Я позвонил на мобильник Людмиле и с удивлением узнал, что супруги Ильины покинули загородный дом час назад. В руках у Василия Валентиновича была шкатулка. Он положил ее на заднее сидение, а сам сел за руль. Надежда Владимировна выглядела совершенно спокойно, чего нельзя сказать об Ильине. Он как-то странно посмотрел на экономку, словно заподозрил ее в краже личных вещей.
– В предательстве он ее заподозрил, – сказала Наталья, разворачивая машину по направлению к поселку. – Ты ведь говорил, Феликс, что Иващенко профессионал, вот он явил миру свою выучку. О наших с Ксенией дружеских отношениях он узнал от Ираиды. А для Ильина не было секретом, кто именно рекомендовал его дочери Людмилу. Вот почему он продемонстрировал ей шкатулку. Страховался на тот случай, если ты позвонишь экономке, дабы выяснить, не с пустыми ли руками отправился на важную встречу ее хозяин.
Скорее всего, Наталья была права в своих предположениях по поводу Людмилы. Конечно, Ильин мог обидеться на человека, внедрившего в его дом своего агента, но он ведь прекрасно знал, что имеет дело не с ангелом. Да и сведения, которые мы могли получить от экономки, носили откровенно бытовой характер. О деловых секретах своего хозяина и любовника Людмила ничего не знала и, скорее всего, никогда ими не интересовалась. Василий Валентинович слишком опытный человек, чтобы его можно было провести на мякине, приготовленной заботливыми женскими руками. И, тем не менее, он обрекает на смерть доверившегося ему человека, причем с помощью подонков, цену которым отлично знает. Либо я крупно ошибся в Ильине, либо упустил что-то очень важное в наших с ним отношениях.
Первым горящую машину увидел Язон, сидевший на переднем сидении рядом с Натальей. На первый взгляд, это было очень похоже на обычное дорожное происшествие. Водитель "Мерседеса" не вписался в поворот и на полной скорости слетел с обледенелого асфальта в овраг, расположенный неподалеку. Спасать там было уже некого. Машина горела не менее получаса, и ее пассажиры уже успели превратиться в обугленные головешки. Я достал телефон, тот самый, по которому договаривался о встрече с Ильиным и сообщил дежурному об аварии на дороге, ведущей к загородному поселку. Дежурный решил, что я сообщаю ему о взрыве, и мне пришлось его разубеждать, что заняло довольно много времени.
– Может, спуститься в овраг? – предложил Колотов. – Их могло выбросить из машины во время падения.
– В овраг они падали уже мертвыми, – возразил я. – Обрати внимание на дорогу и полное отсутствие тормозного пути. Их остановили метрах в двадцати от поворота. Потом убили, забрали шкатулку, подкатили машину к краю оврага, подожгли и столкнули вниз.
– А почему Ильин не проехал мимо? – спросил Язон.
– Видимо потому, что доверял провинциалам. Даже умным людям свойственно ошибаться.
– Все равно странно, – покачал головой упрямый аргонавт. – Он ведь согласился отдать им шкатулку, по-иному быть не могло. Наверное, поставил какие-то условия. Вошел в долю. Но ведь они сами ему это предлагали. Зачем им так рисковать?
– О причинах странного поведения Ильина нам может рассказать только один человек – Сипягин. Вот с ним мы и поговорим.
Василий опять был пьян, хотя в этот раз повод для радости у него имелся. Не каждому удается выйти сухим и чистым из воды, тем более мутной. А ведь Сипягин ходил под серьезным подозрением – во-первых, фальшивый кинжал, во-вторых, оживший Шульц. Но, видимо, Василий принадлежал к числу людей, начисто лишенных воображения, а потому не мог представить во всех подробностях свою грядущую смерть. Он не пустился в бега, он остался верен своим нанимателям и оказал им столь ценные услуги, что его великодушно простили и осыпали наградами. Встреча с кулаком Кости Кузнецова едва не оказалась для Сипягина фатальной. Нам с трудом удалось привести его в чувство уже в салоне "Ауди", но выбить из его дурной головы хмель оказалось делом совершенно безнадежным. Опознав в склонившимся над ним человеке Феликса Строганова, которого он считал покойным, Василий едва не покинул нас вновь и уже навсегда. И только нашатырь, поднесенный к его носу заботливым Язоном, позволил Сипягину задержаться в мире, который он считал родным.
– Ты же умер, граф, – произнес Василий со слезой в голосе. – Ну, скажи, что ты умер.
– Допустим, – пошел я навстречу страдающему человеку. – Но что это меняет в твоей судьбе.
– Витязи Тьмы всегда возвращаются, – прокаркал черным вороном Колотов, над поникшей сипягинской головой.
Василий был человеком суеверным. О витязях Тьмы он слышал, скорее всего, впервые, зато очень хорошо знал, кто обычно возвращается с того света живым и невредимым и главное зачем.
– Имейте в виду, я только на шухере стоял.
– Не сомневаюсь, Василий, – вздохнул я. – Ты же у нас гуманист, причем прирожденный. Пролить кровь человеческую для тебя непосильная задача. Но кто тогда ее пролил?
Последний вопрос застал размякшего Сипягина врасплох и именно поэтому он сразу же нашелся с ответом:
– Иващенко, значит, ударил Ильина гаечным ключом, а Певцов прикончил его бабу. А я шкатулку держал, у меня же руки были заняты!
– Зачем убили?
– Вот и я говорю – за каким хреном! Пусть живут старик со старушкой. Но у этих договор с генералом. Баш на баш, значит. Вот гниды. А Ильин ведь честь по чести тебя сдал, граф. Я же твою горящую машину собственными глазами видел. Ну, не мог ты уцелеть! Слышишь, не мог! Старик как узнал, что ты к его дочке подкатился, так прямо сам не свой стал. Аж затрясло его. Мне Певцов рассказывал. Смеялся еще, гад! Да что же это происходит такое. То Шульц будь он проклят, с того света вернулся, то теперь ты. Это же никакого порядка в мире не будет. С ума сойти можно…
Сипягин еще бубнил что-то неразборчивое, но я его уже не слушал. У Ильина, выходит, были серьезные причины для личной ненависти к авантюристу, называющему себя то Шульцем, то Строгановым. Наверняка у него в Ницце имелись люди, присматривающие за Ксенией, они-то и сообщили ему, что немец вступил в тесные отношения с его дочерью. Василий Валентинович уже не в том возрасте, чтобы поверить в светлые чувства и внезапно вспыхнувшую любовь. А тут еще утверждения провинциалов, что Степанкова убил именно Шульц, и хотя сам Ильин приложил руку у устранению своего зятя, ему, конечно, выгодно было поверить, что Анатолий Севостьянович пал от руки постороннего негодяя. Но этот негодяй не удовлетворился смертью пусть и скверного, но все-таки человека, он соблазнил его вдову. И этот монстр осмелился предложить сделку порядочному человеку! Такому типу нет и не может быть места на белом свете. Скорее всего, Ильина захлестнули эмоции, и он доверился людям, готовым отнять у него не только шкатулку, но и жизнь. Видимо, у Молчанова имелись свои претензии к Ильину, и он с удовольствием использовал подвернувшихся под руку провинциалов, у которых к Василию Валентиновичу был свой счет. У Ильина после смерти Пузыревского остался большой пакет акций "Эвереста", которыми он мог воспользоваться по своему усмотрению. Ни Молчанов, ни Чистопалов не могли допустить, чтобы курочка, исправно несущая золотые яйца, оказалась в руках конкурентов. Устранение Пузыревского, обманувшего своих компаньонов, неизбежно влекло за собой и убийство Ильина.
– По-моему, мы проиграли по всем статьям, Феликс, – косо посмотрел на меня Колотов. – Сипягин сказал, что Иващенко и Певцов уже улетели домой, а он решил погулять в столице.
– Игра еще не закончена, Вячеслав, – возразил я гиперборею, – хотя и подходит к своему трагическому финалу.
Ярцев, в отличие от Сипягина, блистал трезвостью, но и на него мое появление произвело весьма неприятное впечатление. Видимо, до сих пор, убитые им люди, если и являлись к нему с визитом, то разве что во сне. А я пришел в его квартиру наяву да еще с большими претензиями. Было от чего Николаю Михайловичу побледнеть и схватиться рукой то ли за сердце, то ли за рукоять пистолета. Удар чужого кулака в челюсть не столько оглушил старшего лейтенанта, сколько привел его в чувство. Он довольно осмысленно наблюдал, как я вынимаю его пистолет из кобуры, кладу его на стол и сажусь в кресло, стоящее возле компьютерного столика.
– Кино будет? – спросил Ярцев, потирая пострадавшую в стычке челюсть. – Свежие новости из ада?
– Вы нарушили наш договор, Николай Михайлович, – укорил я старшего лейтенанта. – И напрочь забыли, что присягали Родине, а не генералу Молчанову.
– Генерал платит щедрее, – криво усмехнулся Ярцев.
– Кто бы сомневался, – пожал я плечами, – но ведь и риск нешуточный.
– Спасибо за сочувствие, господин Строганов.
– Своим неразумным поведением, Николай Михайлович, вы меня не только огорчили, но избавили от гнетущей ответственности за вашу жизнь и свободу. Уж если вор должен сидеть в тюрьме, то убийца тем более.
– Мою вину еще нужно доказать, Феликс Васильевич.
– Суду – да, но не генералу Молчанову. Вы ведь не выполнили его поручение, товарищ старший лейтенант. Я жив, и уже поэтому вы виновны. Я переслал по электронной почте генералу известные вам видеоматериалы. Думаю, Молчанов устранил бы вас и без моей подсказки, но в данном случае у него появится отличный повод, чтобы отправить в небытие осведомленного человека. Так что свежие новости из ада вам ни к чему, Ярцев, скоро вы все увидите собственными глазами. Впрочем, выход у вас все же есть. И с моей стороны было бы не гуманно утаить его от вас.
– Что вы имеете в виду? – приподнялся на локте Ярцев.
– Генерал может и не дойти до служебного кабинета, и письмо, посланное мною, так и останется не прочитанным. Возможно, оно попадет к другим людям, но кому, в сущности, интересны ваши шашни с чужой женой. Вы меня поняли, Николай Михайлович?
– Понял, но мне нужны ваши гарантии!
– Какие гарантии, Ярцев? Я могу вам оформить путевку в ад, а путевка в жизнь – это вне моей компетенции. Я не буду желать вам на прощанье ни здоровья, ни счастья. Рано или поздно, вас все равно убьют, Николай Михайлович, но это сделаю не я. Если, конечно, вы не будете мозолить мне глаза.
– Сука, – с ненавистью выдохнул мне в спину Ярцев, но подняться с пола и рвануться к лежащему на столе пистолету, было выше его сил.
Ровно в половине девятого утра мы с Колотовым притормозили у подъезда чужого дома. Я вновь воспользовался своим "Фордом", благо таиться мне было не от кого. Генеральская машина с работающим двигателем уже поджидала своего высокопоставленного пассажира. Молчанов почему-то задерживался, чем очень нервировал своего дисциплинированного водителя. Сидевший на заднем сидении майор открыл дверцу и вскинул голову вверх, словно собирался криком поторопить генерала. Однако вовремя вспомнил о субординации.
– И зачем ты меня сюда привез? – спросил Колотов.
– Ты же хотел увидеть развязку, – сказал я, покидая машину.
– Его убьют?
– Да. В ближайшие пять минут.
Молчанов, наконец-то, вышел из подъезда, но вместо того, чтобы направиться к своей машине, где расторопный капитан уже предупредительно распахнул дверцу, он вдруг замер на месте и уставился на меня. В принципе, вполне предсказуемая реакция на покойника, явившегося в гости к уважаемому человеку в неурочный час. И все-таки на месте Молчанова и его услужливого капитана я бы сейчас обернулся, чтобы хотя бы краем глаза увидеть собственную смерть. В этот раз Ярцев даже не притормаживал, поскольку скорость его мотоцикла была невелика. Он успел выстрелить дважды, прежде чем прибавить газ. Молчанов еще валился на тротуар, а расторопный мотоциклист уже выскочил на городскую магистраль, чтобы навек затеряться в ревущем автомобильном стаде. Свидетелей смерти генерала во дворе оказалось с избытком, а потому я не стал задерживаться на месте преступления.
– Любишь ты эффектные жесты, Феликс, – покачал головой Вячеслав.
– У тебя есть другой способ наказания человека, с легкостью преступающего закон?
– Этот способ есть у государства, – рассердился невесть на что Колотов.
– И почему оно молчит? Мы с тобой знаем о семерых людях, чья жизнь была оборвана по приказу этого негодяя. Причем они не сделали лично ему ничего плохого. Он их убрал со своего пути просто как помеху. И продолжал бы убивать с легкостью, пусть и чужими руками. Или у тебя в этом есть сомнения?
– Нет, у меня никаких сомнений.
– Сомнений нет, но поюродствовать хочется, – усмехнулся я. – Типичная реакция обывателя, не желающего бороться со злом. Разве я убил этого типа? Просто Коля Ярцев оказался проворнее генерала Молчанова и устранил его раньше, чем тот приказал его убить.
– А ты к этому не причастен, Строганов?
– Я наблюдатель, правда, заинтересованный, в отличие от тебя. Бога игры зовут Мефистофелем, Колотов, все это прекрасно знают, присаживаясь к столу. Выиграл ты данную партию или проиграл, но платить тебе все равно придется. Только так, господа, и никак иначе.
В этой игре оказалась замешана еще одна особа, я имею в виду вдову почившего генерала. Я не мог покинуть столицу, не попрощавшись с Ираидой Викторовной. Надо сказать, что Молчанова не выглядела убитой горем женщиной. Да и поминки по мужу она почему-то решила справлять в ночном клубе. И смотрелась она здесь едва ли не самой счастливой из всех, несмотря на то, что со дня похорон ее мужа не прошло еще и недели. На это у нее имелись свои причины. У Молчанова не было детей, а все его акции, счета в банках, квартиры и загородные особняки переходили по закону его жене. Собственно, Ираида даже не нуждалась в нотариусе, ибо все свои немалые сбережения генерал еще при жизни записал на жену. Не знаю, что им двигало – неземная любовь или холодный расчет. Но своей смертью он осчастливил женщину, почему-то вообразившую, что закон, дремавший под присмотром покойного Молчанова, вдруг проснется, чтобы защитить богатую вдову. Увы, Ираида Викторовна ошибалась, то, что мог удержать сильный и безжалостный мужчина, слабой женщине наверняка окажется в тягость.
Молчанова смотрела на меня с нескрываемой ненавистью, но к столику все-таки присела. Кажется, она не оставляла надежды вырвать из моих рук утерянное ожерелье, а потому с ходу начала торговаться:
– Хотите два миллиона, Строганов?
– Вам не о приобретениях следует думать, Ираида Викторовна, а о потерях.
– Вы имеете в виду моего мужа? – брезгливо поморщилась она.
– Речь идет о деньгах, которые он вам оставил, – покачал я головой. – Видите того человека у стойки? Это Веневитинов Виталий Алексеевич, мой хороший знакомый.
– Импозантный мужчина, – усмехнулась Молчанова. – Тоже авантюрист, вроде вас.
– Нет, он бухгалтер. Виталий Алексеевич аккуратно пересчитает все деньги, которые накопил неправедными трудами ваш муж, а потом найдет им нужное применение.
– Вы что, хотите устроить ко мне на работу своего хорошего знакомого? – искренне удивилась Ираида. – Вы в своем уме, Строганов?
– Это вы меня не понимаете, гражданка Молчанова. Место вашего мужа освободилось, на него назначат другого человека, прикажите ему лаптем щи хлебать, пока вы будете проматывать деньги за границей? Я уже не говорю о верных сподвижниках вашего мужа, приложивших немало сил для его процветания. А какие у вас заслуги перед обществом, моя дорогая? Раздвинули ноги в сладкий для Молчанова час? Эта свора псов вцепиться в вас, как только утихнет шум по поводу смерти вашего мужа.
– Я найму охрану, – зло процедила Ираида.
– Вы убийца, гражданка Молчанова, и знаете это не хуже меня. Пока был жив ваш генерал, он мог вытащить вас из любой передряги. Но он мертв, следовательно, вас некому будет защитить. Вас ждет тюрьма, Ираида Викторовна. Ярцева уже взяли в оборот обходительные люди. Не сомневайтесь, он выложит им все, что знает и не знает. В частности он подтвердит на суде, что вы не только убили своего подельника гражданина Слепцова, но и заказали ему генерала Молчанова своего мужа. Киллеру будет выгодно представить дело так, что вы его соблазнили, охмурили, и он обуреваемый страстью и ревностью, не помня себя, застрелил соперника. Кстати, у его адвоката будут видеоматериалы, подтверждающие вашу любовную связь с Ярцевым. Детей у вас нет, смягчающих обстоятельств тоже, и если вам не дадут пожизненный срок, а ограничатся двадцатью пятью годами, то, значит, вы родились под счастливой звездой.
– Будь ты проклят, подонок!
– Не отталкивайте руку дающего, Ираида Викторовна. Я единственный человек, способный обеспечить вам достойную жизнь и почти счастливую старость. Причем, на свободе.
– Сколько ты хочешь, Строганов?
– Все. За исключением небольшой суммы, которую вам оставят для поддержания имиджа светской львицы.
– Ты подавишься этими деньгами, ублюдок.
– Вы опять ничего не поняли, Ираида Викторовна, – мягко укорил я ее. – Я всего лишь посредник между слабой женщиной и сильными мужчинами, наделенными властью. Свои проценты от успешной сделки я, конечно, получу, но, уверяю вас, не более того.
– Я могу обдумать ваше предложение? – голос Молчановой впервые дрогнул за время нашего довольно продолжительного разговора.
– Нет. Либо вы подпишите все необходимые бумаги здесь же, за эти столиком, либо вас выведут из ночного клуба в наручниках те самые молодые люди у дверей, которые сейчас откровенно любуются вами.
Я бы не рискнул назвать Ираиду Молчанову глупой женщиной, просто она долго жила за крепкой спиной мужа и вообразило себя всесильной. Почти королевой. Ей сходило с рук все, в том числе и убийство. И вот теперь она впервые столкнулась с той грубой реальностью, о существовании которой, конечно же, подозревала, но до этой минуты почему-то считала себя ей неподвластной. Мне часто приходилось сталкиваться с людьми, вознесенных волею случая над толпой обывателей, и я не устаю поражаться странной уверенности в собственном праве жить не так как все. А ведь девочка Ираида отнюдь не в Порфире родилась, несмотря на свое византийское имя. В юные годы она обитала едва ли не на самом дне нашего странного во всех отношениях общества. Не подбери ее Молчанов, она, скорее всего, пошла бы в проститутки. Так откуда же берется такое самомнение у тех, кто был ничем, но стал вдруг всем?
– Кого мне звать, Ираида Викторовна – конвой или бухгалтера?
– Зовите своего импозантного, Строганов, – зло ощерилась Молчанова. – И будь ты трижды проклят, подонок.
В аэропорту родного города меня встретил Колотов, скорее из любопытства, чем в расчете на благодарность. Моя щедрость его поразила, он долго разглядывал чек, не веря собственным глазам.
– Но с какой стати, Феликс? Что я такого сделал?
– Во-первых, ты рисковал жизнью, а во-вторых, помог очень влиятельным людям завладеть состоянием в триста миллионов долларов. Сумма, согласись, не маленькая. Нам остается надеяться, что эти день будут потрачены с толком на нужды нашего государства. Но в любом случае всякий труд должен быть оплачен, Вячеслав, таков закон рыночной экономики. А как поживают наши оппоненты?
– Ты хочешь продолжить игру? – насторожился Колотов.
– Для нас с тобой это уже не игра, Вячеслав. Мы те, кто собирает скорбную жатву с зеленых игорных столов. Витязи Тьмы. Впрочем, тебе придется какое-то время походить в витязях Света. Тебе имя Огнеяр нравится?
– Допустим.
– В таком случае мы договоримся. Ты передал Юрловым ожерелье?
– Разумеется. Павел Эдуардович на седьмом небе от счастья. Что касается Марии, то она приняла подарок мужа со сдержанным достоинством. Все-таки мать семейства. И, по-моему, она беременна во второй раз.