- Не только вас, но и меня тоже. Он поджидал нас, полагая, что мы не сможем справиться с собаками. И ему было невдомёк, что британец пройдёт здесь первым. Бес всё рассчитал: подготовил завал и держал наготове голодных псов, которых, как я полагаю, он купил у чабанов, и, вероятно, они успели к нему привыкнуть. Животных не кормили несколько дней, и они совсем озверели. Увидев человека, он отцепил верёвки, и пастушьи собаки понеслись.
- Разве Бес не понял, что англичанин - не вы и не я?
- Дело в том, что британец шёл с солнечной стороны, и потому Бес его не разглядел. Он был уверен, что эти пять псов разорвут нас обоих. За первым человеком должен был появиться и второй. Но у него не выдержали нервы, и он спустил всю свору, либо просто не сумел их удержать.
- Смею заметить, что преступник хорошо знаком со здешними окрестностями.
- Вы правы. Не исключено, что он наблюдает за нами и сейчас.
- И что же делать? Насколько я понял, у вас остался всего один патрон.
- Это так, но теперь он не опасен, потому что впервые потерпел фиаско и, как любой маниак, очень расстроен. Потому, будь у него хоть ручной пулемёт Мадсена, сейчас он не смог бы даже нажать на спусковой курок. Да с двумя людьми не так легко справиться, тем более, если у меня остался последний патрон. К тому же, он, наверняка считает, что у вас есть заряженный бульдог. - Ардашев щёлкнул крышкой золотого Мозера и продолжил: - Время против нас, и следует поторопиться. В противном случае, мы можем не успеть к восьми.
- А зачем нам туда теперь идти, если понятно, что Фогель и есть Бес? - вопросил Толстяков.
- С чего вы это взяли?
- Послушайте, раз Бес решил напасть на нас здесь, стало быть, он был уверен, что мы поедем в Коджоры, так?
- Безусловно.
- А кто ещё мог это знать, кроме самого Фогеля?
- Да кто угодно! Любой другой человек, находящийся рядом с Фогелем, звонившим к нам в отель. Вы ведь сами мне говорили, что вчерашний разговор с начальников почты Коджор был несколько странен. Вам показалось, что он говорил торопливо, точно опасаясь, чего-то. Помните?
- Это так. Но, с другой стороны, Фогель достаточно хорошо меня знает и вполне может быть Бесом.
- Другими словами, вы считаете, что господин Фогель - неудавшийся писатель - отправился в Петербург, сжёг там Сырокамского, а потом прибыл в Сочи и, чтобы досадить вам, принялся убивать всех подряд?
- А почему бы и нет? Согласен, это звучит несколько непривычно и даже странно, но, судя по всему, так оно и есть.
- Допустим. Но вы же разговаривали с ним по телефону. Это был его голос?
- Да откуда я знаю? Я виделся с ним несколько лет назад. Люди болеют, меняются с годами. К тому же, любой телефон искажает тембр человеческого голоса, так что не мудрено и ошибиться.
- Тогда тем более нам надобно узнать, где Фогель, - настаивал Ардашев.
- Да как хотите, - пожал плечами газетчик. - Я полностью в вашей власти. Вы мой чичероне и чапар в одном лице. Только у меня вопрос: что делать с трупом иностранца?
- Будем считать, что нас здесь не было. Блэкстоуну мы уже ничем не поможем, а вот поиску Беса наше обращение в полицию может навредить.
Через час путники добрались до Коджор. Это местечко, насчитывавшее более сотни дач состоятельных тифлисцев, располагалось на крутой и открытой горе, имело весьма опрятный вид, главным образом, благодаря тому, что издавна Коджоры были излюбленным местом отдыха грузинских царей. В настоящее время здесь находилась летняя резиденция Кавказского наместника с канцелярией и штабом. Сюда же до начала сентября из Тифлиса перебрался девичий институт и заведение св. Нины. Имелось три гостиницы. На центральной улице, неподалёку от остановки дилижансов, стояло одноэтажное здание Почтамта.
На часах было без четверти восемь. Почта ещё не работала. Табличка на двери гласила, что она открывается ровно в восемь. Дождавшись положенного времени, спутники вошли внутрь. Газетчик тут же попросил пригласить начальника, но его помощник ответил, что господин Фогель ещё в отпуске.
- Простите, а когда он выйдет на службу? - поинтересовался Клим Пантелеевич.
- Через неделю.
Толстякову и присяжному поверенному не оставалось ничего другого, как шагать к остановке дилижансов, пришедших из города. Получалось, что каменный завал на шоссе уже разобрали. К счастью, на площади попалась освободившаяся пролётка. На ней и добрались до Тифлиса.
Газетчик и адвокат, уставшие и голодные, разошлись по номерам, договорившись встретиться в ресторане через два часа.
Клим Пантелеевич едва успел принять ванну, как раздался стук в дверь. Он не стал её открывать и спросил, что нужно. Вежливый голос коридорного известил, что господина Толстякова из 26-го номера просят к телефону.
Когда хозяин сочинского имения, потревоженный Ардашевым, спустился на первый этаж, снятая трубка ещё лежала на стойке портье. Звонил Фогель.
Глава 18. Трефовый туз
- И что теперь делать? - вопросил издатель.
- Оставайтесь в номере и никуда не выходите, даже если вас, подразумевая меня, попросят выйти.
- А вы?
- Я сейчас же отправлюсь на встречу.
- Вместо меня?
- Да.
- Но вы же не разбираетесь в филателии? А вдруг вам подсунут подделку?
- Не волнуйтесь. Я просто пообщаюсь с Фогелем и вернусь. Ждите меня.
- Странно, что он хочет встретиться со мной инкогнито в военно-историческом музее. Он ведь совсем не близко. Насколько я помню, где-то на Головинском проспекте.
- Я не вижу в этом ничего необычного. Судя по разговору с вами, начальник почты напуган случившимся происшествием и боится за свою жизнь. Правда, мне придётся выдать себя за вас.
- Но как? Он же знает меня лично…и потом у вас даже нет усов!
- Я полагаю, что встреча не состоится. А если он всё-таки придёт, я объясню ему, что представляю ваши интересы. Что же касается усов, то я обзавёлся ими ещё в Сочи. Помог актёр Бардин-Ценской. Знаете ли, деньги иногда творят чудеса.
- И когда вы только успели?
- Перед самым отъездом, после того, как посетил редакцию "Сочинского листка".
- Но вы ведь не рассказали мне об этом, когда я спрашивал, - с укором заметил издатель.
- Просто не успел.
- Замечу, что наш гардероб почти не отличается, если не считать шляпы и трости.
- Вы правы. Надеюсь, вы одолжите мне свой головной убор?
- Сию секунду, - кивнул Толстяков и через минуту появился с котелком.
- Однако Бес, как я понимаю, хорошо меня знает и вряд ли поверит в этот маскарад, - заметил газетчик.
- Тем лучше. В этом-то и кроется мой замысел.
- Вы опять говорите загадками. Надеюсь, мне не угрожает опасность?
- Ни в малейшей степени. Только не покидайте номер… Простите, но мне надобно подготовиться.
- Хорошо-хорошо, я ухожу.
Как только за Толстяковым захлопнулась дверь, присяжный поверенный вынул из коробочки накладные усы, стал перед ванным зеркалом и, намазав их специальным составом, приклеил к лицу. Пудра и ватный тампон помогли быстро докончить процедуру.
Адвокат плотно задёрнул портьеры, и в комнате повис полумрак. Он зарядил полный магазин браунинга, вставил оружие в специально пришитую к внутренней части поясного ремня лямку и прикрыл пиджаком.
Ардашев спустился вниз на подъёмной машине и вышел на улицу. Он постоял у гостиницы и, широко выбрасывая вперёд трость, пошёл назад к Немецкой кирхе, где стоял извозчик. Забравшись в коляску, Клим Пантелеевич покатил по мостовой, но стоило экипажу спрятаться за тополями, он тут же спрыгнул с пролётки и смешался с прохожими, двигавшимися в обратном направлении, а коляска без пассажира продолжала движение в сторону Головинского проспекта, до самого военно-исторического музея.
Быстрым шагом адвокат направился к гостинице, но вошёл не через центральный вход, а со двора, где стояла гружённая продуктами подвода. Он поднялся по лестнице для лакеев на третий этаж, быстро миновал коридор и отворил свою комнату. Усевшись в кресло, бросил на стол котелок и достал из коробочки конфетку ландрина.
Не прошло и десяти минут, как у двери послышалась чья-то возня. Ардашев поднялся, вынул пистолет, тихо взвёл курок и стал сбоку у стены.
Судя по звуку, собачку английского замка чем-то отжали. Дверь тихо отворилась, но не захлопнулась.
В комнату вошёл человек. Правую руку он держал под пиджаком. И тут же в его левый висок уткнулся холодный ствол браунинга.
- Рад вас видеть в добром здравии, - усмехнулся присяжный поверенный. - Вытаскивайте правую руку. Только медленно. Так, хорошо…
Резким движением адвокат выхватил у вошедшего из-за пояса наган и положил его под котелок.
- Да вы присаживайтесь, раз наведались.
Тот послушно опустился в кресло. Присяжный поверенный сел напротив.
- Как вы здесь оказались? - тихо спросил мужчина. - Я же видел, что вы уехали.
- Что поделаешь, пришлось вернуться. Надеялся встретить вас.
- Господи, какой же я глупец! - проведя по лицу рукой, простонал тот. - Как же я сразу не сообразил, что вы взяли свою трость специально, чтобы я догадался о вашем маскараде и, клюнув на приманку, явился в номер Толстякова, чтобы с ним расквитаться. А тут вы…
- Ваша ошибка, сударь, заключается в повышенном самомнении. Вы слишком увлеклись игрой. К тому же, вам долго везло. А фортуна - дама непостоянная и иногда изменяет.
Визави замолк, уставившись в пол.
- Ваша ненависть к Толстякову мне понятна: вы написали роман под псевдонимом и отослали по почте в собственную редакцию. Кстати, как он назывался?
- А вам не всё равно?
- И все же?
- "Карусель смерти". Поверьте, он и в самом деле был великолепен, - с жаром заговорил убийца, но вдруг осёкся и сказал: - А впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. Я его сжёг.
- Тогда я продолжу. Итак, вы хотели произвести фурор, но главный редактор наложил на ваше произведение весьма обидную резолюцию, которую вы, естественно увидели и начали ему мстить. Это понятно. Но как вы могли убить студента Глаголева? Ведь он не причинил вам никакого вреда и был так же несчастен, как и вы в то время, когда пришли в "Петербургскую газету"?
- Не скрою, тишайший был человечек. Но, как известно, борьба за справедливость требует жертв. К тому же, я не сомневаюсь, что он попал в рай. А почему это вас так волнует?
- Я спросил лишь для того, чтобы дорисовать картину вашего нравственного падения.
- Ах-ха! Смотрите, какой пассаж! Но ведь и вы далеко не ангел. Прикончили ни в чём не повинных собачек, как заправский живодёр на мыловарне.
- Сударь, бросьте юродствовать.
- В данном случае, мне не остаётся ничего другого.
- Насколько я понял, ваше детство прошло в этих краях?
- К сожалению, так распорядилась судьба. А позвольте и мне задать вам вопрос?
Ардашев кивнул.
- Скажите откровенно, когда вы поняли, что я - не Фогель.
- Подозрения были и раньше, но именно вчера я окончательно в этом убедился, когда оказался в Коджорах и узнал, что начальник почты в отпуске.
- Так поздно?
- Что поделаешь? Должен отдать вам должное - вы неплохой игрок. Да и карта вам шла исключительно козырная: отпуск Александра Петровича Фогеля пришёлся вам, как нельзя, кстати.
- А когда вы заподозрили, что я жив?
- Тоже вчера.
- И что же натолкнуло вас на эту мысль?
- А вон видите, перед вами на стене висит картина неизвестного художника? Она называется "Поэзия белой ночи". Ваша задумка с взрывом керосиновой лампы могла бы сойти за правду, если бы не двадцать шестое июня. В это время в столице стоят белые ночи и совсем не нужно зажигать фотогеновую лампу в восемь вечера. Но вы это сделали, уйдя в соседнюю комнату. Когда раздался взрыв, вы вернулись, надели трупу своё пенсне и, облив тело керосином, устроили грандиозный пожар. А затем исчезли, чтобы безнаказанно убивать. Но и этого вам было мало. Дабы в будущем подозрение пало на Глаголева, вы прислали на его могилу венок от его же собственного имени. А второй раз, надеясь нас запутать и подкинуть версию с новым злодеем в лице автора-неудачника Аненского (Петражицкого), вы явились на похороны Стахова и устроили цирк с погоней, в точности копируя его хромоту. На вашей совести смерть четырёх ни в чём неповинных людей. Расправляясь с каждым из них, вы наслаждались страхом, который поселился в душе вашего начальника - господина Толстякова. Думаю, прикончить ненавистного главного редактора вы могли давно, но какое от этого удовольствие, правда? Другое дело - предать его суду, обвинив в смертоубийстве госпожи Бобрышевой. Вот бы пошла по миру молва про недавнего удачливого издателя и коммерсанта! "Негодяй, а ещё с царём чаи распивал! Мало того, что совратил чужую жену, так и ещё, желая скрыть следы своего греха, отравил несчастную!" - злословила бы публика на судебных слушаниях. Представляю, какое бы вы получили наслаждение, посылая на каторгу Толстякову всё новые и новые главы бесконечного романа о его бедолажной судьбе! Не исключаю, что в азарте мести вы бы и на каторгу приехали, чтобы уже там доставить ему новые лишения. Но довольно рассуждений. Вы - преступник, одержимый местью, и опасны для общества. И вас надобно поместить к подобным существам. Режьте друг друга, рвите глотки, деритесь сколько угодно, но там - подальше от нормальных людей, соблюдающих законы государства и Божьи заповеди. Однако я не столь кровожаден как вы.
Адвокат поднялся и, дернув за звонок, вызвал коридорного. Тот возник сразу, будто находился рядом. Увидев постояльца с пистолетом в руке, лакей остолбенел, но, справившись с волнением, спросил:
- Чего изволите?
- Любезный, принеси нам бутылку "Вдовы Клико" и окликни городового, что стоит на перекрёстке. Пусть зайдёт сюда.
- Будет сделано, - провещал коридорный и вылетел мухой.
- С полицией всё понятно. А шампанское-то зачем? Хотите отметить свою удачу? - деланно улыбнулся злодей.
- Отнюдь. Шампанское для вас. Ведь за долгие каторжные годы вы забудете его вкус. Надеюсь, вы понимаете, что оттуда уже никогда не выйдите?
- О! Вы чертовски великодушны! Я вам искренне признателен, - сманерничал гость, но вдруг уставился на колоду карт.
- Играете? - поинтересовался он.
- Иногда.
- А не хотите ли дать мне последний шанс?
- Вы о чём?
- О судьбе. Давайте вытянем из колоды по карте. У кого старшая, тот и победил. Если вдруг мне повезёт - я уйду через окно. К нему, как я заметил, близко походит парапет. Попробую по нему спуститься вниз, ведь через лестницу или подъёмную машину мне уже не успеть. А если нет - меня ждёт тюрьма.
- Что ж, играть, так играть, - принял вызов Клим Пантелеевич, перетасовал колоду и положил на стол. - Тяните.
Визитёр сдвинул колоду и снял верхнюю карту. Ею оказался трефовый король. По лицу преступника пробежала нервная судорога.
Настала очередь присяжного поверенного. Не отрывая взгляда от колоды, он снял её часть и резким, но лёгким движением вытащил карту. Ею оказался трефовый туз.
- Как видите, сударь, вы проиграли.
Послышались шаги, и в комнату вошёл городовой. Позади него с подносом плёлся коридорный.
- Они и велели вызвать полицию, - кивая в сторону Ардашева, доложил лакей. И боясь навлечь на себя гнев постояльца, тут же откупорил шампанское и принялся разливать.
- Господа, что здесь происходит? - взирая на браунинг, осведомился полицейский.
- Я присяжный поверенный Ставропольского Окружного суда. Мною задержан особо опасный преступник, убивший четверых человек. Прошу доставить его в участок. Я поеду с вами и объясню все детали, - объяснил Клим Пантелеевич.
- А как же шампанское? - съязвил задержанный и потянулся к бокалу.
- Душегубцам спиртное не положено, - зло сказал городовой, вытаскивая из кобуры Смит-Вессон.
Все вышли в коридор. Арестованный замешкался, и страж порядка прикрикнул:
- Ступай-ступай, анафема, да смотри без шуток! А то прикончу, как барана на бойне!
Услышав чужой голос, из номера выглянул Толстяков.
- Сырокамский? Вы живы? - удивлённо воскликнул он.
Преступник осклабился и метнул злой взгляд. Издатель отступил назад.
- Догоняйте нас, Сергей Николаевич, - опустив пистолет, проговорил Ардашев. - Мы едем в полицейский участок. Ваш котелок у меня на столе. Под ним револьвер бывшего первого секретаря "Петербургской газеты". Прихватите его собой, а потом просто захлопните дверь. И да: не забудьте выпить шампанского за своё здоровье. Я так и не успел…
Эпилог
Пятница, 19 июля 1913 г.
Через три дня Ардашевы стояли на палубе парохода, покидавшего сочинский рейд.
В небе парили чайки, и море, ровное как зеркало, отражало облака.
Лето 1913 года с его бедами и приключениями уносилось от присяжного поверенного прочь, чтобы уже никогда не вернуться.
Примечания
1
Надо отметить, что во многих городах Черноморского побережья Кавказа были проблемы с горячей водой и потому горничные готовили горячие ванны за дополнительную плату, т. к. в номера поступала только холодная вода. В более дешёвых гостиницах вообще отсутствовала ванна, и постояльцы нередко привозили с собой складную каучуковую ванну, по форме напоминающую большой резиновый таз. Уже в советское время такую ванну с собой на гастроли брал поэт В. Маяковский.
2
РОПиТ - (сокр.) - Российское Общество Пароходства и Торговли (прим. авт.).
3
Порттабак - коробочка для ношения табака (прим. авт.).
4
Так чаще в России до Великой войны называли сигареты, которые скручивали вручную. Для этого носили с собой порттабак и книжечку с отрывными листами папиросной бумаги (прим. авт.).
5
litteratus homo - (лат.) писатель (прим. авт.).
6
Alea jacta est! - (лат.) жребий брошен (прим. авт.).
7
Маргиналии - (лат.) заметки на полях (прим. авт.).
8
Кабина - (фр.) закрытая тележка для купания в море (прим. авт.).
9
1 фут = 1/7 сажени = 12 дюймов = 30,479 см. (прим. авт.).
10
Этой должности обычно соответствовал чин XIV класса - коллежского регистратора (прим. автора).
11
Фут - 0, 3040 м. (прим. авт.).
12
Cocu - (фран.) - рогоносец (прим. авт.).
13
Quod erat demonstrandum - (лат.) Что и требовалось доказать (прим. авт.).
14
Анархистами в то время называли всех, кто выступал против правящей власти: социалистов-революционеров, большевиков, меньшевиков, собственно анархистов и прочих (прим. автора).
15
Pour le bonne bouche - (фр.) на закуску, в заключение (прим. авт.).
16
- Вот, ваше благородие опять эти аспидские письма под калиткой валяются. Да когда же этот бес египетский угомонится? (перевод с украинского автора).