- Бедное животное нуждается в пище и отдыхе, - с решительностью сказала мисс Лавиния. Она повернулась и позвала через лужайку, скомандовав: - Митчелл! Идите сюда!
Мужчина средних лет, очевидно, садовник, подошел ближе, глядя с любопытством. Мисс Лавиния указала на толпу близ живой изгороди.
- Митчелл, - сказала она, - нет ли на нашем конном дворе свинарника?
Митчелл (на самом деле не просто садовник, а кучер, садовник и в целом управляющий небольшой усадьбы мисс Лавинии) осознал идею, которую собралась претворить в жизнь его хозяйка, и почти задохнулся. Свинья в его содержащихся в безупречном порядке угодьях!
- Ну, мэм, - сказал он, потирая подбородок, - конечно, свинарник там есть, мэм. Но его ни разу не использовали с тех пор, как мы приехали сюда, мэм.
- Тогда мы используем его сейчас, Митчелл, - сказала мисс Лавиния. - Бедному животному требуется отдых и восстановление сил. Бертон и старшие мальчики помогут вам завести свинью туда - и Бертон получит пинту эля, а мальчики немного яблок. Смотрите, чтобы свинья получила солому, или сено, или что ей нужно, Митчелл, и накормите ее хорошенько. А сейчас, малыши, бегите по домам обедать.
Никто даже не мечтал обсуждать приказы, которые отдала мисс Лавиния Дорни, и бродячую свинью вскоре благополучно устроили в хлеву, который никогда раньше не использовался.
- Хорошенькая работенка для тебя, Митчелл, - сказал Бертон, сидя в кухне над кувшином эля. - И если хочешь мой добрый совет - держи зверюгу запертой, уж больно она падка на огороды.
- Может, знаешь, откудова она взялась? - обеспокоенно спросил Митчелл.
- Ни разу! - ответил пастух. - С чего бы?
- Да так, - сказал Митчелл. - В конце концов, если нет, то пошлю сына, пусть поспрашивает по округе о ней. Должна же она кому-то принадлежать, а я не желаю никаких свиней на конном выгоне. Ты же знаешь мою хозяйку… Если ей чего в голову взбрело, то…
Митчелл закончил фразу выразительной гримасой, и Бертон сочувственно закивал. Потом, вспомнив про обед, поспешил уйти, и садовник, который не держал свиней много лет, выпросил у поварихи еще один кувшин эля, чтобы вспомнить, каков основной принцип содержания этих животных. Пока он пил, его мысли по этому поводу становились все более и более щедрыми, и когда мисс Лавиния Дорни после ланча пришла на конный выгон проверить, как идут дела у ее последнего протеже, то обнаружила, что пришелец устроен так, как мог только мечтать, но не надеяться на это всего два часа назад.
- Рада видеть, что вы устроили бедняжку так удобно, Митчелл, - сказала мисс Лавиния. - Вы, конечно, знаете, что требуется свиньям?
- О да, мэм! - ответил Митчелл. - Любой свинье по вкусу побольше свежей соломы, чтобы она могла полежать на ней, а лучшая еда для свиньи - размолотый горох, и бобы, и кукуруза, и всякое такое, мэм, - и еще вареная картошка, и нет ничего лучше теплых отрубей снова и снова. Очень хорошие едоки эти свиньи, мэм, и на редкость благодарные в этом смысле.
- Вам не кажется, что эта свинья очень худая, Митчелл? - спросила хозяйка.
- Да, мэм, необычно худая, - ответил Митчелл. - Я бы сказал, мэм, что эта свинья уж точно знает, почем фунт лиха.
- Бедняжка! - сказала мисс Лавиния. - Ну, вижу, у нее есть все, чем она питается, Митчелл. Конечно, надо дать объявление о поиске владельца - вы уверены, что она не принадлежит кому-нибудь из деревни?
- Уверен, что нет, мэм! - ответил Митчелл. - Нет в нашем Малом св. Петре настолько худой свиньи. И в Большом св. Петре нет, мэм, - добавил он после короткого раздумья.
- Ну, кажется, ее прошлый владелец - или владельцы - не заботились о ней, - сказала с суровой твердостью мисс Лавиния. - Буду хорошо кормить свинью, прежде чем дать объявление о том, что она нашлась. Так что следите за этим, Митчелл. Вам не кажется, что она слишком грязная?
Митчелл бросил выразительный взгляд на свинью.
- Думаю, ей бы стоило выспаться, мэм, - ответил он. - Бездомные животные, бывает, страдают от того, что их бросили.
- Не могли бы вы помыть ее, Митчелл? - предложила мисс Лавиния. - Думаю, свинье станет от этого лучше.
Митчелл потеребил подбородок.
- Ну, мэм, - сказал он, - ни разу не слышал, чтобы свинью мыли - разве что для выставки или после того, как зарежут, мэм, но осмелюсь добавить, что мог бы, мэм. Как только выпадет свободная минутка, мэм, - продолжил он, - позову сына помочь, мы нагреем воды, откроем самый большой на этом дворе кран и всю воду на нее спустим, мэм!
Мисс Лавиния сердечно одобрила это предложение и ушла, а Митчелл отметил про себя, что ни один человек не может знать, чего ожидать от нового дня, и пошел курить в отдаленную часть сада. Позже, к вечеру, они с сыном осуществили омовение свиньи, и младший Митчелл, отметив, что нет смысла делать что-либо наполовину, взял из чулана крепкий скребок и так успешно начистил страдалицу, что та выглядела, будто ее уже зарезали и ошпарили. Мисс Лавиния, которая следующим утром, прогуливаясь мимо конюшен и птичника, заглянула посмотреть на свинью, была в восторге от ее вида и искренне похвалила своего садовника.
Митчелл, однако, не был в таком уж восторге от своих новых обязанностей, как заявлял во всеуслышание своей хозяйке. С одной стороны, он как раз был очень занят в саду; с другой - свинья начала требовать все больше и больше внимания к себе. Она быстро обнаружила или, скорее, проявила сверхвыдающийся аппетит и с каким-то почти злорадным предвидением выяснила, что достаточно ей громко потребовать чего-либо, как ее желания немедля удовлетворялись. Ни один из тех, кто видел появление свиньи на улицах Малого св. Петра, к концу второй недели не узнал бы ее. Ребра скрылись под прослойкой сала, спина стала определенно шире, а блестящие глазки потерялись в толстых щеках. Еженедельные траты на ее кормежку и проживание составили кругленькую сумму, но мисс Лавиния не ворчала, не задавала лишних вопросов по этому поводу. Она была в восторге от успехов свиньи и верила, что та начала узнавать ее. В голосе мисс Лавинии звучало явное сожаление, когда она заметила:
- Сейчас, когда животное выглядит куда лучше, чем после странствий, Митчелл, думаю, стоит дать объявление, что мы ищем владельца. Он, несомненно, обрадуется возвращению своего имущества. Я сегодня же напишу объявление и отправлю его в газету.
Митчелл почесал подбородок. У него были другие идеи - его собственного сочинения.
- Не думаю, что в этом есть нужда, мэм, - сказал он. - Я уже запрашивал кое-что об этой свинье и, кажется, знаю, кто ее законный владелец. Если вы предоставите это мне, мэм, я могу узнать его наверняка, без объявлений.
- Очень хорошо, Митчелл, - согласилась мисс Лавиния. Потом добавила, отчасти с тоской: - Надеюсь, владелец будет рад получить ее обратно.
- Полагаю, в этом не стоит сомневаться, мэм, - сказал Митчелл и бросил взгляд на свинью, которая как раз начиняла себя третьим завтраком. - Стоит думать, каждый был бы рад, чтобы к нему вернулась настолько хорошо ухоженная свинья.
- И такая удивительно чистенькая, Митчелл, благодаря вам, - сказала мисс Лавиния.
Митчелл скромно ответил, что делал все возможное, и, когда хозяйка удалилась в дом, хлопнул свинью по заду - просто чтобы показать, что он думает о ней лучше, чем раньше.
- Будь я проклят, если не сделаю из тебя еще чего-то, моя молодчинка! - сказал он.
Тем же вечером, после ужина, Митчелл надел свой второй лучший костюм и отправился навестить мелкого фермера, который жил на далекой улице в трех милях отсюда. Они неплохо провели пару часов, и Митчелл вернулся, полный мирного счастья, которое всегда ожидает тех, кто совершает добрые дела и разрабатывает хорошо продуманные пути к успеху.
- И ему выгодно, и мне выгодно, - размышлял он, бредя домой и посасывая двухпенсовую сигару, которую фермер презентовал ему в полноте благодарности. - И если все пойдет не так, пусть меня считают голландцем!
На следующее утро, когда мисс Лавиния занималась счетами, сидя в малой столовой, горничная объявила о том, что прибыл хозяин свиньи. Мисс Лавиния с сомнением посмотрела на чистоту льняного ковра и спросила горничную, достаточно ли чистые ботинки у посетителя. Случилось так, что то утро выдалось ясным и морозным, и горничная посчитала, что посетитель подходит для приема, и впустила его - человека с бегающими глазами и копной рыжих волос, который кланялся и расшаркивался перед мисс Лавинией, как будто испытал необычайную радость при встрече с ней.
- Так вы пришли за свиньей, которую я нашла! - любезно сказала мисс Лавиния. - Должно быть, вам было жаль ее потерять.
Проситель поднял взгляд к потолку, тщательно исследовал его, а потом заглянул внутрь своей старой шляпы.
- Очень жалко, мэм, - сказал он. - Стоящее животное, да что там, мэм, - породистое!
- Но она была такой тощей и… и грязной, когда попала ко мне, - с нажимом сказала мисс Лавиния. - Болезненно тощей и такой ужасно грязной! Моему садовнику пришлось вымыть ее горячей водой.
Человек почесал в затылке и затем покачал головой.
- Ах, мэм, мне ну вот аж донельзя как зазорно, - сказал он. - Конечно, когда свинья теряется и бродит без приличного жилья, она как человек, который стал бродягой - не следит за собой. Теперь, когда она у меня… а! ну, будь у меня ее фото, не было бы никакой ошибки.
- Вам стоит посмотреть на нее сейчас, - сказала мисс Лавиния, чувствуя в последних словах просителя какой-то вызов. - Посмотрите, как ухаживали за ней, пока она была здесь.
Она провела его на выгон или скорее в хлев, где избалованная свинья валялась на лучшей пшеничной соломе и наслаждалась неторопливым завтраком - даже мисс Лавиния заметила, что теперь, когда свинья была уверена в завтрашнем дне, в насущном хлебе и не только хлебе, надо сказать, она ела с поистине барским безразличием. Свинья посмотрела вверх, а рыжеволосый - вниз. И вдруг он вздрогнул от неожиданности и со свистом выдохнул.
- Да, мэм! - уверенно сказал он. - Это моя свинья - я знаю это так же точно, как знаю свою собственную жену!
- Тогда, разумеется, вы можете забрать ее, - сказала мисс Лавиния. Ее голоса коснулось сожаление: свинья уже стала привычной частью выгона, и мисс Лавиния считала, что та узнаёт свою благодетельницу. - Полагаю, - продолжила она, - у вас много свиней?
Рыжий снова почесал в затылке.
- Ну конечно, мэм, свиньи - они, того, на продажу, - сказал он. - Но эта свинья, она необычайно породистая. Сколько б вы за нее дали, мэм, сколько она стоит?
В этот момент свинья, полная еды и абсолютно счастливая, несколько раз довольно хрюкнула и начала чесать рыло о дверь свинарника. Мисс Лавиния решилась.
- Как вы считаете, десять фунтов - достаточная сумма? - робко спросила она.
Рыжий отвернулся, будто собирался обдумать предложение наедине с собой. Потом, когда он повернулся, его лицо было очень торжественным.
- Ну, конечно, мэм, - сказал он, - конечно, как я говорил, это очень ценное животное, да, так и есть, но так как вы кормили ее с тех пор, как нашли, и относились к ней хорошо - пусть, пускай будет десять фунтов, и порешим на этом!
- Тогда, если вы пройдете в дом, я дам вам денег, - сказала мисс Лавиния. - И можете быть уверены: мы будем хорошо обходиться со свиньей.
- Уверен в этом, мэм, - ответил продавец. - И в том, что она будет очень вкусной, когда придет ее время.
Он получил деньги, выпил кружечку эля и убрел прочь, изрядно радуясь, и по дороге домой встретил Митчелла, который ехал с рынка и, увидев его, остановился у обочины.
Рыжий знающе подмигнул садовнику.
- Ну? - спросил Митчелл.
- Порядок! - ответил второй и снова подмигнул.
Митчелл забеспокоился.
- Где свинья? - спросил он.
- Там же, где и была, - ответил рыжий. - В хлеву.
- И чего это ты не забрал ее? - спросил Митчелл. - Ты же сказал, что заберешь!
Рыжий снова подмигнул и широко усмехнулся.
- Я продал ее, - сказал он. - Продал твоей хозяйке. За десять фунтов.
Он хлопнул по карману, и Митчелл, услышав звон соверенов, едва не упал с сиденья.
- Продал? Нашей хозяйке? За десять фунтов? - воскликнул он. - С чего бы это, свинья же не твоя, чтобы продавать ее!
- Не моя? - спросил рыжий. - Ну, так ты ошибся, мистер Митчелл, потому что свинья как раз моя! Я узнал ее, как только увидел, потому что у нее метка на левом ухе, которую я сам сделал! И раз уж она так припала до души твоей хозяйке, что она предложила за нее десять фунтов, я поймал ее на слове. Ну да ладно, - заключил он, сунув руку в карман, - раз уж ты устроил это дельце, то я не буду недружелюбным и поступлю с тобой по-доброму.
После чего он положил полкроны на борт тележки, снова подмигнул и, радостно попрощавшись, отправился восвояси, оставив садовника с отвращением разглядывать скудную награду за его махинации.
Братья познаются в беде
Раньше в деревне поговаривали: можно отправиться в долгий путь, и ни в одном городе, ни в одной деревушке, которую вы посетите, пока вернетесь домой, не встретите примера настолько искренней братской любви и преданности, равной чувствам Кастора и Поллукса, или, если угодно, сыновей Ноя либо даже Адама , как у Томаса и Мэттью Погморов. Начнем с того, что они были близнецами, которые осиротели еще до того, как повзрослеть; это печальное событие, казалось, только сплотило их, и, достигнув пятидесяти лет, они продолжали жить бобылями на старенькой ферме, где впервые увидели божий свет. Никогда они не волочились за женщинами, ни в юности, ни потом, и те, кто знал их - как и все остальные - говорили, что они и умрут в одиночестве. Злые языки поговаривали, что они слишком скупы, чтобы жениться, слишком уж хорошую репутацию скряг они нажили - будут долго разглядывать каждый шестипенсовик, прежде чем расстаться с ним. И все же были другие люди, которые не могли понять, почему братья не женятся - оба статные, привлекательные, румяные, не по годам выглядящие, а в молодости и красивые. Во всех отношениях они были очень похожи друг на друга - и внешне, и по характеру, и у каждого имелась пара маленьких, хитрых глаз, которые, казалось, всегда настороже.
Обычная жизнь Томаса и Мэттью складывалась из тихих и мирных дней на их старой ферме. И денег у них хватало, и земля, которую они обрабатывали, была хороша. У них была экономка, на десяток лет старше, которая знала их как родных. Вели они самую обычную жизнь. В восемь утра они завтракали. С девяти до часу работали - обрабатывали землю, пасли скот. В час они обедали, просматривали газету, выкуривали по трубке, выпивали по стаканчику и минуту дремали - в собственных креслах. После такого отдыха они возвращались к работе до половины шестого, пока в гостиную не подавали полдник. После него - а братья отличались хорошим аппетитом - подавали бутылочку горячительного и сигары, и начинался мирный вечерний режим . Иногда они читали больше газет; иногда говорили о свиньях, или репе, или о разных качествах химических удобрений. И ровно в десять вечера, выпив ровно в меру грога и выкурив точно в меру сигар или трубок, братья укладывались в постель и засыпали крепким сном младенца. Безобидная и весьма спокойная жизнь.
В этой жизни, конечно, были свои различия. Раз в неделю, к примеру, случался базарный день, когда братья отправлялись в городок в четырех милях от фермы, занимались делами, обедали как обычно и отправлялись обратно с покупками. Насчет последнего они не жадничали, ибо любили и вкусно поесть, и выпить, но никто не видел, чтобы они сорили деньгами, - слишком уж осторожными и осмотрительными были братья. А еще случались ярмарки, и иногда братья отправлялись куда дальше - купить овец или коров, и такие случаи делали перерыв в их размеренной жизни, но редко когда их не слишком худые фигуры нельзя было увидеть возле камина в час, когда опускались сумерки.
А после, к изрядному изумлению Мэттью, Томас начал куда-то уходить в одиночку. Как правило, братья с базара возвращались вместе; но случилось так, что Томас, когда приходило время ехать домой, исчезал, и Мэттью приходилось отправляться одному. Три раза он возвращался очень поздно и с извинениями. Чем дальше, тем чаще он оправдывал свои отлучки вечерними поездками по базарным делам, оставляя брата в одиночестве. Сначала Мэттью встревожился, потом испугался. И когда он обнаружил, что Томас, отправляясь на таинственную вечернюю прогулку, принарядился, Мэттью бросило в холодный пот, и он осмелился высказать ужасное подозрение:
- Он завел женщину!
Он оглядел удобную гостиную, представляя, что будет, если Томас приведет сюда жену. Она, конечно, захочет все здесь изменить - женщины всегда так. Скажет, что от сигар воняют занавески, и запретит подавать выпивку до вечера. И конечно, она предъявит права на его личное кресло! Перспективы ужасали.
"Кто же это может быть?" - раздумывал Мэттью, и ужас его был так силен, что сигара его потухла, а грог остыл.
Томас вернулся домой с сияющими глазами и торжественной миной. Он налил себе выпить и воцарился в своем любимом кресле.
- Мэттью, братишка! - сказал он в самой торжественной манере. - Мэттью, не сомневаюсь, что люди никак не могут понять, как же мы с тобой так и не устроили супружескую жизнь.
Мэттью печально покачал головой. Что-то должно было случиться.
- Супружество, Томас, - слабо отозвался он, - супружество - не та вещь, которая может случиться со мной.
Томас понимающе махнул рукой.
- Совершенно верно, Мэттью, совершенно верно, - сказал он. - Конечно, мы были слишком молоды, чтобы думать о таких вещах до… до недавнего времени. Мужчина не должен о таком думать, пока не повзрослеет и не станет достаточно благоразумным.
Мэттью угрюмо отхлебнул из своего бокала.
- А сам ты об этом подумываешь, Томас? - спросил он.