Она посмотрела на него спокойным, даже не удивленным взглядом, и не ответила.
– Вы не узнаете меня?
– Что вам нужно?
Стерх смутился.
– Я хотел бы извиниться за вчерашний вечер, ну, за то, что довольно сильно дернул вас, когда поворачивал к себе.
– Это все, что вы хотите сказать?
– Нет, не все. Я вчера был… слегка ошеломлен вашим неожиданным для меня появлением. И потому хочу еще раз удостовериться, что это мне не приснилось.
Теперь смешалась она, румянец появился на ее щеках.
– Чего вы от меня хотите?
Стерх посмотрел на ее руки. Это были чистые, очень ухоженные руки, но не как у обычной девицы, а как у музыкантов – почти без ногтей, с аккуратно вымытыми пальцами, без всякого намека на лак. И разумеется, на пальцах не было колечка, подаренного Митяшей.
– Я хочу помочь вам. – Он посмотрел ей в глаза. – По моему скромному мнению, вам грозит немалая опасность.
– Глупости все это, совершенные глупости, – резко ответил она, и, повернувшись на месте, пошла в обратном направлении, откуда только что пришла.
Стерх не догонял ее, он вышел, миновав кассу, и стал у самой двери магазина. Как только Нюра появилась с сумкой, нагруженной какой-то снедью, он вырвал ее, прошел до машины, открыл дверь и поставил сзади. Потом оглянулся и спокойно предложил:
– Я довезу вас, садитесь.
Она долго смотрела на него, потом закусила губу и оглянулась. Народу вокруг было немного, но все-таки он был, и немало глаз следило сейчас за ними, и чтобы вернуть себе сумку пришлось бы учинять скандал. А этого ей не хотелось, она вздохнула и кивнула в сторону велосипеда.
– А как быть с этим?
Стерх открыл заднюю дверь и всунул велосипед так, чтобы он завис над задним сиденьем. Ему даже удалось закрыть багажную дверь, что можно было считать немалым достижением. После этого она уселась, и чуть повернула к Стерху голову, не решаясь поднять на него взгляд.
– Куда едем?
– Если не возражаете, то на маленькую прогулку, Нюра. Мне необходимо с вами поговорить.
– Я должна как можно быстрее вернуться домой.
– Десять-пятнадцать минут никто не заметит.
– А если заметят?
– Неужели Витунов такой строгий? Или Жемал не спускает с вас глаз?
– Кто?
– Виталий?
– Ладно, – она отвернулась и стала смотреть в боковое окно. – Если хотите мне что-то сказать, то начинайте.
– Да, я не очень толково вчера действовал, – Стерх тронулся с места и поехал в сторону Пушкино. – Но вы должны меня понять, я о вас изрядно беспокоился. Потому что уже больше недели пытаюсь вам помочь, а Витуновы под любым предлогом пробуют от меня избавиться.
– Можно покороче?
– Как прошла ваша встреча с отцом? – спросил Стерх. – Он не ругался, что вы перестали ему звонить?
– Мне… мне не хотелось ему звонить, только и всего, – ответила она.
– Вы даже не хотели сообщить ему, что поехали в Крым… Почти в свадебное путешествие?
– Свадебное? – она вздохнула. – Все обернулось совсем не так, как… выглядело.
– Зачем же тогда Митяша покупал вам колечко?
– Послушайте, это все такие… мелочи, которые я не хочу обсуждать. Кстати, как вас зовут?
– Никита Стерх. К вашим услугам. Но все зовут меня по фамилии.
– Никита? – вдруг удивилась девушка, и почти улыбнулась. – Забавное имя… А что у вас за профессия такая, Стерх? Спасаете грешных девушек, попавших в неприятности… определенного рода? Разумеется, воспользовавшись их положением в своих интересах?
– Зачем вы так говорите, Нюра? Я детектив.
– Нет, давайте я скажу, Стерх, – жестковато продолжала девушка. – Я могу ездить куда хочу и с кем хочу, не так ли? Разумеется, я могу звонить отцу или не звонить ему. Могу рассказывать, а могу и ничего не рассказывать ему о своей жизни. И вас это никак не касается.
Стерх посмотрел на Нюру искоса. Была ли эта девушка та самая чуть простоватая и добрая девица, которую он видел на вечеринке, да и потом, в Крыму? Скорее всего, теперь она говорила и думала гораздо решительней, чем прежде, и слова выбирала куда жестче. А кроме того, она и выражалась совсем не так, как прежде… В этом Стерх был уверен. Прежняя Нюра говорила короткими, спокойными фразами, не очень красноречиво и, может быть, даже не слишком правильно. Эта же рубила так, словно прочитала не одну тонну книг, и почти все их запомнила.
– Что-то не так? – вдруг спросила Нюра.
– Нет, – рассмеялся Стерх, – вы совершенно правы. Кроме одного, как только я дал втянуть себя в это не очень-то доходное дело, я начал чувствовать за вас определенную ответственность.
– Господи ты мой! – вскричала Нюра. – Да почему же?!
– Могу рассказать все с самого начала.
– Рассказывайте, только поверните к дому, мне действительно пора возвращаться, – согласилась девица.
– Когда мне предложили следить за тобой и Митяшей, – Стерх и не заметил, как перешел на "ты", разворачивая машину в обратном направлении, – я не очень-то хотел этим заниматься. Мне не понравилась аргументация и мышление заказчика.
– Кем является этот заказчик?
– Являлся, мы уже поссорились, – вздохнул Стерх. – Поэтому его имя уже не имеет значения, практически я работаю от себя.
– Но в таком случае, кто вам платит?
– Никто, – ответил Стерх и попробовал надеть на себя самую беззаботную из всех своих мальчишеских улыбок, к сожалению, впечатления на Нюру она не произвела.
– Тогда зачем все это?
– По двум причинам. Во-первых, как я сказал, потому что чувствую за тебя ответственность. А во-вторых, хотел еще раз свериться с тем впечатлением, какое ты на меня производишь.
– И какое же?
– Несмотря на всю твою ожесточенность, мне кажется, тебе нужна помощь.
– А раньше… Раньше я производила такое же впечатление?
– Нет, раньше ты выглядела более спокойной и уверенной. Более ласковой и женственной. Поэтому мне казалось, что никто не сделает с тобой ничего плохого… Сейчас, когда ты такая, какая есть, ты станешь жертвой еще вернее.
– Интересная теорийка… Чем человек решительней и тверже, тем он вернее должен пострадать? Всегда считалось наоборот, выживают лишь крутые.
– Крутые быстро умирают, – сказал Стерх, и тут же пожалел об этом. Но теперь оставалось лишь продолжать. – Как юноши, так и девушки. Кроме того, они всегда ломаются… с большим треском, и до основания. Те же, кто никогда не играет в крутизну, обладает, как правило, способностью восстанавливаться.
Нюра посидела рядом с ним, теперь он не чувствовал ее отдаленности, наоборот, она как бы приняла его в свое поле.
– Иногда возникают ситуации, которые меняют кого угодно.
Скорее всего, лишившись ребенка, она помнила об этом постоянно. И боль ее была причиной всех изменений, которые видел Стерх. Если считать это изменениями – могло ведь оказаться, что и та, прежняя Нюра могла постоять за себя, просто ей это было не нужно, и потому не очень-то проявлялось.
Они подъезжали к дому Витунова. Стерх остановился километра за полтора до него, и выволок из багажника велосипед Нюры. Она сама уже подхватила сумку с покупками. Устраивая ее на багажник велосипеда, не поднимая голову, она проговорила словно бы заученную фразу:
– Не люблю тех, кто сует нос не в свое дело.
– Это моя профессия, – пожал плечами Стерх. – Кроме того, в данном случае это вам выгодно, потому что гарантирует…
– Это ничего не гарантирует, и никогда не гарантировало, – жестко ответила она, и уселась в седло.
– Нюра, – он посмотрел на нее стараясь всю силу своего убеждения передать ей, – уезжайте из этого дома, как можно скорее, и никому из местных не оставляйте адреса. Вы здесь по-прежнему находитесь в немалой опасности.
– Я предупредила об уходе Витуновых еще до своего отъезда в Крым. Мне осталось работать тут две недели, пока они подыщут новую работницу.
– Может, и это слишком долго. – Стерх выволок из нагрудного кармана визитку. – Если вам что-то будет нужно, позвоните мне. В любое время, с любым вопросом, даже если он покажется вам не очень существенным.
Она взяла карточку, повертела ее в своих чистых, сильных пальцах.
– Я не могу позволить себе нанять частного детектива, – она посмотрела на него. – Я не богата.
– Неужели? – он удивился, кажется, сильнее, чем хотел показать.
– Прощайте, Стерх, – сказала девушка. – Может, вы и в самом деле неплохой… детектив.
– До свидания, – механически сказал Стерх, думая о трех тысячах двухстах долларах, которые, как минимум были у этой девушки. Или она и вправду считала, что это не очень большие деньги? Но тогда она должна была воспитываться совсем не Капитановым, а кем-то гораздо более обеспеченным или амбициозным.
Впрочем, сейчас с людьми происходили странные вещи. Вчерашние инженеры, получающие на государственной службе сто пятьдесят рублей, становились миллионерами, бухгалтеры – банкирами, и все, все подряд считали, что это – не деньги. Как будто деньги, как какая-то мечта, постоянно лежали где-то за дальними горами, которые никогда не удастся перейти… И все-таки, в этой фразе Нюры было что-то еще, не только психологическое несоответствие тому типу личности, который Стерх нарисовал в своем воображении.
Он постоял, поглядывая на то, как она своими крепенькими, чуть полноватыми ногами давит на педали велосипеда, удаляясь в сторону дома Витунова. И вспомнил, как впервые увидел ее на вечеринке, куда его привез Велч. Тогда она так же посмотрела на него, только улыбнулась беззаботнее и счастливее. И с той же грацией переставляла свои ноги, когда разносила тяжелые стеклянные бокальчики с каким-то пуншем.
Глава 17
Встреча с архитектором из Воронежа означала новое дело и радовала Стерха возможностью забыть обо всем, что связано с Нюрой Капитановой. Стерх успел вернуться домой вовремя, и разумеется, уже нашел там Вику. За пятнадцать минут до встречи Стерх вышел с ней из дома, и оба направились в сторону Новопетровской улицы.
– Как его зовут? – спросил Стерх.
– Халюзин, – отозвалась Вика. – Он представился по фамилии.
На полдороги Стерх не выдержал и рассказал о своем утреннем разговоре с Нюрой, не прибавляя, впрочем, никаких своих соображений. Они были слишком непонятны самому Стерх. Вика дослушала его, потом произнесла приговор:
– Не стоит больше об этом думать, Стерх. Дело пока все равно не сдвинется с мертвой точки.
Стерх покивал головой, и они дошли до ресторанчика.
Метрдотелем его оказался небольшого росточка, но уже изрядно толстенький грузин, а может и армянин с огромным носом. Он проводил Стерха с Викой до столика, а потом сделал непонятный жест какому-то парню, топчущемуся у барной стойки в конце зала. Парень, у которого не было никаких признаков официанта, тут же подошел и получил заказ на пару чашек кофе. Стерх огляделся.
Ресторанчик был пуст, три или четыре человека обедали в разных концах зала, не обращая друг на друга внимания. Очевидно, ни один из них не был Халюзиным, потому что интереса к Стерху с Викой они не проявили. На стенах большого зала висели какие-то довольно странные панно из дерева разных пород, цветных стекляшек и камней. Что они должны были изображать, и как способствовали пищеварению клиентов, осталось для Стерха загадкой. Но возможно, они просто напоминали кому-то о Грузии или об Армении. В углу около бара виднелась дверь, закрытая тяжелой драпировкой, еще одна дверь в дальнем от входа конце зала вела в кухню.
Стерх выпил свой кофе с жадностью, и Вика, вздохнув, заказала еще одну. Стерх довольно жалобно спросил:
– Слушай, а деньги у тебя есть? Я-то все истратил на бензин.
– Может, получим аванс, – вздохнула Вика, и Стерх опять, как все последние месяцы, почувствовал угрызения совести.
Вторая чашка кофе была еще меньше первой, или Стерху так показалось. Но он попробовал ее посмаковать, хотя ничего из этого не вышло. Она кончилась почти так же быстро, как первая. Вика с неудовольствием посмотрела на Стерха, но заказала третью. Ожидание явно затягивалось.
– Еще один пустой номер, – проговорил Стерх, решив ни в коем случае не просить четвертую чашку кофе.
Но Вика посмотрела на него и сделала осторожное движение бровями, указывая на мужчину, стоящего у входной двери, оглядывающего зал. Высокий, сильный, с прямой спиной и поджарыми ягодицами. Такие, по мнению сексологов, должны были нравиться женщинам, потому что воплощали глупенькое девичье представление о настоящей мужественности. Кроме того, ростом он приближался к метру девяносто, и даже Стерх рядом с ним почувствовал бы себя уменьшившимся в размерах.
Тем временем парень, если не баскетбольного, то явно волейбольного роста подошел к Стерху с Викой, чуть согнулся и протянул вперед руку. Его большие глаза за стеклами очков часто заморгали от напряжения, парень явно был менее уверен в себе, чем казалось издалека.
– Халюзин Игорь Владиленович. – Голос у него был хрипловатый, словно он или много курил в последнее время, или просто волновался и недосыпал. – Вы не меня ждете?
Стерх встал, подал руку.
– Именно вас.
Халюзин сел.
– Я нашел след, хотя это было… нелегко. – Он чуть улыбнулся, но особого облегчения в его улыбке не наблюдалось. – Она устроилась медсестрой в МОНИКИ, Областной Клинический Институт. Знаете такой? – Стерх кивнул, это заведение располагало одним из лучших патологоанатомических отделений в стране, и Стерху пришлось с ним познакомиться еще во время его работы в Подольской прокуратуре.
– Как ей это удалось? – спросил Вика. Как добросовестный сотрудник она выволокла из своей сумочки записную книжку, и чиркала в ней какие-то закорючки. – Ведь для этого необходимо медицинское образование. Без образования, даже формального, ее могут взять, наверное, только санитаркой.
К ним подошел непонятный официант, и Халюзин тоже попросил кофе, официант изобразил лицом неудовольствие столь скудными заказами, но пошел его исполнять.
– У нее есть два года нашего мединститута, – проговорил Халюзин. Получив кофе, он выпил его почти в том же темпе, что и Стерх незадолго до этого. – В том-то и дело, что она с этого сентября должна была учиться на третьем курсе, но… Бросила все, забрала документы и исчезла.
– В таком случае, все в порядке, не так ли? – спросила Вика. – Вы уже ее видели?
– Нет, она исчезла и из МОНИКИ, – Халюзин с раздражением заглянул в свою уже пустую чашечку. – И это произошло почти неделю назад. Она также забрала документы, без объяснения причин… И теперь ее снова нужно искать.
– Как вы получили эту информацию? – спросил Стерх.
– Один мой приятель в Воронеже сумел разговорить подругу Мариши, и она призналась, что две недели назад получила от нее письмо. Оказывается, у них был уговор, если все тут, в Москве, у Мариши будет более-менее нормально, то подруга тоже переберется сюда. Первое письмо было простым и довольным, но второе не пришло. И тогда подруга решила пока не ехать сюда, но молчала… Только теперь я узнал эти подробности.
– Где она жила тут, в Москве? – спросил Стерх.
– В общежитии для медсестер МОНИКИ. Это где-то по Ярославскому шоссе, я не знаю, как точно называется это место.
– Неважно, – кивнула Вика, – общежитие-то найти мы сумеем.
Опять Ярославское шоссе, подумал Стерх. Но скорее всего, это было чистое совпадение.
– Что говорят ее сослуживицы по работе и общежитию? – спросил Стерх.
– Я говорил только с двумя из них… Они отзываются о Марише хорошо, вот только не понимают, почему она даже не все вещи забрала из общаги.
– Что она оставила? – быстро спросила Вика.
– Да так, старый плащ, кроссовки, и еще она забыла в соседней комнате свой кассетный магнитофон-приемник. Знаете, такой, не очень дорогой, но… У нее никогда не было особенного достатка, поэтому она отличалась бережливостью. И я не понимаю, зачем она оставила этот магнитофон.
– Может, торопилась и хотела заехать за ним позже? – спросил Стерх.
– Зачем бы ей торопиться?
– Причин могло быть много, – ответила Вика. – Гадать бессмысленно.
– Например?
– Ей предложили другую, более высокооплачиваемую работу. Или у нее появилась подруга, которая предложила быстренько переехать к ней, а всякие мелочи доделать позже.
Халюзин оглядел Вику со Стерхом тяжелым, удрученным взглядом.
– Знаете, что говорят о Москве? Что тут невозможно отыскать честного человека, что девушку, попавшую сюда ждут только две дороги – или на панель, или в "общие девочки" к какой-нибудь банде. Что деньги тут улетучиваются быстрее, чем их удается зарабатывать честным трудом.
– Ну, это преувеличение, – отозвался Стерх довольно решительно. – Хотя в суждении о деньгах есть зерно. – Шутка не получилась, архитектор был слишком взволнован.
– Мне кажется, что Марина не такая, – сказала Вика серьезно посмотрев на Стерха. – При желании она могла и в Воронеже… найти себе ту же работу. Но она училась, причем в мединституте, получая одну из самых трудных и напряженных профессий. Господи, да там на одной латыни можно свихнуться, наверное, – вырвалось у нее, но Стерх знал, что это ее обычный способ разряжать напряжение у клиента.
А Халюзин смотрел на Вику как на самое чудесное виденье на свете, кроме, может быть, его Мариши, и кивал чуть не после каждого Викиного слова. И еще моргал, но к этому Стерх успел привыкнуть.
– Все так… Куда же она делась теперь?
– Я бы, скорее всего, искал ее через новых подруг, – ответил Стерх. – Понимаете, обосновавшись тут, вероятно, прослышав, что медсестры в Москве действительно могут устроиться без труда, она завела себе новых знакомых, предположим, среди больных, и выяснила, что есть варианты и получше. И не обязательно криминального толка.
– Да она могла просто поменять МОНИКИ на что-то другое, например, на городскую больницу, – предположила Вика.
– Знаете, что меня в этой истории больше всего удивляет? – заговорил вдруг Халюзин. – Марина была довольно дисциплинированной, даже немного амбициозной девушкой. И весьма решительной в отстаивании своих намерений. Но она вдруг бросила мединститут и уехала. А потом, еще этот "Жигуль"…
– Какой "Жигуль"? – быстро, наклонившись вперед, спросил Стерх.
– Тот, который вдруг стал следовать за мной по пятам.
– Он и сейчас приехал за вами?
Халюзин выглянул в широкое, забранное чуть дымчатым стеклом окно.
– Нет, отсюда не видно… Но я уверен, что он стоит вон там, тремя домами дальше.
– Что же вы раньше… – но Стерх не стал даже договаривать. Он уже поднимался. – Какого цвета машина?
– Темно-красный, почти кирпичный, – ответил Халюзин, оставаясь сидеть на месте.