- Выйди на улицу. Глянь на дверь. А потом, мать твою, просто вырви пружины и сделай так, чтобы она упала на опору. Но только смотри, чтобы не внутрь.
- Ты же не серьезно?
- Там ничего сложного. Она уже сломана.
Алекс принялся приматывать к стулу ноги Щукина.
Вдруг одна из актрис встала и бросилась к выходу. Он выстрелил.
- Таня! - выкрикнула Надька, его шалава, и тут же зажала рот рукой.
Макар зажмурился, но тут же открыл глаза. Актриса дергалась на полу. Отвернулся.
- Ну, кто еще? Есть три патрона. Тощий, твою мать! Что стоишь? Иди ломай дверь! Да, и опора правая.
Быстро, быстро. Ни о чем не думать.
Тяжеленная перекошенная дверь черного хода была приоткрыта. Протиснувшись в щель, Макар вышел наружу и оглядел ее, сокрушенно качая головой. Она уходилавглубь, но внешняя часть коробки соединялась с двумя декоративными столбами-опорами верхней перемычкой. И кому такое под силу - вырвать из петель этакую махину? Великан Медведь, и тот еле одолел в прошлый раз проклятущую дверь.
Макар попробовал толкнуть ее - бесполезно. Приналег со всей силы, даже зажмурился, но она и не пошевелилась.
И чем только они заняты вместо того, чтобы сломя голову бежать в овраг?
- Алекс! Тут ничего не поделать!
Он, очевидно, не слышал. Во всяком случае - не отозвался.
Дерьмо. Дерьмище!
Макар поднажал еще. Нет. Вот если бы и Алекс помог - вместо того, чтобы, не пойми зачем, вязать актеров. Или хотя бы был инструмент!
Ну все - легаши точно их тут застанут. Червинский сказал про вечер, но нет: они наверняка придут раньше. Вот прямо сейчас, пока Макар занимается ерундой с паршивой тяжеленной дверью.
Нажал так, что аж в глазах потемнело. Струи пота текли по пыльному, красному от натуги лицу. Раз, и еще раз, и еще. Доска, что удерживала в стене пружину, хрустнула. Еще разок… Фу… Пружина вырвалась с визгом вместе с обломком доски. Едва увернулся. Теперь наклонить. Чуть-чуть… Чтобы она вышла наружу и краем налегла на опору… А если она все же обрушится внутрь?.. Эх… Раз… Дверь накренилась. Отскочив, Макар что есть мочи пнул правый столб. Проклятая дверь еще шевельнулась - и наконец рухнула вбок, свалив обе опоры, козырек и утащив за собой доски. Сквозь свежие щели в стенах смотрела темнота. Прорубить этот выход теперь можно разве что топором.
Утирая пот и отдуваясь, Макар обошел театр и зашел внутрь, издалека оповещая:
- Алекс, это я! Я сломал гребаную дверь!
- Ага. Молодец. Чего орешь на всю улицу?
Два актера, Щукин и две актрисы сидели, привязанные к беспорядочно расставленным стульям, на удалении друг от друга. Во рту у каждого помещался примотанный веревкой кусок тряпья, однако мычали они громко.
Алекс же растягивал куски веревки между сиденьями, невысоко от пола. Макар аж за голову схватился.
- Что ты делаешь?
- Узнаешь.
- Пойдем! Ну пойдем же, а! - он ныл, чувствуя себя младенцем, что клянчит пряник.
- Возьми тот конец и привяжи вон там, к ножкам. Но только как следует.
Таких веревок вышло штук семь, наверное.
- Давай гасить свет.
Они поднялись на сцену.
Алекс обернулся в зал и выстрелил еще дважды. Макар не стал смотреть и старался не думать.
Мысли о грядущей облаве тут помогали.
Зашли в правый коридор, где находились гримерки. Весь свет включался оттуда - из большого щита с рычагами.
Алекс передвинул вниз ручки. Все лампы разом погасли.
- Надо вырвать щит… - он огляделся, разбил стул о стену и поддел щит острой ножкой. - Помоги-ка.
Макар тоже схватил обломок и приналег. Да уж: после двери несложно.
Вместе свалили у окна мебель.
Ворча, Алекс наощупь запер коридор.
- Пойдем. Не задевай веревки.
- Как? Тут же темно?
Побрели к выходу. После того, как Макар все же споткнулся, Алекс потащил его за шкирку, заставляя перелезать через препятствия.
Наконец, вышли.
- Ффу…
Пот по Макару лил ручьями. Но надо полагать, Алексу, перепившему накануне, было не лучше. Он аж посерел. Хотя, может, и от пыли.
- Идут. Смотри.
Макар глянул, куда он указывал. Издалека приближался ряд полицейских форм.
- Жаль, рано. Но сойдет. Давно все это придумал - вот и сгодилось.
- А что должно выйти?
- Посмотришь, - Алекс усмехнулся. - Все, уходим.
Уж тут упрашивать Макара не пришлось. Оба во все лопатки бросились через сквер.
20
- То, что написали в газетах - неправда. Преступников там не было. Только актеры, - шепнул городовой, взяв Бирюлева под локоть и отводя подальше от кабинета сыщиков. - Алекс не просто спокойно ушел, но и успел поставить ловушку. Его предупредили заранее, и сделал это кто-то из наших. Думаю, Червинскому может быть что-то известно.
Репортер снова вспомнил давний рассказ об обыске, при котором ничего не нашлось.
- Не было? Но тогда я совсем не понимаю, как такое вообще могло произойти.
- Вот и мы сообразили слишком поздно. Хотя сразу стало ясно, что все идет не по плану. Черный ход обрушен изнутри, за окнами - баррикады из мебели. Один из наших разбил стекло и пробрался в коридор. Как вернулся, сказал, что дверь закрыта, и за ней слышны то ли голоса, то ли стоны. Вот мы и решили, что они заперлись и ждут нас там… А что бы подумали вы?
По коридору вели арестанта с разбитым носом.
- Слушаю вас. Кого вы разыскиваете? - довольно громко и грубовато спросил Бирюлева собеседник. Когда полицейские прошли мимо, продолжил: - Пара наших попыталась открыть двери коридоров. Это уже потом выяснилось, что на них амбарные замки. А больше окон в театре нет, даже на чердаке. Нам остался только главный вход. И притом мы не знали, сколько внутри преступников. Полагали, что вряд ли Алекс один, и все они, конечно, вооружены. Зашли осторожно… Темень - хоть глаз выколи. В театре есть электричество, но Алекс и его сообщники напрочь вырвали рычаги. Кто-то стонал. Заложник? Один из наших споткнулся и упал. Нащупал на полу веревку. Растяжка? Мало ли, отчего не сработала. Наткнулись на другую, но рисковать не стали. Тут впереди что-то зашумело - и кто-то из наших выстрелил в ту сторону. Присоединились и остальные. Вот так… Когда мы во всем разобрались, то, как понимаете, исправить что-то было уже нельзя.
- Но… Ведь вы говорили, что слышали звуки?
- Актеров привязали к стульям и заткнули им рты. Шумели они. И то, что один все же выжил - чудо. Ему как-то удалось сдвинуть кляп и позвать на помощь. Так что, как сами видите, Алекс все предусмотрел. Мы намеревались просто прийти и тихо задержать его, но, вместо того, случилось то, что случилось. Хорошо еще, что до представления оставалось время, и хотя бы зрители не начали собираться. А иначе представьте, чем бы все закончилось.
- Но как же Бочинский?
- Очередная несчастная случайность… Кто-то из наших промахнулся. Надеюсь. Ну, знаете, Тимофей Семенович многим тут был неугоден.
- Да… Но зачем вы мне обо всем рассказали?
Городовой помедлил.
- Возможно, я, как и вы, хочу справедливости… Наш участок… - он махнул рукой. - Ведь все замнут.
Полицейские, водворив нового постояльца в арестантскую, возвращались обратно.
- Сударь, повторяю: сейчас не самый подходящий момент, чтобы беспокоить сыщиков. Господин Червинский очень занят… Мне пора идти. Нам не стоит обращать на себя внимание. Надеюсь, мои слова вам помогут. И вот еще… Я совсем забыл вам сказать. Сегодня Лукьянова возвращается домой.
- Домой? - чересчур громко воскликнул Бирюлев.
- Верно, сударь: вам бы стоило пойти домой и отдохнуть. Вы слишком взволнованны. Да, домой. Раз она заключила сделку со следствием, то ее отпускают. И будут тщательно охранять от тех, кого она опасается.
- Она убийца!
- О том известно вам, мне и всем остальным в участке. Но официально виновен Алекс.
"Да… Я".
Существо, которое достали из колодца, корчилось под солнечными лучами.
"Я уже почти месяц сам ищу эту суку…"
"Ты никому об этом не говорил?"
О, боже.
"Нет… Понимаете, моего отца убили невидимые…"
"Невидимые?"
Хозяин театра резко повернулся к Бирюлеву. Пристально посмотрел в глаза, удивленно подняв треугольные брови - и вдруг сменил гнев на милость.
Теперь все понятно… Сначала он решил, что репортер догадался - но потом выяснил, что преступление Елены приписывается другим. Это его устраивало. И, вероятно, только лишь потому Бирюлев спокойно ушел оттуда.
Нет, он больше не жалел, что настолько разговорился.
- Те преступники, что скрывались в театре… Это же не невидимые?
Городовой пожал плечами.
- Увы, тут я мало чем могу вам помочь. Все материалы у Червинского. А почему вы так думаете?
- Отца убили не они… - не слишком ясно объяснил репортер.
Однако полицейский не стал расспрашивать. Кивнув на прощание, вышел.
Сперва Бирюлев просто смотрел ему вслед. Потом сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, похлопал себя по щекам… Принялся бродить из угла в угол, вызывая косые взгляды и недоуменные вопросы.
Если уж кому и следовало умереть - так это лживому Червинскому.
Прошло не менее четверти часа прежде, чем репортер заключил, что способен увидеть сыщика.
Тот, как обычно, сидел за своим столом. Ссутулившись, теребил край бумажного листа и глядел куда-то в сторону.
- Червинский?
Синяки под глазами. Кожа серая, будто ему нездоровилось. Морщины, шедшие от углов носа, стали отчетливее. Бирюлев полагал, что они почти одногодки - но теперь сыщик казался гораздо старше.
- Слышал, вы почти задержали невидимых?
- Мы попали в ловушку. Полагаю, всему виной кто-то из наших, - Червинский по-прежнему рассматривал стену.
- Неужели?
Бирюлев снова глубоко вдохнул. Если бы только отважиться на пощечину.
- Нам не стоило спешить. Мне следовало сначала получше расспросить Макара.
- Того рабочего из гостиницы?
- Да.
Репортер неприятно рассмеялся.
- В чем дело? Что вас развеселило? - сыщик наконец-то поднял глаза. - Вам что-то известно?
- К чему весь этот спектакль? Я знаю, что ваш Макар… хм… как у них - то есть, у вас - называется… что-то вроде младшего помощника того, кого вы якобы пытались поймать.
- Что?
- Я видел его в том театре. Вместе с преступником.
- Вы встречали Иванова?
- Вашего Алекса? Да.
Сыщик потряс головой.
- Как? Когда? Почему вы мне сразу не сказали? Ведь это бы изменило все!
Бирюлев пожал плечами.
- Так и вы со мной не откровенничали.
Червинский запустил пальцы во всклокоченные вихры.
- Господи, что я наделал.
- Зачем вы передо мной-то паясничаете?
Сыщик молчал.
- Вы неплохо постарались, Червинский: семь погибших и двое раненых. А с Тимофеем Семеновичем у вас отношения не ладились… Удобно вышло, - слова опережали мысли.
- Да что вы городите, Бирюлев?! Ровно половину застрелили преступники!
- Которых там не было?
- Иванов и его банда ушли заранее, чего мы не знали. Газетчики все переврали… Однако я не пытаюсь оправдать гибель четырех человек. Но других они убили сами.
- Вот как? А, может, это сделали призраки?
- Да выслушайте же! Я осмотрел тела. Те люди погибли не от шальной пули: в них стреляли намеренно. Думаю, со сцены. Двоим, что были повернуты к ней лицом, в грудь. Третьей - в голову. Она лежала в проходе, и ее не связали. Полагаю, Иванов застрелил ее, чтобы напугать остальных, когда она пыталась бежать.
- Вы больше не сможете меня обмануть.
- У меня есть еще доказательство. В трех случаях использовалось оружие меньшего калибра. Разница небольшая, но она есть, и ее легко заметить. Может, взглянете сами?
- А почему бы вам, вместо того, чтобы строить догадки, просто не расспросить выжившего актера?
- Он не может ничего рассказать. Ему делают уколы, чтобы он спал. Когда просыпается - только мечется и кричит.
- Ведь он умрет, да? - намекнул Бирюлев.
- Полагаю, физически он вне опасности, - сухо ответил Червинский.
- Слышал, вы отпустили убийцу отца? - репортер резко сменил тему. - Елену Парижскую?
- Кто вам сказал?
- Неважно.
- Да. Мы отвезли ее домой.
- И выставили охрану?
- Это наш последний шанс. Если дьявол не только хитрый, но и безумный, как о нем говорят, он в самом деле придет за ней, - сыщик вытянул перед собой руки, снова уставившись в пустоту. - И, бог даст, мы его все же схватим…. Если, конечно, вы его не предупредите по старой дружбе.
- Я? Да я видел его лишь раз в жизни, когда пытался отыскать правду. Нет, вы наверняка сделаете это сами. Ведь вы - один из них.
- Бирюлев!
В участке упоминали, что у театра был фотограф. Однако снимки в газетах не появились:
- Так понятное дело - разве можно такой страх помещать? - перешептывались полицейские.
Покинув сыщика, репортер направился прямиком к конкурентам. Разыскал фотографа и, не торгуясь, купил у него то, что хотел. Затем пошел уже в собственную редакцию.
- Георгий! Надо же - ты все же изволил явиться, - возмутился Титоренко. - Мы понадеялись на тебя и упустили важную новость. Этому не может быть иного объяснения, кроме того, что ты не желаешь работать!
Бирюлев не ответил. Сел за стол, достал из портфеля начатую в гостинице заготовку.
Через пару часов статья легла на редакторский стол вместе со стопкой пугающих фотографий.
Титоренко надел пенсне, усмехнулся, взглянув на заголовок:
- "Кровавый спектакль"? Ну-ну… Нет, Георгий, мы опоздали.
- Сперва дочитайте.
Через несколько минут редактор отложил листок.
- Первая твоя! И как только все откопал?
- Поставите фотографии?
- Чего уж!
Репортер собрался выйти, но Титоренко окликнул:
- Погоди, твоя супруга письмо оставила.
Только ее сейчас не хватало.
Бирюлев раздраженно надорвал конверт.
Отличная мягкая бумага сильно пахла фиалками. Знакомый почерк: крупные, закругленные буквы.
"Дорогой мой дружок, мой маленький мальчик.
Все не имеет никакого значения.
Ничего в твоем доме не изменилось с момента, как ты ушел. Таким и останется до твоего возвращения.
И не важно, когда этот миг настанет: через день, месяц или даже пять лет.
Я всегда буду ждать тебя. Просто помни об этом.
Навеки твоя жена в глазах людей и Господа Бога, Ирина Аркадьевна Бирюлева"
Нет, это просто не могла написать Ирина.
* * *
За большим столом Колеса больше пили, чем играли, хотя и сели за карты.
Нахваливали - как начали накануне, так и продолжали.
- Вот ловко ты их уделал!
- Ну, получили суки!
- Давайте-ка снова - за нашего Алекса!
Алекс поднял в вверх бутылку, глотнул, отставил.
Нажираться сегодня он точно не собирался.
- Наверху до сих пор вой стоит. Сказать-то толком не могут, как так упустили. Вот, орут, что вся банда чуть ли не сквозь стены прошла, - гоготал Тулуп, хотя все в битком набитой избе и без того знали детали.
- Ну, невидимые ведь, - рассмеялся Медведь.
- Ага. Все им и начислили.
- Раз есть невидимые - то и мы как-нибудь назовемся? - предложил Колесо.
- Мясники, - Медведь ткнул совсем разомлевшего Тощего локтем в бок.
- Мы останемся безымянными.
- О! А что, звучит-то как!
- Давайте - за безымянных!
Алекс рассмеялся.
- Сколько нас?
- Человек пятнадцать точно.
- Пойдет.
- Ну и что? Как? - азартно спросил один из молодых. Стриж.
- Неймется? - подмигнул ему Алекс. - Ну что… Прежде надо пару месяцев переждать. А потом… Стволов тут мало. Те, что есть - хлам.
- Есть еще винтовка.
- Одна. И ту заедает.
- У Легкого целый склад.
- И что, побираться пойдешь?
- У меня шашки есть, - предложил Тулуп.
- Кого станем выкуривать?
- А ты-то сам что думаешь, Алекс?
- Вот для начала в лавку бы заглянуть. В оружейную… К Михельсону. А там уже можно будет и о чем серьезном подумать.
Стол вздрогнул от смеха: идея понравилась.
- Так у него же там три пса круглый день присматривают, - усомнился Стриж. - Все при стволах.
- Всего-то? Это что, теперь для нас сложность?
Алекс заглянул в карты.
- Что за дрянь. Не идет.
- В любви свезет, - предположил Медведь.
- Да еще как. Прямо сегодня ночью.
Оба расхохотались. Колесо опять помрачнел.
- А если Легкий подставит? - шепнул, чтобы другие не слышали.
- Всякое может быть, - Алекс не стал его успокаивать.
Самого раздражало, что приходилось полагаться только на слово Легкого. Если насвистел его Соловей, что легаши, за Маруськой приставленные, исчезнут - то дело сильно осложнится. Но и так оставить тоже нельзя.
Однако накануне Соловей принес правду. Сумел, наконец, сосчитать до одного, и все выяснил.
И если бы Алекс остался со всеми у Колеса, а не пошел в театр, то еще тогда бы все и узнал. И про то, что натрепала та сука, и про облаву.
Да. Тощий появился вовремя.
Легкий же обещал сегодня своих наверх отправить, чтобы отвлечь.
Как оно выйдет на деле?
Очень неприятно на кого-то рассчитывать.
- Судьбу искушаешь. Только что ведь в третий раз родился.
- Да чего там - поди, в десятый, - развязно заметил Медведь. - Или в пятнадцатый?
- Сглазите, мать вашу, - рассмеялся Алекс. - Заодно заберу из квартиры кое-что, если легаши там еще не все обшарили.
- Соловей сказал, что они там вообще не были, - уточнил Колесо.
- Ну, вот и увидим.
- Алекс, а можно мне с тобой? - Тощий снова стал напрашиваться.
- Нет. Не в этот раз. Там мне сегодня никто не нужен.
- Эх… Не ходил бы лучше.
- Опять ты за свое, Колесо. Снова вот прямо под руку.
Захмелевший Стриж хвалился, как на днях зарезал уличного торговца.
- А ты помнишь, кого убил первым? - неожиданно спросил Алекса Тощий.
- Ну, а как же.
- Расскажи?
- Потом как-нибудь.
- Да, там та еще вышла история. Давай я, - предложил Медведь.
- Не, не надо, я сам. В другой раз.
Расслабляли все они, а надо с мыслями собраться.
- Ладно… Раз не фартит - пойду в старый дом наведаюсь. Гляну, как там. Колесо, у тебя ключи?
- Ты мне не оставлял. Возьми клещи.
- Справлюсь. Ну чего, на посошок?
- За безымянных!
Да уж, словцо им глянулось.
- Там будешь жить?
- Ага. Тощему тоже угол надо найти. Сколько тут у тебя можно торчать?
- Да ладно. Я люблю, когда в доме не пусто.
Алекс встал из-за стола. Колесо схватил за рукав. Ну, точно баба со своими опасениями.
Тощий тоже обернулся, взгляд прямо молящий.
- Вернусь утром.
Над оврагом нависло темно-серое небо. К ночи, небось, пойдет дождь. Не испортит ли он все? Если, конечно, люди Легкого в самом деле придут.