- Вероятнее всего - да. Однако я дам возможность Толстякову переговорить со мной. Я ведь обещал ему помочь. Жаль только, что он не был до конца откровенен. Как ты, наверное, поняла, его кто-то преследует, и я пытаюсь отыскать злоумышленника, но для этого надобно время.
- Ты имеешь в виду растерзанного кота и загубленную пальму?
- Не только. Я подозреваю, что преступник натворил намного больше бед и им, к сожалению, не видно конца.
- Но как же мы уедем? Ведь Сергей Николаевич не справится без тебя.
Сзади послышались шаги. Ардашев обернулся. По аллее шёл хозяин "Петербургской газеты". Приблизившись, он поклонился и сказал:
- Прошу прощения, Вероника Альбертовна, позвольте на два слова Клима Пантелеевича?
- Да, конечно, - кивнула она и добавила: - Дорогой, я вернусь на террасу.
- Хорошо.
Дождавшись, когда Вероника Альбертовна удалится, Толстяков спросил:
- Пантелеймон сказал мне, что вы намереваетесь завтра уехать, это так?
- А что мне здесь делать?
- То есть как? Разве вы не собираетесь больше мне помогать?
- Послушайте, Сергей Николаевич, мы ведь договаривались с вами о том, что вы расскажите мне обо всех ваших возможных связях и увлечениях? Однако о взаимоотношениях с женой Лесного кондуктора вы умолчали. Я вполне уверен, что "доброхот", позвонивший вашей жене, есть не кто иной, как Бес.
- Да, - обречённо кивнул Толстяков. - Это так. Но я очень прошу вас остаться. Не бросайте меня, пожалуйста.
- Право не знаю. Вы ставите меня в трудное положение.
- Прошу вас, останьтесь, - Толстяков поднял на Ардашева умоляющий взгляд.
- Ну хорошо. Только впредь, надеюсь, вы будете со мной откровенны.
- Безусловно, - пролепетал газетчик, и, вынув из внутреннего кармана светлого пиджака свёрнутую втрое бумагу, проговорил: - Час назад я получил от него письмо с новой главой. Вот.
Присяжный поверенный развернул лист и принялся читать:
"Глава третья.
Убийство с видом на море
Не пойму я: чем притворство привлекает сумасброда?
Если он не любит деву, разве нет ему исхода?
Почему ж её он хочет запятнать в глазах народа?
Но злодею злое слово слаще сахара и мёда!
Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре".
Все мы подвержены страстям и слабостям, кто-то больше, кто-то меньше. Страсть к накопительству, к славе, чревоугодие, гнев, гордыня, блуд… Да, блуд - один из семи смертных грехов. Ведь не зря же в седьмой заповеди Божьей говорится: "Не прелюбы՛ сотвори՛". Господь запрещает прелюбодеяние, Он повелевает соблюдать чистоту мыслей и желаний и быть целомудренным во всём. Слово Божие велит нам хранить наши тела и мысли в чистоте. Да-с, жаль только, что все эти указания свыше не нашли места ни в голове, ни в сердце Сергея Николаевича Плотникова. Он давно привык обманывать свою жену. Но и не только её одну. Газетный магнат позарился на молодую супружницу Аркадия Викторовича Постышева. И та - по непонятной причине - с кошачьей готовностью уступила его далеко не пуританским ухаживаниям. Старый сатир творил с молодой женщиной всё что хотел. То, что нельзя делать в постели со своей женой, можно делать с чужой. И чем больше ты изощряешься, тем больше унижаешь её мужа. И какая разница, что он твой хороший знакомый? От этих мыслей у Плотникова учащался пульс, и похоть ещё сильнее овладевала телом. Понятное дело, что встречи грешников были келейными, но разве может адюльтер остаться в тайне?
Сергей Николаевич уже снимал исподнее, облизывал губы, предвкушая новые удовольствия, как во дворе дома Лесного кондуктора послышался стук копыт. Выглянув в окно, он видел свою жену. Прятаться или отнекиваться не было смысла, поскольку его коляска стояла во дворе, и не распряжённые лошадки мирно щипали траву.
- Жена здесь! Как она узнала?! - натягивая брюки, завопил он. - Одевайся, быстрей. Скажешь, что я приехал к Аркадию, но его не было дома, а ты предложила подождать, выпить чаю. Ах, какая глупость! Что же я несу… самовар-то, небось, и не ставила! Какой позор!
Надо отдать должное выдержке и такту Надежды Алексеевны. Она не стала бить стёкла в окнах, тарабанить в дверь или визжать на всю улицу не своим голосом. Плотникова постучала в дверь и осталась ждать, пока она откроется.
Испуганное, красное от стыда лицо Елены Николаевны Постышевой было красноречивей любых слов. И, кажется, прелюбодейка это прекрасно понимала. Дамам было достаточно посмотреть друг на друга. Постышева не выдержала прямого взгляда, и, опустив глаза, проронила:
- Надежда Алексеевна? Проходите. Рада вас видеть. Сергей Николаевич здесь. Ожидает моего мужа.
- Нет, милочка, благодарю. Соблаговолите попросить его выйти.
- Да вот и он, - оборачиваясь, выговорила любовница.
- О! Ты?.. - слегка дрогнувшим голосом приветствовал жену Плотников. - Что-то случилось?
- Да нет, ничего особенного. Просто мне позвонил в телефон незнакомец и наговорил кучу гадостей. Я опешила и не поверила ему. Тогда он сказал, что я сама могу во всём убедиться, если тотчас же проеду на опытную станцию к дому Лесного кондуктора. Надеюсь, ты догадываешься, о чем я?
- Не совсем.
- Тогда садись в коляску, я объясню тебе всё по дороге. И не забудь расплатиться с извозчиком.
- Как скажешь, дорогая.
Кивнув Постышевой, Плотников расплатился с возницей и поплёлся к своему экипажу. Жена, не сказав ни слова сопернице, последовала за своим мужем.
Несколько минут они ехали молча. Первым не выдержал Плотников.
- Надеюсь, ты понимаешь, что между нами ничего не было? - несмело осведомился он.
- Я вижу, ты держишь меня за безмозглую дуру? - усмехнулась супруга.
- Нет, что ты? Ты меня просто неправильно поняла.
- Да? Ладно. Вот приедем домой, я вызову этого Лесного кондуктора и его блудливую жену. Мы сядем все вместе в нашей беседке и всё обсудим. Не думай, что тебе так всё просто сойдёт с рук. - Она повернулась к нему и заявила: - Теперь я понимаю, с чем были связаны твои внезапные дневные отлучки.
Плотников молчал. Он прекрасно понимал, что любое его оправдание вызовет ещё больший гнев. Однако было надобно выработать какую-то стратегию, план действий. Ведь нельзя же допустить эту встречу, о которой говорила жена. И вот тут в его голове созрел дерзкий и преступный план - убрать с дороги любовницу. В таком случае, муж никак не сможет доказать сам факт прелюбодеяния. И если даже кто-то поведает ему об измене его жены - никаких доказательств не будет. Да и Наденька простит, узнав о смерти соперницы. Так что следует лишь придумать, каким хитроумным способом отправить распутницу на тот свет. "Да, - рассудил он, - пожалуй, это единственный способ выйти сухим из воды. Правда, придётся обмануть этого присяжного поверенного. И зачем только я вытащил его из дальнего степного захолустья? Будет теперь мешаться под ногами. А впрочем, уже завтра я ему намекну, что больше в его услугах не нуждаюсь. Закачу на прощанье пир и прощусь с ним. А с эти каджем я разберусь сам", - заключил Плотников и поглядел на жену. Она беззвучно плакала, глядя на горизонт.
Где-то там высоко кружили чайки, и гудел пароход. С моря тянуло прохладой. Тени деревьев ложились на дорогу через солнечные просветы, точно полосы на тельняшке матроса. День был в самом разгаре".
- Простите, но автору нельзя отказать в мастерстве, - вымолвил присяжный поверенный, возвращая рукопись. - Он удивительно точно передал и атмосферу, и настроение своего героя, вы не находите?
- Может, и так, только мне от этого не легче.
- А вы заметили, что Бес продолжает осторожничать? Артём Викторович Бобрышев у него Аркадий Викторович Постышев, а его жена Елена Никаноровна упоминается, как Елена Николаевна. И только ваше имя отчество, как и вашей жены, он не меняет.
- Как вы думаете, почему?
- Для пущего страха. Это лишний раз подчёркивает продуманность его шагов. Он пытается предусмотреть всё до мельчайших деталей. И пока ему это удаётся. Полагаю, мне пришлось столкнуться с весьма достойным противником.
- Да, ничего не скажешь, успокоили, - вздохнул Толстяков и закурил немецкую папиросу.
- Кстати, откуда он может меня знать?
- Даже не знаю, что и сказать, - покачал головой хозяин "Петербургской газеты".
- Однако Бес следил за нами. И явно узнал меня.
- Думаете, всё-таки, что это не Петражицкий, а Бардин-Ценской? - слегка прищурив правый глаз, осведомился издатель.
- Не знаю, просто рассуждаю вслух.
Адвокат помолчал немного и спросил:
- Как вы считаете, почему он назвал главу "Убийство с видом на море"?
- Что же тут непонятного? - удивился издатель. - Это ясно, как божий день: потому что из окна спальни Лесного кондуктора видно море!
- Простите, но я в него не смотрел…
Толстяков поперхнулся дымом и закашлялся
- В таком случае, госпоже Бобрышевой угрожает опасность, - задумчиво выговорил Ардашев. Он сел на лавочку, достал монпансье, выудил красную конфетку и положил её в рот.
- Вы хотите сказать, что Бес собирается убить Елену? - умащиваясь рядом, спросил Толстяков.
- Судя по всему - да. Более того, он попытается, выражаясь языком полицейских агентов, повесить это преступление на вас.
- Но что же делать? Нельзя же просто так сидеть и ждать, когда случится несчастье? Ох, Господи, Отец Небесный, да что же это такое? Жил себе жил, никого не трогал… Ну да - написал грубую рецензию. И что теперь? Меня нужно растоптать?
- Хорошо бы предупредить её, чтобы она была осторожна. И желательно не выходила из дома.
- Как вы себя это представляете? Наверняка, Бес уже "осчастливил" её мужа анонимным письмом. Я с ужасом жду неприятного разговора с Бобрышевым. Он, чего доброго, ещё вызовет меня на дуэль.
- Не исключено. Тем не менее, вам надобно поехать к ней и поговорить.
- Нет, нет и нет! Я решительно не могу этого сделать.
- Это ваш долг. Иначе, она может погибнуть.
- Я полностью отдаюсь в руки Всевышнего. Будь что будет.
- Вы совершаете непростительную ошибку. Неужели вам непонятно, что может быть совершено ещё одно смертоубийство? Вам мало смерти Сырокамского? Бес настолько хорошо вас знает, что практически безошибочно выстраивает будущую ситуацию, соотносясь с вашим образом жизни. К тому же, он установил слежку за виллой, раз о моём приезде, как следует из последней главы, он неплохо осведомлён.
- Хорошо. Я нанесу ей визит, но не сегодня. Для начала постараюсь наладить отношения с женой. У меня на сердце шакалы воют. Пойду к Наденьке, поговорю. Вы остаётесь?
- Да, посижу, поразмышляю.
Толстяков поднялся, бросил папиросу, и, тяжело ступая, будто на ватных ногах, пошёл вверх по аллее, к дому.
Глава 8. Покушение
Первое июльское утро началось так, будто прошлым днём ничего не произошло.
Горничная внесла на террасу самовар. Стаховы, Ардашевы и Толстяковы пили чай, говорили о всяких милых пустячках, стараясь никоим образом не затрагивать вчерашний скандал. Клим Пантелеевич, сидящий с краю со стороны входа, в разговоре почти не участвовал, только изредка кивал, соглашаясь с мнениями присутствующих, витая в своих эмпиреях.
Вероника Альбертовна объявила, что их отъезд откладывается, и они ещё поживут здесь несколько дней. Судя по лицу Толстякова, эта, уже известная ему новость, легла на душу, как масло на хлеб. А вот Пантелеймон Алексеевич лишь ухмыльнулся, но промолчал. Один раз он попытался начать рассказывать анекдот про неверную жену, но Елена Никаноровна вовремя его осекла.
- А что, не выпить ли кофе с коньяком? - предложил Толстяков.
- Не рано ли? - фыркнул шурин. - Я понимаю, в обед, но с утра? Не ровен час, сопьётесь, господа.
Не успел он докончить фразу, как на аллее показалась долговязая фигура человека, быстро шедшего к террасе. Это был Бобрышев.
- Ого! - съехидничал податной инспектор. - Сейчас будет весело!
- Господи! - прошептала Вероника Альбертовна. - Спаси и сохрани!
Подойдя к перилам, Лесной кондуктор резко выхватил из-за пояса револьвер, взвёл курок, навёл ствол на Толстякова и крикнул:
- Умри!
В этот момент присяжный поверенный, не вставая со стула, схватил руку стреляющего чуть ниже локтя и дёрнул вниз. Раздался выстрел. Горничная взвизгнула и уронила поднос. Пуля угодила в пол. Продолжая тянуть руку Бобрышева, Ардашев резко выставил правую ногу, и незадачливый стрелок грохнулся вниз лицом. Клим Пантелеевич вывернул запястье и забрал наган. Упершись в спину нападавшего коленом, он спросил:
- Надеюсь, Артём Викторович, вы не сильно ушиблись?
- Вы сломаете мне руку-у! - завопил тот.
- И поделом. Согласитесь, временный гипс - ничто по сравнению с годами Сахалинской каторги… Милостивый государь, я позволю вам напомнить, что несколько секунд назад вы совершили уголовно-наказуемое деяние, которое не было доведено до конца отнюдь не по вашей воле, а лишь благодаря моим скромным усилиям. Если вы считаете, что задета ваша честь, то поступайте, как дворянин, а не как заурядный студент-психопат. Теперь, как вы понимаете, о поединке не может быть и речи. Так что советую угомониться. В противном случае, вам придётся лежать на полу и созерцать застрявшую в половице пулю до появления полиции. Кстати, этот кусок свинца - вещественное доказательство вашего преступления. Ну, так как? Вы намерены успокоиться и присоединиться к нам?
- Я не могу сидеть за одним столом с этим бесчестным человеком!
- А со мной? Вы готовы выпить со мной коньяку?
- Да.
- Вот и прекрасно.
Ардашев отпустил незадачливого убийцу. Тот поднялся, отряхнул форменные брюки и уселся на свободный стул рядом с присяжным поверенным.
- Соблаговолите вернуть револьвер, - потирая ушибленный локоть, попросил Лесной кондуктор. Его подбородок слегка дрожал от плохо скрываемого волнения.
Клим Пантелеевич откинул вбок барабан, достал оставшиеся шесть патронов, выложил их на стол и протянул оружие.
- Извольте.
Горничная принялась собирать разбившуюся посуду. Когда она закончила, хозяин дома велел ей принести коньяк, вино, шоколад и лимон.
Коньяк разливал Ардашев, а Толстяков ухаживал за дамами.
- А мне, что-же, не полагается? - поджав губы, спросил податной инспектор.
- Вам? - удивился присяжный поверенный. - Помнится, всего несколько минут назад, Пантелеймон Алексеевич, вы говаривали, что коньяк по утрам ведёт к алкоголизму. Неужто у вас изменилось мнение?
- Ессесно, - съедая звуки, выпалил податной инспектор, и, подвинув свою рюмку, добавил: - После того, как здесь чуть было не совершилось смертоубийство, я бы не только коньяк, но и стакан беленькой ахнул.
- Тебе принести водки? - спросил Толстяков.
- И коньяк сойдёт, - наиграно вздохнул Стахов, - тем более мартелевский. С моим жалованием я могу позволить себе его пить лишь каплями, как успокоительное.
Дождавшись, когда все опустошат бокалы и рюмки, Ардашев сказал:
- Что ж, уважаемые дамы и господа. Позвольте мне кое-что объяснить вам, поскольку этот разговор давно назрел. Надеюсь, многим известно, что иногда мне приходится заниматься расследованием преступлений. Некоторые из них я раскрываю, пользуясь тем, что вхожу в сословие присяжных поверенных и могу участвовать в судебных заседаниях, а другие приходится выявлять методом логических рассуждений, опираясь на знания современной криминалистической науки. Замечу, что не являюсь, так называемым, частным детективом (как это принято в Северо-Американских Штатах, либо в Англии), поскольку в России частный сыск не в почёте. Однако никто не может запретить мне помогать полиции, верно? Что, собственно, я и делаю. И это известно моим друзьям.
Итак, на прошлой неделе я получил письмо от Сергея Николаевича, и он просил меня срочно приехать. Оказалось, что ему прислали начало странной рукописи. Автор, ранее отвергнутый "Петербургской газетой", решил отомстить за то, что его произведение отказались печатать. И, надо отдать ему должное, он придумал очень изощрённый способ мести: посылая Сергею Николаевичу главу за главой своего уголовного романа, он показывает, что всё происходящие на его страницах позже случается со всеми нами. Так он расправился в Петербурге с первым секретарём газеты Сырокамским. Бес,
(а он называет себя именно так) подстроил смерть этого человека, только за то, что тот осмелился нелестно отозваться о его произведении. Но больше всего злодея возмутила короткая рецензия хозяина сего дома. Сырокамский по глупости показал ему эти несколько слов. И вот теперь нам нет от него покоя. После расправы над Сырокамским он прибыл в Сочи. Жестокая расправа с котом и гибель пальмы - дело его рук. Смерти несчастного первого секретаря ему мало и нужны новые человеческие жертвы. И как можно больше. Вот потому-то он и стал вмешиваться в семейные отношения не только хозяев этого имения, но и других людей, имеющих отношение к семье Толстяковых. Именно он позвонил в телефон Надежды Алексеевне и сообщил о якобы имевшем место адюльтере Сергея Николаевича с супругой присутствующего здесь господина Бобрышева. И, как я полагаю, он же и сделал анонимный звонок Артёму Викторовичу, или, быть может, вам подбросили анонимку? - Ардашев устремил немигающий взгляд на Лесного кондуктора.
- Это было письмо. А вам не всё ли равно, каким образом я узнал о неверности своей жены? - глядя исподлобья, выговорил Бобрышев.
- Давайте условимся: в данный момент я не пытаюсь выяснить пикантные подробности чьих-либо взаимоотношений. Я лишь объясняю, что сегодня происходит в этом имении, и кто к этому причастен, договорились?
- Допустим, - согласился виновник недавнего нападения. - И что дальше?
- Не могли бы вы показать мне сию эпистолу?
- Пожалуйста, - Бобрышев вынул из кармана изрядно помятый лист бумаги и отдал Ардашеву.
- Так-так… - бегло читая, рассуждал вслух адвокат. - Выходит, Бес следил за хозяином виллы. Убедившись, что последний приехал во двор Артёма Викторовича, он тут же вернулся в город и, очевидно с почты, тут же протелефонировал Надежде Алексеевне. Ну а дальше отпечатал на той же самой печатной машинке короткое послание для господина Бобрышева, в котором он утверждает, что его жена изменяет ему с Сергеем Николаевичем. Вот и всё. А не кажется ли вам, сударь, что этот Бес разыгрывает вас, как марионетку?
- Что вы хотите этим сказать? - нахмурил брови Лесной кондуктор.
- Вам подложили письмо, и вы тут же решили убить человека, даже не выяснив перед этим, насколько указанные в пасквиле обстоятельства соответствуют действительности. Мало того, что вы собрались лишить жизни Сергея Николаевича, так вы бы ещё принесли горе не только в чужую семью, но и в вашу собственную. Тем самым, милостивый государь, вы подтвердили, что являетесь послушным оружием в руках Беса. Но и это ещё не всё. В последней главе своего изуверского романа преступник описывает, как якобы Сергей Николаевич собирается расправиться с вашей супругой. Да-да! Поверьте. Именно так всё и есть. Глава называется "Убийство с видом на море". И потому я прошу вас, господин Бобрышев, не отходить от жены. К несчастью, всё, о чём пишет Бес сбывается, и он активно этому способствует.
- Послушай, Сергей, - задумчиво поинтересовался Стахов, - а то письмо, что я тебе привёз, тоже было от него?