– Маленькая неувязочка, – раздался насмешливый голос Сайко. – Вы должно быть не в курсе, хотя подготовились основательно. По субботам я не хожу в фитнес-клуб. В этот день я работаю. А с утра иду в спа, чтобы быть в форме. Потому что я работаю на показах мод, в торговых центрах на презентациях, на разных выставках и салонах, в ночных клубах в шоу гоу-гоу. Везде, куда позовут. Можете проверить. Все субботы у меня расписаны вплоть до января. Когда закончатся новогодние праздники, я полечу отдыхать на Мальдивы. У меня уже и билеты куплены. А куда-то слетать и получить чей-то багаж – это не криминал. Я просто ошиблась.
– Но как же так? – Люба растерялась.
– Да врет она все! – вскочила Людмила.
– Это легко проверить, – невозмутимо сказала Сайко. – Позвоните в спа, где я провела четыре часа. Довольно трудно подсыпать кому-то успокоительное, когда лежишь в целлофане, в водорослях. Или с маской на лице.
– А вот и следователь, – раздался голос Крепыша. – Давайте-ка мы начнем все сначала. Авось и разберемся, кто, где и в чем лежал…
– Не надо так расстраиваться, – муж гладил ее по голове, словно маленькую девочку. Люба готова была расплакаться от досады.
Вчера вечером позвонила Людмила и голосом, звенящим от злости, отрапортовала:
– Представляешь, у Сайко на третье августа железобетонное алиби! Она действительно четыре часа провела в спа! А ее машина весь день стояла под окнами! Потом Сайко переоделась и поехала на работу!
– Но она ведь могла провернуть какой-нибудь трюк, так же, как и с багажом, а? – жалобно пролепетала Люба.
– Увы! В ее карте из клуба нет отметки о посещении от третьего августа. Сайко, конечно, могла пройти туда нелегально, но ее никто не видел. Ни один человек. У ее персонального тренера была другая клиентка, и он подтверждает, что Анна по субботам в клуб не ходит. А вот в спа ее как раз таки видели многие. Все эти люди врать не могут, Люба. И всех их не купишь. Не травила Сайко Кристину Красильникову. Вот так-то.
– Но ведь Беймуратов признался в убийстве жены! – вырвалось у Любы.
О! Этого ей никогда не забыть! Парень рассыпался, стоило только эксперту-криминалисту приступить к работе. К взятию соскобов с ламината у одного из кресел в гостиной и пристальному изучению пятен на этом самом кресле. Кровь есть кровь. В крилинговое агентство Беймуратов обратиться побоялся, домработницу тоже напрягать не стал. Обошелся собственными силами. А поскольку домашней работой Марат Ахметович отродясь не занимался, получилось у него плохо. Следы от крови на кресле остались. Беймуратов, конечно, прикрыл их чехлом, но как только чехол с кресла сняли и все уставились на подозрительные пятна, Марат Ахметович сам пошел пятнами.
– Ненавижу… Она из меня всю душу выпила… Холодная расчетливая стерва, – Беймуратов рванул ворот модного пуловера, словно в гостиной стало вдруг нечем дышать. Раздался треск рвущейся ткани, и все невольно вздрогнули.
– Чем вы ее убили? – подался вперед следователь.
– Каминными щипцами. Я даже не думал, что можно убить вот так, с одного удара. Что человек так хрупок. Она казалась очень сильной женщиной, – Беймуратов поежился. – Я просто хотел ее остановить. Она уже шла к двери, с чемоданом в руке… И я не выдержал… Господи, я ведь ударил ее всего один раз!
– Видать, здорово шарахнули, – сунулась, было Люська.
Следователь придавил ее взглядом к креслу и с нажимом спросил:
– Куда вы дели потом эти щипцы, Марат Ахметович?
– Утопил в пруду. Там есть такой маленький прудик… По дороге на кладбище… Туда же я потом бросил и плед, набив его камнями. Господи, какой же я идиот! – он взялся руками за голову.
– Да, наследили вы достаточно. И если бы не трюк с багажом и не ваш сообщник на Кипре, вас бы разоблачили в тот же день. Но вы ловко придумали. Выдали за жену другую женщину, кремировали ее тело и захоронили урну с прахом. И сообщница у вас сообразительная.
– Я ни в чем не виновата! – Анна Сайко была удивительно спокойна. – Я никого не убивала.
– Но деньги у бывшего мужа взяли.
– Какие такие деньги? Я полетела на Кипр по приглашению одной иностранной фирмы. У меня там был разовый заказ.
– А почему на чужом месте летели? И чужой багаж взяли?
– Докажите!
– Как думаешь, она выкрутится? – спросила Люба у подруги.
– Все зависит от судьи. Может отделаться условным сроком. Она ведь никого не убивала.
– Зато помогла скрыть следы преступления.
– Нам-то что теперь делать, Люба? Выходит, все дело не в фотках с кладбища? У Беймуратова на третье августа тоже алиби. Да он и думать не думал о том, что девчонки куда-то сунутся со своими фотографиями. Он даже не подозревал, что Кристина случайно засняла плед с инициалами "МБ"! Это стало для Беймуратова ударом!
– Надо заняться бой-френдом Кристины. Я поеду к его родителям.
И вот теперь она сидела и тупо смотрела в монитор. А муж пытался ее утешить. Любина версия убийства Кристины Красильниковой рассыпалась на глазах. Зато портрет убитой девушки дополнился новыми яркими штрихами.
Родители Юры Федотова встретили Любу с откровенной неприязнью.
– Кто вы и что вам надо? – невысокая полная женщина в темном домашнем платье явно не собиралась приглашать гостью в дом. В тесной прихожей пахло то ли ладаном, то ли восковыми свечами напополам с увядающими цветами. "Так пахнет в церкви во время панихиды", – невольно подумала Люба. Она уже навела о семье погибшего парня кое-какие справки.
Федотов-старший был военным пенсионером, эту квартиру он купил, реализовав сертификат и добавив свои многолетние накопления. Из крохотного военного городка на южной границе семья отставного майора Федотова перебралась в пригород российской столицы, и Иван Петрович посчитал это большой удачей. У него было двое сыновей, погодки, один пошел по стопам отца и сейчас находился в Питере, в военном училище, младший, Юрий, недавно погиб, хотя и ему прочили блестящее будущее. Он учился в престижном вузе на юриста. И большая, как раньше казалась Федотовым, удача, обернулась огромной трагедией.
В доме был траур: зеркала занавешены, а в гостиной стояла огромная фотография парня лет двадцати, который радостно улыбался, не подозревая о том, что жизнь его будет столь коротка. По углу портрета – траурная лента, на столике рядом живые цветы. Любе удалось-таки просочиться в гостиную. "Нина", – несколько раз повторила про себя Люба имя хозяйки дома, прежде чем произнести его вслух. Федотова была моложе нее, но на вид гораздо старше. Поседевшие волосы не красила, косметикой не пользовалась, одевалась, как старуха. Люба набралась решимости и выпалила:
– Я по поводу Кристины Красильниковой… Как недавно выяснилось, ее убили, и я пытаюсь расследовать, кто и за что… – лицо Федотовой дернулось, словно от удара.
– Вон, – отчеканила она.
– Но…
– Что происходит? – глава семьи стоял на пороге.
Комнат в квартире было две, дверь в маленькую закрыта, когда Люба вошла в прихожую. Федотов услышал, что жена с кем-то говорит, и решил выяснить, в чем дело. Он был по-военному подтянут, немногословен и явно держал своих домочадцев в ежовых рукавицах. При виде него жена вся подобралась и, как показалось Любе, вытянула руки по швам.
– Иван, эта женщина ведет какое-то расследование. Говорит, что ее убили.
Федотова не назвала Кристину по имени, и то, каким тоном она сказала "ее", Любу сразу насторожило.
– Вот как? Убили, значит. Жаль, что не я.
Люба невольно вздрогнула. Ничего себе!
– Значит, есть на свете справедливость, Иван, – удовлетворенно кивнула Нина Федотова.
– Расскажи ей, – и глава семьи повернулся к ним спиной.
Дверь в маленькую комнату опять закрылась, Люба услышала скрип кровати. Иван Петрович страдал, все еще переживая гибель младшего сына, и предпочитал делать это молча, в одиночестве.
– Садитесь, – хозяйка кивнула на диван. Люба поспешно села. Ни чаю, ни кофе ей не предложили. Хорошо, не выставили за дверь.
– Я знаю, что ваш сын так же, как и Кристина, увлекался селфи, – издалека начала Люба.
– Это она была помешана на своих фотографиях. А Юра всего лишь делал то, что она хотела. И зачем мы только сюда переехали? – с отчаянием сказала Федотова. – Хотелось дать сыновьям достойное образование. Особенно Юре. Он ведь был такой способный.
Любе показалось, что Федотова сейчас расплачется, но она сдержалась.
– Они познакомились в институте. В аудитории, на первой же лекции, как я потом узнала. Вскоре мой сын стал одержим ею. Юра считал ее красивой, – губы Федотовой презрительно скривились. – До этого мы жили в маленьком провинциальном городке. И что мой сын там видел хорошего? Природу? О, да! Природа у нас потрясающая! – с иронией сказала Федотова. – Яркие цветы, ледяные горные речки, кристально чистый воздух… А вот девушки у нас простые. И даже диковатые. Куда им до этой столичной штучки! Юра, наивный, не понимал, что все это нарисованное. Вся ее красота. Были бы деньги. Она приезжала в институт на шикарной машине, занималась с персональным тренером, пять раз в год ездила отдыхать за границу. Она объездила весь мир, а мой сын видел только Турцию да Египет. И то он стеснялся при ней называть отели, в которых мы останавливались. Я сразу сказала: Юра, она тебе не пара, – Федотова поджала губы и замолчала.
– Кристина совсем не отвечала ему взаимностью? – осторожно прервала затянувшееся молчание Люба.
– Взаимностью? – мать Юры посмотрела на свою собеседницу с огромным удивлением. – Это вы о чем? Такие девушки лет до тридцати ждут олигарха, потом вешаются на шею какому-нибудь наивному дурачку, типа моего Юры, который прощает все их прошлые грехи, и срывают на нем злость от своих неудач. Рожают ему ребенка, потому что надо родить, заставляют вкалывать с утра до ночи, их утроба ненасытна и потребности нескончаемы. Все время пилят, ведь никакой любви нет. В итоге делают всех несчастными: ребенка, мужа, его родителей… Она была помешана на своей красоте и бесконечно делала эти селфи, – Федотова опять поморщилась. – А Юру заставляла ставить под ними "лайки" и вербовать других, чтобы тоже ставили "лайки". Это единственное, зачем ей был нужен мой сын. И, в конце концов, он это понял. Он ведь был неглуп…
– Откуда в доме пистолет? – тихо спросила Люба.
– Вы смеетесь? Мой муж – военный. Бывший пограничник. Оружие в доме было всегда, – подчеркнула Федотова. – Иван воспитывал сыновей, как настоящих мужчин. Разумеется, оба, и старший, и младший, умели обращаться с оружием.
– Значит, ошибка исключена? Юра прекрасно знал, что пистолет заряжен?
– Он сам его зарядил, – сухо сказала Федотова.
– Тогда я не понимаю: что же случилось?
Женщина, молча, встала и направилась к фотографии сына. У самой стены, за рамкой, стояла резная шкатулка. Федотова взяла ее и вернулась к столу.
– Вот. – Женщина открыла шкатулку и вынула из нее какой-то исписанный листок. – Выбросить рука не поднимается, хотя Иван велел это сделать. Порвать на кусочки или сжечь. Но я не могу…
Люба трепетно взяла протянутый листок. Почерк у Юры был неряшливый, хотя он, похоже, старался, когда писал эту записку.
"Я не могу без нее жить. А она сказала, что не любит меня. Я ей даже не друг, так фоловер. Она сказала: стань миллиардером, и я за тебя выйду. А я даже просто богатым человеком никогда не буду, потому что все эти места уже заняты. Мне незачем жить. Я не вижу свое будущее и заранее ненавижу его. Представляю, как сопьюсь и буду целыми днями пролеживать диван… Мама, папа, Кристина ни в чем не виновата. Я сам так решил. Простите меня и прощайте. Юра".
– Но почему тогда вы представили все, как несчастный случай? – потрясенно спросила Люба.
– А вы не понимаете?
– Если честно, не очень.
– Иван так решил. Привлечь ее к уголовной ответственности невозможно. Вы же читали записку. Он ее ни в чем не винит. Да, отказала. Несчастная любовь, с кем не бывает. Плюс богатые родители, которые наверняка отмажут. А теперь представьте реакцию этой бездушной куклы. Парень из-за нее застрелился. И ни в чем не винит. Жить без тебя не могу и не буду, ты лучшая. Представляете, как это повышает самооценку таких вот эгоисток? Да она бы растрезвонила об этом на весь Интернет! Собрала бы кучу этих проклятых "лайков"! И новых фоловеров! Стала бы суперпопулярной! Говорят, что дети жестоки. А молодежь и жестока, и цинична. Вы гляньте, что по телевизору-то показывают! Все эти реалити-шоу! Хорошими делами не прославишься. А вот плохими… Нет, мы не могли ей сделать такой подарок.
– Простите, вы кто по образованию? – не удержалась Люба.
– Когда-то окончила медицинский, – равнодушно сказала Федотова. – Потом, от скуки, несколько курсов. Какие очно, какие заочно. Все пыталась найти подработку. Книжки по психологии тоже читала, если вы это имеете в виду, – усмехнулась она. – Мы с мужем решили, что о самоубийстве будем знать только мы с ним. Старшему сыну это тоже не надо. У него все хорошо, учеба заканчивается, скоро он уедет по распределению куда-нибудь в гарнизон. Узнает, что Юра застрелился из-за какой-то девчонки – наверняка захочет отомстить. Сорвется в Москву, в самоволку. Поставит крест на своей карьере. А Юру это все равно не вернет. И мы сказали следователю, что сын пытался сделать селфи с пистолетом и не знал, что оружие заряжено. Среди холостых патронов случайно оказался один боевой. Мол, оружие Юре брать не разрешали, он залез в сейф в наше отсутствие. Так ведь оно и было. Все боевые патроны, перед тем как позвонить в полицию Иван спрятал, а потом увез на дачу. Следователь поверил нам безоговорочно. Что Юра случайно нажал на курок. Тем более, айфон лежал рядом, а Юра, действительно, был в группе экстремального селфи. Его туда втянула она. Но справедливость есть, раз ее убили. Я удовлетворена.
Федотова бережно положила предсмертную записку сына обратно в шкатулку и отошла с ней к столику, на котором был траурный Юрин портрет. Люба вздохнула и встала. Теперь все окончательно запуталось.
– Скажите, а вы знаете Машу Данилову? – спросила она перед тем, как уйти.
– Может быть, и знаю. Слышала мельком это имя. Но ни разу ее не видела.
– Это подруга Кристины.
– Тоже с ней училась?
– Нет. Их матери дружили с детства. И девочки вместе росли. Я вам сейчас покажу Машину фотографию… – Люба полезла в сумочку.
– Первый раз вижу, – равнодушно сказала Федотова.
Пришлось уйти ни с чем. И вот Люба вновь сидела за компьютером и просматривала страничку Кристины в "Инстаграме". Холодная бездушная красавица. Завлечь, наобещать, манипулировать… У провинциального парня еще не выработался иммунитет против таких вот "глянцевых" девушек. Кристина казалась Юре Федотову верхом совершенства. И он решил, что не сможет без нее жить…
Но кто же ее все-таки убил и за что?
– Все мучаешься? – муж стоял рядом и внимательно на нее смотрел.
– Леша, я ничего не понимаю! Я уже начинаю опасаться, что мы напрасно затеяли эту эксгумацию. И Кристина умерла в результате несчастного случая.
– Ну и что? – он пожал плечами.
– Но я ведь не могла ошибиться! На последних ее фотографиях ясно виден один из симптомов: нистагм! Так выглядит человек, принявший снотворное! Ее просто вырубило, когда она открыла окно перед тем, как сесть на шпагат!
– А может, она сама приняла это лекарство?
– Да что ты такое говоришь! Кристина не похожа ни на дурочку, ни на самоубийцу! Что ж, придется начать все сначала, – вздохнула Люба.
И в этот момент зазвонил телефон. "Самохвалов", – прочитала она на дисплее. Муж стоял рядом и тоже смотрел на Любин мобильник.
– Что же ты? – в его голосе была насмешка. – Ответь.
Она схватила трубку и выпалила:
– Да!
– За тобой гонятся, что ли? – удивленно спросил Стас. – Опять во что-то вляпалась?
– Я замуж вышла!
– Чего?
– Извини, что не пригласила тебя на свадьбу…
– Понятно: постеснялась. Я-то всяко лучше этого твоего… Кто там на тебя польстился?
– А ну дай сюда, – Градов выхватил у Любы телефон. – Не скажу, что я рад тебя снова слышать, но поговорить нам придется.
– Кто это? – Самохвалов явно был озадачен.
– Разносчик пиццы.
– Какой еще пиццы?
– Которую ты заказывал на дом. Когда приходил утешать несчастную вдову. Помнишь Олега Петрова?
– Мать твою! Градов! Ты все-таки на ней женился!
– А ты сбежал.
– И она согласилась?!
– Значит так: мы не будем друзьями, – размеренно сказал Градов. – Ни ты, ни я, ни она с тобой. Больше никаких совместных расследований и никаких авантюр. У тебя своя жизнь, у нас своя. А сунешься – я тебя по стенке размажу. Это понятно?
– А ты, я вижу, стал крутой. Я тебя и раньше не боялся, и сейчас не боюсь. Между прочим, это ты от меня бегал, а не я от тебя.
– Это было раньше. Если ты не уймешься, я для начала устрою на твоей фирме проверку, и закрою ее на пару месяцев. Посидишь без зарплаты – остынешь. Я слышал, у тебя ипотека.
– А один на один слабо? – запетушился Самохвалов. – Бюрократ хренов. У меня тоже связи имеются!
– Дай сюда телефон, – разозлилась Люба. – Кажется, вы оба забыли о моем присутствии. Стас, – она перевела дух и, прижав к уху трубку, сказала: – Леша прав: у каждого из нас теперь своя жизнь. Тебе не следует больше звонить.
– Нет, чтобы просто послать, – Любе показалось, что он ухмыльнулся. – Как была ты занудой, Петрова, так и осталась. Новое замужество тебя не изменило. Оно понятно: у вас же родство душ. Теперь на пару будете философствовать. Что ж, счастья тебе, правильная женщина. Благодаря мне тебе хотя бы будет, что вспомнить, – и он дал отбой. В трубке теперь было молчание.
– Не надо, – тихо сказала Люба, увидев, как изменилось лицо мужа. Он еле сдерживался. – Не трогай его.
– Ты все еще к нему не равнодушна? Смотри-ка, защищаешь.
– Месть – чувство неконструктивное. Ты всегда так говорил. Охота тебе опускаться до разборок со Стасом, который умом никогда не отличался? Ну, стань в один ряд с дураком. Кулаками начни махать. Стас-то понятно: это все, на что он способен. Но ты, Леша? Разве ты такой?
– Считаешь, что я не способен дать сдачи? – Любе показалось, что он обиделся.
– Конечно, способен, – мягко улыбнулась она. – Только, не стоит этого делать.
– Даешь слово, что больше не будешь ему звонить?
– Конечно, даю.
– А если он позвонит?
– Я не отвечу. Он и не позвонит, успокойся. Стас самолюбивый.
– Не понимаю, как ты могла с ним жить столько лет?
– Не жить, а быть в отношениях. По инерции. Я ведь слабовольная. Видишь, опять наелась на ночь бутербродов.
Она грустно улыбнулась. Еще одна страница в жизни перевернута, и эта глава, кажется, дописана. Главное, чтобы Стас не оказался прав. И лучшие Любины воспоминания будут связаны вовсе не с ним.