- Юрка, ты где шлялся?
- В душе был. - быстро ответил он, машинально комкая куртку в мигом вспотевших ладонях.
- Ну ты даешь. - заржал один из студентов, здоровенный бугай Вовка Петраков. - В пальто мыться - особый шик!
Привалившись спиной к закрытой двери, он быстро посмотрел на зашедшееся от смеха вовкино лицо, затем с той же лихорадочной быстротой начал оглядывать веселых парней, которые немного поржали над ним, а затем отвлеклись на более интересный предмет - бутылку странного желтоватого напитка, стоявшую прямо на полу между кроватями. Щеглов, отхлебнув подозрительного напитка, дружески протянул бутылку Юрику, но тот резко замотал головой. Он лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Можно было бы прямо тут рассказать о подслушанном разговоре. Но… один из студентов имеет сообщника. Кто этот студент, неизвестно. И неизвестно, поверят ли остальные в юриков рассказ, но тот, о ком пойдет речь, выводы сделает. А уж какие выводы сделает сообщник со страшным сиплым голосом…
Нет, вываливать все, что он подслушал, тут никак нельзя. Лучше сделать по-другому. Отозвать в коридор Димку Щеглова, и рассказать все ему. Да, так и надо сделать… а что будет дальше?
Он с сомнением поглядел на простодушное димкино лицо. Щеглов не станет осторожничать. Он тут же ворвется в комнатку, расскажет обо всем, что ему поведал Юрик, и велит подлому гаду немедленно во всем признаваться. Тот, естественно, не признается, но Юрик-то себя выдаст!
Он взял себя в руки, медленно подошел к свободному уголку на полу возле одной из раскладушек, бросил куртку прямо на пол и сел на нее, прислонившись спиной к стенке. Надо подумать, надо как следует все обдумать…
Щеглов тем времен прикончил остатки мутной жидкости и взялся терзать гитару. Он весело горланил про очередную ходку на зону, а Юрик остановившимся взглядом глядел на его раскрасневшееся лицо. А если… а если в холле вторым собеседником Сиплого был именно он - развеселый Димка Щеглов?
Всю ночь Чудинова бросало то в жар, то в холод. Он не знал, кому может доверять. Он боялся, до панического ужаса боялся сказать хоть что-нибудь, как-то выдать, что подслушивал тот разговор под окном. Но на него никто не обращал внимания. Уже ближе к утру студентов сморил сон, и они, не раздеваясь, всей гурьбой развалились поперек раскладушек и начали мерно похрапывать. И лишь Юрик даже не подумал прилечь. За окном уже светало, а он все не мог принять никакого решения. Он боялся неизвестного с сиплым голосом, и еще больше он боялся предстоящего похода в гору, из которого они могли не вернуться…
В окно заглянул лучик скромного уральского солнышка. Щеглов вскочил первым, и зычным басом велел подниматься остальным. Рюкзаки и верхнюю одежду студенты захватили с собой, побросали все прямо на пол в холле и побежали умываться, весело толкаясь в небольшом туалете с двумя едва живыми кранами. Девушки, услышав шум, тоже спустились, и Лиля командирским тоном велела парням уступить место дамам. Ей тут же уступили одну из раковин, а Тамара с Зиной заняли очередь прямо за ней. Парни же затеяли потасовку за право помыться у второго крана. Щеглов, умывшийся первым, деловито вынес валяющиеся на полу лыжи на улицу и начал аккуратно раскладывать их по парам.
Юрик в мятой куртке, бледный как полотно, стоял возле приоткрытой двери, так и не зная, на что решиться. Наскоро умывшись, Тамара подошла к нему:
- Что с тобой? Почему ты дрожишь, ты заболел?
- Да, у меня поднялась температура, около сорока, наверное… - лихорадочно залепетал он. Неожиданно найденный выход окрылил его, придал сил. - Я болен, надо срочно вызывать врача.
Остальные студенты, уже одетые и с рюкзаками на плечах, тоже подошли к двери и растерянно переглядывались. Щеглов вернулся в холл, присвистнул и приложил свою холодную ладонь к горячему мокрому лбу Чудинова.
- Надо отложить поход, Юре плохо! - с отчаянием произнесла Тамара, глядя на Щеглова. - Дима, прошу, заноси обратно вещи и позвоним врачу.
- Нельзя поход откладывать. - глухо произнес тот. - Я узнавал прогнозы, через десять дней начнется сильный снегопад. Мы должны успеть вернуться до этого.
- Ты потащишь больного в горы? - выкрикнула Тамара.
- Конечно же нет. - Щеглов уже пришел в себя, и слегка повеселел. - Юрка остается тут, врача вызовет портье. А мы сейчас пойдем.
- Нет, я не могу остаться один. - с отчаянием произнес Юрик, чувствуя, что от волнения температура и правда поднимается. - Я теряю сознание, я умру тут!
Студенты столпились между ним и открытой дверью, двое уже сбросили с плеч рюкзаки и в смятении переводили глаза с него на поникшего Щеглова. Здоровенный Вовчик смерил Чудинова хмурым взглядом, сделал вид, что смачно плюет на пол, а затем быстро вышел, чуть не сбив его с ног огромным рюкзаком. Эдик Траханов тоже снял с плеч рюкзак, сел сверху и задумчиво смотрел на него.
- Дима, неужели экспедиция тебе важнее? - Тамара почти плакала. Лиля с сочувствием посмотрела на нее, потом, нахмурившись, смерила взглядом Юрика и отвернулась.
- Томка, я шел к этой горе полгода. - тихо произнес Щеглов. - Оставайся ты с ним, а мы пойдем.
- Я останусь. - твердо сказал Тамара и быстро сняла теплый полушубок. - Юра, я с тобой, не волнуйся.
Но он с ужасом глядел на Лилю, которая гордо шла мимо него к двери, высоко вскинув голову. Ее надо задержать! Он, ловко извернувшись, схватил девушку за рукав красного пальто и закричал:
- Лиля, прошу тебя, останься со мной!
Но девушка, не глядя на него, вырвала руку и буквально выбежала из гостинички. Следом, глядя в пол, выбежала Зина. За ней быстро вышел Щеглов, и тогда уж потянулись остальные. Через пару минут в холле остались только Юрик и Тамара. Чудинов судорожно вздохнул, по стеночке сполз на пол и схватился руками за голову. Все потеряно, из-за его трусости Лиля погибнет.
Тамара добилась от старого портье обещания вызвать врача, чуть ли не волоком доставила Юрика в девичий номер, положила на узкую кровать и начала отпаивать горячим чаем. Откуда в этом захолустье она нашла чайник и заварку, а потом и фарфоровую чашку, он так никогда и не узнал. Врач появился под вечер, потрогал влажный горячий лоб больного, важно покачал головой, назначил обильное питье и ушел. Юрик стонал, проклиная себя за слабость и трусость. А Тамара всю ночь просидела возле его постели.
Наутро Чудинов пришел в себя. Нервная лихорадка прошла, и он начал обдумывать положение. Собственно, все его страхи могли оказаться напрасными. Неизвестный студент передаст то, что нужно, злоумышленникам, и на том все и закончится. А через девять дней экспедиция вернется, и они поедут назад. А Лиля… она еще пожалеет, что бросила его, больного, в этой дикой гостинице.
Чем они с Тамарой занимались оставшиеся до возвращения экспедиции дни? Юрик не мог этого вспомнить, как потом ни старался. В памяти остались лишь их походы на лыжах до местного магазинчика. Они покупали там яйца, хлеб и странную с прозеленью колбасу, и Тома готовила омлеты на старой сковородке, которую выдал им старик-портье. Юрик не чувствовал их вкуса. Он машинально отвечал Тамаре, тщетно пытающейся наладить с ним беседу, и тут же забывал, о чем шел разговор. Он словно заснул наяву, впал в забытье, и только ждал, когда же пройдет девять условленных дней.
Они прошли, но от группы не было никаких вестей. На десятый день пошел густой снег. Он часами падал густыми серыми хлопьями, и казалось, вот-вот завалит их маленькую гостиничку до самой макушки. Юрик в ужасе смотрел в окно. При таком снегопаде с горы невозможно спуститься, дороги не найти!
- Тома, где же они? - пытаясь прийти в себя от шока, спрашивал он. - Димка же говорил, они должны вернуться до снегопада!
- Да задержались на сутки, ничего страшного, - успокаивала его верная подруга. - Сделают привал, переждут снегопад и вернутся.
- Ты не понимаешь… - от отчаяния он чуть не плакал. - Их всех убили.
Тамара не понимала, он это видел по ее растерянному лицу. А он ничего не мог ей объяснить…
Глава 8
Лариса Михеева
Я сидела на жестком стуле в кабинете Панкратова, искоса рассматривая двух женщин, сидящих слева от меня. Да уж, следователь постарался, мои соседки были точно того же типажа, что и я. Обеим около тридцатника, светло-русые прямые волосы чуть ниже плеч, невыразительные лица. Наверное, их можно принять за моих сестер, подумала я. Но на самом деле моя сестра была белокурой красоткой. А этих женщин я не знаю, и, если повезет, никогда не узнаю поближе. Вот закончится опознание, и мы разойдемся навсегда.
Честно говоря, я как-то не ожидала, что следователь займется мной всерьез. Все выходные я лихорадочно металась по дому, одержимая одной-единственной мыслью - надо дождаться звонка Дмитрия Щеглова! Я не должна выходить из дома даже на минуту - а вдруг именно в это мгновение, в эту секунду он позвонит? Я не могу упустить свой шанс узнать наконец о том, что случилось с Лилей! Меня била нервная дрожь, но, как ни странно, настроение было истерически-приподнятым. Впервые почти за тридцать лет я почувствовала, что живу. Что наконец-то в моей пустой до того жизни появился некий смысл.
Об Игоре и задушенных девушках я практически не думала. В конце концов, искать душителя - дело следствия. А вот узнать, от чего погибла в 18 лет моя красавица-сестра - мое дело. И я должна думать только о нем. Щеглов, когда-то влюбленный в мою сестру, обязательно объявится. Ведь связался же он с Тамарой, предложив ей уйти от мужа к нему. Странно, конечно, что Тамара ушла по-английски, не предупредив ни мужа, ни руководство института, где работала. Но Тамара любила Щеглова, я знала это из дневника сестры. А старая любовь не ржавеет, в это я могла поверить. Еще легче могла поверить в то, что муж-истеричка настолько осточертел бедной женщине, что после звонка Щеглова она не захотела внимать голосу рассудка, и с головой ушла в новую страсть. В конце концов, что ей было терять? Муженька, на которого, вероятно, и не взглянула бы, если б не сплотившая их много лет назад трагедия? Ставку в Политехе? Ну, вероятно, обучение студентов давно сидит у нее поперек горла. Возможно, Щеглов стал вполне состоятельным человеком, и мог обеспечить любимой женщине достойную жизнь, не загружая ее работой.
Кажется, он так и сказал Чудинову по телефону. Я тогда была в некотором трансе после обвинений следователя в свой адрес, и не до конца поняла сбивчивый рассказ Чудинова, но суть уловила. Щеглов сказал, что всегда презирал Юрика, жалеет, что взял его в поход, и не собирается оставлять ему хорошую женщину, которая ему всегда нравилась. Подробности обещал рассказать при встрече, правда, время и место не назначил. Ну ничего, когда он позвонит мне, приглашу его в гости, и наконец-то узнаю правду.
Словом, я была уверена, что вот-вот Щеглов объявится и все разъяснит, но он все не звонил, и мое нервное возбуждение постепенно стихало, уступая место привычной тоске.
Зато в понедельник позвонил Панкратов и сообщил, что на завтра назначено опознание. Я должна прийти в в 12.30 в Следственный комитет, одетая в светлые джинсы, синюю водолазку и черные кроссовки, пропуск получу на проходной. Мы немного поспорили насчет одежды - светлые джинсы я не носила принципиально, как слишком маркие. Сошлись на обычных, темно-синих. Но зато мне строго велели ничего более в одежде не менять, ярко не краситься, волосы распустить. Только тогда я поняла, что подозрения в мой адрес достаточно серьезны. Сначала я возмутилась - в конце концов, из Игоря получился бы куда более убедительный маньяк. Я все же хрупкая девушка, какой из меня душитель?
Но немного поразмышляв на эту тему, я поняла, что версия со мной смотрится куда более красиво. Я-то знала, что никогда не любила мужа, но откуда это было знать следователю? А ведь какая отличная версия вырисовывалась: давным-давно я влюбилась в Игоря, задушила его тогдашнюю невесту, потом окрутила бедного мальчика, а когда он все же решил меня бросить ради новой девушки, задушила и ее. Понятия не имею, что я делала в летний день четыре года назад, когда была убита Анна, но вот алиби на последнее убийство у меня точно не было. Я ночевала у себя дома в одиночестве, не подозревая, что вокруг сгущаются тучи. А тут еще кто-то видел похожую на меня женщину в подъезде дома Марго, причем, видимо, в тот самый вечер, когда она была убита. То есть и мотив, и возможность задушить Марго у меня были. Как теперь доказать, что я не верблюд-душитель?
Тем не менее, убить девушек мог и бывший муж. Правда у него, в отличие от меня, не было мотива. Обе девушки были в него влюблены, добровольно, так сказать, отдали ему честь, и хотели за него замуж. Однако какого маньяка и когда останавливали подобные пустяки?
Видимо, ход мыслей следователя я поняла верно, поэтому не очень удивилась, увидев в его кабинете двух молодых женщин, похожих на меня. Обе были в синих джинсах, темных водолазках, черных кроссовках, и их русые прямые волосы до плеч были распущены. Нас усадили в ряд возле стены, причем я оказалась крайне правой, ближе в двери. Ласково улыбающийся Панкратов велел нам всем расслабиться, пообещал, что больно не будет, и, подойдя к двери, театральным жестом ее отворил.
В кабинет вошел высокий, какой-то грузный мужик лет тридцати пяти. Он чем-то напоминал боксера-тяжеловеса, причем, после нокаута. По крайней мере, его лицо выражало крайнюю растерянность. Он послушно встал на середину кабинета, не дойдя пару шагов до большого письменного стола у окна, и все так же растерянно уставился на следователя.
- Николай Николаевич, перед вам три женщины. - буквально пропел тот. - Пожалуйста, посмотрите на них внимательно. Вы недавно встречали одну из них? При каких обстоятельствах?
Верзила все с тем же ошарашенным выражением перевел взгляд на нашу троицу. Сначала посмотрел на даму, которая сидела ближе к окну, потом на ту, что посередине, потом перевел взгляд на меня. Мне показалось, что на моем лице его глаза задержались на долю секунды дольше, чем на других, и я почувствовала неприятную дрожь в теле. Да что это со мной, так недолго и самой поверить, что я приходила в тот вечер к Марго!
Верзила рассматривал нас минут пять, его лицо приобретало все более растерянное выражение, и наконец он выдавил:
- Да они все как матрешки, одинаковые… Фиг знает, которая. Все похожи.
- Николай Николаевич, ну как же так? Посмотрите повнимательнее. - заметно огорчился Панкратов. - Какую из этих девушек вы встретили в пятницу вечером?
- Да не знаю я! - огрызнулся верзила. - Я ж ее не рассматривал! Ну она вот как эти была, вот точно, и одежда такая же, или нет, джинсы светлее вроде бы, но таких баб по городу сотни ходят!
- А голос? Может быть, вам с ними поговорить? - следователь тоже слегка растерялся и, похоже, не хотел смириться с неудачей.
- Да откуда я ее голос знаю, она ж мне не ответила! - уже агрессивно высказался верзила. - Я только лицо мельком видел и вот волосы. Похожие волосы, у них всех такие же. - и он мотнул головой в нашу сторону.
Вот так-то, дорогой мой, злорадно подумала я про следователя, не поверил мне на слово, теперь официально сел в калошу, что называется, под протокол. Я-то сразу знала, что не была в том доме. А теперь оказалось, что и свидетель не помнит точно, кого он встретил в подъезде. На самом деле, та девушка могла и вовсе не походить на меня. Разве что длиной волос. В такой одежде этой осенью ходит если не вся женская половина города, то две трети точно. И приходить девушка могла к кому угодно. Мало ли, что никто из соседей не сознался? Может, она шла к женатому мужику, у которого жена к теще уехала? Он и не признается никогда.
Тем временем вконец расстроенный следователь попросил свидетеля подписать уже никому не нужный протокол, выдал ему пропуск и попрощался. Меня и моих соседок, так похожих на меня, выпустил из кабинета чуть позднее. Я вышла в коридор и остановилась. Панкратов ищет маньяка-душителя, но он же должен искать и Тамару Чудинову! А значит, ему придется искать и Дмитрия Щеглова, к которому, по словам Юрия, ушла его жена. Мне тоже нужен Щеглов. Поэтому нам надо объединить усилия.
Позабыв, что в общем-то являюсь подозреваемой, я повернулась и бросила обратно, в кабинет следователя. Тот сидел за своим столом, понурив голову, и лишь бросил на меня угрюмый взгляд исподлобья.
- Валерий… как по батюшке? - выпалила я.
- Леонидович. - нехотя ответил тот. - Лариса, вы решили сознаться? Нет? Тогда прошу покинуть кабинет.
- Валерий Леонидович, я предлагаю вам всяческую помощь. Я могу разговорить Игоря, могу сделать для вас что угодно, только помогите и вы мне!
- Вы предлагаете сделку со следствием? - он скептически поднял брови.
- По делу о душителе - что угодно. - быстро сказала я. - А мне нужно от вас другое. Я должна найти Щеглова. Вы же знаете, он был там, где погибла моя сестра. Пожалуйста, помогите мне!
Он лишь покачал головой, но из кабинета выгонять перестал. Не дожидаясь приглашения, я села на стул, на котором сидела во время опознания, и умоляюще сложила перед собой руки:
- Валерий Леонидович, вы уже видели Щеглова? Расскажите же мне, где его найти?
- Дмитрий Щеглов погиб тридцать лет назад. - устало ответил он. - Была создана целая комиссия и из местных следователей, и из наших. Проводилось опознание. Даже КГБ туда приезжало, часть документов засекретило. Лариса, вы же сами это прекрасно знаете.
- Но он звонил Чудинову…
- Чудинову скоро позвонит Джон Леннон. - криво усмехнулся следователь. - Или Виктор Цой. Я уже ничему не удивляюсь.
- Но Щеглов звонил и мне!
На этот раз я удостоилась внимательного взгляда, в котором наконец появился хоть какой-то интерес.
- Ну-ка, расскажите, когда он вам звонил и что сказал.
Я сбивчиво рассказала о пятничном звонке и механическом голосе, назвавшем позабытое мною в то мгновение имя.
- Я теперь так жалею, что сразу не вспомнила, кто это! - я почувствовала подступающие к глазам слезы и усиленно заморгала. Не хватает только разреветься прямо тут, во время важного разговора.
- М-да, похоже, дело серьезное. - кажется, следователь расстроился еще сильнее. - Думаю, вам звонил сам Чудинов. Видимо, чтобы заручиться поддержкой свидетеля. Он понимал, что ему я вряд ли поверю.
- Но… зачем ему?
- Вот и я себя спрашиваю - зачем? - он развел руками. - Если Чудинов сумасшедший, у него могут быть галлюцинации. Но вот если он хладнокровно придумывает несуществующие звонки, пытается убедить в этом следствие с помощью посторонних свидетелей… Может, он прекрасно знает, где искать его жену?
- А… зачем он всем голову морочит? - я никак не понимала, к чему клонит Панкратов.
- Он же понимает, что руководство Политеха начнет искать Тамару Чудинову. Профессор такого уровня не может пропасть так, чтобы никто не заметил. Вот он и решил первым забить тревогу.