– Слушайте, и сами все поймете. – Вульф снова повернулся к Дигану: – Вам, скорее всего, было известно о том, что Моллой располагает подобными документами, причем часть из них заполнена вашей рукой. К тому же вы знали либо догадывались, что он намеревается сменить место жительства. Вероятно, вы требовали, чтобы он отдал вам бумаги или уничтожил их в вашем присутствии, но он на это не пошел. Когда вы убили его, у вас не было времени обыскивать квартиру. Однако вы успели порыться в его карманах и, вероятно, почувствовали облегчение, найдя в них ключ от сейфа, который представлялся вам самым подходящим хранилищем для компрометирующих документов. Но то было слабое утешение, ведь вы не осмеливались воспользоваться ключом. Если он все еще у вас – а скорее всего, так оно и есть, – он послужит убийственным доказательством вашей вины. Теперь как распорядитель наследства Моллоя вы владеете и другим ключом. Однако компания, сдающая в аренду сейфы, наверняка отличит настоящий ключ от дубликата, который им пришлось сделать. Кстати, как бы вы вышли из положения, если бы, открыв сейф в присутствии мистера Гудвина и мистера Паркера, обнаружили в нем желанные документы? Вы обдумали свою линию поведения в такой ситуации?
Диган молчал.
– Продолжайте, – потребовал Кремер. – Откуда у вас бумаги?
Вульф проигнорировал его вопрос.
– Однако бумаг в сейфе не оказалось. Еще один вопрос: как у вас хватило смелости убить Моллоя, если вы не знали, где документы? Рискну ответить на него. Заманив в ловушку Питера Хейза и сделав его козлом отпущения, вы сохранили за собой возможность позднее обыскать квартиру самым тщательным образом, ибо являлись старым другом миссис Моллой. Ее здесь нет, чтобы подтвердить сказанное, но с этим можно и подождать.
– А где она? – спросил Кремер.
И снова Вульф не обратил на него ни малейшего внимания.
– Следует признать, что вам, мистер Диган, сопутствовала удача. Например, в случае с этим сейфом. У вас был ключ от него, но вы бы не осмелились к нему подступиться, даже если бы знали фамилию, под которой Моллой арендовал ячейку, а вам, вероятно, она была неизвестна. Но тут вмешалась фортуна в моем лице. Благодаря мне вы получили доступ к сейфу. Увы, вам это ничего не дало, поскольку бумаг в сейфе не оказалось. Вы же, не имея на руках этих самых бумаг, чувствовали себя в большой опасности. Что вы предпринимаете? Сделаю вам комплимент и предположу: вы остановились на мысли, что Моллой мог хранить бумаги в квартире Делии Брандт, и вступили с ней в переговоры. Но, скорее всего, вы моего комплимента не заслужили. Куда вероятней, что в переговоры с вами вступила она, ибо, решив выйти замуж за Уильяма Лессера, желала избавиться от чемодана Моллоя, который все еще находился в ее квартире. Перед тем как сделать это, она вскрыла чемодан и проверила содержимое. И если в нем были паспорта или билеты на пароход либо самолет, она их уничтожила. Она просмотрела пачку бумаг и узнала из них, что где-то хранится приличная сумма денег, что вы на пару с Моллоем проворачивали незаконные сделки и, вероятнее всего, знаете, где лежат деньги. Эта особа была не так уж простодушна. Прежде чем вступить с вами в переговоры, она поместила чемодан с бумагами в камеру хранения на вокзале Гранд-Сентрал. Потом встретилась с вами, рассказала, чт́о ей известно и чт́о у нее имеется, и потребовала деньги.
– Это ложь! – завопил Уильям Лессер.
Вульф метнул взгляд в его сторону:
– В таком случае вам известно, как она поступила?
– Нет! Но только не так! Это ложь!
– Тогда позвольте мне закончить. У всякой лжи, как и у правды, должна быть цель. И вот тут-то, мистер Диган, удача от вас отвернулась. Вы не могли дать ей деньги из сейфа. Но даже если бы ей отошла часть причитающейся вам доли, а она взамен уступила вам бумаги, вы бы все равно не смогли изъять у нее из памяти то, что она знала. Она по-прежнему представляла бы для вас угрозу. Поэтому прошлым вечером вы пришли к ней на квартиру, как я полагаю, пообещав отдать деньги и забрать бумаги. В действительности вы решили убить ее, что и сделали. Я не знаю… Сол!
Не могу сказать, что Пензер проворонил бросок. Сидя между Лессером и Диганом, он, естественно, сосредоточил все свое внимание на последнем. Лессер же не давал поводов для беспокойства. И вдруг он перегнулся через колени Сола, намереваясь то ли схватить Дигана за грудки, то ли стукнуть его кулаком, а возможно, то и другое сразу.
К тому времени, как подоспел я, у Сола в руках была зажата фалда от пиджака Лессера, Диган сидел на полу, а над ними возвышался Пэрли Стеббинс. Однако Пэрли, имевшего свои причины для вмешательства, совсем не интересовал Лессер, которого он целиком и полностью доверил Пензеру. Стеббинс схватил Дигана за плечи огромными ручищами, вздернул его на ноги и усадил на стул, пока мы на пару с Солом отбуксировали Лессера на кушетку. Когда все снова заняли свои места, ситуация изменилась в нашу пользу. Теперь Стеббинс сидел с одной стороны от Дигана, Сол – с другой, Лессер же был изолирован от общества. Кремер, который встал с кресла, чтобы наблюдать за восстановлением порядка, снова в него опустился.
– Мистер Диган, я говорил, что не знаю, обыскивали вы квартиру Делии Брандт в поисках документов или нет, – как ни в чем не бывало продолжал Вульф. – Но естественно предположить, что обыскивали. Да, мистер Кремер?
– Кто-то ее обыскивал, – проворчал Кремер. – Ладно, остановимся на этом. Я хочу видеть бумаги, а также хочу знать, откуда они у вас.
Вульф бросил взгляд на настенные часы:
– У меня в запасе еще тридцать восемь минут. Разумеется, воспользовавшись своей властью, вы можете лишить меня этого времени. Но вы дали мне слово. Здесь ведь не притон, правда?
Физиономия Кремера налилась кровью.
– Продолжайте, – буркнул он.
– Я так и думал, что вы согласитесь. – Вульф повернулся к Дигану: – Вы, естественно, произвели обыск, но это не дало никаких результатов. Вы искали не миниатюрную вещицу вроде ключа, а что-то покрупнее. Но и в противном случае вы бы все равно ничего не нашли, поскольку судьбой именно мне было предназначено отыскать эту малость. Как она мне досталась – это уже дело второе, которое мистер Кремер может обсудить со мной позже, если, разумеется, сочтет нужным. Вас же касается только то, что я эту малость добыл, дал мистеру Пензеру и послал его на вокзал Гранд-Сентрал, откуда он вернулся с чемоданом. Из него я достал пачку бумаг, которые теперь находятся в моем сейфе. Я их как раз просматривал, когда позвонил мистер Кремер, и мы с ним условились об этой нашей встрече. Вот и все, мистер Диган. – Вульф скосил глаза влево. Теперь он говорил громким и резким голосом: – Что касается вас, миссис Ирвин, мне интересно, отдаете ли вы себе отчет в том, как глубоко завязли?
– Не говори ничего, Фанни.
Ирвин встал.
– Мы уходим. Пошли, Фанни.
Он дотронулся до плеча жены, которая тоже встала.
– Думаю, вам не удастся уйти, – изрек Вульф. – Цитирую мистера Кремера: "В настоящий момент дела обстоят так, что вы вольны в любую минуту встать и уйти". Но теперь дела обстоят уже совсем иным образом. Арчи, встань к двери! Мистер Кремер, если понадобится, примените силу.
Кремер ни минуты не колебался.
– Вам придется остаться и все выслушать, мистер Ирвин, – по обыкновению, грубо приказал он.
– Я отказываюсь вам подчиняться, инспектор, – отчеканил тот. – В мои намерения не входит сидеть здесь и слушать, как оскорбляют и запугивают мою жену.
– Тогда можете стоять. Гудвин, встань возле двери. Никто не выйдет из комнаты без моего разрешения. Я заявляю это официально. Продолжайте, Вульф. И да поможет вам Бог, если вы пошли не той дорогой.
Вульф не отрываясь глядел на Фанни Ирвин:
– Можете сесть, миссис Ирвин. Вот так-то лучше. Вы знаете почти все из того, что я собираюсь вам рассказать. Возможно, даже абсолютно все. В прошлую среду вечером человек по фамилии Кимс, мой агент, появился у вас в квартире и беседовал с вами и вашим мужем. Вы спешили на вечеринку, поэтому разговор оказался коротким. Кимс вышел на улицу вместе с вами, но вскоре вернулся в вашу квартиру и имел беседу с вашей горничной Эллой Рейес, которой дал сто долларов наличными. В обмен на это она снабдила его кое-какой информацией. В частности, она рассказала ему, что третьего января вы пожаловались на головную боль уже в конце дня, сразу после того, как вам позвонил Патрик Диган. Быть может, она даже…
– Это неправда, – выдавила из себя Фанни Ирвин.
– Если вы будете утверждать, что она этого не рассказывала, я, честно признаться, не смогу опровергнуть ваши слова, поскольку и Джонни Кимса, и Эллы Рейес больше нет в живых. Если же вы хотите сказать, что этого не было, то я вам не поверю. Она даже могла сообщить ему, что подслушала ваш телефонный разговор с другого аппарата и что в тот вечер мистер Диган велел вам отказаться от похода в театр, сославшись на головную боль, и предложить, чтобы вместо вас в театр пригласили миссис Моллой.
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – угрожающим тоном поинтересовался Джером Аркофф.
– Разумеется, – отрезал Вульф и продолжил, обращаясь к миссис Ирвин: – Я обвиняю вас в соучастии в убийстве Майкла М. Моллоя, Джонни Кимса, Эллы Рейес и Делии Брандт. Получив упомянутые сведения от вашей горничной, Кимс, пренебрегший моими указаниями, отыскал Дигана. Диган почуял, что он в опасности, и сработал быстро и эффективно. Придумав какой-то предлог, возможно пообещав свести Кимса с каким-то человеком, он оставил его дожидаться в безлюдном месте, а сам якобы отправился за своей машиной. На самом же деле угнал чужой автомобиль, приехал на нем туда, где ждал Кимс, и сбил его. Совершил преднамеренное убийство. – Вульф повернул голову в сторону Дигана: – Желаете это опровергнуть, мистер Диган? У вас есть алиби?
– Я вас слушаю, – отозвался тот громче, чем требовалось. – Не забывайте, что все остальные тоже слушают.
– Разумеется! – Вульф снова повернулся к Фанни Ирвин: – От Кимса Диган узнал об источнике информации. И теперь Элла Рейес стала для него почти такой же опасной, как и сам Кимс. Я не знаю, связался Диган с ней напрямую или же через вас. Он условился с горничной о встрече, убил ее, спрятал тело там, где его не сразу найдут, и забрал сумку, чтобы отсрочить опознание жертвы. К тому времени он уже превратился в закоренелого преступника. И когда двумя или тремя днями позже Диган столкнулся с новой угрозой в лице Делии Брандт, его уже не терзали приступы малодушия, раскаяния либо страха. Но вы-то, вы – неужто вас тоже не одолевали страх и раскаяние?
– Ничего не говори, – велел Фанни муж. Теперь он держал ее руку в своей.
– Я не уверен, что вы даете ей хороший совет, – заметил Вульф. – Здесь присутствуют несколько человек, которым явно захочется услышать ответ на этот интересный вопрос. Если вы, мадам, повернете голову направо, то возле большого глобуса увидите мужчину и женщину, родителей Питера Хейза, которого обвинили в убийстве, совершенном с вашей помощью. Третий, сидящий рядом с ними, тоже очень заинтересован в вашем ответе. Это адвокат Питера Хейза. Теперь прошу вас повернуться в другую сторону. Молодой человек на кушетке, несколько минут тому назад потерявший над собой контроль, был женихом Делии Брандт. Они собирались пожениться… Завтра, да, мистер Лессер?
Тот ничего не ответил. Вульф и не настаивал.
– У двери стоит Арчи Гудвин, а слева от мистера Дигана сидит Сол Пензер. Они оба были друзьями и коллегами Джонни Кимса. Я сам знал мистера Кимса много лет и питал к нему глубокое уважение. Жаль, что не могу представить вам кого-нибудь из родных или друзей Эллы Рейес, но вы знали ее лучше, чем кто-либо из присутствующих в комнате.
– Черт побери, к чему все это? – не выдержал Джером Аркофф.
Вульф не обратил на него ни малейшего внимания.
– Суть состоит в следующем, миссис Ирвин. Что касается мистера Дигана, то с ним все ясно. Пачка изобличающих его бумаг лежит у меня в столе, а ключ, который он забрал у убитого им Моллоя, скорее всего, будет обнаружен среди вещей мистера Дигана. Но есть еще ряд пунктов. Например, такой: когда в прошлый вторник мистер Гудвин вышел из этого дома, за ним следовал мужчина. Его, разумеется, найдут, и он скажет, кто его нанял. Могу поклясться своей репутацией, что его нанял Диган. Теперь, когда нам стало известно, что всех четверых убил Диган, улики будут накапливаться очень быстро. Исследование отпечатков, оставленных на вещах Делии Брандт, проверка алиби мистера Дигана на вечер среды, четверг и воскресенье, аудит бухгалтерских книг его организации – улик наберется более чем достаточно.
– Что вам от меня нужно? – спросила миссис Ирвин. Это были ее первые слова с тех самых пор, как Вульф назвал Фанни соучастницей убийств.
– Я хочу, чтобы вы задумались над своим положением. Муж советует вам молчать, но и ему следовало бы кое над чем призадуматься. Вас можно судить за соучастие в убийстве. Если вы считаете, будто навредите себе, сознавшись, что Диган позвонил вам третьего января и посоветовал не ходить в театр, а послать вместо себя миссис Моллой, то вы ошибаетесь. Признание этого факта повредит вам лишь в том случае, если вам было известно – в тот момент или позднее, – с какой целью Диган хотел выманить из квартиры миссис Моллой. Однако это, скорее всего, не соответствует действительности, даже может показаться невероятным, поскольку Диган вряд ли рискнул открыть вам свое намерение совершить убийство. Он мог сказать, что хочет поговорить с вами с глазу на глаз, и попросил устроить так, чтобы в тот вечер вы остались одни. Ну, и как бы между прочим предложил пригласить в театр миссис Моллой. Если это так, то для вас не просто глупо, но и опасно молчать – молчание можно расценить как соучастие. Если Диган всего лишь хотел получить возможность поговорить с глазу на глаз…
– Так и было! – громко выпалила она.
Муж выпустил ее руку.
– Не будь дураком, Том! – изрек Джером Аркофф. – Дело пахнет тюрьмой.
– Давай же, Фанни, расскажи все как было, – произнесла Рита Аркофф.
Фанни протянула мужу обе руки, и он взял их в свои. Она заглянула ему в глаза:
– Ведь ты меня знаешь, Том! Ты знаешь, что я вся твоя! Он сказал, что хочет со мной повидаться и что-то сообщить. Он пришел к нам домой, но теперь-то я все поняла, потому что он явился почти в одиннадцать…
Диган подался в ее сторону. Разумеется, это было неосознанное движение. Сознательным оно быть никак не могло, потому что Сол и Пэрли держались начеку. Но, даже дотянись он до Фанни и прикончи ее, ему бы уже ничто не помогло. Вульф правильно определил: убив четверых, Диган превратился в настоящего маньяка. Вот почему, услыхав, что и миссис Ирвин приняла сторону его гонителей, он действовал как типичный маньяк. Сол и Пэрли крепко схватили его за руки с обеих сторон, а уж эти двое обуздают любого злодея.
Ирвин вскочил со своего места, Аркофф – тоже. Поднялся и Кремер. Альберт Фрейер подбежал к моему столику и схватился за телефон.
– Я закончил, мистер Кремер, – спокойно констатировал Вульф, – хотя у меня осталось в запасе целых двадцать минут.
Я знал, что им сейчас не до меня, поэтому выскочил в прихожую и взбежал вверх по лестнице, чтобы рассказать обо всем миссис Моллой. Уж кто-кто, а она заслужила радостную весть. Когда Фрейер освободил телефон, я позвонил из ее комнаты Лону Коэну и довел до его сведения кое-какие новости.
Глава девятнадцатая
Через несколько дней в шесть часов вечера Кремер зашел проведать нас и, когда я впустил его, обратился ко мне по имени. Устроившись в красном кожаном кресле и приняв приглашение выпить пива, а также обменявшись новостями с Вульфом, он изрек миролюбивым тоном:
– Окружной прокурор хочет знать, откуда и каким образом к вам попал ключ от ячейки камеры хранения. Я бы тоже не возражал узнать об этом.
– Нет, вы бы стали возражать, – заявил Вульф.
– Вы о чем?
– О ключе. Не хочу занимать ваше время. Если окружной прокурор будет настаивать, я, предположим, скажу ему, что получил письмо с ключом по почте, а конверт уничтожил. Или что Арчи нашел его на мостовой. И что с того? У него есть убийца, которого ему передали вы, и хватит с него. Да и вам ключ не нужен. Правда?
Он не настаивал.
Несколько сложнее было уладить проблему гонорара, возникшую, как только Питер Хейз оказался на свободе. Потребовав в запале пятьдесят тысяч долларов, Вульф не собирался идти на попятную. Однако пятьдесят кусков многовато за работу, на которую ушла неделя.
Но босс нашел достойный выход из положения, условившись с Хэролдом, что тот выпишет по чеку на 16 666,67 доллара вдове Джонни Кимса и матери Эллы Рейес. Так что Вульфу осталось 16 666,66, а посему те, кто считает Вульфа хапугой, оказались в дураках. А П. Х., выйдя из кутузки, в конце концов признал себя сыном своих родителей. Хотя в уведомлении о свадьбе, напечатанном "Таймс", он назвал себя Питером Хейзом. А "Таймс" всегда права – это каждому известно.
Бракосочетание состоялось примерно через месяц после того, как Патрика Дигана признали виновным в совершении особо тяжких преступлений и осудили. Через парочку недель молодые люди заглянули к нам.
Я бы ни за что не признал в теперешнем П. Х. того бедолагу, которого увидел в давний апрельский день сквозь стальную решетку. У него был вполне человеческий вид, да и вел он себя по-человечески.
Я хочу остаться справедливым, но в то же время должен описать вам все в точности, как оно было. Так вот, от общения с ним я не получил особенного удовольствия.
Когда молодожены собрались уходить, Сельма Хейз придвинулась к столу Вульфа и сказала, что она должна – ну просто обязана! – его поцеловать. Еще она сказала, что он вряд ли хочет, чтобы его поцеловали, но иначе нельзя.
Вульф нахмурился:
– Давайте лучше воздержимся. Это не доставит никакого удовольствия ни вам, ни мне. Я ведь старый и пыльный шкаф. Лучше поцелуйте мистера Гудвина. Он, кстати, дока в любовных делах.
Я был тут как тут. Она повернулась в мою сторону, и на долю секунды ей показалось, что она непременно меня поцелует. Мне, кстати, тоже. Но тут на ее щеках проступил румянец, и она передумала. Я что-то сказал, забыл уже что.
У этой женщины есть на плечах голова. Она знает, что далеко не всегда игра стоит свеч. Зачем рисковать…