Чувствуя дрожь в руках и ногах, я снова полезла в шкаф. Решительно оторвала неровно прилегающую доску и, просунув руку в образовавшуюся щель, достала оттуда небольшой целлофановый пакетик. Вернее, это были несколько бумажных маленьких пакетиков, завернутых сверху в целлофан. Я никогда не клала ничего подобного в шкаф, но, возможно, туда эти мешочки принадлежат моей матушке? Шкаф перешел мне от нее в наследство, вернее, достался, как приданное к свадьбе. Все еще сидя на полу, я быстро разорвала целлофан, и торопливо развернула один из бумажных пакетиков. Лишь в тот миг я поняла, что означает выражение "потемнело в глазах". Я в самом деле словно лишилась зрения. Вместе развернутого пакетика я видела лишь темное пятно. Увы, зрение вернулось быстро, даже слишком быстро. И последние сомнения отпали - в развернутом бумажном пакетике лежал небольшой локон крашенных рыжих волос.
Глава 15
1987 год. Эдуард Тарханов.
- Эдик-обносок, дырявый носок!
Эта песенка, распеваемая задорными детскими голосами, долго преследовала его во сне. В ночных кошмарах он видел не инопланетных монстров, а их - милых одноклассников, с нескрываемым удовольствием тыкающих пальцами в его изношенную часто до дыр одежду.
Его мать, Тамила Тарханова, приехала в городок откуда-то из горного аула. Там побывал студенческий отряд фольклористов, и один из них, русоволосый красавчик, так понравился молодой местной девушке, что она не смогла ему отказать и опозорила себя на весь аул. Красавчик уехал, а Тамиле пришлось бежать под покровом ночи, спасая свою жизнь от разгневанной ее падением родни.
В российском городке полуграмотная девушка смогла устроиться лишь дворником. А через месяц оказалось, что она беременна. Сообщить о нежданной радости отцу ребенка она не могла - он скрылся в туманной дали, не оставив черноокой красавице никаких контактов. Пришлось выкручиваться самой, благо, служебную квартирку в подвале ей выделили, и работа находилась, можно сказать, совсем рядом с домом.
Но вот денег на двоих хронически не хватало. И потому одежду Эдику она не покупала, а с благодарностью принимала у жильцов дома. И те охотно отдавали женщине то, из чего выросли их собственные дети. Увы, в те времена одежду носили долго, и занашивали достаточно сильно. Поэтому до восьмого класса Эдик выглядел настоящим оборванцем. А мать от безнадеги начала выпивать. Сначала потихоньку, а потом - уже не скрываясь. Правда, свою работу она худо-бедно выполняла, но окончательное падение было явно делом недолгого времени.
Но дразнить его перестали намного раньше. Особой силой Эдик не отличался, зато обладал поразительной злопамятностью и особым, хитроумным складом ума. И скоро одноклассники заметили, что с теми, кто показывал на оборвашку пальцем, очень скоро происходили разные несчастья. Внезапно пропадали тетрадки с домашним заданием, сменная обувь оказывалась в мусорнике, а пеналы, спущенные в унитаз, забивали школьные трубы и служили причиной скандала. Причем, ни разу никому не удавалось доказать вину Эдика. Дети жаловались на него, но он, смотря в глаза учителю своими большими темными глазами с застывшей в них слезой, уверял, что на него просто наговаривают, потому что он - сын дворничихи!
После того, как шестом классе на одного из весельчаков свалилась глыба льда с крыши дома, где работала мать Эдика, от него отстали. Дружить с оборванцем по прежнему считалось унизительным, но в лицо ему никто больше не смеялся. Только тихо перешептывались за спиной. Эдик стал героем местным школьных легенд, и заметил, что многие девочки класса начали поглядывать на него с интересом. Этот интерес не гасила даже его рваная одежда и плохие оценки, которые ему ставили, скорее, не за знания, а за убогий внешний вид.
Но Эдика еще не интересовали девочки, зато очень интересовали деньги. Он хотел раз и навсегда вырваться из нищеты, чтобы никогда больше не только не слышать оскорбления, но даже не видеть брошенные вскользь презрительные взгляды. Он чувствовал, что умнее тех недоумков, которые над ним смеялись, и красивее их, но все портила бедность!
Он часами бродил по городу, раздумывая, как можно разбогатеть, и строя дикие, еще детские планы. В мечтах он добывал пистолет и грабил Сберкассу, охотился за местным почтальоном, разносивший пенсии, или врывался на концерт в местном доме Культуры и, наставив оружие на толпу растерянных любителей музыки, велел им снимать кольца и браслеты с рук и вынимать из ушей серьги.
К восьмому классу эти мечты стали приобретать более практический оттенок. Он по-прежнему часами в одиночестве бродил по городу, но теперь его внимание привлекали скупки драгметаллов. Привалившись к стене какого-нибудь дома неподалеку от одной из местных скупок, он подолгу следил за ветхими старушками, которые заходили со служебного входа, держась за оттопыренные карманы старомодных кофт, а выходили грустные, иногда в слезах. Ограбить старушек было проще, чем почтальона или целый дом культуры, и Эдика останавливала вовсе не жалость или уважение к старости. Нет, его пугала мысль, что после первого же ограбления ему на хвост сядет милиция, и дальнейшие нападения приведут его прямиком на тюремную скамью.
Но грабить старушек ему не пришлось. Невысокого паренька с волчьим взглядом исподлобья заметила криминальная структура, крышующая скупки. В один прекрасный день двое здоровенных бугаев схватили хрупкого мальчика под белы ручки и отволокли пред ясны очи директора скупки. Эдик отбивался, но куда ему было против взрослых здоровяков!
- Ай-ай, такой молоденький, а такой злой! - отечески покачал головой широкоплечий седобородый Махмуд Амхудинов, глядя на слегка оскалившегося мальчика. - Чего злой, слушай?
- Ограбить вас хочу! - с вызовом бросил ему Эдик, решивший, что терять уже нечего. Страха не было. Если его сейчас убьют, то так тому и быть. Жить дальше в дикой нищете он уже не мог. - Или вас, или бабок, которые вам золото продают.
- За что же нас грабить? - изумился директор. - Разве мы обидели тебя?
- Мне плевать, кого грабить. Я устал от нищеты. - Эдик чуть не разрыдался, но подавил истерические слезы. Нет, если уж пришла пора помирать, так надо держаться.
Махмуд Амхудинов долго качал головой, присматриваясь к мальчику. Он не привык поручать серьезные дела детям, но этот мальчик был не похож на обычного ребенка. Он велел охранникам принести в кабинет зеленый чай и турецкие сладости, и они долго сидели на мягком бархатном диванчике, попивая горячий чаек из антикварных бело-розовых чашечек беседуя с Эдиком по душам. На маленьком лакированном столике возле дивана журчал небольшим потоком искусственный фонтанчик с водопадом. Эдику казалось, что он попал в восточную сказку. И с этого дня заветная мечта мальчика начала исполняться.
Теперь его вместе со взрослыми товарищами отправляли ездить по деревням, скупая иконы и старинные украшения. Мальчик вызывал у бабусек намного больше доверия, чем здоровенные мордовороты. Он говорил всем, что сирота, и сердобольные бабуси поили его чаем с домашними блинами, и вели задушевные разговоры. Иногда, во время такого разговора, он незаметно капал из стеклянного флакончика пару капелек в чай очередной добросердечной сельской жительницы. Через десять минут та засыпала, а Эдик спокойно забирал из избы ценные предметы, про которые ему говорили скупщики.
Он знал, что милиция ищет его, но не волновался. Снадобье, которое выдавал ему директор скупки, не только усыпляло людей, но и отрезало краткосрочную память, и бабуси не помнили не только его примет, но даже того факта, что с ними беседовал именно мальчик. Выполнял он и курьерские задачи, не всегда безопасные, но ему везло.
Одевался он теперь с иголочки, питался не в скромной дворницкой в подвале, а в хороших кафе. А после десятого класса, чтобы не идти в армию, по совету директора скупки поступил в Политтех. На экзаменах ему напрягаться не пришлось, нужные люди были заботливо подмазаны заранее.
- Окончишь учебу, армия грозить не будет, я тебя к себе возьму. - обещал Махмуд Амхудинов. - Старый я уже, ты мне как сын стал, передам тебе бизнес.
Эти слова для Эдика звучали, как сладкая песня. Тем более, что в институте ему приглянулась белокурая красотка, на которую заглядывались все местные парни. Она явно выделяла Эдика, но он не торопился. Это была его первая настоящая влюбленность, девчонки из его класса, как ни старались, никогда не вызывали у него романтических чувств. Слишком хорошо он помнил их презрительный смех в младших классах.
Белокурая Лилия казалась ему Снежной королевой из зимней сказки. Такая чистая, такая недоступная для всех. Для всех, кроме него, он не мог не заметить, что красотка выделяет его из массы своих поклонников. Она же не видела его в лохмотьях, голодного и обозленного, как дикий волчонок. Она думает, что он с рождения был вот таким, томно-загадочным, в самой модной по тем временам одежде и с крупной суммой свободных денег, на которые мог отвести весь свой курс в дорогое кафе. Да, он легко мог закрутить с ней роман, но что потом? Привести ее в темный, покрытый плесенью подвальчик, где доживает дни его мать, измученная и полуспившаяся?
Нет, он обязательно женится на девушке, но не сейчас. Надо подождать, когда у него появится своя кооперативная квартира в самом центре города. Эту квартиру ему твердо обещал директор скупки, и уже внес первый пай. Чтобы получить заветное жилье, осталось немногое - выполнить сложный заказ. Он переселится в новое жилье, начнет новую жизнь, и полностью порвет все нити, связывающие его с прошлым, с Эдькой-обноском из вонючего подвала.
И все шло по плану до определенного момента. А когда казалось, что все уже закончено, произошло то, чего Эдик не ожидал.
Вместе с компанией разгоряченных студентов он вернулся в гостиничку, откуда должен был начаться поход. Он всегда ходил вальяжно, вперевалочку, к тому же лыжи оттягивали руки, и он постоянно перекладывал их поудобнее, а потому слегка отстал от других студентов. И тут его дернул за руку старый портье. Эдик удивленно оглянулся, но портье с каменным лицом приложил палец ко рту, потом тихо отступил и словно растворился в полутемном холле.
Эдик растерянно оглянулся. Остальные студенты уже поднялись наверх, он слышал, как за ними захлопнулась дверь номера. А в пустом еще секунду назад холле материализовался невысокий пожилой мужчина в штатском.
- Ну привет, Эдик. - сипло произнес он. - Ты деньги с собой носишь? В номере их не нашел.
- А вы кто, грабитель? - Эдик уже справился с первой растерянностью. Как обычно при первых признаках опасности, он мгновенно собрался и лихорадочно обдумывал разные ходы. - Портье с вами в доле?
Незваный посетитель хрипло рассмеялся и коротко отрезал:
- Ошибся, мальчик. Я - старший следователь по особо важным делам Петр Иванцов.
Глава 16
Лариса Михеева.
Я в полном ступоре сидела на полу и пыталась понять, что же мне делать. Сначала я хотела немедленно звонить Панкратову, попыталась встать на ноги, чтобы достать со стола телефон, но ноги подкосились, и я снова плюхнулась на пол, больно ударившись спиной о ручку зеркальной дверцы. Мысли метались по кругу, словно свихнувшиеся белки. Значит, Игорь хранил у себя сувениры - локончики, срезанные с трупов девушек. Теперь хранить их стало опасно, а выбросить на глазах у наружки он не решался. И решил спрятать решающие улики у меня дома, в шкафе. Хорошая мысль, кому придет в голову изучать дно старого платяного шкафа? Даже во время обыска мало кто догадается. Вот и подложил… Вот чем объясняется его внезапно вспыхнувшая непреодолимая страсть и желание попасть ко мне домой! А я-то чуть не поверила в искренность его чувств…
Надо звонить следователю, срочно! Или не надо?
Положим, я скажу, что бывший муж заходил ко мне специально, чтобы подбросить локоны и забрать поясок. А он скажет, что заходил помириться. И про локоны знать ничего не знает. И кому поверят?
Я не сомневалась, что отпечатков пальцев Игоря на пакетиках нет. Зато мои - есть, и немало! Зачем, ну зачем я только дотрагивалась до этих пакетиков??? Почему сразу не сообразила, что их нельзя разворачивать? И как мне доказать, что я не сама спрятала локоны в собственном шкафу? У родителей Игоря, у которых он живет, наверняка проводили обыск, причем не раз, и ничего не нашли. А тут я, вся такая правильная, нашла пакеты и уверяю - их подложили!
Впрочем, если бы я проявила чудеса сообразительности и сразу догадалась, что в пакетиках - вряд ли это что-то бы изменило. Можно и сейчас стереть свои пальчики, позвонить Панкратову и с пеной у рта доказывать, что улики подбросил Игорь. Но… факты против меня. Все будет выглядеть так, словно я хранила у себя сувениры, а потом, когда поняла, что обыск близок, перепугалась, дождалась визита Игоря (он еще может сказать, что приехал какую-то мелочь обсудить, хотел в машине посидеть, а я его настойчиво в гости приглашала), и теперь пытаюсь свалить на него вину!
Нет, надо избавиться от жутких сувениров, и лишь потом позвонить Панкратову и рассказать о пропавшем пояске. Или звонить прямо сейчас? Вдруг, пока я медлю, Игорь задушит какую-то девушку, и ее гибель будет на моей совести? Я снова рванулась было к телефону, но тут сообразила, что Игорь под постоянным наблюдением даже выбросить пакетики не решился, что уж тут говорить об очередном убийстве! Не о том мне надо думать - надо выводить из-под жуткого обвинения себя!
Я сгребла все бумажный пакетики обратно в целлофановый кулек, крепко зажала его в кулаке и побежала в туалет. Срочно брошу их в унитаз и солью воду, ох, только бы унитаз не забился! Но, уже открыв дверь уборной, я снова остановилась в полной растерянности. То, что я хочу сделать, по сути, является преступлением. Я собираюсь уничтожить важнейшие улики! Вернее, это единственные улики против Игоря. После того, как их не станет, его нельзя будет уличить. Через какое-то время наблюдение снимут, и он снова начнет убивать…
Все еще держа в руках кулек, я медленно, словно старуха, прошла на кухню осторожно положила пакетик со страшными сувенирами на стол и, упав в кресло, зажала руками голову. Наверное, со стороны я смотрюсь сейчас не хуже Чудинова на той последней встрече, мелькнуло в голове. Тоже вот-вот начну раскачиваться из стороны в сторону и причитать. Но мне нужно совсем другое - нужно успокоиться и подумать. Звать следователя и пытаться убедить в своей невиновности и виновности Игоря? Допустим, он мне поверит. Но его уверенность к делу не подошьешь. Факты будут неумолимо свидетельствовать - локоны убитых девушек нашли у меня. Уликой против Игоря они служить никак не могут. А вот если бы…
В крайнем возбуждении я вскочила с кресла и начала метаться по кухне, сшибая по дороге кресла и натыкаясь на стол. Пакетики нужно подкинуть Игорю, и вот тогда сдать его полиции! Их должны найти… да, в его машине! А для этого я должна попасть в эту самую машину. Срочно попасть, лучше всего уже сегодня. Легко сказать, но как это сделать?
Схватившись рукой за дверной косяк, я заставила себя остановиться. Надо думать, надо сосредоточиться на деле, а не бегать, как белка в колесе! А может, не надо никакой машины, достаточно заманить его снова ко мне домой, подложить пакетики в карман куртки, а когда он выйдет, позвонить следователю? Мол, примите меры, бывший муж что-то проверял все время в карманах, а когда ушел, я обнаружила, что у меня поясок от платья пропал! Пусть ищут поясок, а найдут как раз локоны. Да, наверное, это самое лучшее.
Я схватила телефон и уже набрала было телефон Игоря, чтобы сказать, что у моего шкафа провалилось дно, пусть срочно приходит чинить, но тут дикая мысль пришла в голову, и ноги снова задрожали, а телефон чуть не выпал из рук. Вдруг Игорь, подкинув улики, сам позвонил в полицию, анонимно, разумеется, и направил их ко мне? И пока я тут мечусь по квартире, ко мне уже едет операбригада для обыска???
Нет, нельзя сидеть тут и ждать, пока за мной придут. Я кинулась в прихожую, набросила плащик, достала из тумбочки тонкие лайковые перчатки, которые когда-то купила, соблазнившись мягкой тонкой кожей, но никогда не надевала, кое-как натянула их, снова метнулась на кухню, схватила пакетик с волосами, протерла влажной салфеткой, для верности завернула его в еще один кусочек целлофана, чтобы ни один волосок не просыпался на пол в моей квартире, затем в перчатках аккуратно засунула пакетик в карман плаща. Вроде, все сделала, как надо, или что там еще советуют в криминальных романах? Так, перчатки не снимаем, мне еще подбрасывать улики Игорю, моих отпечатков там быть не должно!
Я выбежала из квартиры, через две ступеньки пронеслась вниз по лестнице и замерла перед выходом из подъезда, чтобы отдышаться. А то хороша я буду, если и меня возле подъезда пасет наружка, и тут я выбегаю вся в пене и в мыле! Восстановив дыхание, я степенно вышла и неторопливо огляделась. Машины неподалеку стояли знакомые, никаких подозрительных авто с затемненными стеклами в поле зрения не обнаружилось. Неторопливым шагом я промаршировала до угла дома, завернула за него, еще раз оглянулась и побежала что было сил. Добежала до ближайшей остановки, впрыгнула в подъехавший автобус, даже не посмотрев на его номер, и на следующей остановке вышла. Отлично, слежки нет, теперь можно звонить.
Я набрала телефон Игоря и долго слушала длинные гудки. Да что ж такое, почему он не берет трубку? Наконец, он ответил. По голосу я поняла, что он не совсем трезвый. Празднует избавление от улик, или глушит угрызения совести? А бывает ли совесть у маньяков? Отогнав непрошенные мысли, я решительно сказала:
- Игорь, нам надо срочно встретиться. У меня новости, очень важные.
- Лорка, ну ты деловая… - он тянул слова, не то издеваясь, не то пытаясь собраться с мыслями. - Говори давай, готов выслушать.
- Это не телефонный разговор.
- Да не могу я ехать никуда, ты не понимаешь… Выпил я, ну с кем не бывает? Да, ты ж зануда, с тобой не бывает.
- Я сама подъеду, ты сейчас где?
- В бааааре я. - и в самом деле, где-то фоном звучала музыка, и слышался задорный женский смех. - Давай, приезжай, нам девочек как раз не хватает.
- Адрес бара говори! - я твердо решила не выходить из себя. Мне надо срочно найти Игоря, а если он пьян, ну что же, тем лучше. Моя задача сильно облегчится.
Узнав адрес, я вызвала такси, и через четверть часа уже стояла возле небольшого подвальчика, на котором яркими огнями сияла вывеска "Доброго вечерка!" Огни на надписи переливались, как на новогодней елке, слепили в прозрачном вечернем полусумраке, и через пару минут у меня начало рябить в глазах. Немного поморгав, я подавила некстати возникшую нервную дрожь, спустилась на пять ступенек, открыла тяжелую подвальную дверь и вошла внутрь.
Внутри бар оказался довольно большим, и напоминал не то ночной клуб, не то американский салун из гангстерский фильмов. Возле барной стойки на высоких стульях сидели небрежно одетые мужики, перед которыми стояли огромные пивные кружки. Маленькие столики были составлены почти вплотную в левой части бара, стулья теснились возле них, а в правой образовалась стихийная танцплощадка, на которой неловко топтались несколько парочек. Судя по их некоординированным движениям, и кавалеры и дамы были изрядно пьяны.