- А ты знаешь, - добродушно сказал Яглом. - Я как тебя увидел, сразу понял, что ты одним из нас должен стать. Продвинутый бигем - это интересно и для военного дела самое то. Может, ты какой-нибудь мутировавший бигем… впрочем, не важно. Теперь верю, что ты от рождения не дурак был, жаль, что сразу к нам не попал. Ничего - обучим, пристроим… Для нашего танка ты, конечно, великоват, но, если понадобится, соберем для тебя отдельную машину. Ты главное, не забывай в зал ходить, тяжести таскать…
***
- Сэр, - Куртц, когда говорил об особо щепетильных вещах, понижал голос до баса, желая казаться солиднее. - Мы со Шмулем провели Дзендзелю тесты на интеллект. Есть результаты.
У Ханарана перед глазами все плыло, он постарался сосредоточить взгляд на огромном выпуклом лбу Куртца.
- И что?
- Этот бигем - феномен. Он набрал девятьсот сорок три бала. На семнадцать процентов выше показателей Шмуля.
- Самого Шмуля. Хе-хе! Значит, Шмуль теперь у нас не самый умный? - Ханаран прищурился, чтобы навести резкость.
- Считаю целесообразным избавиться от Дзендзеля, - сказал Куртц. - Господин Яглом слишком усердствует, он всесторонне покровительствует бигему, и я не знаю, к чему это приведет, сэр.
Ханаран медленно покачал головой. Даже в посттрансовом состоянии он не позволит этому чопорному головастику присвоить себе бигема.
- Нет, Куртц, ты просто засекретишь эти данные. Похоже, до тебя не дошло, какую выгоду для нашего дела может принести этот парень. Таким мозговитым его терракотеры сделали, понимаешь? Сумели они - стало быть, когда-то и мы сумеем. Я хочу увидеть, каков он в деле, а вы с господином Ягломом и Шмулем - обеспечиваете контроль. Изучайте его, наблюдайте за ним. Кстати, кто проводил тестирование и расшифровывал результаты?
- Два оператора, один программист.
- Уничтожить.
- Но, сэр… это одни из лучших специалистов!
- Сейчас же изолируй всех троих, отправь их к Тагеру на переработку. Выполняй, Куртц, выполняй. Проверь: если успели растрепать об этом - отправь к Тагеру и тех, кто уже знает. Да, и еще. Давно ты был в лабораториях?
- Не так давно, сэр.
- Часом не видел там Жерара, моего бывшего эдвайзора?
- Я в камеры не заходил, сэр. В лаборатории я захожу для того, чтобы проверить персонал.
- М-да… Мне не хватает Жерара. Хочу, чтобы ты его вернул.
- Но, сэр… Если не ошибаюсь, прошло месяца три. Если он и жив, то вряд ли сможет когда-нибудь выбраться из депрессии.
"Почему он такой бледный? - подумал Ханаран, глядя на Куртца. - Разве он всегда такой бледный был?"
- Ладно, ладно, - Верховный с раздражением замахал рукой. - Уходи! Позови мне Пэша.
Когда в кабинет вошел Пэш, Ханаран сидел на диване, уперев локти в колени, и разглядывал заостренные носки мягких туфель.
- Сэр, разрешите?
- Зайди, Пэш. Хочу спросить… Как по-твоему, Маре-младший годится для того, чтобы сделать его начальником карантина?
- Простите… - эдвайзор побледнел. - Сэр, наверное, я не вправе такое решать…
- Отвечай, когда спрашивают, ты, тюфяк! И не падай в обморок!
- Простите, сэр, думаю, господин майор вполне годится, потому как…
- Так-так… А как считаешь, сможет он быть помощником Куртца или на месте Куртца?
- Но, сэр… я ведь только…
- Ты только тупой эдвайзор? Да, я это знаю прекрасно, Пэш. Но у тебя есть кое-какое чутье, с чем я тебя и поздравляю, не то бы ты и недели не продержался на этом месте. Так что ты думаешь на счет Маре?
- Да, сэр. Думаю, он мог бы быть помощником господина Куртца.
- А мог бы Маре, сын героя, командовать армией? Отвечай!
- Господин майор - прекрасный человек, сэр, - дрожащим голосом сказал Пэш. - Он отличный специалист и настоящий офицер, многие так считают, хотя, безусловно, есть и такие, кто не любят его…
- Куртц, например, да?
- Не знаю… может быть, сэр… - Пэш растерялся. - Я не уверен…
- Тряпка ты. Послушай, Пэш, ты знаешь, не исключено, что все мы - потомки неких сверхъестественных существ - кинготов? - и я, и ты. Они сделали нас по своему подобию.
- Да, я читал об этом, сэр.
- Следовательно, мы с тобой из одного теста, Пэш. Верно? Мы оба - потомки сверхчеловека. Как тебе это? Чувствуешь в себе божественное начало?
- Я пытаюсь, сэр.
Ханаран неожиданно топнул ногой.
- Все, проваливай! Уходи прочь, чтобы я тебя не видел! И пусть ко мне немедленно приведут ту женщину, что была с этим бигемом.
***
Руна сидела на своей кушетке и печально разглядывала соседку.
За эти восемь дней, что она пробыла в карантине после выписки из лазарета, они перекинулись лишь несколькими фразами. Соседка, коренастая безбровая баба по имени Шайна, все время ковырялась в каком-то устройстве с маленьким экранчиком, то подключая его проводами к своему персолю, то вновь отключая. Похоже, она очень волновалась по поводу предстоящего собеседования в приемной комиссии.
Руне собеседование не грозило. Ей сказали, что она автоматически зачислена в женскую группу второго хозяйственного цеха - к хлебоделам. До этого с ней подолгу беседовали, она рассказывала следователям в черной форме, как они с Сигурдом попали в город, о том, что там увидели. Ее тестировали, подробно расспрашивали о Сигурде, заставляли рисовать терракотеров, с ее персоля переписали всю информацию, которая там была. Она как могла подробно обо всем рассказала, и, наконец, ее оставили в покое, пообещав, что скоро дадут жилье и работу.
Одно Руна усвоила хорошо: раз Поселение может позволить себе содержать весь этот карантин, в котором запросто уместилась бы пара сотен человек, значит, дела с производством пищи у них идут неплохо.
Она понимала, что должна благодарить судьбу за уютное местечко, тем более что здешняя технология была родственна той, которая применялась в их общине - Руна успела выяснить это. Ах, что бы с ней было, если бы не Сигурд?..
Она не видела его с тех пор, как в предрассветных сумерках они пытались обогнуть одну из скал южнее Западного Перевала. Что было потом - она не помнила. "Ретроградная амнезия", - объяснил доктор, который лечил ее в лазарете.
Руна выспрашивала о Сигурде у доктора, у санитаров, у господина Яглома, что беседовал с ней через час после того, как она очнулась, у господина Маре - красавца-офицера, заходившего пару раз за эти три дня. Они разводили руками и говорили, что всему свое время, и если высшее руководство сочтет нужным, то встречу им устроят. Только Поль Маре добавил к этому, что выжила она благодаря тому необыкновенному бигему, и что бигем, должно быть, в самом деле человек уникальный, и для многих важных шишек Поселения он представляет исключительный интерес. "А когда же я его увижу?" - поинтересовалась она. "Вполне возможно, что в недалеком будущем господин Дзендзель сам сможет решать, нужна ли ему эта встреча", - ответил господин Маре с любезной улыбкой и посоветовал не строить особых планов насчет Сигурда.
Она спрашивала и насчет своего брата Серена, который собирался попасть в Большое Поселение со своим сверхпрочным стеклом, но и по поводу Серена она не получила вразумительного ответа.
Руна впала в уныние и пребывала в этом состоянии уже третий день, и, когда вошел охранник и сказал, что ее вызывают к Верховному, она не сразу поняла, какой высокой чести ее удостоили.
По пути до нее дошло, что ее в самом деле ведут к господину Ханарану: она не раз слышала, что это мудрейший, сильнейший, опытнейший человек в общине, и от одного его слова может зависеть дальнейшая судьба любого обитателя Поселения. Ей уже приходилось видеть Верховного, но то был бывший Верховный - легендарный Велимир. Теперь ее вели к нынешнему вождю самой большой из известных албианских общин - не менее легендарному Ханарану.
Перед тем, как ввести ее в кабинет, охранник предупредил, чтобы во время беседы она стояла неподвижно, и чтобы имела в виду: за ее пульсом, давлением и мозговыми ритмами будут наблюдать через персоль. В случае если она решит предпринять неожиданное действие, ее просто выключат. Она не сомневалась в том, что это им под силу. Получив такое малоприятное предупреждение, Руна вошла. Она оторопела, увидев сухощавого старика в очках и с седой бородкой. Старик бревном лежал на диване.
- Праны хочешь? - спросил он, повернувшись к ней. Он был морщинист, лицо его покрывали красные пранные пятна. Брови и корни усов казались темнее, чем остальные волосы, точно ему случилось, раздувая костер, немного их подкоптить. Глаза за выпуклыми линзами были пустыми.
- Нет, спасибо, - сказала она, чувствуя, как по телу струится дрожь.
- Сядь в ногах, - велел старик.
Памятуя слова охранника, Руна осталась неподвижной. Она с испугом глядела на Ханарана, не зная, что ей делать - оправдываться или молчать.
- Тебе там, за дверью, приказали: стой, где стоишь, и все же если я говорю тебе: "Сядь!" - это значит, что ты обязана выполнить.
Она нерешительно двинулась к дивану, ожидая в любую минуту электрического разряда или чего-нибудь в этом роде.
- Да не бойся ты, не то я начну сомневаться, что ты впрямь жила среди терракотеров.
Она с опаской оглянулась на дверь, затем подошла к дивану и села там, где указал Ханаран.
- Выглядишь ты совсем молодо, - сказал он. - Трахалась с ним?
Руна уставилась в пол из полированного мрамора.
- Верно, он тебя должен был разодрать, этот гигант, - фыркнул старик, поднимая голову и пристально глядя ей на живот. - Ну-ка разденься. Хочу посмотреть, цела ли ты.
- Господин… - умоляюще пробормотала Руна. - Прошу вас…
Старик слегка толкнул ее ногой, и она замолчала.
- Посмотрите на нее: приползла под защиту и думает условия ставить, - сказал он безразличным тоном. - Снимай все.
Его спокойствие напугало Руну еще больше, - она встала и принялась стягивать с себя то, что на ней было - легкие матерчатые боты, куртку со штанами, выданными в карантине, комбинацию, которую носила в городе, лифчик… В конце концов на ней осталась только персоль.
- Каков шрам! Совсем свежий. Кто тебя так?
- Это случайность, сэр… когда мы с Сигом бежали с Шедара…
- Ага, случайность… ври больше. Ну-ка спиной… теперь лицом… Руки подыми… и вторую… да не прикрывайся! Теперь ногу… левую. Ладно, ступай. Там на столе, возьми капсулу в чашке. Съешь ее.
- Пожалуйста, не заставляйте меня, господин, - попыталась упрашивать она, но Ханаран не ответил, он смотрел на нее холодным взглядом.
"Хуже болгарских гангстеров…" - вспомнила она слова Сигурда. Для нее это сравнение было бессмысленным, но что-то зыбкое вдруг объединило ее с людьми призрачной Федерации, которых она едва знала…
Руна подошла к столу, взяла из чашки желтую капсулу и отправила в рот.
- Вот так… другое дело, - умиротворенно сказал Ханаран. - А теперь садись-ка снова у ног и почеши мне пятки.
3
После занятия маневрированием в тренажерном зале, на котором Сигурд получил двести баллов из двухсот возможных, его вызвал к себе Куртц.
- В зале тяжести таскаешь?
- Таскаю. Хоть и не понимаю, зачем мне это нужно.
- Ты уже наверняка заметил, что к тебе здесь относятся чересчур благосклонно и даже в какой-то мере попустительски, особенно если учитывать, что ты явился издалека, привел с собой малополезную женщину и ведешь себя неподобающе для человека безродного и невежественного.
- Считаете, я недостаточно умен? Эй, вы же сами удивлялись, когда впервые меня…
- Кто знает, может быть, ты умело прикидывался, - оборвал Куртц. - Тесты показали, что твой уровень оставляет желать лучшего. Учитывая твою помощь, мы по-прежнему даем тебе возможность развиваться, но, честно говоря, надеялись на большее. С тем же успехом мы могли обучать любого другого бигема.
- Проведите тесты повторно, - потребовал Сигурд. - Что-то здесь не так… Я ведь был уверен…
- То-то и оно, парень. Ты слишком самоуверен. А теперь заруби-ка себе на носу: только безумец может просить направить его на повторное тестирование. Если тебе говорят, что ты прошел тест, - это значит, ты имеешь право жить в Поселении, - гордись этим правом, бигем. Но если тебе говорят, что тебя хотят направить на внеочередное тестирование, это значит только одно - в твоей благонадежности сомневаются. То, что мне приходится тебя этому учить, говорит вот о чем: ты в самом деле не настолько умен, как сначала нам показалось.
Сигурд стиснул зубы и промолчал.
- Ладно, - Куртц понизил голос. - А теперь то, ради чего я тебя сюда вызвал. Маршал дает тебе условное повышение. Условное - потому что на самом деле ты его еще не заслужил, повышение… потому что ты по-прежнему представляешь некоторый интерес. Скажу от себя: знаю, что ты кое-что сказал маршалу, и он знает, что я не могу этого не знать. Я говорю тебе это, чтобы и ты знал, что я знаю.
- Что вы имеете в виду?
- Ты предложил затеять войну. Скоро сам поймешь, что подверг напрасному риску себя и еще кое-кого, но будет уже поздно. Я не обязан скрывать эту информацию и не скрываю ее. Но для тебя будет лучше держать язык за зубами, уж поверь мне. Не говори ни однокурсникам, ни преподавателям. Понял?
- Как скажете.
- И помни: ты в первую очередь служишь господину Ханарану, а не маршалу Яглому, - такова иерархия Поселения. Твоя информация о городе - это хорошо, твои умственные способности, немного отличающие тебя от других безродных, тоже плюс. Тебя переводят на индивидуальное обучение и дают звание сержанта. За три недели ты должен освоить весь курс, и одновременно уже с завтрашнего дня станешь посещать тактические войсковые занятия. Но ты по-прежнему остаешься бигемом, и твое поведение непредсказуемо, поэтому я со своей стороны обязан усилить контроль. Придется кое-что примерить. Только не стоит воспринимать это как наказание: скорее, как поощрение, ведь теперь ты будешь почти как алб…
- Что?! Ремень? Вы об этом? Нет, сэр, так не пойдет. Я не для того сюда пришел, чтобы меня опоясывали.
- Поосторожнее со словами, бигем, - рявкнул Куртц. - Ты тут не в своей пещере!
- Зачем ремень? Думаете, я собираюсь сбежать?
Куртц стукнул кулаком по столу.
- Молчать! Ты даже понятия не имеешь, что такое персоль!
Сигурд собрал волю в кулак и спросил как можно вежливее:
- Простите, сэр, но не могли бы вы мне это объяснить?
На огромном побагровевшем лбу Куртца выступили капли пота.
- Персоль - это символ единства народа. Ты, бигем, должен плакать от счастья, что тебе такая честь дается - носить на себе персоль.
Он вынул из стола металлическую ленту - нечто среднее между его бывшим ошейником и ремнем Руны.
- Но чтобы ты не забыл окончательно, к какой расе принадлежишь, это будет не ремень, а более привычный для тебя ошейник.
"Нет, - сказал себе Сигурд. - Ни за что".
Он поднялся со стула. Куртц тут же потянулся к сенсору на столе.
- Не зовите охрану, я не собираюсь нападать на вас. Я просто хочу отречься от своего желания стать военачальником. Сделайте меня гонцом, вышлите из Поселения либо убейте. Прошу передать мои слова господину Ханарану, - вы ведь от его имени действуете?
Куртц пронзил его ненавидящим взглядом.
- Хватит валять дурака, бигем!
От гнева он тяжело дышал. По щекам его ходили желваки: определенно Куртц хотел заговорить о чем-то важном, но сдержался.
- Поздно отстраняться… - проворчал он. - Ты уже внес сумятицу. Кто знает, к чему это приведет… Будь моя воля, я б тебя на милю к Поселению не подпустил.
Он с минуту раздумывал, барабаня пальцами по поверхности стола, потом сказал:
- Ладно. Будем считать - тебе дается отсрочка до окончания курса. Потом твоя участь и вопрос твоих привилегий будет решаться на Военном Совете.
- Могу идти?
- Да. Только вот что… Ради твоего же блага… Вряд ли, конечно, господин Ханаран вызовет тебя к себе или посетит, но если это все же произойдет, не обязательно говорить ему о наших делах. Имей в виду: я не от его имени действовал… Как правило эти вопросы ограничиваются моей компетенцией…
"Ясно, - подумал Сигурд. - Они меня уже делят. Стало быть, все идет по плану…"
- Сэр, - улыбнулся он. - Вы уж простите за прямоту, но я хочу сказать, что очень вас уважаю… Мне кажется, тут вообще все на вас одном держится… Так что извините за реакцию. Как из города вернулся, до сих пор немного заносит… Нервы… Да еще постоянно в подземелье… но я почти привык. Наверное, прозвучит слишком дерзко, но все, что сковывает, действует на меня непредсказуемо. Этот ошейник… возможно, спустя некоторое время мне будет легче его принять. Надеюсь, что на деле докажу вам свою преданность делу и благонадежность. Спасибо за отсрочку, сэр, я вам очень признателен.
- Ладно, свободен, - буркнул Куртц.
Сигурд отдал честь, развернулся и четким строевым шагом вышел из кабинета.