- Эта фамилия мне знакома, - сказал начальник угро, выслушав Маргонина, - Рабулевич - скользкий тип. До революции содержал антикварный магазин. Оформляйте ордер на обыск, я подпишу. Пригласите кого-нибудь из специалистов-искусствоведов. Понадобится определить подлинность и ценность вещей, если они действительно у Рабулевича.
На обыск поехали Маргонин и местный архитектор. Взяли с собой также и потерпевшую - для опознания вещей. Пригласили двух понятых - управдома и дворника.
Постучали. На пороге появился высокий седоватый мужчина в синей домашней пижаме, обшитой золотым кантом, и мягких шлепанцах. Мужчина заметно испугался и спросил дрогнувшим голосом:
- Что вам угодно?
Маргонин предъявил ордер на обыск.
Квартира Табаль-Рабулевича напоминала антикварный магазин. На стенах висели картины известных мастеров, старинные иконы, на столе отбивали время бронзовые часы эпохи Людовика XVIII, несколько шкафов были заняты сервизами из фарфора. Следователь обнаружил даже две тарелки с царскими вензелями.
Во время обыска хозяин квартиры сидел в кресле и молча следил за происходящим.
- Что вы, собственно говоря, ищете? - наконец осмелился он спросить.
- Краденые вещи: две картины и серебряный сервиз старинной работы.
- Так бы сразу и сказали, молодой человек, - хозяин дома подошел к шкафу, который еще не осматривали, и вынул две небольшие картины в красивых, отделанных под золото, рамах. Одна из картин была особенно приметна: портрет молодой женщины в украинской вышитой сорочке. Темно-каштановые волосы были зачесаны на прямой пробор, карие глаза весело смотрели из-под густых бровей, на шее поблескивало монисто.
- Я сам художник, - объяснил Табаль-Рабулевич, - здесь на стенах и мои работы. Я знаю толк в живописи, и потому, когда мне предложили купить этот портрет и небольшой пейзаж, я тут же согласился.
Серебряный чайный сервиз обнаружили на кухне. Самовар входил в комплект этого сервиза.
- Вам придется подписать протокол об изъятии у вас краденых вещей, гражданин Рабулевич, и пойти вместе с нами, - сказал Маргонин.
- За что же вы меня арестовываете? Я никакого преступления не совершал.
- А скупка краденого, по-вашему, находится в пределах дозволенного?
- Но я же не знал, что эти вещи украдены. Продавец, очень интеллигентный мужчина, заверил меня, что все это принадлежит ему лично, а он сам приехал в Кисловодск из Оренбурга.
- Это не освобождает вас от ответственности. Впрочем, мы вас не арестовываем, а просто приглашаем в милицию для дополнительного допроса. Вопрос о соучастии и степени вашей вины решит суд.
На очной ставке Рабулевич подтвердил, что картины и сервиз продал ему Анатолий. После этого Маргонин вновь пригласил Анатолия на допрос.
- Расскажите нам об убийстве профессора Панкратьева, - спросил он в упор.
- Как? Разве Николай Петрович убит? - удивление Анатолия выглядело вполне искренне.
- Будто вы не знаете об этом? А между тем золотые часы,которые нашли у вас, принадлежали раньше профессору. Вы обокрали его, а когда Николай Петрович хотел оказать вам сопротивление, застрелили его.
- Это неправда, я никого не грабил и не убивал.
- Будет вам запираться, Анатолий Николаевич! Это только усугубит вашу вину. Признайтесь во всем и увидите, вам сразу легче станет. Хотите, я помогу вам? Итак, пятого августа, рано утром, вы со своим сообщником Стецюком Яковом Никандровичем отмычкой открыли дверь, проникли в квартиру профессора, взяли самые ценные вещи и уже хотели уйти, когда он проснулся, и, пытаясь вас задержать, вытащил из-под подушки револьвер. Николай Петрович нажал на спуск, но произошла осечка, и тогда ваш сообщник вырвал у профессора револьвер и в упор застрелил его. Верно я говорю?
По мере того, как Маргонин говорил, мертвенная бледность постепенно сходила с лица Анатолия, а под конец он даже пытался улыбнуться.
- Разрешите закурить? - спросил он.
- Пожалуйста.
Анатолий достал из кармана коробку "Нашей марки", вынул папиросу, постучал ею по крышке, чиркнул спичкой и глубоко затянулся.
- Вы неплохо фантазируете, гражданин следователь, но я вас разочарую: пятого утром меня в Ташкенте уже не было, так как четвертого августа вечером я выехал скорым поездом из Ташкента в Оренбург. Об убийстве отца мне стало известно только теперь, от вас. Так что у меня имеется то, что на вашем языке называется полное алиби.
- Да, ученые нынче пошли преступники, - заметил Маргонин, - а чем вы можете это доказать? Может быть, у вас сохранился проездной билет?
- В Оренбург я прибыл шестого вечером и тут же пошел поужинать в ресторан. Там я немного перебрал, да меня еще и оскорбил какой-то фрайер. Я никогда не ввязываюсь в пьяные драки, но мой сосед по столу не выдержал и дал ему, грубо говоря, в морду. Нас привели в милицию, составили протокол, меня отпустили, а соседа посадили за хулиганство: уж очень чувствительно приложился он к физиономии того фрайера, который, как на грех, оказался какой-то важной птицей. Если в Оренбургской милиции соблюдается порядок, то протокол, составленный в ресторане, должен там храниться.
- А может быть, вы выехали из Ташкента пятого?
- Тогда я попал бы в Оренбург не шестого, а только седьмого августа. Посмотрите железнодорожное расписание. Других поездов, кроме Московского-скорого, на Оренбург нет.
- Что же, выясним и это, - откликнулся Маргонин.
В тот же день Маргонин получил телеграмму из Ташкента: "Немедленно выезжайте. Панкратьева отправьте этапом. Зинкин".
...Аня встретила Маргонина, как они и договорились, у главных нарзанных ванн. В огромные дубовые двери с узорными медными ручками проходили курортники. Из парка доносилась музыка, - там у колоннады играл военный оркестр. По проспекту гуляли нарядные праздные люди. В теплом вечернем воздухе чувствовалось что-то пьянящее.
- Я завтра должен уехать, - сказал Леонид, глядя в ее большие миндалевидные глаза.
- Как жаль, - в голосе ее послышалась неподдельная грусть.
- Мне так не хочется расставаться с тобой.
- Я приеду в Ташкент. Ведь там нужны учителя?
Уже стемнело, а они не замечали никого вокруг, долго гуляли в опустевшем уже парке...
Поезд уходил ранним утром. Маргонина провожали Аня и начальник уголовного розыска - он помог внести чемодан в вагон и тут же распрощался.
Станционный колокол прозвонил два раза. Леонид привлек к себе Аню и сказал ей то, на что не решился вчера в парке: что любит ее, что ждет в Ташкенте. Поезд тронулся. Из окна вагона Леониду были видны уходящий вдаль небольшой, словно игрушечный, вокзал и стройная фигурка молодой женщины на перроне.
По пути в Ташкент Маргонин сделал остановку в Оренбурге, чтобы проверить правдивость показаний Анатолия, хотя чутье и подсказывало ему, что тот говорил правду.
В Оренбурге было уже холодно. Шел мокрый снег с дождем, и Леонид изрядно продрог. В маленьком кабинете с табличкой "Начальник Оренбургской гормилиции" сидел уже немолодой человек в старом милицейском кителе и пил чай. Маргонин рассказал ему о цели своего приезда.
- Так можно и простыть, - сказал начальник, глядя из-под нависших бровей на одетого по-летнему Леонида, - вы, наверное, решили, что в России в это время так же тепло, как и в Ташкенте.
Через несколько минут в кабинет принесли чашку дымящегося чая, хлеб и нарезанную тонкими ломтиками колбасу.
- Вот теперь можно и за дело браться. - И начальник распорядился, чтобы принесли протокол задержания в качестве свидетеля Анатолия Николаевича Панкратьева.
Обжигаясь горячим чаем, Маргонин читал написанный химическим карандашом на двух вырванных из блокнота листочках протокол: "Вечером шестого августа 1927 года в ресторан "Уголок" пришли, чтобы отдохнуть, сотрудники местного кооператива Сапожников и Арнаутов. Примерно часов в семь официантка посадила к ним за столик двух граждан, которые заказали водку, коньяк и закуску. Вновь пришедшие - Потапов и Панкратьев, выпив, начали довольно громко отпускать непристойные шуточки по адресу находившихся в ресторане женщин. Арнаутов сделал замечание Панкратьеву, что так, мол, нельзя вести себя в общественном месте. И тут Потапов плеснул Арнаутову в лицо рюмку водки. Завязалась драка, во время которой Потапов нанес Арнаутову телесные повреждения".
- И как же развивались события дальше? - поинтересовался Маргонин, возвращая протокол.
- Сотрудники ресторана вызвали наряд милиции, хулигана доставили к нам. Удалось выяснить, что Потапов - это рецидивист, сменивший фамилию. Панкратьев, не дождавшись суда, куда-то уехал.
- Вы бы не могли вспомнить настоящую фамилию Потапова? - спросил Маргонин, допивая вторую чашку чая.
- Запамятовал. Но нет ничего проще. Пройдите в городской суд и посмотрите дело.
Небольшое здание Оренбургского городского суда находилось неподалеку. Разрешение на знакомство с делом полагалось получить у судьи, но тот был на заседании. Чтобы скоротать время, Маргонин прошел в зал, где шел суд. Слушалось дело о попытке ограбления сберегательной кассы. Как оказалось, двое молодых людей, угрожая оружием, потребовали от кассира открыть сейф.
Был конец дня, и посетителей в кассе уже не было. Но кассир проявила мужество и самоотверженность, она бросила в вооруженного налетчика бутылку с молоком. Грабитель выстрелил и ранил ее. Выстрел и крики привлекли внимание прохожих, и преступники были задержаны.
Маргонин подумал, что Анатолий так просто сберегательную кассу грабить бы не стал, он свои преступления тщательно продумывает и недаром в преступном мире носит кличку Интеллигент, а вот Стецюк - тот просто исполнитель и способен на любое преступление.
Дневное заседание закончилось, и через десять минут Леонид получил небольшую папку с аккуратно подшитыми протоколами допроса свидетелей и обвиняемого. В обвинительном заключении говорилось, что еще до суда была установлена личность обвиняемого, который оказался вором-рецидивистом Стецюком Я. Н. Большинство свидетелей, вызванных в суд, показали, что зачинщиком драки является именно он, и поэтому Стецюка приговорили к двухмесячному тюремному заключению.
Как явствовало из справки, приложенной к делу, он отбывал наказание в Оренбургской окружной тюрьме. Но в тюрьму Маргонину удалось попасть только назавтра, так как она находилась за городом. Здесь ему сообщили, что Стецюк Яков Никандрович три дня назад отправлен в Ташкент по требованию Ташкентского уголовного розыска как подозреваемый в убийстве профессора Панкратьева.
Официантка ресторана "Уголок", обслуживавшая в тот день столик, за которым ужинал Стецюк со своим дружком, опознала Анатолия по фотографии, предъявленной Маргониным. После этого Леонид выехал из Оренбурга. Через несколько дней в Ташкент доставили и Анатолия.
5
Едва Сазонов вошел в вестибюль горотдела милиции, как дежурный попросил его зайти в кабинет Зинкина. Начальник уголовного розыска, положив локти на стол, внимательно слушал, что отвечали Стецюк и Анатолий. Рядом с Зинкиным сидел Маргонин. Он молча пожал руку Сазонову. Зинкин кивнул ему и снова принялся за Анатолия:
- Значит, вы, гражданин Панкратьев, или Андреев, или как вас еще, даже находясь сейчас на очной ставке со Стецюком, все же отрицаете, что вступили с ним в преступный сговор и обокрали профессора?
- Я вообще возмущен тем, что здесь происходит, - Анатолий смотрел прямо в лицо Зинкину, как человек, не чувствующий за собой никакой вины, - гражданина, находящегося рядом, я знать не знаю и ведать о нем не ведаю. Я хочу сделать заявление для прокурора. Как мне стало известно во время допроса в Кисловодске, кража и убийство произошли 5‑го августа. Меня в это время в Ташкенте, к счастью, не было. Поэтому ваше обвинение я считаю клеветническим.
- Вот как вы заговорили! - возмутился Зинкин.
- Да, я подтверждаю, что по просьбе своей тети взял у ее племянницы кое-какие вещи. Но это было в Кисловодске. Я поступил так, чтобы отдать Галине Ивановне то, что ей должна была Близнюкова. Это - наше внутреннее, семейное дело. А меня вдруг арестовывают и препровождают в Ташкент!
- А вы, наверное, хотели, чтобы вас в санаторий отправили, да еще по бесплатной профсоюзной путевке?.. Скажите лучше, откуда у вас золотые часы "Брегет"?
- Подарок отца.
- Так, а вы, гражданин Стецюк, знакомы с гражданином Панкратьевым?
- Первый раз вижу.
- Значит, сотрудники оренбургской милиции возвели на вас напраслину? Вот копия акта о драке. - Зинкин достал из ящика стола голубоватый листок бумаги, показал его Стецюку и потом передал Панкратьеву.
Анатолий внимательно прочел акт и подтвердил, что давал показания в оренбургской милиции как свидетель.
- Что ж, факты говорят о том, что в день убийства в Ташкенте вас действительно не было. Однако это еще не убеждает нас в том, что вы не имели отношения к убийству. Многое вы не договариваете.
- Почему это? - Анатолий даже усмехнулся пренебрежительно. - Уверяю вас, к убийству я не имею никакого отношения и к краже тоже.
- Ну, а чем вы объясните хотя бы то, что пытались скрыть свою подлинную фамилию? - продолжал допрос Зинкин. - И далее. Ваш преступный сговор со Стецюком убедительно доказан, а между тем именно Стецюк продал драгоценности, принадлежащие вдове профессора.
- Я еще раз заявляю, что с гражданином... как его, Стецюком, не знаком. В ресторане мы встретились случайно.
- Уведите Панкратьева, - распорядился Зинкин, - а с вами, Стецюк, мы еще поговорим. Итак, каким образом у вас очутились вещи покойного профессора?
- Какие вещи?
- Перечислить? Те, что Боликова купила у вас. Она созналась в этом.
- Не знаю никакой Боликовой.
- Ну что ж, идите и вы в камеру. От души советую вам вспомнить и Боликову, и все остальное.
- Вызовите Боликову для очной ставки, - обернулся Зинкин к Сазонову, - а заодно и того пенсионера,который видел Стецюка и Анатолия у квартиры профессора...
...Как ни отпирался Стецюк, но после очных ставок он сознался в том, что утром четвертого августа, дождавшись, когда профессор и его жена уйдут на работу, открыл отмычкой дверь в квартиру профессора и взял из ящика стола серьги и кольцо. Собака во дворе подняла лай, и поэтому, утверждал Стецюк, он задерживаться не стал, аккуратно задвинул ящик, а уходя, запер дверь той же отмычкой.
Похищенные серьги и кольцо он продал Боликовой и в тот же день поездом Ташкент-Москва выехал в Оренбург. На квартиру профессора никто его не "наводил", а старик, будто бы видевший его вместе с Анатолием у дома, по словам Стецюка, "просто из ума выжил".
- Алиби Стецюка в день убийства доказано. Он же не признается, что был связан с Анатолием, зная, что за групповую кражу ответственность более суровая, потому и берет всю вину за кражу на себя, - заключил Сазонов.
Зинкин посмотрел в окно. Арба, скрипя большими колесами, медленно проезжала по улице. Старик-возница в выцветшей тюбетейке как бы нехотя погонял лошадь. Арба доверху была заполнена бухарскими дынями. Их запах еще долго стоял в воздухе.
Зинкин невольно позавидовал дехканину, который уже собрал урожай и осенние заботы которого на этом закончились. Его же дела сложнее - версия об убийстве с целью грабежа отпала, предстоит неприятный разговор с начальством - следует доложить о том, что они были на ложном пути, и начинать расследование заново, по другим версиям.
Через несколько дней из Кисловодского уголовного розыска на имя Маргонина Л. прибыл пакет довольно внушительных размеров. Там оказался труд Н. П. Панкратьева "Прижизненное промывание крови" на 112 страницах и препроводительное письмо:
"Старшему оперуполномоченному Ташкентского угро тов. Маргонину Л. В.
После того, как вещи, украденные у Близнюковой, были ей возвращены, она обратила внимание на то, что в трубу самовара спрятаны какие-то бумаги. Обнаружить их при обычном осмотре было невозможно из-за оригинальной формы самоварной трубы, которая книзу расширялась. Как оказалось, это разыскиваемый вами труд профессора Панкратьева.
Начальник Кисловодского угро
Самохин Г. Р."
К письму был приложен протокол изъятия рукописи, подписанный сотрудником милиции и понятыми.
Одновременно из Московского архива по запросу поступило уголовное дело Анатолия Панкратьева. Несколько лет назад он был осужден за мошенничество. Работал телеграфистом в городе Харькове и оттуда передавал ложные сообщения в Полтаву о том, что якобы ему переведены по телеграфу деньги из Ленинграда, Минска и других городов. Таким образом он получил в разных почтовых отделениях Полтавы около четырех тысяч рублей, но был разоблачен и осужден.
Хотя дело было старое, давно законченное, его внимательное изучение позволило выяснить одно важное обстоятельство. Анатолий был вызван на повторный допрос.
- Так вы продолжаете утверждать, что не знали раньше гражданина Стецюка? - спросил у него Сазонов.
- Не знал.
- Тогда почитайте этот документ. - И он протянул обвиняемому справку, где было указано, что Анатолий отбывал наказание в одной камере со Стецюком.
Панкратьев с ненавистью посмотрел на следователя.
- И письмо, содержащее угрозы, написали тоже не вы? И, наконец, я приготовил для вас еще один сюрприз. - Сазонов вытащил из ящика письменного, стола толстую рукопись и положил рядом с другими документами. - Это было найдено в трубе самовара, который вы похитили в Кисловодске.
Анатолий прикрыл глаза, как будто задремал на несколько секунд, лицо его стало каким-то блеклым, на нем появились красные пятна.
Наконец он заговорил. Да, в середине июля он приехал в Ташкент немного развлечься. Заранее прислав письмо отцу с просьбой о материальной помощи, он был уверен, что профессор не откажет, тем более, что в выражениях Анатолий не стеснялся. Но отец неожиданно выгнал его. Тогда Анатолий решил "экспроприировать" ценности у приемного отца. Случайно на базаре он встретил своего давнего "кореша" Стецюка и решил, что лучше послать "на дело" его. Сам же он стоял "на стреме".
Анатолию было известно, что профессор хранит свои ценности в одном из ящиков письменного стола, ключ к которому подобрать довольно трудно. Когда-то Николай Петрович заказывал замок к этому ящику, и Анатолий тогда же "на всякий случай" ухитрился сделать дубликат ключа, который теперь и передал Стецюку.
Как и ожидал Анатолий, в ящике находились золотые вещи - часы, серьги, кольцо и, кроме того, какой-то пакет, который Стецюк также захватил с собой, так как не имел времени рассмотреть, что в нем находится. Когда преступники развернули его, то обнаружили папку с рукописью Панкратьева.
Именно о ней упомянул Николай Петрович в разговоре с сыном в лаборатории:
"Ты бездельничаешь и хочешь жить припеваючи, но денег я тебе не дам, потому что трудом зарабатываю на хлеб".
"Не такой уж тяжелый у тебя труд", - возразил Анатолий.
"Не скажи, вот недавно я закончил интересную работу, дело моей жизни, первая часть которой уже отпечатана на машинке".
"Но ведь тебе заплатят за ее публикацию?" - спросил Анатолий.
"Да, конечно, я получу определенный гонорар", - ответил профессор.
"Так поделись со мной, ведь ты уже стар, зачем тебе деньги?.. Правда, я забыл, что у тебя молодая жена".
Это привело к ссоре.