Мистер Ридер отвел ее в комнату мисс Жиллет и вскоре услышал, как вся троица ушла. В том, что секретарша покинула рабочее место, не спросив его позволения, не было ничего примечательного.
А он с большой тщательностью составил три каблограммы и, заглянув на почту, отправил их по назначению. Одна из них совершенно определенно была адресована Мэрфи.
Автобус высадил мистера Ридера на расстоянии пешей прогулки от Брикстонской тюрьмы, где в предварительном заключении содержались и те, чьи дела еще не были расследованы до конца.
Мистера Ридера хорошо знали в Брикстоне, хотя он и не был здесь частым гостем, и уже через несколько минут после прибытия провели в пустую комнату для допросов, где к нему присоединился Джейк Элсби.
А тот был сам на себя не похож. Нагловатый и дерзкий преступник, столь памятный мистеру Ридеру по прежним встречам, исчез, а его место занял перепуганный до смерти человек, со страхом ожидающий неминуемой участи.
– Вы меня знаете, мистер Ридер. – Джейк Элсби был явно не в себе, и рука, взмахами которой он подчеркивал едва ли не каждое слово, дрожала. – У меня никогда не было пистолета, а о том, чтобы застрелить кого-то, я думал не больше, чем перерезать собственное горло. Ну, случалось мне отдубасить пару-тройку бездельников…
– А есть еще и пара-тройка тех, кого вы намеревались отдубасить в самом недалеком будущем, – с приятной улыбкой напомнил ему мистер Ридер.
– Это все выпивка, мистер Ридер! – взмолился Джейк. – Полагаю, это Гейлор наговорил, якобы я направлялся к вам. Эта грязная собака готова сказать обо мне что угодно, лишь бы опорочить. Кроме того, мистер Ридер, я даже не был знаком с этим русским. Ну посудите сами, к чему мне было его убивать?
Мистер Ридер покачал головой.
– Случается, люди убивают и тех, с кем едва знакомы, – сообщил он. – Ладно, расскажите все по порядку, Элсби, и врите поменьше. Может быть, я помогу вам. Я не говорю, что обязательно сделаю это, но всякое может случиться.
Элсби постарался рассказать свою историю связно, как только мог. Время от времени мистеру Ридеру приходилось останавливать его, когда он уж слишком сбивался с курса, и возвращать обратно, но в целом картина получалась весьма и весьма правдоподобная. Однако об одной важной детали Джейк позабыл.
– Когда этот человек был осужден за пьянство несколько дней назад, – напомнил ему мистер Ридер, – в состоянии… э-э-э… алкогольного опьянения он говорил полиции о бриллиантовом фермуаре, брошке…
– Совершенно верно, сэр, – с готовностью подхватил его собеседник. – Он и при мне заикался на этот счет. Я совсем забыл… А еще он сказал, что я могу увидеть ее собственными глазами. Наверное, от выпивки у него развязался язык… По правде говоря, у меня это вылетело из головы. – Но тут же в голосе его вновь зазвучала тревога. – А она что, потерялась? Клянусь, я в жизни ее не видел!
Мистер Ридер вперил в него долгий испытующий взгляд. Он ощущал несомненное удовлетворение и имел все основания гордиться собой. С Джоан Ральф он заговорил о фермуаре только потому, что случайно вспомнил о забавном эпизоде во время судебного процесса над Литноффым. Упоминание бриллиантовой броши заинтриговало его, ведь Литнофф не был замечен в скупке и хранении краденого – сей факт был доказан в суде.
– Постарайтесь вспомнить, Элсби, что еще он говорил.
Тот даже наморщил лоб в яростной попытке вспомнить мельчайшие подробности.
– Больше ничего не помню, мистер Ридер. После того как мы вышли из забегаловки, то есть из паба, я пробыл с ним совсем недолго. Он собирался поехать домой. Жил он в Блумсбери, в Леммингтон-Билдингз. Смешно, но о Леммингтон-Билдингз я знал от одного своего кореша, который схлопотал пять лет за печатание фальшивых денег. У него был приятель, который жил там.
Мистер Ридер заинтересовался услышанным – главным образом потому, что единственный адрес, которым располагала полиция в связи с Литноффым, было его местожительство в Пимлико.
– Как вы узнали, что он живет в Леммингтон-Билдингз? – осведомился он.
– Он захотел взять такси. Я сказал ему, что живу в Холборне. А он говорит: "Ну, тогда высади меня у Леммингтон-Билдингз". После этого он типа поправился, но я-то понял, что он только что выболтал свой адрес. Вы ведь вытащите меня отсюда, мистер Ридер? Вы всегда были добры ко мне.
– Помнится, вы совсем недавно вслух выражали совсем другое мнение, – язвительно ответил мистер Ридер.
Возвращаясь обратно в город, он размышлял о возможности того, что и у Литноффа мог оказаться "приятель" в этом жилом комплексе.
Лило как из ведра, когда автобус высадил мистера Ридера на углу Саутгемптон-роу. Поскольку дождь с небольшими перерывами шел весь день, он надел потрепанный дождевик и теперь не счел необходимым раскрывать зонтик, который зимой и летом носил на сгибе локтя. Впрочем, никто и никогда не видел, чтобы он открывал его.
Жилой комплекс Леммингтон-Билдингз он нашел без особого труда, тот расположился в одном из переулков Гоувер-стрит.
Свои расспросы мистер Ридер начал со швейцара. Имя Литноффа ничего тому не говорило, но швейцар читал газеты и видел портрет убитого. Еще до того, как мистер Ридер задал очередной вопрос, швейцар посвятил его в свои подозрения.
– Готов биться об заклад, что это Шмидт. А если это не он, то его брат-близнец. Собственно, я как раз пишу письмо в "Дейли мегафон". Мне всегда казалось, что Шмидт – жилец со странностями. Он и ночевал-то здесь пару раз в месяц, не больше. Вот только сегодня я разговаривал о нем с миссис Оддерли. Да, кстати, она сейчас убирает в его квартире. Но она не очень-то разговорчивая, временами из нее слова не вытянешь. Вот, к примеру, я ей говорю: "Предположим, сюда явится полиция и начнет наводить справки. Что тогда?" А она отвечает: "Ну и пусть приходят". Что можно поделать с такой особой?
Мистер Ридер не смог ответить на этот весьма уместный вопрос, но тут, к его удивлению, швейцар вдруг заявил:
– А ведь я узнал вас, мистер Ридер, как только увидел. Вы еще занимались делом на Оддерли-стрит. Я тогда работал привратником в гостинице, если помните, и видел, как тот мужчина выбирался через окно…
И он с изумительной точностью углубился в подробности расследования, которым сыщик занимался много лет назад.
Мистер Ридер умел слушать. Еще в самом начале своей карьеры он твердо усвоил, что умение слушать сродни искусству дедукции, а потому позволил швейцару предаваться воспоминаниям. Наконец он рискнул задать вопрос:
– Так миссис Оддерли сейчас находится в той самой квартире?
Швейцар драматическим жестом указал на дверь, выходящую в вестибюль.
– Вы хотите повидать ее?
– Если вы не возражаете, – ответил мистер Ридер.
Швейцар позвонил и постучал. Спустя весьма продолжительное время дверь немного приоткрылась и в щелочку осторожно выглянула леди с голыми руками. На ней был заношенный грязный фартук, а лицо ее требовало в равной мере горячей воды и мыла.
– Это мистер Ридер, – сообщил ей швейцар. – Знаменитый сыщик, – добавил он с таким удовольствием, что моментально стало ясно: он не слишком-то жалует эту неряху-уборщицу.
При этих словах миссис Оддерли явно лишилась присутствия духа.
– Я сейчас вам все объясню, – бессвязно затараторила она и, когда мистер Ридер проследовал за ней в коридор, с грохотом захлопнула дверь перед самым носом у раздосадованного швейцара, который явно рассчитывал узнать кое-что конфиденциальное, что она до сих пор утаивала от него.
– Входите, сэр, прошу вас!
Она первой вошла в скудно обставленную небольшую комнатку, исполнявшую, очевидно, роль гостиной. Здесь наличествовали стол, буфет, маленький квадратный коврик на полу и пара стульев. На стене висела карта, отпечатанная, как немного погодя выяснил мистер Ридер, в Швейцарии. На ней была изображена часть кантона Во, а в одном месте красовалась неровная окружность, нарисованная красными чернилами, – судя по всему, это было где-то в горах над озером. Всю важность этого факта мистер Ридер осознал много позже.
– Я не знаю, что мне говорить или делать дальше, – начала миссис Оддерли. Говорила она очень быстро, пренебрегая точками, запятыми и прочими знаками пунктуации. – Деньги эти достались мне честным путем и я положила их в Почтовый банк за исключением той аренды которую уплатила и у меня есть квитанция со штампом и вообще я сделала все как велел мистер Шмидт и я могу доказать это предъявив его письмо. Я вдова и мне нужно кормить пять ртов…
И далее она пустилась в объяснения, что они принадлежат ее пяти законным отпрыскам, что она "ведет хозяйство" только в респектабельных семействах и что у нее еще никогда не было никаких неприятностей и она не принимала "помощь" даже в самые нелегкие времена.
– О каких деньгах идет речь? – прервал мистер Ридер, решив, что дал ей достаточно времени, чтобы выговориться.
О тех самых, что пришли к ней в понедельник. Она нашла их в столовой на столе вместе с письмом. С изнанки юбки у нее был пришит карманчик. Мистер Ридер тактично отвернулся, пока миссис Оддерли обследовала это потайное местечко. Наконец она предъявила ему конверт, из которого вынула единственный листок бумаги.
… прошу вас оплатить аренду из прилагаемой суммы. Я уезжаю во Францию и вернусь не раньше, чем через три месяца. Можете брать двойную плату за уборку, пока меня не будет. Я не хочу, чтобы вы с кем-либо обсуждали мои дела .
Письмо было написано аккуратным, разборчивым почерком.
– И вы говорите, что нашли его на столе?
– В среду утром деньги я положила в Почтовый сберегательный банк, – снова скороговоркой зачастила она. – Я заплатила за аренду и у меня есть квитанция с печатью и…
– Никто в этом не сомневается, – успокаивающе проговорил мистер Ридер.
– Если вы из полиции…
– Нет, – заявил мистер Ридер. – Я не из полиции, я… э-э-э… следователь.
О своем нанимателе миссис Оддерли было известно очень мало. Три раза в неделю она приходила, чтобы прибрать в его квартире. Для этих целей ей был доверен ключ. Она имела недвусмысленные распоряжения на тот счет, что если дверь не откроется, когда она повернет ключ, и станет ясно, что она заперта изнутри, то ей следует немедленно развернуться и уйти. В минувшем году подобное случалось трижды. Мистер Шмидт, хотя и выглядел совершенно здоровым, на самом деле страдал от какой-то тяжелой болезни. Иногда у него случались приступы, и тогда в его спальне повисал резкий и тошнотворный запах лекарств. О своих делах он ей никогда и ничего не рассказывал, а когда вообще открывал рот, в речи его чувствовался сильный иностранный акцент. Она догадывалась, что он актер, потому что однажды заметила коробку, в которой лежали парики, усы и прочий театральный грим, а также видела его фотографию, как он играет на сцене.
Хотя квартира располагалась на первом этаже, состояла она всего лишь из трех комнат и кухоньки, да и то одна комната была совершенно пустой.
В спальне обнаружилась деревянная кровать с матрасом, относительно новая, небольшой комод, зеркало, маленький столик и два стула. Кровать была не заправлена, но одеяла оказались аккуратно сложены в ногах, на голом матрасе, и прикрыты простыней. На стене висел литографический портрет какого-то мужчины в военной форме иностранного государства. Мистер Ридер решил, что России. Над кроватью была приколочена полочка, на которой стояли четыре или пять русских книг. Здесь его ждало открытие, потому как на форзаце одной из них он прочел надпись на французском: "…книга сия пожалована мне Великим князем Александром по случаю моей игры в "Ревизоре"".
Под нею красовалась единственная буква "Л".
Но более всего заинтересовало мистера Ридера то, что письмо было написано совершенно другим почерком.
В медицинском шкафчике он обнаружил два полупустых пузырька с какими-то снадобьями. Понюхав горлышко одного из них, он уловил безошибочно узнаваемый запах хлороформа. Впрочем, его впечатлило не столько содержимое, сколько этикетки на флаконах, из коих следовало, что изготовлены они неким аптекарем из Блумсбери. Покинув миссис Оддерли, он отправился на поиски рассерженного швейцара.
У мистера Шмидта бывали посетители, но, очевидно, приходили они после одиннадцати часов вечера, а в это время в холле уже не дежурят ни швейцар, ни привратники, а лифтом, поскольку он был автоматическим, управляли сами жильцы. Мистер Ридер даже не узнал бы об этом, если бы не один из жильцов, который видел, как в квартиру приходят и уходят гости. Всегда и неизменно это были исключительно мужчины.
Следующей целью мистера Ридера стала аптека на углу жилого массива. Фармацевт оказался весьма недоверчивой личностью и вовсе не горел желанием отвечать на расспросы. Но мистер Ридера, поскольку имел некоторое отношение к генеральной прокуратуре, носил при себе удостоверение личности офицера полиции, каковое и предъявил аптекарю.
И фармацевт, и его помощник видели мистера Шмидта. Он заказывал у них некоторые лекарства и приобретал хирургические материалы.
– Хирургические материалы? – Мистер Ридер ощутил изрядное волнение. – Отлично, моя теория получает очередное подтверждение! Прошу прощения, мой дорогой сэр, я… э-э-э… несколько увлекся. Не могли бы вы описать мне мистера Шмидта?
Они смогли описать его в мельчайших подробностях, и сыщик уверился, что мистером Шмидтом, безусловно, был покойный Литнофф.
Мистер Ридер отправился к себе домой на Брокли-роуд, испытывая несомненное удовлетворение от своих открытий. Он не питал иллюзий насчет собственной удачи. Через несколько дней полиция неизбежно обнаружит обиталище Литноффа в Леммингтон-Билдингз – собственно говоря, она обнаружила его уже на следующий день по отметке прачечной, – так что он лишь на пару дней опередил стражей правопорядка. Писем для него не было. За чтением вечерней газеты он преспокойно выпил чая с гренками и в девять вечера вносил очередные записи в свой дневник, когда услышал легкий перезвон дверного колокольчика.
Экономка оставила посетителей дожидаться в холле, а сама, задыхаясь от волнения, доложила о них мистеру Ридеру.
– Две молодые леди, – чопорно поджав губы, сообщила она. – Я сказала им, что вы не принимаете, но одна из них заявила, что увидится с вами, даже если ей придется прождать для этого всю ночь.
Если бы мистер Ридер устрашился явственного неодобрения, прозвучавшего в ее тоне, то непременно приказал бы вышвырнуть обеих на улицу.
– Попросите их подняться, пожалуйста, – негромко распорядился он.
Одной, по крайней мере, оказалась мисс Жиллет. Он предположил, кто будет второй, и угадал, потому что вслед за его назойливой и упрямой секретаршей в комнату вошла Джоан Ральф.
– Я бы позвонила вам, чтобы предупредить, но решила, что это будет небезопасно, – с порога заявила мисс Жиллет. – Помните, вы расспрашивали Джоан насчет бриллиантового фермуара, или брошки, или чего-то подобного?
Мистер Ридер предложил ей стул.
– Вы видели ее?
Едва успев задать вопрос, он понял, что сморозил несусветную глупость, потому как на лице мисс Жиллет отобразилось неприкрытое презрение.
– Разумеется, мы ее не видели. Мы с Джоан отправились поужинать сегодня вечером в "Корнер-Хаус". И там к нам подошел какой-то рыжий молодой человек и спросил у Джоан, не носит ли она брюки гольф.
Мистер Ридер откинулся на спинку стула.
– Не носит ли она брюки гольф? – повторил он, явно будучи шокированным.
Мисс Жиллет энергично кивнула.
– Он ужасно нервничал, – пояснила она. – Мне еще никогда не доводилось видеть, чтобы рыжие так нервничали; обычно они ведут себя… в общем, ну, вы понимаете, в обратном ключе… а дальше он понес вообще несусветную чушь о том, что отец его, дескать, ювелир и что он заболел, а потом взял да и упомянул бриллиантовую брошь. Он сказал, что недооценил ее. Поначалу я даже решила, что он пьян, но Джоан не согласилась со мной.
– Как его зовут?
Джоан Ральф лишь покачала головой в ответ.
– Не знаю, что и сказать. Однажды я действительно сфотографировалась в брюках гольф. Тогда я была у дяди, мы готовились к игре, я развлекалась от души и попросила сфотографировать меня, и он заявил, что это – лучший мой снимок, который он когда-либо видел.
Мистер Ридер пригладил ладонью изрядно поредевшие волосы.
– Что именно он сказал насчет броши?
Мисс Жиллет полагала, что он нес нечто невразумительное. И только когда она пригрозила позвать метрдотеля, рыжеволосый молодой человек пристыженно удалился.
– Только тогда, – сообщила мисс Жиллет, – мы сообразили, что вели себя как две дуры и даже не спросили, как его зовут и где он живет.
Мистер Ридер кивнул в знак согласия.
– Он ювелир, его отец заболел, он занизил стоимость броши, он видел портрет вашей подруги в брюках гольф. Все это замечательно. Очень жаль; скорее всего, больше вы никогда его не увидите…
– А вот и нет, – возразила мисс Жиллет. – Мы заметили его в автобусе. Он следил за нами вплоть до вашего дома. Собственно говоря, в эту минуту он торчит снаружи.
Мистер Ридер ошеломленно воззрился на нее.
– Вы с ним разговаривали?
– Разумеется, мы с ним не разговаривали, – с нескрываемым презрением ответила мисс Жиллет. – И он тоже не сделал больше попытки заговорить с нами, а просто забился в уголок автобуса и поглядывал на нас поверх газеты.
Мистер Ридер подошел к окну, осторожно отодвинул занавеску и выглянул. Под фонарным столбом, едва различимый в сумерках, стоял мужчина. Когда мистер Ридер увидел его, тот, словно почувствовав на себе чужой взгляд, развернулся и быстрым шагом направился в сторону Луишем-хай-роуд.
В мгновение ока мистер Ридер выбежал из комнаты и скатился вниз по лестнице, но, выскочив на улицу, убедился, что она пуста. Лишь в сторону Лондона катил какой-то автобус. Он увидел, как стройный молодой человек вскочил на подножку, но когда он достиг угла улицы, преследовать автобус было уже бесполезно. Оглядевшись в поисках такси, мистер Ридер, как назло, не заметил ни одного. Сообразив, что выскочил на улицу, под мелкий дождь, с непокрытой головой, отчего выглядит крайне нелепо, детектив с большой неохотой направился домой.
Тем не менее, несмотря на неудачу, мистера Ридера охватил душевный подъем, поскольку тайна нескольких загадочных исчезновений практически разрешилась.
А вот мисс Жиллет явно была разочарована, сочтя, что его более не интересуют ни рыжеволосые молодые люди, ни броши, ни даже юные леди в брюках гольф, а потому вернулась в Лондон, прихватив с собой подругу. Ее вера в работодателя опасно пошатнулась.
Мистер Ридер тщательно составил объявление в так называемый "раздел страждущих" или, говоря простым человеческим языком, раздел о розыске пропавших родных и домашних животных, которое и продиктовал по телефону в четыре газеты:
Рыжеволосый молодой человек, пожалуйста, срочно свяжитесь с девушкой в брюках гольф .
И дал адрес своей конторы.
Мисс Жиллет явилась на работу с опозданием на час, в чем, впрочем, не было ничего примечательного. Объявлений она не видела, посему мистеру Ридеру не пришлось ей ничего объяснять. Очевидно, она совершенно утратила интерес к его делам и заботам.