так некому. Это ж сколько человек на одну помывку-то надо? Тут ведь на миг отвлечешься - а они и врассыпную, точно клопы на свету.
- Ладно. Говори, Митрофанова, чего хотела, да побыстрее. У средней дочери моей именины - подарка, небось, заждалась.
Вихрастый сел за стол, вытянул перед собой тонкие руки. И впрямь торопился: Матрена заметила, как он постукивает ногой.
- Вот что… Все, что вы сказали подписать… Не я это. Но знаю, кто убил хозяина.
Сыщик нарочито запустил пальцы во всклокоченные волосья.
- Какое удивительное совпадение! Как узнала, что суд в понедельник - так сразу и вспомнила, да?
- Нет, сударь! Я же сразу вам говорила: да, украла бирюльку, но больше ничего не делала.
- Вот как… Стало быть, на самом деле ты никого не душила подушками?
Арестантка отвела глаза.
- Значит, и Коховского не ты убила, и Павлову… Твоя дочь, кстати, хорошо о ней помнит.
Матрена ахнула:
- Какая еще Павлова? Отродясь про такую не слышала.
- Да у тебя просто память отшибло. Твой сын-ворюга у нее на мануфактуре работал. Вместе госпожу и порешили. Что, не хочешь на каторгу? - вдруг подмигнул сыщик. - Ну, ничего, привыкнешь. У тебя до конца дней времени там обжиться.
- Вы обещали, что о детях моих позаботитесь - вот я и подписала, что вы просили. Но вы же сами знаете - ничего такого про хозяина не рассказывала!
- Уводи, Власенко. Зря только время потратили.
- Нет, сударь! Выслушайте! Ведь невидимка-то прямо здесь!
Вихрастый вскинул косматые брови.
- Здесь? Стало быть, один из нас?
- Он с нами сидит.
- И кто же это? - недоверчиво усмехнулся сыщик.
- Я его по дороге в тот день встретила, когда хозяина убили. Он от дома Леха Осиповича так бежал - чуть меня не снес. Сразу-то и запамятовала, а как увидела нынче - так и признала. Это точно он! Уж страшен больно - такого не забыть.
- И что, Серов, там у них и впрямь кто-то особый из новых?
- Да, есть такой, как она говорит. Привели на днях.
- Хмм… За что взяли?
- За надругательство над могилами. Студентам-медикам труп на богохульные опыты вез, да на городовых и нарвался. Не впервой у нас гостит - вот только в мае брали за то же самое. Да вы его уже прежде видели, сами и велели выгнать после того, что с ним тут постояльцы натворили. Для того, значит, чтобы и дальше их не задорить.
- Так это тот урод? Лаптев?
- Да, он самый.
- Хм. Ну, тащи и его сюда.
- Да толку с него, кроме мычания.
- Ну, пусть на жестах объясняется. Надо бы выспросить, где обитает, да в гости наведаться. Вдруг что и выйдет, хотя вряд ли, конечно. Давай-ка созовем наших и прямо сегодня к вечеру сходим. Будет, о чем отчитаться - а то все "дело не движется". Поглядят, как мы тут, не зная отдыха, ищем этих невидимых. Только я сперва домой загляну.
- А что будет со мной? - спросила Матрена.
Вихрастый рассмеялся.
- С тобой-то? А что должно измениться? Ты во всем призналась, бумаги подписала. То, что подельника сдать решила - хорошо. Нам, может, и поможет. Но не тебе.
* * *
На этот раз никто не вздумал останавливать.
Те, кто сидел на дворе нарядного особняка Легкого - деревянного дома-лавки - проводили настороженными взглядами, но вопросов не задавали. Все новые да молодые: прежде Алекс никого из них не встречал.
- Смотри, какая повозка! Ее я тогда и видел!
Тощий остановился, как вкопанный. Алекс подтолкнул его в спину, но и сам на миг замешкался. Будто карета, только вся из металла. Такая и царю бы сгодилась. Надо и себе подобную раздобыть.
А еще говорят, что в Старом городе - грязь да разруха. Впрочем, еще и в прошлый раз стало понятно, что дела у Легкого шли неплохо.
Внутри, на кушетке у входа, все тот же привратник палкой сбивал землю с подошвы. Спрашивать его согласия Алекс не собирался, однако он все равно буркнул в спину:
- Проходи. Легкий ждет.
Коридор за дверью с витражным стеклом упирался в кабинет. Подходить к его хозяину близко - редкая глупость, и она больше не повторится. Теперь Алекс пришел не с пустыми руками.
Надо было видеть, как перепугался Тощий, когда он собирал этот древний браунинг. Ровесник века - еще семизарядный. Маленький, легкий, удобно помещался в кармане. С хорошей дальностью. Старый, но проверенный, вполне надежный. Его, конечно, стоит обновить, но этот пистолет и не для дела. Он, скорее, как память, хранился в коробке под доской пола гримерки. Легавые при обыске его не нашли - сразу видно, как искали.
Или думали, что все самое интересное лежит прямо на сцене, под лампами.
- Зачем ты это берешь? Что там будет? - Тощий разохался, будто ограбленная торговка.
- А что? Снова перепугался? Да как же - ты ведь Мясник, - это Медведь предложил теперь так его называть. Потешался над припадками тошноты.
Алекс зарядил браунинг и наставил на Тощего.
- Ну что, сам признаешься?
Тот аж зажмурился:
- Да в чем? Ты и так все знаешь!
Ну, прямо сегодня все и выяснится.
Алекс брал Тощего не для того, чтобы иметь при себе повод для насмешек. И уж точно не потому, что нуждался в компании. Надоела эта игра. Пора выяснить, у кого в ней какие карты.
Но Тощий тут же развлек еще раз.
- То есть, ты собрался там кого-то убить?
- Посмотрим, как пойдет.
И тут он порадовал:
- Мы все точно попадем в ад.
Прямо так и сказал. Причем задумчиво. Алекс еле отсмеялся - давно такой глупости слышать не приходилось.
- Ты что, Тощий, веришь в эту чушь?
- Но ведь… А ты - нет?
- Где ты был до начала своей жизни?
- Даже не знаю. Нигде, наверное.
- Тебя что, не было?
- Ну, выходит, так.
- Так и потом тебя просто не будет. Все эти сказки нужны, чтобы такие, как ты, боялись.
Тощий думал долго и молча - не мешал. Но, когда все же сообразил, резко развеселился. И дальше сбивал бестолковыми вопросами с нужного настроя, как мог.
Глупый щенок.
Алекс толкнул дверь кабинета. Легкий сидел - немыслимо важная цаца - за письменным столом, но тут же встал. Вышел навстречу, лукаво улыбаясь.
Хитрый лис отрастил пузо и манеры, стал одежонкой похож на обитателей верха. Но внутри оставался прежним.
- Вот и ты, Алекс.
- Не подходи, Легкий.
- Ну, тоже здравствуй. И ты…?
- Тощий.
- Ну да, точно.
Алекс занял стул рядом с хозяйским столом и придвинулся поближе. Тощий встал за спиной. Нервировало. Но теперь лучше оставить, как есть - что бы там они не затеяли.
- Хорошо, что пришел. Вышло недоразумение. Давай обсудим, и, надеюсь, спокойно, - Легкий вернулся на свое место. - Мы оба были неправы.
- Я нашел у тебя на складе непонятное дерьмо.
- Вот и я думал то же самое, когда увидел Пшено. Никак не понимаю, зачем ты с ним так. Ведь знал, что он - мой.
- Ты послал его меня пасти.
- Но калечить-то для чего?
- Ты звал, чтобы читать проповедь?
- Ну, что ты. Вовсе нет. Я, как всегда, надеюсь решить дело миром. Выпьем? - Легкий вытащил из ящика стола бутылку.
- Откуда мне знать, что ты там держишь?
- Да ладно тебе… Будешь, Тощий?
- Ну… Можно.