Он же смотрел на Лику и думал, что она совсем не знает его, наверняка идеализирует, поэтому так мила, нежна, добра. Скорей всего они оба придумывают себе друг друга, но стоит ему чуть-чуть открыться и тот свет, что излучает взгляд девушки, погаснет, спадет очарование её мягкой улыбки… Он опять останется один. Жаль, но все же лучше пожалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Он не хочет ошибаться, не может. Как не желает лгать этой девочке, которая сейчас для него, что огонек в ночи. И пусть она оттолкнет его, покажет свое истинное лицо - он переживет эту боль вместе с той, что сейчас лежит на сердце. Лучше пережить все разом, за один день, один час, переболеть, перегореть, чем тлеть двадцать два года, болеть двадцать две осени, агонировать изо дня в день и понять в итоге, что он болван: фантазер, идеалист. Слепец. И не стоило переживать, не стоило даже думать, не то что - болеть.
Рука Вадима провела по волосам Лики, и девушка прижала его ладонь к своей щеке, сострадая, сочувствуя, словно понимая, точно зная, что с ним происходит.
- Я убивал, - тихо сказал Вадим, мысленно прощаясь с девушкой. Он был почти уверен - она не поймет, не примет его откровения. Но вместо того, чтоб оттолкнуть его, Лика зажмурилась, сильней прижав его ладонь к своей щеке:
- Спасибо что сказал, - прошептала. - Теперь я знаю, как тебе помочь.
- Я предавал.
Лика то ли всхлипнула, то ли застонала. Взгляд стал тоскливым и прощающим. Она смотрела на Вадима, как мать на любимое, но неразумное дитя.
- Я лгал. Я хитрил, воровал.
- Господь тебя простит, - скатилась слеза по лицу девушки. - Я вымолю тебе прощение. Ты был один, запутался, потерялся. Но сейчас нас трое: я, ты, и Бог, и самое плохое позади. Главное понять, что тяготит душу. Ты понял, и часть грязи сошло с неё. Теперь ты будешь счастлив.
- Что, по-твоему, счастье?
- Когда твоя душа не плачет, оттого что ты совершаешь. Когда ты спокойно спишь. Когда не тяготят неправедные дела. Когда ты честен перед самим собой и тебя не гнетут ошибки, пустые обиды, не тревожит совесть.
Вадим невесело улыбнулся и обнял девушку. Её реакция на откровение удивила и обрадовала его:
- Да ты философ, малыш. Только жить с такой философией трудно. Не жизнеспособна она, увы.
- Просто ты не хочешь ее принять - груз прожитых лет по иным законам, не позволяет. Видишь ли, взрослые, те же дети, только озлобленные, потому что знают больше, а могут меньше. Дети верят в добро, и живут в нем, а взрослые лишь хотят в него верить, но живут во зле, потому творят его. Они понимают суть, знают, но не принимают, потому что больно. Проще винить кого-то, чем себя, проще отрицать, чем принимать. И лгать привычней, чем говорить правду. Круговорот, замкнутый круг. Но выйти из него не трудно, стоит лишь сделать над собой усилие и признаться себе, объективно проанализировать свои поступки и…
- И? - умиляясь девушке, спросил Вадим.
- И мир изменится…
- Да? - прошептал, целуя девушку. Лика чуть отстранилась, несмело улыбнулась:
- Вадим, я серьезно…
- И я серьезен, как никогда, ангел мой, - заверил, проникая рукой под её футболку. Начал раздевать бережно, лаская и нежа.
- Ты опять хочешь? - тихо спросила Лика, пряча взгляд. А губы приоткрыты и ждут, руки теребят пуговицу на рубашке, не решаясь ее расстегнуть.
- Я постоянно тебя хочу, - рассмеялся, помогая ей снять футболку.
- Мы сошли с ума, - сонно заявила Лика, лежа на коленях Вадима.
- Возможно… но я рад, что схожу с ума от любви, а не от ненависти, - прошептал, перебирая ее волосы.
Он смотрел на сгущающиеся в комнате сумерки. И наслаждаясь блаженной тишиной в душе, боялся даже мыслью вспугнуть непривычное ему состояние умиротворения. Незнакомое и пугающе приятное.
Вадим был искренне рад, что только девушка занимает его сейчас. Не ведая того, отодвигает все мысли о Егоре и Веронике на задний план, делая их ненужными, пустыми. Если б не Лика со своей альтруистичной идеологией, мягким характером, безмерной нежностью, он бы, наверное, сгорел бы в огне собственной ненависти, спалив не только Грековых, но и всех кто попался на пути. Но пламя негодования уже не жгло, обида стала какой-то пустой и незначительной, жажда мести словно утолилась и начала таять, отходить. Да - сейчас, сегодня, когда Лика рядом, когда он слышит ее дыхание, видит её глаза, чувствует близость тела - остальное ему не важно. Но будет завтра и будет послезавтра, и он доведет начатое дело до конца и даст волю иным чувствам: и ненависти и злобе и жестокой расчетливости. Но завтра… Сегодня лишь Лика. Один день своей жизни он может посвятить ей и себе. Прожить его по воле чувств, а не разума и не отравлять его очарование отрицательными эмоциями, плохими мыслями. Никакая грязь его внутреннего мира, как мира окружающего, не должна коснуться девушки, нарушить их с ней идиллию.
Лика обвила его торс руками и, уткнувшись носом в живот, засопела. А Вадим, еле слышно рассмеявшись, залюбовался девушкой, принялся гладить ее, убаюкивая. И так приятно было, что она засыпает на его руках, что он готов был сиюминутно спонсировать машину времени, лишь бы она длила и длила эти минуты, переводя их в часы, дни, недели, годы.
В тишине, любви и нежности, необъятной, как мир.
- Вот оно, счастье, малыш, - прошептал, жмурясь от блаженной усталости.
Казалось, он только заснул, как какой-то изверг стал домогаться его по сотовому.
Вадим не открывая глаз, пожелал звонившему всех благ, и телефон, словно услышав его мысли, смолк. И хорошо, и можно спать дальше, да вот незадача - сон сбежал.
Греков тяжело поднялся, посидел, таращась в темноту в попытке угадать который час и кому в это время ночи понадобилось его тревожить. Укрыл Лику, взял с кресла пиджак и вышел на кухню, чтоб не тревожить девушку. Застыл в дверном проеме, поглядывая в окно. Тихо вокруг, темно. В соседнем доме нет света ни в одном окне, на улице гуляет лишь ветер и гнёт облетевшие кроны деревьев. Время, похоже, далеко за полночь.
Вадим нажал кнопку телефона и убедился: 2.37. И удивился - кому в голову могло прийти звонить в это время?
Проверил звонок и изумился еще больше: Егор.
- Что ему надо? - прошептал, делая ответный звонок. - Сейчас узнаем.
- Вадим?! - тон брата был нервным, голос взволнованным. - Ярослав с тобой? Вы где?
- Был в постели. Я. Без Ярослава, понятно, - хмыкнул, соображая, что пацан, видимо, устроил родителям бессонную ночь, зависнув у какой-нибудь мадмуазель без морально-этических проблем. И телефона.
- Значит он не с тобой, - разочаровано протянул мужчина.
- Значит. Это кажется тебе странным?
- Ярослава нет дома, Вадим, я подумал, что возможно он с тобой.
- С какой радости?
- Не знаю… не знаю.
- Первый раз не ночует дома?
- Да.
- Друзьям звонили?
- Да. Никто его не видел. С уроков ушел пол одиннадцатого.
- Волнуешься? Не думаю, что стоит. Наверняка вернется утром. Дело модлодое… молодецкое.
- Нет, Вадим, он бы предупредил, сотовый-то с собой…
- Звонил? Ты ему звонил?
- Да!… Телефон блокирован.
- Не повод…
- Да, повод, Вадим, повод!… Ярослав никогда не позволял себе волновать мать, меня! Он бы позвонил, обязательно…
- Сам говоришь: сотовый блокирован…
- Это и странно!.. Я не знаю, что делать…
- Спать. Утром решим, если проблема сама не решится.
- Думаешь, он с какой-нибудь девочкой?
- Уверен. Парень взрослый. Остался на ночь и ясно, что ему не до звонков родителям.
- Но у него не было подруги…
- Егор, - поморщился Вадим. - Не нервничай - подумай: вчера не было девочки, сегодня - есть. Большая проблема познакомится?
- Не знаю, - тяжело вздохнул мужчина. - В принципе ты прав… Нам бы твое спокойствие и рассудительность. Ничего не соображаю… Вера в панике… Вернется Ярослав, убью! `Казанова' нашелся! Выпорю щенка!
- Не заводись…
- Да какой - не заводись?!… Впрочем, не буду загружать тебя своими проблемами, извини. Я понимаю, ты… не один?
- Не один.
- Жаль, ты бы мне очень помог, если б был здесь. Вдвоем бы мы Веру смогли успокоить. И Ярослава…. Боюсь, правда, покалечу его! - процедил, с яростью.
- Потерпи до утра - там сам поймешь - стоит ли? Конечно, экзекуцию устроить надо, но есть ли для неё тема? Может, парень не смог вернуться до того как мосты развели, остался не с девочкой, а у друзей или шагает по городу и вот-вот появится дома? Пока можно лишь гадать.
- Да, конечно ты прав. Извини еще раз.
- Ничего.
- К завтраку будешь?
- А надо? - и, сообразив, что лучше действительно заехать, согласился. - Буду.
Отключил телефон и вздохнул: утехи утехами, а дело нужно довести до логического конца, и раздать призы, и успокоится. Да уже нет особого желания лезть в эту грязь, пачкаться, и хочется не приближаться, а отодвинуться от Егора и его жены, забыть, вычеркнут из жизни и памяти. Но ведь не получится. Пока он не поставил точки. Он - не жизнь. А иначе так и будет стремится сюда в проклявший его город, к проклятым родственникам и жалеть, что сошел с финиша, поддался чувствам, что много лет не занимали его. Да и кто сказал, что это любовь? Скорей желание, стремление защитить себя от той грязи, в которую окунулся. Естественная, защитная реакция организма. Плотское желание, психологическая привязанность более сильного к слабому - ничего больше, ни-че-го!
И хмыкнул, оглядевшись: кого он в этом убеждает?
Глава 13
В восемь утра Вадим покинул квартиру Лики. Девушка еще спала, и он не стал ее будить, чтоб сказать `до свидания'. Зачем? Ведь он вернется. Выходные он проведет с Ликой, как обещал. А, чтоб девушка не подумала, что он сбежал, Вадим повесил свой сотовый на видное место - на гвоздик, поверх панно, висящего напротив постели. Лика откроет глаза, увидит телефон и поймет, что Греков скоро приедет, если не к ней, то за ним.
И хитро улыбнулся, заводя машину: минут через двадцать он приобретет другой телефон - изящный, женский - и обменяет его при встрече с Ликой на свой.
Первую кого он увидел, открыв дверь, была Маша. Она стояла, сложив руки на груди и с угрюмо-удовлетворенным видом смотрела в сторону комнаты брата, где, судя по шуму, шла не шуточная баталия:
- Пошел вон отсюда!! - истерично выкрикивал Греков-младший.
- Ах, ты щенок! Ты как со мной разговариваешь?! - вторил разгневанный голос Грекова-старшего.
- Явился? - спросил Вадим у Маши. Та хмуро кивнула:
- Полвосьмого.
- И где был?
- Не сказал, - одарила мужчину раздраженным взглядом, в котором сквозил не высказанный вслух вопрос: сам-то ты, где был?
Вадим усмехнулся: не рано ли деточка претензии и права на него предъявляет?
- Мама где? - спросил.
- В кухне. Валериану пьет. Второй флакончик.
- Веселая была ночь…
- Не смешно.
- Абсолютно, - кивнул в усмешкой, направляясь на помощь племяннику. Встал у косяка, поглядывая на колоритную картинку: взъерошенный Ярослав, трясущийся от ярости, сжимающий кулаки и судя по всему готовый кинуться на отца. А тот немного растерянный столь агрессивным видом сына размахивает ремнем, пытаясь прочитать ему воспитательную лекцию, но на расстоянии.
- Всем: доброе утро! - оповестил Вадим громко о своем присутствии. Грековы повернули головы к нему:
- Кой к черту - доброе? - процедил Егор.
- Привет дядя Вадим, - бросил Ярослав и сунув руки в карманы брюк пошел к выходу.
- Ты куда?! - возмутился Егор.
- Завтракать.
Вадим хмыкнув пропустил парня в коридор.
- Ах, завтракать?! - задохнулся от возмущения Греков, пошел за сыном, тряся ремнем. - Вернись сейчас же, я не закончил!…
- С любовницей кончай, - бросил парень внятно.
- Что?!!… Что ты сказал?!!
Вадим переглянулся с Машей: о чем речь?
У той расширились зрачки и приоткрылся рот от недоумения: свидетелем подобного хамства к отцу со стороны брата она еще не была. И хоть понимала, что причина его инвективного поведения явно серьезна, не могла и подумать, допустить мысль, что она связана с отношениями отца с женщиной.
Вадим же насторожился, подумав именно об этом, и пошел следом за сыном и отцом, ожидая развития событий и подтверждения свой догадке.
- Я тебя убью гаденыш! - влепил Егор парню ремнем по спине, нагнав его. Тот обернулся, перехватил ремень и, подтянув за него отца, резко толкнул в шкаф прихожей. Дверца и без того вчера получившая увечье, хрустнула, сорвалась с петель под тяжестью тела. Егор с растерянным лицом сполз на пол, не спуская взгляда с сына.
- Ты с ума сошел?! - возмутилась Маша поведением Ярослава.
На крики выбежала Вера, увидела мужа сидящего на полу с ремнем в руке и сломанной дверцей на голове и сына, злобно сжимающего кулаки:
- Что вы творите? - выдохнула в ужасе. В ту же секунду Егор вскочил и ринулся на мальчишку, желая его покалечить, но парень, видимо, имел те же намеренья, и не спасовал, встретил отца ударом. Егор улетел обратно, а Ярослав получил от матери подзатыльник:
- Как ты смеешь?! - развернула парня к себе. - Ты пьян?!
- Да! - выкрикнул. Лицо Веры стало серым. Она отпрянула, схватившись за сердце и приготовилась изобразить обморок. А Егор опять ринулся на сына.
- Что вы делаете?! - в ужасе закричала Маша, видя, что они сейчас поубивают друг друга. - Вадим, помоги! Что же ты стоишь?!
Вадим спокойно шагнул к драчунам и встав меж ними, выставил руки:
- Брек! Тихо!.. Ты ударил отца. За что? - спросил, глядя в лицо парня. Тот смотрел в глаза Егора:
- Он знает! - бросил зло.
- Знаю, - прошипел тот. - За то, что вырастил сына - дегенерата!
- Козел старый!
- Что?!!
- Хватит! - приказал Вадим, отталкивая парня к кухне и загораживая от взбешенного не на шутку Егора. - Объяснись! И если причина не будет веской, клянусь, я сам ударю тебя.
Ярослав сник, отвернулся.
- Почему молчишь?
- Что ты с ним разговариваешь, Вадим? Что с ним вообще говорить?! Отойди! Я выкину его вон! Пускай живет, где хочет, мне плевать!…
- Перестаньте! - взвизгнула Маша истерично.
- Никуда он не пойдет! - заявила Вероника.
- Тогда убирайтесь все!!
- Не смей повышать на меня голос!!
- Ах, вот как?! Твой отморозок кидается на родного отца, а ты его защищаешь?! В следующий раз он кинется на тебя!
- Ничего подобного! Это ты ведешь себя не допустимо!…
- Пошла вон вместе с ним!! Вон!! На улицу, оба!! Это ты ему потакала, ты!! Ты вырастила дегенерата!
- Да что ж вы делаете? - заплакала Маша, уставилась на брата. - Доволен?!
- Тихо я сказал!! - перекрывая гвалт, рявкнул Вадим: семейная склока больше его не забавляла.
- Ты, по какому праву здесь распоряжаешься? - прошипела Вера. - А ну, уходите оба! И ты, и твой брат! Надоели!!
- Маша, убери мать, у неё истерика, - обратился к девушке Вадим. - А мы будем разбираться.
Лицо Вероники исказилось от ярости и расстройства. Она открыла рот, чтоб возразить, и видимо сказать что-то резкое, но дочь, обхватив её за плечи, потянула в комнаты. Маша доверяла Вадиму и верила что разрядить накаленную до предела обстановку только ему и по силам - уравновешенному, трезвомыслящему человеку.
`Выручай' - покосилась умоляюще. Крах в семье её пугал, а то, что происходило, и было - крахом. Мать и отец вели себя, как враги, брат, как зверёныш, и девушка, не ожидая подобного развития событий, не предполагая подобной озлобленности в близких по отношению друг к другу, совершенно расстроилась. Потерялась.
Вадим подтолкнул парня в кухню и взглядом пригласил Егора. Ярослав послушно шагнул в помещение, шлепнулся на табурет, склонив голову, раздавленный уже не только изменой отца, но и тем, что натворил сам. Ему было стыдно, больно и обидно. Больно за себя и мать, обидно за всех разом, и стыдно за себя и отца. И хотелось плакать, и хотелось успокоительной лжи, но он понимал, что она даст ему лишь временное успокоение, но не вернет ни уважение к отцу, ни покой в сердце ни прежних спокойных отношений в семью. Он чувствовал себя загнанным в тупик, из которого не было выхода
Егор в нервном возбуждении прошел к окну, достал из своего тайника меж стеной и пеналом пачку сигарет и, открыв форточку, нервно закурил. Вадим нажал кнопку чайника и прислонившись к разделочному столику внимательно оглядел забияк. Парня ему жалко не было, брата - подавно.
- Тебе тоже сигаретку дать? - спросил у Ярослава.
- Я ему сейчас дам! - прошипел Егор.
- Я не курю, не глядя на мужчин, буркнул парень в пол.
- И не пьешь?
- Нет.
- А где всю ночь был?
- А это уже без разницы! - зло бросил Егор. Вадим поморщился:
- Зачем же так?
- Зачем?! - мужчину развернуло. - Мы всю ночь не спали, гадали, где этот щенок, что с ним! Все больницы, морги обзвонили, друзей подняли, а он!… Ты сам все видел. Дальше уже некуда терпеть. Вырастил себе же на голову хулигана! Думал - мужчина растет… А этот сопляк руки распускает! До чего дошли, а?! И это - мой сын!
- Хватит Егор, в жизни всякое бывает, не повод горячится. Давай разберемся для начала.
- Для начала я его выкину из дома! Пусть поживет один, помается, тогда может что поймет!
- Ярослав, ты, где был? - не обращая внимания на реплику брата, спросил Вадим. Парень уставился на него из-подлобья:
- А это неважно.
- Ясно. Важно - почему, правильно?
Парень отвел взгляд, подтвердив тем самым предположение мужчины.
- Тогда объясни - почему?
- Отец знает.
- Да?! - изумился и возмутился Греков-старший. - Ты гаденыш всю ночь где-то таскаешься, потом руку на меня поднимаешь, и я оказывается в том виноват?! Знаю, да? Да?!! - качнулся к сыну.
- Да!! - выкрикнул тот ему в лицо. Егор отпрянул, замер, соображая какой бес вселился в мальчишку и выдал:
- Знаю: ты сошел с ума.
- Это ты, ты сошел с ума! - заплакал вдруг парень. - Ты!
- Вадим, вызывай псих бригаду, - качнул головой Егор, всерьез озаботившись психическим состоянием сына. Ярослав зло оттер слезы, ненавидя себя за несдержанность, а отца за то, что он претворяется в том, что ничего не понимает.
- Вам все можно, вы взрослые, - прошипел.
- Да! Потому что мы осознаем свою ответственность за слова и поступки, за таких глупых щенков, как ты! - выкрикнул, откидывая окурок в форточку.
- Егор, перестань. А ты, - обратился Вадим к племяннику. - Не мямли, изволь объяснится внятно: в чем по-твоему виноват отец? Я не вижу логической связи меж твоим отсутствием дома, отвратительным поступком по возвращении и отцовским долгом вразумить тебя, чтоб впредь было неповадно волновать родителей. Мать, прежде всего, если уж на отца и сестру тебе все равно.
- А ему? - махнул рукой парень в сторону Егора. Сморщился, боясь опять заплакать. - Ему мать не жалко? А других? Ему не все равно? Да он же плевать хотел и на мать, и на… Лику.
Свесил голову Ярослав.
- Лику? - удивленно воскликнули Грековы в унисон.
- А она-то причем? - нахмурился Егор.