- Их шестеро, Сиг! - отчаянно закричала Руна.
Сигурд сделал выпад, пнул Колю в живот - тот сложился пополам, улетел…
Хныкин вскинул руки, защищая голову.
- На пол! - цыкнул на него Сигурд.
Хныкин упал как подкошенный. Сигурд схватил со стола нож, прижал к себе побледневшую Гахраманову. Острие уперлось ей в шею.
- Пошли, - Сигурд грубо поволок Нюшу в коридор, прикрываясь ею, как щитом.
Навстречу выскочили двое с пистолетами. "За углом еще два, - прикинул Сигурд. - Один в комнате, другой у двери".
- Назад! - рявкнул он. - Или женщина умрет!
Нюша обмякла, и он едва ее не выронил. Перехватив понадежней, он перешагнул Хныкина. Милиционеры попятились. Сигурд глянул на лейтенанта Колю, тот был в отключке - он лежал в ногах у мальчиков, они кривились, сдерживая слезы.
Отступая, один из милиционеров на миг обернулся, Сигурд воспользовался этим. Войдя в состояние скачка, резко крутанул Гахраманову и, раскрывшись, нырнул под дула; повалив милиционеров, выдрал пистолеты, а в следующее мгновение вскочил и прилип к стене, за шкафом, - он успел заметить, что на входе еще один милиционер. Нюша была явно не готова к таким трюкам - ее грандиозное падение все еще длилось, когда грянул выстрел - это Сигурд пальнул в потолок. Посыпалась штукатурка. Тут и Нюша грохнулась, как мешок с песком, и из груди ее вырвалось тяжкое "Ых!"
Дети громко заревели.
- Тот, что в комнате, тетради отдай! - заорал Сигурд. Ему был виден кусок дверного проема. - Руна, возьми их! А ты… попробуешь ее тронуть - погибнут пятеро. Одна из них - мать двоих детей.
Перед ним мелькнуло плечо, волна белых волос.
- Они у меня, - отозвалась Руна через секунду.
- Прислонись к стене!
- Петров, стреляй… - простонал один из тех, что лежал перед ним. - Давай сквозь шкаф…
Сигурд пнул умника ногой, и тот затих.
- Петров, не вздумай, - прохрипел Сигурд. - Я держу их под прицелом. Все умрут. Женщина будет первой. А теперь бросай сюда пистолет. Живо!
- Зубров, не усугубляй своего положения, - очнулся Коля. Он начал с кряхтением вставать, но Нюша, тоже пришедшая в себя, шепотом стала умолять его не перечить. Дети заголосили с новой силой.
- Дважды повторять не стану! - твердо сказал Сигурд. Он вытянул руку, так, чтобы ее было видно со стороны входа, и направил пистолет на Нюшу.
- Да кинь ты оружие, Петров, - с досадой процедил Коля. - Черт с ним.
Петров помешкал, но решился. Пистолет брякнулся у самых ног Сигурда. Пододвинув его ногой к плинтусу, он крикнул:
- Теперь тот, что в комнате! Давай свое оружие! А ты, Руна, к двери. Вещи, обувь, тетради - все в плащ.
Она засуетилась. Где-то близко, за шкафом, вздохнул Гахраманов. Сигурд заметил, как из-за дверного косяка показалась осторожная рука, двумя пальцами удерживавшая пистолет.
- На пол, - приказал он, и пистолет упал. - Руна?
- У меня все готово, - отозвалась она.
- Гахраманов, Петров и вы двое - в спальню, - скомандовал Сигурд. - Хныкин!
- Я!
- Очень аккуратно принеси пистолет лейтенанта Басова и свой. Одно лишнее движение - и тебя нет.
Тот с готовностью бросился выполнять.
Проход освободился, Сигурд собрал все имевшееся оружие и, удерживая один из пистолетов наготове, попятился к выходу. Дети всхлипывали, Коля злобно бранился себе под нос.
- Теперь - цыц… не дышать, - сказал Сигурд. - Не заткнетесь, стреляю без разбору. Считаю до трех. Раз!..
- Тосик, Мишунька… - Нюша на коленях бросилась к мальчикам, уткнула заплаканные личики себе в пышную грудь.
- Ни звука, родненькие… - прошептала она.
В квартире воцарилась мертвая тишина. Сигурд прислушался к шорохам в подъезде. Он слышал все - и дыхание соседки, притаившейся где-то в коридоре своей квартиры, и стук собственного сердца, и негромкую перебранку стариков, живших на первом этаже. Но это не все… Подъезд не был пуст: кто-то затаился на лестнице - он это чувствовал.
- Руна, бери мешок. Очень, очень тихо.
Она подняла вещи, стала рядом. Оба были в одних носках. Обуваться на улице доведется. Но туда прямого выхода нет. У подъезда уже наверняка подкрепление топчется. Один или двое на нижних этажах притаились - факт. Но, скорей всего, есть и другие, во дворе, у машин. Опергруппы, наряды… Хрен его знает, что у них там. Ну дают, словно он рецидивист какой-то. Еще бы - человек, поднявший руку на сына председателя обкома!
Он быстро распихал четыре пистолета в карманы и за пояс штанов, подошел к двери и осторожно выглянул. Никого.
- За мной, - шепотом.
Они оказались на лестничной площадке, и он закрыл дверь - тихо, как мог. В ответ снизу донесся слабый звук: вроде, чей-то сапог скрипнул. В квартире Руны - теперь уже бывшей - тут же оживились, заговорили.
Сигурд жестом указал вверх. Руна не задавала лишних вопросов. Они бросились на шестой этаж. В носках шаги их были беззвучны. Сигурд хотел с разбегу швырнуть один из пистолетов в стекло на лестничной площадке, но передумал: спускаться надо по другой стене дома.
- Вверх, - шепнул он одними губами.
Заскочив на шестой этаж, он врезал ногой в замок. Дверь хлопнулась об стену. Кто-то закричал в глубине квартиры.
- Давай мешок, - буркнул Сигурд, перекладывая оба пистолета в одну руку. - Держись рядом.
Он бросился искать балкон. Слева, в кухне горел свет, оттуда с оханьем кто-то спешил. Они вбежали в комнату справа, здесь было темно, работал телевизор. Сигурд перескочил через лежавшего на кровати человека, Руна не отставала.
Отбросив шторы, Сигурд открыл дверь. Холодный воздух ударил в лицо.
- Лезь на спину, - скомандовал Сигурд. Мгновение он колебался, а затем швырнул оба пистолета в заснеженную ночь. Прижал мешок к груди. - Теперь держи его крепче.
Руна прилипла к Сигурду, обхватив его ногами и руками.
- Железяка в печенку! - прохрипел Сигурд и, войдя в состояние скачка, перемахнул через обледенелые перила.
Часть третья
Большое поселение
1
- Что значит: он здесь?
Гийом Ханаран, Верховный Правитель Большого Поселения, оторванный от безделья незапланированным появлением эдвайзора, нахмурил брови. Глянув поверх очков, он нехотя продемонстрировал одну из трех гримас недовольства, в свое время отрепетированных до совершенства. Первая гримаса называлась: "Я знаю, что ты все сделал не так".
- Сэр, сначала его хотели оставить в лаборатории для полного обследования, - сказал Пэш, и у него предательски дернулась скула. - Но он заартачился. Он потребовал, чтобы позвали кого-то из верхов…
- И? - Ханаран почесал бородку.
- С ним говорил господин Маре. И господин Куртц. И я тоже немного говорил с ним…
- Ну, и! - поторопил Ханаран.
- Мы все в таком шоке, сэр!.. Как бы сказать… Для бигема он больно толковый, несмотря на то, что он совсем юн. И, видать, он еще кое-что такое знает, о чем покуда помалкивает. Что-то чрезвычайно важное.
- Скажи, наконец, толком, где он сейчас?
- В карантине, сэр.
Пэш - простак простаком. В Поселение он пришел издалека и принес с собой десять фунтов старинных ювелирных изделий: потому его и взяли. Он ведь и не виноват, что простак. И стоять ему за каким-нибудь станком до глубокой старости где-нибудь в электро-монтажном участке, если бы не Куртц… Он-то нарочно этого идиота в эдвайзеры подсунул. Очередные козни.
Ладно. Этот Пэш старается, как может. Он опрятен и подтянут, но той вышколенности, которой отличался интеллигент Жерар, в нем, разумеется, нет.
В сущности, эта замена эдвайзора никак не повлияла на образ жизни Ханарана, и все же иногда ему не хватало Жерара, а порой он даже жалел, что погорячился насчет него.
- А Куртц… он не записан ко мне на прием?
- Нет, сэр.
- Вот хитрый жук… А господин Яглом?
- Тоже нет.
Ханаран побарабанил пальцами по мраморной столешнице, задумчиво рассматривая тщедушную фигуру Пэша в черном мундире без погон.
Похоже, опять скользкий вопрос. И, как обычно, решение принимать ему, Ханарану, чтоб после можно было сказать: "Но, сэр… вы ведь сами…"
- А как он нас нашел, этот бигем?
- Его как бы привела одна бабенка.
- Какая еще бабенка?
- Она из района Восточного плато, сэр. Выжила после карательного рейда, была в рабстве в небольшой общине на Шедаре. Да, сэр, оказывается, там до последнего обитали бигемы. Чересчур уж близко от Мертвой Зоны.
- И?
- Видать, он и впрямь оттуда, сэр. Просто великан. - Пэш сделал многозначительную паузу. - Глаза у него какие-то странные для бигема… больно въедливые. Простите, сэр… я, то есть, хочу сказать: выглядит он, как жутко разумный человек. Даже в школе бигемовских вождей не встречал я таких умников. Покуда с ним толковал, этот парень даже ни разу не ругнулся, а бигемы - те, сами знаете, всегда крепко выражаются. И лицо у него выбрито, и одежда на нем неизвестного кроя, да и обувь чудная. И самое диковинное, сэр, у парня ошейника нет. Так вот, сэр, он просит, чтобы ему позволили с вами поговорить.
День был явно не самым лучшим для Ханарана. Новости, которые принес Пэш, заставляли шевелить извилинами, принимать какие-то головоломные решения, а по ходу волей-неволей требовалось и самого эдвайзора воспитывать… Этого тугодума, пожалуй, куда проще убить. А Куртц еще уверял: лучший из лучших.
- О чем он хочет говорить, этот бигем? Он сказал тебе?
- Кажись, о терракотерах, сэр.
- Чепуха, тут не о чем говорить! Пусть об этом с ним толкует Куртц, у него лоб до затылка.
- Простите, сэр, этот бигем… он уверяет, что знает что-то важное.
"Как же, как же… - подумал Ханаран. - Не осталось ничего важного, все что было важно, давно мертво…"
- А та женщина… что она обо всем этом говорит?
- Она в отключке, сэр. Мы отправили ее в лазарет.
- Проклятье, Пэш! Издеваться вздумал? - Ханаран заставил себе упереть локти в стол и даже привстал с кресла (гримаса номер два: "А пошлю-ка я тебя на внеочередное тестирование"). - Кто только что сказал, что к нам этого бигема привела женщина?
- Я сказал: "как-бы привела", сэр. В каком-то смысле оно так и есть. Он сказал, что это она растолковала ему, как до нас добраться. Но в дороге она пострадала, головой бабахнулась. Бигем ее на руках принес. Симпатичная бабенка.
- Хочешь сказать, женщина объяснила дикарю, как пройти в Поселение, и он сумел его отыскать?
- Стало быть, так, сэр. Именно об этом и говорю.
- М-да… - Ханаран встал из-за стола, подошел к портрету Велимира в фосфоресцирующей рамке. - А почему этого бигема до сих пор не убили? Никто не догадался, что на самом деле он шпион от ренегатов?
- Кажись, такая догадка все-таки была, сэр… Да, точно была, я сам слыхал, как господин Зорге господину Куртцу говорил… Да только вот что, сэр… Ошейника-то у него не было, но наши датчики на звериных тропах… они показали, что этот парень пришел откуда-то с севера. Вот рапорт начальника отдела диверсий полковника Лепы, господин Яглом велел его передать вам. - Он развернул универсал дисплеем к Ханарану.
- Без ошейника… Смотри ты… Откуда именно он пришел?
- Со стороны Мертвой Зоны. Должно быть, из приграничных территорий. Ренегатам не под силу такой крюк сделать. Им не пройти наши южные заслоны.
- А следы на снегу?
- Не замечены. Он почти две мили по стенке каньона шел и проник через нижние щели. Тут его внешний патруль и накрыл.
- Надо же, - сказал Ханаран. Ему и впрямь становилось любопытно. - А почему об этом мне докладываешь ты, а не наш всеведущий умник Куртц или хотя бы кто-нибудь из руководства карантина? Им не нашлось, что сказать?
- Простите, сэр… Дело в том, что бигем хочет говорить именно с вами и ни с кем из них. Мне об этом сообщили, и я вам докладываю.
"Ну и дела…" - подумал Ханаран.
- Знаешь что, эдвайзор, - сказал он. - Ты должен был мне все это не так преподнести.
- Простите, сэр, но мне подумалось… - Пэш осекся, встретившись с мрачным взглядом Верховного.
- Весьма сомневаюсь, что ты вообще обдумываешь свои доклады заранее. Вот какое у меня впечатление складывается: ты - идиот!
Он сделал гримасу номер три, которой надлежало бояться всем без исключения. Когда-то Ханаран про себя называл ее "взглядом смерти".
- И из этого следует, что ты - потенциальный праноматериал, - сказал он, внимательно глядя на эдвайзора и пытаясь выцедить хоть каплю удовольствия из создавшейся ситуации.
- Помилуете, сэр, - пробормотал внезапно побледневший Пэш. Он с тревогой и преданностью вглядывался в глаза Верховному: ну, скажите, сэр, ведь это была всего лишь шутка, не так ли?
- Проклятье, - вздохнул Ханаран. - Сам ты что об этом думаешь?
- Мне… мне кажется… - ожил Пэш, - этот бигем в самом деле пришел из… Мертвой Зоны…
Он прикусил язык, видимо, испугавшись своих слов.
- Что-то я подзабыл, ты в своей должности сколько уже служишь? - спросил Ханаран.
- Три месяца, пять дней, сэр.
- М-да, достаточно много, чтобы научиться извилинами шевелить. Пора с тобой что-то делать, пора… Ну, ладно. Прежде чем увижу этого чудесного бигема, вызовешь ко мне Куртца и начальника особого отдела. И пригласи господина Яглома.
***
Поль Маре из тех офицеров-штурмовиков, которых на тактических курсах называют рвачами или стервятниками, хотя на самом деле в душе он не таков. Просто от природы Поль старателен, и всякое дело любит выполнять на совесть. К тому же он сын героя - резидента Клода Маре, человека, погибшего при исполнении задания в Мертвой Зоне. К счастью Клод Маре успел посвятить сына в линию штурма. Когда отец передал десятилетнему Полю ментальное послание штурма, мальчик принял его как принимают имя или наследственное имущество.
В самом этом слове - "штурм" - он чувствовал вкус детства. Возведенное до культа его предками задолго до того, как Велимир пришел к власти и привнес в него новое, более вещественное значение, это громкое, благозвучное, но безликое, слово жило в нем не как военная задача или манифест к действиям, а как некая извечная и непреходящая духовная ценность. Поль никогда не связывал с понятием штурма реальной возможности избавления от пороков настоящего, от тесноты подземелий, от нехватки солнца и воздуха. Зато он видел в нем возможность самоопределения и носительства идеи. Именно так - он был штурмовиком от рождения и всю свою сознательную жизнь свято верил, что штурмовиком и умрет.
Но отблеск той же самой идеи, проявленный в чуть ином значении, - "повстанчестве" - странным образом от него ускользал. Когда кто-нибудь при нем начинал рассуждать о светлом будущем - о тех временах, когда уйдут терракотеры, исчезнут карательные машины, а теперь уже и недавно открытые враги "кинготы" (новомодная гипотеза, толком никем не понимаемая, но вызвавшая небывалое количество пересудов), тогда Поль старался абстрагироваться. Он уходил в свои мысли, не желая слышать бестолковых разглагольствований. Он не любил, когда ругают бигемов только за то, что они огромные и якобы кровожадные. Или когда Шмуль на больших собраниях критиковал Куртца за слишком слабые требования к проектам эмигрантов со стороны его представителей в приемной комиссии.
Раньше Поль возглавлял танковый легион (смешно, притом, что он ни разу не бывал на технической позиции, и все учения проходили лишь на тренажерах). Поль делал все, что требовал от него устав. Его легион был лучшим с точки зрения тактической подготовки к штурму и абсолютно безукоризненным в плане технического состояния. Если бы когда-нибудь ему выпало руководить всем Поселением, первым делом он превратил бы его сложное законодательство в простой, емкий и справедливый устав, которого бы неукоснительно придерживался сам и требовал бы этого от подчиненных. Танкисты любили его, да и он чувствовал себя на своем месте, но однажды Поль совершил большую ошибку. На банкете в честь праздника Воссоединения в присутствии господина Яглома на вопрос выпившего Тагера, начальника службы питания: "Какими будут наши банкеты под небом свободы?" Поль философски ответил: "Разница лишь в том, господа, что может неожиданно пойти дождь". К счастью рядом был начальник карантина господин Зорге - друг и соратник отца - он заполнил болтовней создавшуюся паузу и, как мог, замял это дело. Он же на следующий день устроил так, что Поля перевели к нему заместителем почти без потери статуса и жалованья.
В карантине у Поля снова появилось раздолье для упоения идеей и педантической деятельности. Люди все поступали и поступали. Даже сейчас, когда в горах местами выпадал снег. В основном это были, конечно, албы - не менее трех-четырех человек в день. Из них формировали две ступенчатые группы. Иногда - раз или два в месяц - прибывшим албам удавалось привести с собой бигема. Для них был отведен отдельный корпус, одновременно в нем могло содержаться до семи особей. Сейчас кроме новенького там находился один бигем по имени Шоко, сильно пострадавший во время захвата, - он томился в своей камере уже две недели. Новый метод фермеров оглушать охотников бета-импульсаторами несколько увеличил приток бигемов, но продлил срок пребывания их в карантине. Тот, оглушенный, слабо реагировал на внушение и почти не обучался. Он сидел на полу и, обняв колени, ждал еды. Зато новенький был одним из самых любопытных экземпляров, которые Полю когда-либо приходилось видеть. Этот здоровяк спокойно согласился на дезинсекцию и прививки, однако, когда его хотели протестировать, поставил условие, что не ответит ни на один из вопросов, если ему не предоставят аудиенции с Верховным.