- Испугались. Такая махина опускается прямо на нас.
- Какая махина?
- "Летающая тарелка"!
- Да ну? - искренне удивился я.
- Как громадный колобок с прожекторами. Круглые окошки, а за стёклами лица зелёного цвета…
- Чьи лица?
- Ясно чьи - зелёных человечков. Мы испугались и побежали к дороге. А тарелка загудела и взвилась над лесом…
Большие чёрные глаза девочки стали глазёнками. Она знала, что ей не поверят, но говорила неправду вдохновенно. Почему же? Да потому, что они поклялись.
- Лера, а физика с его машиной тарелка уволокла в когтях?
- Каких когтях?
- Зелёного цвета.
То ли от игривого возмущения, то ли от удержанного смеха её тёмная чёлка заметалась по лбу туда-сюда:
- Вы мне не верите?
- А ты сама себе веришь?
- Спросите у Петьки, - посоветовала девочка не очень уверенным тоном.
Какое право имел я не верить, если чуть ли не ежемесячно в прессе сообщалось о НЛО, севших то там, то сям?
5
Рябинина капитан не всегда понимал, но вида не показывал. Он слишком уважал следователя прокуратуры. Дураком выглядеть не хотелось, поэтому стеснялся задавать вопросы. Зачем Рябинину знать, есть ли у Тамары Леонидовны кошка? Эта информация никуда не шла и была ниоткуда. На поляне, где был пикник, кошка не бегала Или ребята сообщили Рябинину, что она выглядывала из летающей сигары? Опять-таки, при чём здесь учительница?
Капитан оставил машину подальше от окон учительницы. Проще всего зайти к ней и спросить. Но Рябинин у неё побывал и не спросил. Значит, информация о кошке требовалась оперативная.
Палладьев вылез из машины и надел куртку. Удобная, с четырьмя карманами, сколько и нужно оперативнику для удостоверения, блокнота, мобильника и пистолета. Капитан знал, с чего начинать розыск человека. А кошки? К соседям учительницы с расспросами не пойдёшь.
Капитан глянул на часы - восемь утра. Он так и подгадал, чтобы захватить дворников - информационную опору участковых и оперативников. Восемнадцатилетняя Паша, одна из таких опор, стояла у мусорных бачков. Её лицо от молодости и свежего воздуха краснело, как и униформа работника ЖКХ.
- Паша, это ты позавчера вызвала милицию?
- Сами же говорите о бдительности. Лежит на лестнице упакованный мешочек. Я развернула.
- Зачем же?
- Да там какие-то коробочки и банка из-под кофе. Тут и пыхнуло.
- Что пыхнуло?
- Милиция потом объяснила. В банке ничего кроме пороха не было.
Паша второй год не могла поступить в институт. Сообразив, что с её знаниями без денег ей туда не попасть, она работала на двух работах и копила.
- Ещё-то где халтуришь?
- Уборщицей в детском саду "Гриль".
- Там дети пиво пьют? - удивился Палладьев названию.
- Дети не пьют, а родители с баночками приходят. Палладьев решал, как подступиться к теме и девушку не рассмешить. Завести разговор о замужестве или о графике вывоза мусорных баков?
- Паша, жалобы от жильцов дома поступают?
- Да на всякую ерунду. Мусоропровод засорился, кто-то на площадку старый холодильник вынес, балкон захламили…
- На животных есть нарекания?
- У нас в доме только две собаки, очень миленькие.
- А кошки?
- Что "кошки"?
- Их сколько?
- Не считала, - удивилась она тому, что милиция задумала пересчитать кошек в доме.
- Учительницу Ясницкую знаешь? - пошёл напрямик капитан.
- Да, хорошая женщина.
- Чем?
- Вежливая, одевается скромно, но за модой следит… Она губы не красит: они у неё от природы цвета розового перламутра.
- А кошка у неё есть?
- Не знаю. Я была в квартире только однажды, когда нашла эту самую бомбу.
Видели бы опера, чем он занят. Животных ловить приходилось, но каких? Из цирка "Шапито" сбежала, например, рысь. Ещё старая история, когда он был курсантом и помог начальнику отвезти семью на дачу. А там жена полковника уронила на траву колечко. Золотое, с дорогим изумрудиком. Подслеповатый гусь проглотил кольцо, как муху. Было решено посадить его в сарай, но гусей было одиннадцать, и жена полковника нахальную птицу в лицо не запомнила. Надо было сажать в сарай всех, что и поручили курсанту. Половину дня Палладьев ловил их в пруду. Потом сам себя не узнавал: мокрый, в перьях, в пуху, в гусином навозе и с руками, посиневшими от гусиных щипков.
Из парадного вышла вторая дворничиха. Пожилая, всю жизнь отработавшая в этом доме, Палладьев направился к ней:
- Мария Фёдоровна, хочу взять у вас интервью.
- Я тебе их давала больше, чем окурков в парадном.
- Меня интересуют соседи учительницы Ясницкой. - Палладьев всё-таки решил к ним сходить.
- Их всего трое. Учительница, старушка и водила, который живёт у своей дочки.
- Он сейчас дома?
- Капитан, уж не хочешь ли с ним говорить? Он трезвым не бывает. Шатается от дыхания прохожих.
Сперва Палладьеву стало казаться, что он обронил какую-то мелкую, но важную вещь. Точнее, увидел её, кем-то обронённую, но не поднял.
- Мария Фёдоровна, жалобы от жильцов поступают?
- Одна жалоба надоела. В квартире на пятом этаже поселился артист.
- Поёт?
- Хуже, он чечеточник.
Палладьев не мог избавиться от чувства чего-то упущенного. Не обронённого, не потерянного, не материального… Он огляделся, словно хотел отыскать это упущенное.
- Мария Фёдоровна, у учительницы кошка есть?
- Впервые слышу.
И капитана шатнула догадка. Он сорвался с места и побежал к мусорным бакам, где Паша звякала крышками. Без сомнения, то что его задело, исходило от девушки.
- Паша, что ты рассказывала про бомбу?
- Нашла, открыла, банка с кофе пыхнула огнём.
Её лицо насторожилось: от милиции жди подвохов. Если её лицо насторожилось, то лицо капитана напряглось. Она ведь сказало то, что его царапнуло.
Место…
- Паша, где эта бомба лежала?
- У двери в квартиру.
- Чью?
- Как раз учительницы.
- Сразу бы и сказала, - вздохнул капитан облегчённо.
- Вы же про кошку спрашивали… Этой самодельной бомбой даже кошку не убьёшь.
Палладьев кивнул: не убьёшь. Но хотели не убить, а запугать.
6
В своих делах я опять выгадал окошко, чтобы сходить в школу.
По-моему, есть некоторый парадокс. В школе учат наукам, добру, прекрасному, любви… И выпускают в жизнь, где деньги, автомобили, мат, секс… Получается, что в школе вроде бы не тому учат: вернее, не учат главному - образу современной жизни.
Впрочем, ошибаюсь. Современность меня встретила уже на пороге в лице плотного охранника. Она, современность, уже давно здесь хозяйничала. Над кабинетом директора висела большая лучезарная икона. За спинами ребят какие-то рюкзачки. Девочки в серёжках и браслетиках. У всех мобильники…
- Где найти Петю Сурова? - спросил я у пробегавшего мальчишки.
- Наверное, в классе информатики.
Вот она современность: когда я учился, компьютеров ещё не придумали. Но в этом классе Петьки не было. Уроки кончались, заработали различные кружки… Не ушёл ли он домой?
- Петька в туалете, - радостно сообщил пацан.
- Он сейчас выйдет?
- Нет, не выйдет.
- Живот болит?
- Ничего у него не болит.
- Курит, что ли?
- Он не умеет.
- Тогда почему же не выйдет?
- Яйца давит.
Пока я осознавал это загадочное дело, мой информатор убежал. Мне ничего не оставалось, как самому пройти в туалет…
На полу была расстелена газета, вымазанная сырыми битыми яйцами и усеянная толчёной скорлупой. Мальчишка с закатанными брюками, молотил по ней пятками, подбираясь к трём целым яйцам, лежащим на краю.
- Он спятил? - поинтересовался я у смотревших ребят.
- Ставит опыт, - сказал один.
- Учится, - поправил другой.
- Поставить рекорд, - объяснил третий.
Увидев меня, Петька перестал топтать яйца, сгрёб газету и спустил в унитаз. Затем молча задрал ноги до раковины, смыл с них желток, вытер пятки носками, сунул их в карманы, напялил ботинки на мокрые ступни и нехотя сказал мне:
- Больше не буду.
- Яйца кончились, - подсказал кто-то.
- Петя, я к тебе по другому вопросу.
Мы отошли в дальний угол коридора. По какому-то неведомому мне сигналу школьники схлынули. У окна был низкий и широкий подоконник. Мы сели.
- Петя, я к тебе обращаюсь по делу.
- Лерка рассказала?
Следователь - любитель тайн. По-моему, их ценность не в значимости информации, а в степени загадочности. Хочу сказать, что, к примеру, полёт на Марс мне так же интересен, как и цель Петьки, топтавшего куриные яйца.
- Петя, того… яичницу хотел сделать?
- Кто же в туалете яичницы делает? - удивился мальчишка.
- Тогда зачем давил?
- Не давил.
- Я же сам видел…
- Ходил по ним.
- Зачем?
- Хочу повторить рекорд.
- Какой?
- Человек в Африке ходит по сырым яйцам и не давит.
- Наверное, по варёным.
- Нет, записано в рекорды Гиннеса. Я понял, что с такими фантазёрами мне до правды не докопаться. Если Лера сочинила летающую тарелку, то этот Петя выдаст порцию зарубежной фантастики. Нашествие каких-нибудь ящеров или гигантских клопов.
- Пётр, наверное, мечтаешь стать писателем-фантастом?
- Нет, буду генетиком.
- Хочешь продлить жизнь человека?
- Нет, хочу вывести корову.
- Они вроде бы уже есть.
- А я выведу корову, которая будет доиться не простым молоком.
- А каким?
- Сгущёнкой.
- Неплохо, - согласился я. - Но как это сделать? Чьи же гены пересадишь корове?
- Гены сахарной свёклы.
- Ага.
- Можно проще: кормить коров только сахарной свёклой.
- А может, просто сахаром?
- Экономически не выгодно.
Я обдумывал вариант с коровой - выгодно ли экономически. В его возрасте я таких слов, как "экономически", не знал. Уж наверняка не употреблял. Петька ждал моей оценки. Круглая голова казалась упрямой. Видимо, за счёт щетинистых волос, которые, похоже, не пригладить и утюгом. Глаза блестят с вызовом: готов доказывать про корову.
Я вздохнул. Не потому, что такой мальчишка мог сочинить не только летающую тарелку, но и чайник с самоваром… Вздохнул, потому что представил, как этот Петька вырастет и утонет в долларах, автомобилях, коттеджах, турах на экзотические острова. И останется его корова пощипывать травку и не будет доиться сгущённым молоком.
- Петька, ты придумал про летающую тарелку?
- В газетах писали, - буркнул он, отворачиваясь.
- Значит, была?
- Только не тарелка, а сигара.
Он посмурнел и слова теперь давил из себя, как из тюбика. Врать вообще тяжело, особенно мальчишке.
- Петь, знаешь, что человек обязан говорить правду?
- Не всегда.
- Как это "не всегда"?
- А если дал клятву?
- Ну, смотря кому и смотря о чём, - замешкался я, не зная, как быть с клятвой.
- А хоть о чём.
- Петя, - зашёл я с другой стороны, - а если уголовное преступление? Детективы по телевизору смотришь?
- Там бандитские клятвы, а мы поклялись клятвой человеческой.
Нарушить человеческую клятву сложней. Но у меня был ещё один заход - с третьей стороны.
- Петя, ты мне плетёшь про клятвы… А ведь человек погиб!
- Кто?
- Физик.
- Павел Андреевич уехал на своей машине.
- Твоя "сигара" его не тронула?
- Она никого не тронула, - промямлил он и умолк накрепко, как защёлкнулся замок неотмыкаемой конструкции.
В процессе расследования есть такое действие - выезд с преступником на место преступления. Чтобы закрепить доказательство, чтобы вспомнил… У меня не было преступника, не было расследования, не было доказательств… Но ведь я считал, что нет и никакой криминальной психологии, а есть общая психология человека.
- Петя, это место в лесу запомнил?
- Ага.
- Покажешь?
- Угу.
7
Погода следующего дня способствовала прогулке, ну, и зависанию "летающих тарелок". Ничего подобного не было. Ехали мы не на прогулку, на место происшествия, и летающая тарелка не висела. Разумеется, помогла милиция. Капитан Палладьев с машиной и с экспертом, которого он уломал прокатиться. Следователь, оперативник и криминалист - почти комплект. Нет только понятых.
Ну, и Петька, сидевший на переднем месте гордо и взъерошенно. Показывал дорогу. Родители отпустили его погулять часа на полтора.
- Куда хоть едем? - спросил криминалист.
- В лесопарк, - отозвался Палладьев.
- На какое происшествие?
- Вот он знает, - капитан кивнул на Петьку.
- На астрономическое явление, - солидно объяснил школьник.
Километра через три по сигналу Петьки свернули на просёлочную дорогу. И петляли по другим просёлочным, пока не оказались на поляне геометрически-круглой и заслонённой от уже вечернего солнца золотистыми колонами сосен. Странно, но поляна не замусорена.
- Здесь сидели, - указал Петька.
- И что делали? - поинтересовался я.
- Пили кофе.
- Где взяли?
- Павел Андреич, физик, достал из машины два термоса.
Задрав голову, я растерянно смотрел на сосны и дышал, словно задыхался. Я забыл, что кроме следственного кабинета, тюремных камер, лекционного зала есть лес, забыл, что кроме духоты, автомобильного смрада и сигаретного дыма оперов есть сосновый дух…
- Что же фиксировать? - недоумевал криминалист.
- Следы, - ответил Палладьев.
- Чьи?
- А чьи найдёшь.
- Да здесь ходят толпы.
- Нас интересуют следы не человека.
- А-а, вот автомобильный чёткий отпечаток…
Он принялся делать слепок. Раньше заливали гипсом, теперь каким-то химическим составом. Нужен ли нам этот отпечаток оставленный, скорее всего, машиной физика. Капитан ему посоветовал:
- Поищи что-нибудь оригинальное.
- Например?
- Ну, какую-нибудь железку.
- От чего?
- От летающего объекта.
- Хватит прикалываться, - начал злиться криминалист. - Я всё-таки эксперт…
- Володя, - как бы стал извиняться Палладьев, - вот этот пацан утверждает, что здесь посидела летающая тарелка.
Криминалист воззрился на меня с недоверием. Не мог старший следователь прокуратуры по особо важным делам, советник юстиции, убелённый сединой, организовать такую авантюру. Это он зря: на предполагаемое место посадки НЛО академики выезжают.
- Тогда надо брать образцы грунта, - усмехнулся криминалист.
- Тарелка на землю не садилась, - сурово возразил Петька. - Она висела в воздухе.
Глупее этого осмотра места происшествия у меня не было. Были страшнее.
Однажды выехали на следственный эксперимент с сексуальным маньяком - он показывал чердаки, где насиловал и убивал. Начали в семь утра, когда народу поменьше. Сперва шло хорошо. Но набежала толпа, догадалась, кого возят. Мне сшибли очки, оперов повалили на землю, понятые убежали… И расправились с преступником в считанные минуты. Чуть не затоптали опера, который с маньяком был сцеплен наручниками.
- Свеженький окурок, - криминалист поднял его с земли. - Лежал рядом со следом автомобильного протектора.
- А вот и второй, - поднял окурок Палладьев.
- Видимо, человек курил одну за одной, - предположил я без всякого интереса.
- Нет, курили двое.
- На одном волосинка белая, на другом чёрная? - пошутил капитан.
- Разные сорта сигарет, - внушительно осадил эксперт.
Эти окурки взбодрили меня. Есть ли преступление, нет ли преступления, но коли приехал, надо писать. Может пригодиться. Расстелив бланк протокола осмотра места происшествия, я привязался к местности, обозначил поляну, назвал присутствующих лиц, приобщил два окурка и пошёл бродить, надеясь на случайную находку.
Отыскал - незатоптанную ромашку. На сумрачной поляне она поймала лучик солнца. Видимо, повернулась к нему и теперь грелась, поблёскивая белыми ресничками. Я давно пришёл к мысли, что душу имеет всё живое. Кроме преступников.
- Петька, у тебя есть душа? - подступил я к мальчишке.
- Как у всех…
- Тогда открой её! Два свежих окурка. Чьи?
- Он курил.
- Кто "он"?
- Который в летающей сигаре.
- Она же на землю не опускалась…
- Выбросил в форточку.
- Странные пришельцы, - заметил Палладьев.
- Так он был пьяный, - объяснил Петька.
- Разве пришельцы пьют? - удивился я.
- Теперь все пьют, - подтвердил эксперт.
Я положил руку на плечо мальчишки. Он вскинул голову, словно его ударили. Голову вскинул, но взгляд опустил в землю, отчего казалось, что глаза закрыл.
- Петя, ты почти всё рассказал… Давай уж правду всю.
- Не могу.
- Ага, клятва?
- Разве можно навредить Тамаре Леонидовне?
- Нельзя, - согласился я.
8
Вот загадка. Растёт умным, хорошим, воспитанным, а вырастает никчёмностью. Растёт хулиганистым, разболтанным, туповатым, а вырастает интересной и значимой личностью.
На Петьку я мог, конечно, надавить. Признался бы. Но мне он нравился. Держал клятвенное слово. Любознателен, как истинный учёный. Ходит по сырым яйцам… А когда станет взрослым, не откажется ли вывести корову со сгущёнкой?…
Уроки кончились, и ребята небольшими группами высыпали во двор. Я спросил у них, где Вера Черенкова.
- Вон к машине пошла, - сказал мальчишка.
Машина стояла за школьной оградой. Я плохо разбираюсь в них. Широкая, вальяжная и за счёт фар какая-то лупоглазая. Девочку я не догнал. Она юркнула в машину и захлопнула дверцу. Некоторые родители возили детей в школу на автомобилях и потом за ними приезжали.
Я вжался очками в ветровое стекло, обозначая своё присутствие. Дверца открылась, и на землю ступил высокий мужчина в широкополом кожаном пальто нараспашку. Он спросил кратко, но выразительно:
- Ну?
- Вы отец Веры Черенковой?
- Ну?
- Мне нужно с ней поговорить.
- О чём?
- О школьных делах.
- А ты кто?
- Во-первых, не "ты"…
Объяснить ему, что я не ты, а вы, успеть мне не удалось. Руками, как механическими щупальцами, он схватил края моей куртки и перекрутил её. Дышать стало нечем. То ли от внезапности, то ли кислороду не хватило, но ноги мои ослабели. Одной рукой я держался за машину, второй за собственный портфель, стоявший на капоте.
На глазах всей школы… Стыд и обида… Портфель, словно уловив моё состояние, медленно заскользил по отполированной поверхности, как с горки. Я придал ему скорости и раззудил плечо для полного маха руки. Описав полукруг, портфель боком врезался в голову моего душителя, в районе уха…
Он отпустил меня и неожиданно сел на землю. Я испугался, потому что портфель был следственным: фотоаппарат, металлические скрёбки и разные пинцеты, коробки с реагентами, папки с набором протоколов, рулетка… Вдобавок я сунул в него толстенный том, почти восемьсот страниц, книгу под названием "Язвы Петербурга"…