- Ничего особо секретного нет, - ответствовал Юханссон. Он говорил на неторопливом, даже задумчивом норрландском диалекте. - Смотри телевизор и читай газеты. Хотя, конечно, мы живем в довольно неспокойное время.
Месяц назад внезапно поднялся "железный занавес" - с оглушительным грохотом, словно подброшенный гигантской пружиной. На всех телевизионных каналах одно и тоже: потоки беженцев из бывших советских стран-сателлитов, жители Восточного Берлина чуть не голыми руками ломают стену.
- Вот тебе и социалистический рай, - довольно усмехнулся Ярнебринг. - Подумать только, какое фиаско!
- Да уж… Собственно говоря, вовсе не надо было быть оракулом, чтобы предсказать, что рано или поздно это произойдет. Но уж очень быстро… На мой взгляд, даже слишком быстро, - сказал Юханссон, улыбнулся и огорченно покачал головой, хотя вид у него при этом был весьма довольный.
- Да… - согласился Ярнебринг. Ему вовсе не хотелось ввязываться в политический спор с другом, хотя все утверждали, что тот в душе социалист. - Пока мы более или менее справляемся. Шпана из Восточной Европы промышляет в основном магазинными кражами в NK и "Оленсе".
- Это верно, - сказал Юханссон, - хотя кое-кто из наших считает, что все еще может измениться к худшему.
И все же они говорили о политике довольно долго, хватило на большую порцию маринованных свиных ножек с чесноком и соусом песто. И только когда Юханссон спросил, чем сейчас занимается Ярнебринг, разговор вернулся в привычное русло.
- Убийство, - сказал Ярнебринг, и ему показалось, что в глазах закадычного друга мелькнула зависть.
- Я бы с удовольствием с тобой поменялся, - сказал Ларс Мартин и быстро добавил с улыбкой: - Если это, конечно, не убийство Пальме… Эту кашу не расхлебаешь… Всю жизнь будут искать виноватых. С этим и в могилу положат.
- Что ты, что ты, упаси бог! - отозвался Ярнебринг. - У нас - обычный Свенссон, хотя был он, судя по всему, тот еще типчик. Ну да это тоже не в первый раз.
- Отличный расклад! - сказал Юханссон. - Обычный Свенссон, тот еще типчик… Если память мне не изменяет, мы, как правило, такие дела раскрывали.
Когда же я займусь, наконец, настоящим делом? - вдруг подумал он. Юханссон не догадывался, что убийство Эрикссона и есть его настоящее дело. Только время еще не пришло…
- Существуют кое-какие трудности, - признался Ярнебринг.
- Расскажи, - попросил Юханссон. - Давай о главных, не будем размениваться на мелочи! - произнес он весело, кого-то пародируя.
- Бекстрём, - ухмыльнувшись, сказал Ярнебринг.
- Бекстрём? Из уголовки?
- Собственной персоной. Он руководит следствием.
- О господи! - с чувством воскликнул Юханссон. - Кстати, вчера вечером я наткнулся на этого болвана. Он выходил из этого, ну знаешь… мужского клуба на нашей улице. Если б это был не Бекстрём, я бы наверняка решил, что парень балуется этими игрушками.
- Он почему-то решил, что это так называемое гей-убийство.
- Да-да, он что-то такое говорил, - вспомнил Юханссон. - А почему он так решил? Просто потому, что он Бекстрём, или есть еще какие-то причины?
- Убитый фактически не общался с женщинами. Так что у меня похожие мысли тоже возникали…
- И?.. - Юханссон наклонился поближе к Ярнебрингу.
- Знаешь, шестое чувство… - Тот пощелкал пальцами. - Мне кажется, эта история гораздо сложней…
- Ай-ай-ай! - Юханссон предостерегающе поднял вверх указательный палец. - Не забывай, Ярнис: никогда, никогда не следует усложнять.
- Мне кажется, это преступление не имеет никакого отношения к сексу, ни к обычному, ни к гомо.
- А к чему тогда?
- Думаю, тут замешаны большие деньги.
- Деньги - это вполне вероятно, - согласился Юханссон. - На первом месте пьянка и помешательство, потом секс, а потом деньги. Это да. - Он покачал головой и поднял бокал с вином.
- Хотя мой новый напарник считает, что мотив преступления - власть. Не политическая, конечно, нет, власть над другими людьми, над близкими, знакомыми, без всякой выгоды, власть ради власти. Кстати, мой новый напарник - баба.
- Подумать только! - весело отозвался Юханссон.
Он почему-то так и решил. Еще до того, как Ярнебринг уточнил пол нового напарника.
- Вот именно… Хотя, может быть, она и права. Этот убитый и в самом деле странный тип: не из тех, с кем хотелось бы жить в одной комнате.
- Симпатичная? - спросил Юханссон. - Я имею в виду, твоя новая напарница? Она симпатичная?
- Да… Можно сказать, да. Чуть тоща на мой вкус, но, в общем, да.
Разумеется, симпатичная, подумал он. Анна Хольт - очень аппетитная женщина, и не ее вина, что она не в моем вкусе.
- Тощие бабы - большой грех, - высказал свое просвещенное мнение Юханссон. Впрочем, он никогда не встречал Анну Хольт. - Как насчет десерта?
На десерт они заказали миндальный торт. Юханссон попросил принести ему бокал итальянского десертного вина. Поскольку Ярнебринг вино вообще не пил, а что-то подсказывало ему, что пиво не лучшим образом сочетается с миндальным тортом, он заказал коньяк. Когда официант принес пузатый бокал, Ярнебринг решил, что сейчас самое время для потрясающей новости о его предстоящей женитьбе. Юханссон, похоже, был в прекрасном настроении. Он всегда приходил в хорошее настроение, когда речь заходила о каких-нибудь прошлых убийствах, опуститься до расследования новых ему не позволяло положение. Сам Ярнебринг чувствовал себя спокойным и собранным, несмотря на волнующую важность предстоящего события. Решающий шаг в моей жизни, высокопарно подумал он.
Все пошло не так, как он рассчитывал, и виной тому был он сам. Юханссон к этому времени уже достаточно созрел для того, чтобы выслушать новость, и разогревать его дополнительно не было никакого смысла.
- Кстати, ты прекрасно выглядишь, - сказал Ярнебринг. - Похудел, что ли? Начал тренироваться? - Чего не скажешь, чтобы порадовать закадычного друга.
- "Тренироваться"? - удивился Юханссон.
- А это что? - Ярнебринг показал на заклеенный лейкопластырем безымянный палец на левой руке Юханссона. - Что с пальчиком? Штангой прищемил?
- Вон ты о чем! - Юханссон кивнул понимающе и поднял руку, размерами не уступающую ручищам Ярнебринга. - Пальчик! Нет-нет, это не на тренировке. Это скорее что-то с сердцем.
- Ты что, заболел? - спросил Ярнебринг, стараясь не выказывать тревоги. - Я же тебе говорил, что ты мало двигаешься.
А ты на мои советы кладешь с прибором, подумал он.
- Никогда не чувствовал себя лучше, - заявил Юханссон и размотал пластырь, на пальце блеснуло широкое золотое кольцо. - Не хотел портить тебе аппетит, поэтому думал поговорить после жратвы.
- Это что? - выдохнул Ярнебринг. - Ты обручен?
Что происходит, черт подери? Розыгрыш? - подумал он.
- Нет. - Улыбка Юханссона лучилась довольством.
Все эти обручения для трусливых и нерешительных типов, подумал он про себя, но вслух, разумеется, не сказал, потому что Ярнебринг, по-видимому, придерживался другого мнения. Он прибегал к обручению, чтобы избежать решительного шага.
- Ты что, женился? - спросил Ярнебринг, делая ударение на каждом слоге.
- Иес, - мужественно ответствовал Юханссон.
- Я ее знаю? Она из наших?
Не может быть! - в отчаянии подумал Ярнебринг. - Скажи, что пошутил!
- Нет, не из наших. Ты ее не знаешь.
- А когда вы встретились? - недоверчиво поинтересовался Ярнебринг.
- Две недели назад, - весело сообщил Юханссон.
- Две недели? Ты что, издеваешься? - Такого взгляда, каким Ярнебринг наградил Юханссона, удостаивались только отъявленные преступники.
- Ну, не то чтобы… Я познакомился с ней несколько лет назад, по служебным делам, - уклончиво пояснил Юханссон. - Потом потерял ее из вида, а две недели назад мы случайно столкнулись в супермаркете. Через неделю поженились. Я тебе звонил, но тебя, как всегда, не было.
Ну и как мне теперь поступить? - подумал Ярнебринг.
Он пришел домой очень поздно, нельзя сказать, чтобы пьяный, но и не трезвый - изрядно подшофе.
- Похоже, неплохо провели время, - прыснула его будущая жена.
- Да-да… - стараясь говорить спокойно, ответил Ярнебринг.
- Ты ему рассказал про нас?
Ну как ей объяснить? Как назло именно сейчас, когда надо, ничего не приходило в его бедную голову.
- Нет, - сказал он. - Случай не подвернулся.
14
Понедельник, 11 декабря 1989 года
На этот раз Бекстрём решил не рисковать. Он еще в пятницу позвонил секретарше Тишлера и договорился о времени встречи в понедельник. Сейчас он ехал к финансисту в такси, единственным его спутником был диктофон, и он мысленно поздравил себя, что избавился от этого ухмыляющегося идиота Альма.
Допрос свидетеля проходил в дорого, а вернее сказать, роскошно обставленном офисе Тишлера. Разговор шел легко и непринужденно. Так и должно быть, когда встречаются два светских человека, пусть даже и с различным жизненным и профессиональным опытом, философствовал Бекстрём.
Тишлер оказался очень приятным парнем. Он был в сорочке с расстегнутым под узлом галстука воротничком и в брюках на красных широких подтяжках - должно быть, он засовывал за них свои плоские большие пальцы в минуты напряженного размышления. Крепко сложенный, с редеющими волосами мужик в самом соку, чем-то похож на него самого, решил Бекстрём. Ничего общего с этим надутым придурком с телевидения.
В отличие от Веландера финансист отвечал на вопросы охотно и искренне, в основном, правда, подтвердив то, что Бекстрём знал и без него. И никакой латыни. Когда речь зашла о сексуальной ориентации Эрикссона, Тишлер откинулся в рабочем кресле, подмигнул и сочувственно покачал головой.
- Могу себе представить, что вам сказал Стен. Непросто работать в учреждении, где не знаешь точно, кто баба, а кто мужик. - Он улыбнулся. - Вы же знаете, исландские викинги говаривали: "Только слова и мертвецы не подвержены смерти". Мудрая мысль, - заключил Тишлер.
Сам он вполне может допустить, что Эрикссон вел какую-то двойную жизнь, но поскольку он не понимает людей с такими отклонениями, то никогда не задумывался, почему они такие и как именно они удовлетворяют свои потребности.
- Я несколько раз бывал у него дома и видел, как он живет. - Тишлер криво улыбнулся и сделал рукой неопределенный жест. - Думаю, вы поняли, о чем я говорю.
- Может быть, вы знаете, кто мог бы… у кого могли бы с ним быть отношения? - осторожно спросил Бекстрём.
Тишлер покачал головой:
- Нет, Чель был достаточно скрытным человеком, и, если ему хотелось попрыгать с кем-то в спальне, он наверняка задергивал шторы.
Веселый мужик, с симпатией подумал Бекстрём. И богат как тролль.
Потом речь зашла о финансовых делах Эрикссона. По мнению Тишлера, ничего странного в них не было. Ясно, что он помогал Эрикссону. Большое дело! Неважно, что поначалу Эрикссон был приятелем Веландера. Если можешь помочь кому-то и это тебе ничего не стоит, какая разница - твой он приятель или приятель приятеля.
- Не придумывайте сложности там, где их нет, - сказал Тишлер. - За восьмидесятые годы индекс фондовой биржи вырос почти на тысячу процентов. Тогда можно было заработать, играя в дартс: закройте глаза и кидайте дротик в список компаний. Сам я все же поглядывал одним глазом, так что компании, с которыми работали мы, поднялись получше других.
Почему он не мой приятель? - тоскливо подумал Бекстрём.
- Чель был довольно бережлив, если это можно так назвать, - продолжил Тишлер. - Когда он десять лет назад пришел ко мне, у него на сберегательном счете было десять или двадцать тысяч. Кстати, избегайте сберегательных счетов, это чистый грабеж. Я одолжил ему немного денег и купил для него акции. Разумеется, ему пришлось оставить акции у меня - как залог. А дальше все завертелось. Мы, разумеется, соблюдаем тайну вкладов, но, если вы принесете бумагу от прокурора, получите точную справку о его финансах.
Лучше бы ты одолжил немного денег не ему, а мне, и к тому же дал хороший совет, подумал Бекстрём. Не спросить ли напрямую?
- Не думаю, что это необходимо, - сказал он вслух, - Мы же его ни в чем не подозреваем.
- Деньги никогда не бывают лишними. - Тишлер довольно хмыкнул. Судя по его виду, уж он-то знал, о чем говорит. - И вы, и я - мы оба представляем, во что обходятся бабы… Я, конечно, не берусь судить, собственного опыта на этот счет не имею, но думаю, что мальчики в матросских костюмчиках обходятся не дешевле.
Этот парень мне определенно нравится, подумал Бекстрём. Он наверняка забыл бы задать привычный вопрос об алиби Тишлера, если бы тот сам ему не напомнил.
- Вот так, - сказал Тишлер и поглядел на часы. - Приятно было повидаться, хотя причина не из веселых… Если это все, у меня еще дела… В мире куча денег, и все должны попасть в нужные руки. - Он подмигнул Бекстрёму.
Все? Нет, не все, спохватился Бекстрём.
- Еще один, чисто формальный вопрос: где вы были в четверг вечером?
- Это когда хулиганы громили город? - уточнил Тишлер. - Я видел в газетах на следующий день. А четверг я провел в Лондоне, вернулся в пятницу утром. Если вы поговорите с секретаршей, она снабдит вас всеми деталями.
Во второй половине дня на оперативке Хольт доложила обо всем, что ей, Ярнебрингу и непревзойденной Гунсан удалось накопать о Челе Эрикссоне. Хольт на всякий случай записала самые важные факты на отдельном листе и раздала копии членам следственной группы.
"Эрикссон, Чель Йоран, родился в 1944 году, холост, детей нет, отец неизвестен, вырос в Юртхагене в Стокгольме с матерью, мать умерла в середине восьмидесятых. Сестер и братьев нет. Мать работала уборщицей, техником-смотрителем и т. д.
Э. окончил среднюю школу в 1961 году, поступил в гимназию, но в 1962-м учебу прервал. Служил в армии (1962–1963), во вспомогательном подразделении летной флотилии в Баркабю. В 1964 году начал работать почтальоном, сначала временно, а через несколько лет постоянно.
В 1965 году поступил на вечернее отделение гимназии, окончил в 1967 году. Был членом Коммунистической партии и активистом так называемого Движения борцов за мир, участвовал в захвате студенческого корпоративного здания в 1968 году.
Изучал социологию, педагогику и криминологию в университете, защитил диплом в 1974 году. Будучи студентом, познакомился со Стеном Веландером, который тогда преподавал социологию. Через Стена Веландера в начале восьмидесятых познакомился со школьным товарищем последнего Тео Тишлером.
Осенью 1975 года устроился на работу клерком в ЦСУ, в 1984 году стал начальником бюро одного из отделов.
В конце семидесятых годов, точное время неизвестно, вышел из Коммунистической партии. Весной 1979 года вступил в Социал-демократическую партию. Активный член профсоюза, получал и выполнял профсоюзные задания.
Кроме вышеназванных Веландера и Тишлера у Эрикссона не было или почти не было друзей, лично почти ни с кем не общался. Сотрудники утверждают, что на работе он популярностью не пользовался по причине асоциальности, высокомерия, ненадежности, склонности к сплетням и т. д.
Финансовое положение Эрикссона было очень хорошим, если принять во внимание сравнительно небольшую зарплату. Предварительный подсчет показывает, что он обладал состоянием примерно в четыре миллиона крон. Кооперативная квартира на Родмансгатан, где он жил, куплена им десять лет назад. Сегодняшняя ее рыночная стоимость - свыше миллиона. Помимо этого - акции и банковский счет - около 300 ООО крон.
Все доходы, по-видимому, получены от активной биржевой деятельности на рынке акций, где ему помогал и давал советы его приятель Тео Тишлер. Почти все сделки с акциями проводились через брокерскую фирму последнего".
- Это вкратце все, что нам - Гун, Бу и мне - удалось раздобыть, - сказала Хольт, глядя на собравшихся. - Если у кого-то есть вопросы, я с удовольствием отвечу.
Вопросов не было. Слово взял Бекстрём и начал развивать свою теорию "гомосексуального следа", теперь подтвержденную, как он выразился, "двумя независимыми друг от друга источниками", а именно Веландером и Тишлером. Между прочим, Хольт и Ярнебринг никого больше из знакомых Эрикссона не нашли.
- У меня по этому поводу сомнений нет, - сообщил присутствующим Бекстрём. - Парень был типичный фикус. Осталось только найти его дружка, с которым он поддавал в тот вечер, пока они не поссорились и тот не всадил в него нож. Прав я или не прав?
Наступила тишина. Промолчал даже Ярнебринг, только вздохнул глубоко и уставился в потолок. Нарушила молчание Хольт: по-видимому, решила, что кому-то все же надо высказаться.
- Простите, но я не думаю, что все так просто.
- Ясное дело, вам непросто, - хмыкнул Бекстрём. - Вам нужно найти убийцу.
- А разве оба приятеля подтвердили его ориентацию? - спросил Ярнебринг, который, естественно, протокола еще не видел: распечатка была не готова.
- А то! - с нажимом сказал Бекстрём. - Подтвердили. Этот Веландер слова в простоте не скажет, но между строчками отчетливо читалось, что он думает. - Он почему-то бросил на Альма угрожающий взгляд.
- А что говорит Тишлер? - продолжил Ярнебринг.
- Тишлер разговаривает как нормальный человек. Конечно, он думал, что Эрикссон гомик. Только скрытный, из тех, кто всю жизнь прячется в гардеробе.
- И у обоих алиби? - на всякий случай спросил Ярнебринг.
- Ну да, черт подери, причем железное. Для меня все ясно и все время было ясно. - Бекстрём зыркнул глазом сначала на Хольт, потом на Ярнебринга.
Дальше в этот понедельник в середине декабря они не сдвинулись ни на шаг.
Скоро одиннадцать суток, а у нас даже подозреваемого нет, мрачно подумал Ярнебринг, мы облажаемся с этим делом. А что касается Бекстрёма с его "гомосексуальным следом", он может смело засунуть этот след в свой толстый зад. Но он этого, конечно, не сказал. Даже Бекстрёму. На людях такое не говорят. Другое дело - с глазу на глаз. Ярнебрингу уже приходилось бывать в таких ситуациях.
15
Вторник, 12 декабря 1989 года
Во вторник Ярнебринг и Хольт наконец-то закончили затянувшийся и практически безрезультатный осмотр квартиры Эрикссона. В письменном столе нашли телефонную книжку, где был записан только телефон его матери, которая уже несколько лет как умерла, и номера Веландера и Тишлера, вот и все. Повсюду: и в столе, и на полках - лежали исписанные сверхаккуратным почерком Эрикссона листы бумаги. Похоже, он все свободное время посвящал расчетам, сколько крон и эре он заработал на той или иной биржевой операции. Они так и не поняли, зачем ему это было надо, потому что точно те же цифры имелись в отчетах, присылаемых ему брокерской фирмой Тишлера.
Жуть какая, подумала Хольт. Страшно одинокий человек пытается контролировать все, что только можно проконтролировать.
Помимо бумаг в столе лежали два простеньких фотоальбома в обложках из зеленого картона.