В хранилище выяснилось, что его уже три часа не могут найти, пришла внеплановая машина с деньгами, принимать валюту пришлось старику, а Семеныч теперь не имел права подписи на документах. Подписывали у Скороспелова. Другими словами, Антон остался без алиби, но с выговором от старого главбуха.
6
Пожилой мужичок, в насквозь промасленной телогрейке перебиравший в грязных руках ветошь, пожал плечами:
– Извини, Виктор Степаныч, но кто же знал, что в этот момент парня убивают. Я видел хозяина "Судзуки" мельком. В движке копался. Да, он прошел к своему сараю с каким-то парнем. Но я даже не скажу тебе, как он был одет. Потом я видел только открытые ворота его гаража, а после слышал рев мотоциклетного мотора. Оглянулся – никого, он же молнией пролетел, а я в боксе с инструментами возился.
Кравченко с трудом нашел свидетеля, который хоть что-то мог бы рассказать о дне убийства хозяина "Судзуки", но и тот ничего не видел и не знал. Планета слепых и глухих.
Полковник еще раз осмотрел гараж.
– А посторонней машины ты тут не видел? Ведь покупатель не на крыльях прилетел, его кто-то привез, а уехал он на "Судзуки".
– Вот! – обрадовался старик, доставая из-за уха сигарету. – С этого и начинал бы. Человека я мог и не заметить, а тачку всегда увижу. Когда я вышел из бокса сполоснуть руки бензином, ворота гаража были открыты, а с той стороны коридора, в самом конце, стояла серебристая "десятка". Чужая. У наших ребят таких нет, мы на "классике" ездим.
– Кто сидел за рулем?
– Ну ты и спросил! Я тебя-то с пяти метров не узнаю. До конца коридора метров тридцать, а то и сорок.
– Не мудри. Ширина гаража два семьдесят. До конца – шесть отсеков, итого шестнадцать метров.
– Вот что, Степаныч, ты опроси Лысого. Ну Яшку из девятого бокса. Когда я видел "десятку", он шел в аккурат с той стороны. Стало быть, мимо "десятки" проходил.
– А Яшку ты узнал?
– Если его на Луну пошлют, я ночью гляну на небо и скажу: "А Яшка в кратере ханку жрет!"
– Где он живет?
– В новых домах. В гости не приглашал. Наш дом здесь, в смотровой яме.
– Фамилию тоже не знаешь?
– Лысым его из-за фамилии зовут, шевелюра-то у него богатая. Лысенко какой-нибудь. Не знаю.
– Ни черта ты не знаешь, черт гребаный. Я тебя тоже не узнаю, когда за талоном техосмотра придешь.
– Ладно тебе важничать, Степаныч. Короче, так. Дай мне два дня, и найду тебе Лысого.
– За два дня он до Луны долетит.
– Ну день. Полтора, от силы.
– Ищи. Позвонишь дежурному и доложишь. Я тебе не мальчик по помойкам ездить.
Старик стал по стойке смирно и отдал честь.
– Служу Советскому Союзу, товарищ полковник.
– Оно и видно.
Кравченко направился к своей машине.
Великий репортер, сыщик, бабник и пройдоха Олег Громов выполнил просьбу Антона и разыскал фотографии всех трех братьев Кочергиных. Убитого при налете на фургон Федора Кочергина, погибшего при бегстве из колонии Никиты Кочер-гина, живущего поныне и здравствующего Леонида Кочергина. Проблема была в том, что снимочки оказались старыми. Три дня подряд Громов наблюдал за главбухом хранилища. Антон не ошибся: главбух очень походил на Леонида. Но похожих людей немало. Тем более что с годами они меняются. Прошлое Леонида Кочергина было покрыто мраком, слишком много переездов и разных фирм, где тот работал. С прошлым главбуха все было ясно, понятно и прозрачно. Если речь идет об "облике-морале", а не о сути. О том, что творилось в стенах хранилища, никто не знал и не узнает. Работают, как партизаны, под пыткой рта не раскроют. Может, Антон до чего-то докопается. Да вряд ли, новичков там не любят, им не доверяют. Во всяком случае, до тех пор пока те сами не погрязнут в болоте. Громову было известно, что Вербицкий уже побывал у Леонида Кочергина, ныне Постникова, и остался очень доволен результатами встречи. Если бы Илья знал, что Громов сам занимается этим делом, то, стиснув зубы, помалкивал бы. Но Олег ничем не выдавал своей заинтересованности, и Вербицкий за кружкой пива продолжал откровенничать со старым другом.
Итак. Леонид Кочергин оставался для Громова главной загадкой. Чтобы им заняться вплотную, требовалось обрубить другие концы. Нужны подробности о Никите Кочергине. И Олег знал, где искать информацию. В работе репортера оперативность важнее таланта. Когда нужно дополнить материал, лезешь в архив. У Олега имелся свой архив, он собрал досье на половину города. Не гнушался спекулировать своей осведомленностью, запугивать, "брать на понт". Оттого он и стал суперзвездой в своей среде.
Сегодня Громов приехал в захудалую пивнушку, чтобы "взять на понт" бывшего уголовничка, знающего больше других об одной любопытной истории. К сожалению, эта история интересовала только Громова и читателю ее не скормишь. Иногда, чтобы добраться до корней, приходилось начинать с макушки.
– Привет, Валек! – подошел Громов к столику бывшего "авторитета". – Мир тесен. – И поставил кружку на стол.
– До того тесен, что вам приличных пивных в городе не хватает. На днях сюда Антон Гордеев заглядывал, сегодня ты. Того хоть есть за что уважать, но тебя, Олег… Людей дерьмом обливаешь из брандспойта, а сам ходишь в белом фраке. Дешевые понты.
– Ладно. – Олег сел за столик. – Есть мнение, Валек, что ты помогал бежать из колонии Никите Кочергину, больше известному по кличке Гений.
– Погоняло соответствует уголовному элементу.
– Колись, Валек, не то я твое досье достану с пыльной полки. Кстати. Тут фрайерочка взяли с "зубным порошком". Он молчит. И правильно делает. Но упаковочка твоя, фирменная. Ментура не в курсе, но я-то для чего?
– Чего хочешь, гнида?
– Давно меня так никто не называл. Я ведь теперь шпаной не интересуюсь, нынче коррупция в моде. Базар такой: ты мне о Гении все поведаешь, а я про тебя забуду. Надолго. Слово даю.
– Твое слово только с параши звучит, когда на толчок очередь выстраивается.
– И еще. История с побегом Гения интересует уважаемого тобой мента Гордеева.
– Ему могу кое-что накопать со дна кружки, но не тебе.
– Ты вытаскивал с зоны Гения?
– Рассудком не болею. Кочергин всех пришил, кто его же задницу спасал. Чистой воды отморозок.
– Значит, живой. А как же труп, опознание, заключение?
– Им лишь бы отписаться. Чего там опознавать? Обгоревшую головешку? Когда краснопогон-ники автобус нагнали, тот сгорел дотла. С понтом, перевернулся и взорвался.
– Уже вижу рисунок. А теперь детали, Валек. Я должен точно знать – Никита жив, или Никита мертв.
– В деталях Господь Бог не разберется. Автобус с тремя охранниками вез пятерку зеков на карьер. Это восемь человек плюс шофер. Лесник услышал стрельбу, связался по рации с зоной. Те приехали. Автобус валялся под откосом на крыше и ярко полыхал. Вот тебе и вся история. Из обгорелого остова вытащили семь головешек вместо девяти. Где еще двое?
– Но его же как-то опознали?
– У Гения ни одного своего зуба не было. Во рту нашли комок расплавленной пластмассы, вроде как вставная челюсть. И еще дырка между ребер, отметина от ментовской пули. Вот и все схожести, но не факты. О пробитых пулями колесах промолчали. Дело закрыли. – Так проще зеков списывать. В аварии может быть виноват водитель.
– Кто устроил спектакль?
– Были такие, но теперь их нет. Где-нибудь на дне оренбургских болот покоятся. Никита – волк. Ему никто не нужен. Он один из любого капкана вылезет. Те свое дело сделали, и Гений их отблагодарил.
– Красиво, но не убедительно.
– В Оренбурге двое блатных искали парня лет тридцати, без зубов. Это я точно знаю.
– Зубы можно выбить.
– Так они и сделали. Потом придушили его и прострелили трупу ребра. Автобус взять в тайге не проблема. Тем более если захват происходит снаружи и изнутри. Гений знал, в каком месте начнется стрельба.
– Понял. Надзирателей перебили, беззубый труп запихнули в автобус, перевернули и подожгли.
– Не знаю, не видел. Но в Оренбург никто не вернулся. Все правильно, их уже ждали. А в одиночку Гений мог просочиться.
– И главное, что его никто не сдаст.
– Надежно. О тех двоих, что ушли из автобуса, никогда больше не слышал. Их тоже списали, а те, кто пошел выручать Гения, – мелкие сошки, такие пачками сдыхают на "стрелках". Вот и весь сказ. Но я тебе другое скажу. Если Никита ушел, он сюда не сунется. Слишком горячо.
– Трупы никто не ищет, Валек, их нет. Похоже, Никита Кочергин и впрямь Гений, если провернул такой красивый уход из зоны.
– Так ты обо мне забыл, баснописец?
– Забыл, Валек.
7
Старик был прекрасным психологом, не зря же он прокручивал чужие деньги и ни разу не попался. Десять минут в кабинете стояла гробовая тишина. Наконец Руденко не выдержал.
– Да что, черт подери, случилось? – спросил он, пристально глядя на Антона.
– Мне нужно сто тысяч, – голосом робота ответил Антон.
– Уже? Не успел устроиться, осмотреться, и сразу сто тысяч. Ты в своем уме, мальчик?
– Я в своем уме, Виталий Семеныч.
– Значит, тот, кто с тебя требует такую сумму, знает о твоих возможностях. Нормальному человеку в голову не придет просить у бывшего мента больше ста рублей.
– Он все обо мне знает. Если бы дело касалось только меня, я бы застрелился. Но пострадает невинная семья.
– Хватит, хватит! – воскликнул старик. – Мне не нужны детали, свое дерьмо не успеваю разгребать. Ясно одно – тебе нужны деньги в самый неподходящий момент, когда мы ни к кому не можем залезть в "карман". До первого апреля все должны рассчитаться с налоговиками за прошлый год. У нас очередь стоит, дельцы лезут в свои сусеки. Когда тебе нужны деньги?
– Сегодня вечером. Руденко всплеснул руками:
– Тут даже я не смогу тебя выручить. Все мои деньги в обороте. Чтобы выдернуть из дела сотню тысяч, нужна неделя, не меньше. Я думал, ты умнее.
– Дело не в уме, Семеныч, а в невезухе. Судьба у меня такая. Где я, там все плохо.
– Хватит чушь пороть. Сто тысяч – не бешеные деньги, их можно спереть, и богатый клиент не сразу заметит пропажу. Но что ты положишь на место, вот в чем вопрос. Воровать глупо! Надо брать в долг и возвращать. Чтобы вернуть сто тысяч, нужен миллион. У меня много клиентов, которые возьмут миллион на короткий срок под десять процентов. Мелочи. Я работаю под пятьдесят процентов и жду возврата денег полгода, а иногда и дольше. Риск себя оправдывает.
Неожиданно Антон оживился:
– Послушай, Семеныч, я подумал о деньгах прокуратуры.
– Рехнулся? Нашел с кем в игры играть. Нам нужен клиент, у которого рыльце в пушку. С которым всегда можно договориться. По-любому деньги мы ему вернем, но он не станет поднимать шум. А как ты договоришься с прокуратурой?
– Деньги переданы нам на хранение как улика. Она потребуется в суде, но до суда дело дойдет не раньше чем через год. Я-то разбираюсь в их кухне. У следствия на руках нет никаких доказательств, бандиты работают чисто.
Старик почесал затылок.
– Деваться некуда! Чертовщина! Ладно. Придется брать не сто, а миллион сто тысяч. Миллион прокручиваем, чтобы вернуть на место всю сумму.
Руденко достал из-под стола свой огромный рыжий портфель с плашкой из серебра, на которой красовалась выгравированная дарственная надпись.
– Сам на себя клеймо повесил? – ухмыльнулся Антон.
– Это отпугивает уличных щипачей, они не любят именных вещей. Бумажник можно выбросить в мусорку, а такими портфелями не разбрасываются, он стоит пятьсот долларов. Ну будет! Идем в хранилище.
Мэла опять убежала с работы, Антон поджидал ее в соседнем переулке. Теперь они сидели в машине и рассматривали фотографии.
– Все снимки сделаны в пансионате, – говорила девушка. – Вот мы приехали. Мой "Мерседес", из которого мы выходим. Фонарь хорошо освещает наши лица. Тут ни у кого сомнений не возникнет, кто изображен на снимках. Значит, убитый сыщик следил за нами и ехал по пятам, а мы этого не заметили.
– Наши головы были заняты другим, – ответил Антон. – Смотри другие снимки. Он заснял не только нас, но и тех двух скотов. Вот они входят в дом.
– Вижу. И что это меняет?
– Странно то, что они пришли, а не приехали. Я не вижу машин, кроме твоей. Удивляет и другое. В доме стоял шум, сыщик мог подойти к окну, через которое все видно. Занавески мы не задергивали, даже дверь не заперли. Почему Толсто-пальцев не подошел к окну, находясь совсем рядом с домом? Он же бывший мент. Молодой проворный парень.
– А менты ничего не боятся? – спросила Мэ-ла. – Ты-то откуда знаешь?
– Я бы на его месте полюбопытствовал.
– Бесполезно, Антоша. Видишь снимок, где бандиты выходят из домика? Он сидел и ждал до конца. Тут они его и прихватили. Потому что он не дождался нас с тобой, той цели, ради которой приехал. Оргии его не интересовали. Обрати внимание, на всех снимках указана дата и время.
– Фотоаппарат делает это сам, если функция даты установлена программой. Но ты права, они его засекли, иначе он нас ждал бы до последнего. Но на флешке не было других снимков, а места оставалось еще много.
– Позволь мне кое-что добавить, Антоша. Я была внимательнее тебя. Во-первых, ты запирал за собой дверь на вертушку. Но мы забыли ключи с уличной стороны. Во-вторых, на окнах висели жалюзи. Поверь мне, я бы задернула занавески. Стеснительная с детства, даже перед мужем не раздеваюсь. Ты был исключением. И вот к каким выводам меня привели мои бабьи мозги. Длинный со своим дружком случайно на нас напоролся. Потом, когда они раскололи Тол-стопальцева, мент им рассказал, за кем следит, и отдал снимки. Длинный встретился с тобой и назвался его именем. Он знал, что ты попытаешься его найти, и подсунул нам труп настоящего сыщика. Он же мог сдать бандитов. Они очень опасны, Антоша. Не езди к нему.
– Деньги лежат на заднем сиденье. Через час мы встречаемся. Убивать меня не станут, смысла нет. Он не считает меня опасной фигурой.
– Я очень боюсь за тебя. Прости, ничего не могу с собой поделать, ты не выходишь у меня из головы.
– Взаимно.
– Мне пора. Целовать не стану – опять сфотографируют. Береги себя и позвони, когда все закончится, иначе я сойду с ума.
На глаза Мэлы навернулись слезы.
Свалка принадлежала металлоперерабатываю-щему заводу. Тут облаву не устроишь, это Антон понял, глядя на окружающие его горы битых автомобилей, старых холодильников, стиральных машин и прочей рухляди, служившей когда-то людям.
Машину ему приказали оставить на пустыре у подъездной дороги, а потом диктовали по телефону, куда идти. В этом городе металлолома даже с вертолета никого не обнаружишь. За свалкой лес, уйти проще простого. Перед свалкой голые поля, грязь по колено после растаявшего снега.
Он свернул направо за очередную сопку хлама и лицом к лицу столкнулся с кавказцем. Крепыш расплылся в улыбке.
– Привет, мент. Ставь портфель и подними вверх клешни. Видишь, на твоем пальтишке красную ягодку? Это лазерный прицел, дурила.
– Вы еще танк на встречу со мной выслали бы. Антон поставил портфель на землю и поднял руки. Напарник Длинного обшарил его карманы.
– Чист! – крикнул он.
Из кабины ржавого грузовика без кузова и колес вылез Длинный.
– Я знал, что ты умный малый, Гордеев. Принес деньги и свободен. Зачем тебе неприятности?
Антон думал о другом. "Чист", – сказал чернявый. Но он не был чист. В кармане пальто у него лежал пистолет Мэлы, который он ей так и не вернул. Куда же он подевался?
– Красавец! – продолжал Длинный. – Костюмчик, галстук, пальтишко, шикарная бежевая шляпа. Человек в шляпе – это событие. А портфель какой!
– С табличкой, как могилка на кладбище, – захихикал кавказец. – Именной. Это чтобы летуны не обчистили.
– У них в банке все с такими ходят. Слышал про летунов, Гордеев? Ребята на мотоциклах, которые сумочки с женских плеч срывают. Они и порфельчиками с дипломатами не брезгуют. Ты ему портфельчик оставь, шмакадявка, а содержимое забери.
Кавказец достал деньги и бросил их в обычный пакет. Длинный близко не подходил, но руки держал в карманах.
– Там все? – спросил главарь.
– Порядок. Он не обманет. Зачем ему шутить с нами.
В руках кавказца появился нож. Он покрутил его в руках, словно жонглировал, и так, и сяк, и между пальцами, а потом приставил к горлу Антона.
– Я прав, мусор? Прав!
Он опять хихикнул и отошел в сторону.
– Прощай, Антоша, – помахал рукой Длинный. – Спасибо, что выручил, век тебя буду помнить. Свободен.
И оба мгновенно исчезли.
Антон долго соображал, в какой стороне выход.
– Фокусники хреновы. Но я вас все равно достану, – пробормотал он, оглядываясь.