Тщательно вытершись полотенцем, я надел рубашку и джинсы. Кит тем временем разглядывала мои книжные полки. Книги ее не заинтересовали - она только притворилась, будто читает названия на корешках, зато подборка компакт-дисков настолько очаровала ее, что она даже не сумела этого скрыть. Все это были последние английские диски с самой модной музыкой, которая опережала американскую года на два-три, а то и больше. Обложки дисков вызывали у нее неподдельный восторг. Почти минуту я наблюдал за тем, как Кит перебирает эти сокровища, но тут она обернулась, и мне пришлось притвориться, будто я смотрю поверх ее головы в окно.
- Дождь пошел, - сказал я.
Она, оказывается, этого не заметила. Покосившись на окно, Кит рассеянно кивнула.
Квартирка, которую мы снимали с Саймоном, была очень маленькой. Она состояла из двух тесных спален и скудно обставленной гостиной: софа, два складных стула и журнальный стол. Дверь из гостиной вела в крошечную кухню. Никакого кондиционера, конечно, зато в окно врывался самый что ни на есть настоящий океанский бриз.
- Что это за музыка? - спросила наконец Кит, держа в руках сразу несколько коробок с дисками.
- Хорошая музыка, - заверил я ее.
- Я имею в виду, какая она? На что похожа?
- Это особый музыкальный стиль, который называется брит-поп. Нечто среднее между поп-музыкой и роком. Не знаю, существует ли какой-то американский аналог... Думаю, ближе всего к этому стилю стоят "РЕМ" и другие представители альтернативного рока, - пояснил я.
- Мне нравится "РЕМ", - кивнула она и несколько раз моргнула. Глаза у Кит были большие, ресницы - длинные и темные, поэтому каждый раз, когда она вот так медленно моргала, это получалось у нее очень соблазнительно, хотя, наверное, она и не имела в виду ничего такого.
Голубые васильки в обрамлении черных орхидей - вот какое сравнение могло бы прийти на ум романтически настроенному человеку. Мне, впрочем, было не до поэзии. Я боялся слишком увлечься и забыть о главном.
- Кто еще тебе нравится? - спросил я, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
- "Нирвана", "Пирл джем" и всякое такое, - ответила она.
- Тогда тебе должен понравиться "Оазис", - сказал я. - Если хочешь, можешь взять диск с собой. На время.
- Это твой любимый? - поинтересовалась Кит.
- Нет. Сейчас мне больше всего нравится "Рэдиохед", - ответил я.
- А можно послушать?
Я поставил ей "О'кей, компьютер" - диск, который был выпущен только на этой неделе. Уже после первых песен я понял, что группа Кит нравится. Меня это обрадовало. Один раз Кит уже обозвала меня "стариком", и мне не хотелось, чтобы она считала меня полностью отставшим от моды. Пока она слушала, я принес из холодильника пиво. Мы пили, слушали музыку, смотрели на дождь, и Кит, сама того не сознавая, придвигалась все ближе ко мне по ротанговому сиденью софы. Лишь в последний момент она спохватилась и, решительно отстранившись, нарочитым жестом поднесла к глазам руку с часами.
- О-о, нам пора идти в бар, - сказала она.
Я натянул носки и достал высокие ботинки "Стэнли". После того как Саманта ткнула меня в ногу перочинным ножом, я даже в самую безбожную жару чувствовал себя гораздо спокойнее в тяжелых башмаках со стальным подноском. Кит с любопытством смотрела, как я натягиваю ботинок на свою искусственную ногу.
- Что с тобой случилось? - спросила она. - Еще на пляже, когда ты прыгал в этой дурацкой юбочке, я заметила, что у тебя про... про... Как это называется?
- Протез, - машинально подсказал я. За прошедшие годы я настолько привык к своей искусственной ноге, что почти не думал о ней.
- Протез... - повторила Кит. - Красивое слово. Так что же с тобой случилось? - снова спросила она с выражением озабоченности и любопытства на лице.
Я улыбнулся:
- Когда мне было девятнадцать, я попал в аварию на мотоцикле. Ехал слишком быстро, упал, а мотоцикл свалился на меня. Нога попала в колесо и... В общем, я сам во всем виноват: превысил скорость, а дорога была скользкой и мокрой...
Мне и самому понравилась моя выдумка, в меру трагическая, а главное, не имевшая ничего общего с реальностью - с той чередой кошмаров, которые мне довелось пережить в мрачных, как готический замок, джунглях к югу от границы.
- Сильно болит? - спросила Кит.
- Ты имеешь в виду - сейчас?
- Да.
- Нет. Совсем не болит.
- Там, на берегу, ты очень ловко двигался и фехтовал. Я бы ничего не заподозрила, если бы не увидела...
- Я и бегать могу, и много всякого другого. Только плавать никак не научусь.
- Плавать можно и без ног; я хочу сказать - на одних руках, - подсказала Кит.
- Я знаю, но... Не в этом дело. Я... в общем, я и сам не пойму, что мне мешает.
- Хочешь, я как-нибудь возьму тебя с собой к морю? Ты сможешь плавать, лежа на доске для серфинга. Это очень просто, вот увидишь.
- Ты катаешься на доске?
- Конечно? А ты?
- Нет.
- Этому легко научиться. Я тебе покажу, как надо, только давай сначала освоим плавание, а потом перейдем к серфингу, о'кей? Тебе, наверное, будет потруднее, чем остальным, но я хорошо умею учить, а прибой у нас на Плам-Айленде совсем слабенький.
Мне надоело говорить обо мне и моих увечьях, и я решил переменить тему.
- Ты отлично выглядишь, - сказал я. - Что ты сделала со своей прической?
Кит снова зарделась. Сразу было видно, что она не привыкла к комплиментам. По всей вероятности, в "Сыновьях Кухулина" царила грубоватая атмосфера мужского товарищества, и я подумал, что меня это устраивает. Теперь я, по крайней мере, знал, с какой стороны к ней проще подойти.
- Да, я постриглась. "Под пажа". То есть почти "под пажа", - пояснила она.
- Впервые слышу, но выглядит здорово, - сказал я.
- И я больше не пользуюсь лаком для волос. С лаком носили еще в восьмидесятых. Слишком гламурно, по-моему. В общем, я разочаровалась в "новой волне", это как-то...
- К тому же без лака безопаснее с точки зрения пожара, - поддакнул я. - Кто-то бросит непогашенный окурок, и ты вспыхнешь, как Майкл Джексон.
Она озадаченно посмотрела на меня.
- Однажды, когда Майкл Джексон снимался в рекламе пепси, у него загорелись волосы, - пояснил я. - Помнишь?
- Это было, наверное, еще до того, как я родилась, - сказала Кит, снова заставив меня почувствовать себя старым кретином. Я был настолько задет ее словами, что не смог быстро придумать достойный ответ.
- Как бы там ни было, Шон, я рада, что ты снял с себя эти древнеримские шмотки. Без них ты выглядишь куда лучше.
- Спасибо. И все-таки объясни еще раз, почему я должен наряжаться, чтобы встретиться с твоим папочкой? - спросил я.
- Потому, - ответила она назидательным тоном, - что мой папа вроде как богатый человек. Он может найти тебе работу получше, чем скакать по песку в этой идиотской юбочке и сражаться на мечах с каким-то английским пижоном. Да и платят тебе небось сущие гроши.
- Откуда ты знаешь? И к тому же - с чего ты решила, что я захочу работать на твоего па?
- Саймон сказал, что вы получаете меньше шести долларов в час, - сказала она.
- А сколько готов платить твой отец?
- Двенадцать баксов получает квалифицированный рабочий, девять - неквалифицированный. Ну а по правде, двенадцать долларов он платит ирландцам и девять - всяким там мексиканцам и португальцам, - пояснила Кит, очаровательно улыбнувшись.
Я смотрел на нее, стараясь понять, издевается она или просто шутит, но нет - Кит говорила серьезно. И ее, похоже, совсем не беспокоило, что ее отец вел себя как отъявленный расист.
- Будет не очень-то здорово, - добавила она, - если я скажу: "Вот, папочка, очень хороший ирландский парень, которому нужна работа", и тут входишь ты, одетый как долбаный Юлий Цезарь.
Я потер подбородок и кивнул:
- Кит, скажи, почему ты хочешь мне помочь?
- Потому что ты пытался спасти мою жизнь, потому что ты - ирландец, а еще потому, что в этом древнеримском костюме ты выглядишь как чертов извращенец. Такой работы, как у тебя сейчас, я бы не пожелала и злейшему врагу!
- Это не римский костюм. Мы представляем греков и троянцев, - поправил я.
- Кого-кого?
- Мы с Саймоном разыгрываем эпизод войны между троянцами и греками. Поэтому-то наши мечи не железные, а бронзовые. Как видно, те, кто готовил наши костюмы, знают толк в деталях.
Кит скептически оглядела меня и прикусила губу. Вышло у нее это совершенно очаровательно. Сама она, вероятно, даже не сознавала, как сильно на меня это подействовало. Кит что-то делала со мной, делала на редкость быстро и эффективно, так что я просто не успел подготовиться к обороне. А потом стало уже поздно. В считанные часы Кит форсировала ров и перебралась через стену моего замка; впрочем, ворота в него и так были открыты: мне и в голову не пришло закрывать их перед ней.
- Ну знаешь... - проговорила она обиженным тоном. - Я не думала, что эта работа тебе так... нравится. Если ты намерен заниматься этим все лето, я не стану тебе мешать.
- О нет, нет! Я не прочь познакомиться с твоим отцом! - сказал я и улыбнулся, словно делая бог весть какое одолжение.
- Отлично, - кивнула Кит, явно довольная собой.
Снаружи было уже совсем темно, но дождь почти кончился. Кит встала и бросила на меня нетерпеливый взгляд:
- Нам пора идти. Джеки, наверное, уже гадает, куда я запропастилась. Ты ведь не против познакомиться с остальными?
- С какими остальными?
- С Трахнутым, Соней и Джеки.
- С Трахнутым? А это еще кто такой?
- Старый друг моего отца. Еще по Ирландии.
- Трахнутый - это прозвище?
- Да. Его прозвали так потому, что он действительно немного шизанутый, но мне он нравится.
- А Соня - твоя мачеха?
- Я же тебе говорила: моя мама умерла. То есть она тоже была мне приемной матерью, но... в общем, ты понимаешь, что я имею в виду.
- Кажется, понимаю... А твоя настоящая мать - она жива?
- Да, наверное, жива, только я не знаю, кто она.
- А ты никогда не пыталась...
Она остановила меня взмахом руки. Я прикусил язык.
Кит ненадолго зажмурилась, а когда открыла глаза, я увидел, что она не на шутку расстроена.
- Если хочешь нормально общаться со мной, Шон, усвой одно простое правило: никогда не спрашивай о моих настоящих отце и матери. Ты можешь говорить со мной о чем угодно, только никогда не интересуйся, хочу ли я когда-нибудь увидеться со своей родной матерью или с отцом. Все об этом спрашивают, а меня это... раздражает. У меня есть отец, и он самый лучший и самый храбрый, как ты имел возможность убедиться. Другого мне не нужно. И мать у меня тоже была - настоящая мать. Я не знаю, кто мои биологические родители, и мне наплевать. Мой настоящий отец - Джерри, и точка!
Кит разошлась не на шутку - во всяком случае, мне так показалось. Впрочем, все только что сказанное помогло мне не нарваться на неприятности, потому что - если говорить откровенно - рано или поздно я наверняка бы спросил, не пыталась ли она разыскать своих родителей. Несомненно, множество людей в прошлом уже совершили эту роковую ошибку, и Кит не хотелось, чтобы я тоже попал в их число.
- Я уверена, что мой настоящий отец - обыкновенный недотепа, - продолжала Кит. - Думаю, он из тех идиотов, которые пытаются испробовать приемы каратэ на львах в зоопарке, падают в чан с жидким шоколадом или умирают, помочившись на третий рельс в метро, - добавила она с недобрым смешком.
Я тоже рассмеялся, хотя приведенные ею примеры глупости показались мне не столько смешными, сколько пугающими. В Кит временами проглядывала неженская жестокость, которую она, вероятно, переняла у своего приемного отца.
- Ладно, кто еще там будет? - спросил я.
- Только Джеки. Я тебе о нем говорила, он мой бойфренд, - сказала Кит с обезоруживающей прямотой.
- Как, до сих пор?! - воскликнул я, разыгрывая удивление.
- Да.
- Кажется, я еще в прошлый раз сказал, что он недостаточно хорош для тебя.
- Ты ошибся. Джеки клёвый, он тебе понравится.
- Ну-у... - протянул я, стараясь чтобы мой голос звучал разочарованно, но не слишком, иначе Кит могла бы вообразить, будто я завзятый бабник и уже втрескался в нее по уши. Трудно передать в одном слове все, что я хотел ей сказать, но я старался изо всех сил.
- Он немного похож на тебя, - сказала Кит, словно оправдываясь.
- Ты хочешь сказать: он красив, умен, наделен редким чувством юмора и за словом в карман не лезет?
- Нет, просто он - ирландец. Настоящий ирландец, совсем как мой папа. Он переехал в Южный Бостон лет пять или шесть тому назад.
- В Южный Бостон? Да, я слышал об этом приятном местечке. На северном берегу реки расположен Кембридж - политкорректный, космополитический городок, в котором кишмя кишат молодые гении, а на южном... Я слышал, Южный Бостон служит для севера чем-то вроде противовеса.
- С чего ты взял?
- Так говорят.
- Вот и неправда. У меня много друзей в Южном Бостоне, и они совсем не идиоты и не фанатики. Во всяком случае - не все.
- Поправка принимается. А где жил Джеки в Ирландии? Откуда он родом?
- Кажется, из Слиго.
- Боже! Именно в этом графстве мужчины предпочитают женщинам коров и прочую домашнюю живность.
- Ладно, хватит! - со смехом воскликнула Кит и ткнула меня кулаком в плечо. - Достаточно, слышишь?!
Я снова сел на софу и, протягивая к ней руку, потер губы. Не перейти ли мне к решительным действиям прямо здесь и сейчас?
- Давай, пижон, пошевеливайся. Завязывай шнурки да идем поскорее, - поторопила Кит, прерывая ход моих мыслей.
- Ладно, только послушай сначала еще одну песню. Она называется "Полиция кармы". Тебе должно понравиться.
Зазвучала "Полиция". Кит она действительно понравилась. Она даже попросила меня поставить песню еще раз. Ничего удивительного. Многие музыкальные журналы назвали бы ее лучшей композицией в лучшем альбоме года. Я, однако, чувствовал себя немного не в своей тарелке, поэтому я прикончил пиво и тут же открыл последнюю оставшуюся в упаковке бутылку. Я сидел рядом с Кит на софе и слушал музыку. Драгоценные минуты, ради которых стоит жить! Красивая девушка, хорошая музыка, доброе пиво. Кит смотрела на закат, а я смотрел на нее, смотрел и боялся, что она снова поймает меня за этим занятием, так что в конце концов я тоже перевел взгляд на окно. Солнце полностью исчезло, но на западе небо было янтарно-золотым до самого Беркшира и Вермонта. На воде залива покачивались чайки и кулики-сороки. Над мысом реяли в небе воздушные змеи, а еще выше летел вдоль береговой линии легкий самолет - белая одномоторная машина, тащившая за собой длинную полосу материи, на которой было написано: "Воскресная ярмарка - Нью-гемширский фейерверк". Пилот был хорош, жаль только, что не силен в правописании. Вот он совершил последний эффектный разворот над пляжем и стал медленно удаляться в сторону границы Нью-Гемпшира.
Мы провожали самолет взглядом, пока он не превратился в едва заметную пылинку в матово-золотом сиянии небосвода, вскоре затерявшуюся среди неподвижных перистых облаков и инверсионных следов реактивных лайнеров, исчертивших замерший купол небес. Звук его мотора еще раньше утонул в навевающем сон гудении дизель-генераторов, снабжавших электричеством ярмарочные павильоны, и в мерном гуле бьющихся о бетонный причал волн.
Музыка затихла, и наступила тишина. Я выключил проигрыватель, и мы посмотрели друг на друга. И я, и Кит знали, что должно вот-вот произойти, но на всякий случай я все же спросил:
- Зачем ты рассказала мне о Джеки?
- Просто так, чтобы ты знал, - ответила она.
- У вас это серьезно?
- Настолько серьезно, насколько это вообще возможно в моем возрасте, - ответила она с легкой усмешкой и, подавшись вперед, поцеловала меня в щеку, как бы давая понять, что на большее я не должен рассчитывать. Еще одна награда за проявленные героизм и решительность. Я рада тебя видеть, но у меня есть друг, и ты - не он. Вот что означал этот поцелуй.
Но я не собирался этим удовлетвориться.
Я заключил лицо Кит в свои ладони и, поцеловав в мягкие, пухлые губы, увлек на софу рядом с собой. Мои пальцы заскользили по ее спине сверху вниз. Кожа у нее была гладкая, и прикосновение к ней взволновало меня сверх всякой меры. Кит казалась мне совершенством.
Кит обхватила меня за плечи и крепко прижала к себе. И я хотел, чтобы она касалась, обнимала меня и чтобы это длилось вечность. Я хотел, чтобы она была моею.
Наш поцелуй все длился и длился, и Кит, задохнувшись, слегка приоткрыла рот; именно в этот момент она вдруг поймала себя на том, что трется и трется лоном о мое колено. На мгновение Кит застыла, потом глаза ее вдруг широко открылись. Она, если можно так выразиться, нажала на все тормоза, чтобы остановиться и дать задний ход.
- Нет, я серьезно говорю... у меня есть парень... - повторила она словно заклинание.
Я никак не отреагировал.
Чуть ли не впервые в жизни я утратил дар речи.
Кит встала:
- Идем, нам и вправду пора.
Я кивнул:
- Идем.
Должно быть, она вспомнила о моей ноге, потому что в ней пробудилось что-то вроде материнского инстинкта, и она протянула руку, чтобы помочь мне подняться с софы. Но как только я встал, она сразу выпустила мои пальцы.
- Спасибо, - сказал я.
- Не за что.
Я снова поглядел на нее, жадно впитывая, запоминая мельчайшие черточки ее лица. Она была очаровательна... Нет, она была прекрасна, и я знал, что теперь моя миссия сделается стократ сложнее, стократ тяжелее и опаснее, чем я мог предвидеть.
5. Представление в Солсбери
Солсбери действительно самый северный город штата Массачусетс, но бар "На краю штата" на самом деле располагается на территории Нью-Гемпшира. В Массачусетсе действуют очень строгие правила оборота гражданского оружия; кроме того, запрещены фейерверки, очень высокий налог на сигареты, а "голубой закон" - далеко не формальность. В штате же, на гербе которого начертан девиз "Свобода или смерть", ничего этого нет. Спиртное дешевле, чем в Массачусетсе, и продается круглые сутки, а норма содержания алкоголя в крови для водителей, напротив, выше. Подозреваю, что, если бы вы ехали домой пьяным, курили дешевые сигареты и пускали на ходу фейерверки, нью-гемпширская дорожная полиция не потребовала бы у вас даже страховки на машину.
Как и следовало ожидать, бар был битком набит молодежью с фальшивыми удостоверениями о совершеннолетии, иммигрантами-нелегалами, студентами, туристами и штатными городскими пьяницами. Свет был тусклый, вентиляция практически отсутствовала, а репертуар музыкального автомата был таков, что у человека малосведущего легко могло сложиться впечатление, будто вершиной развития популярный музыки был и остался "тяжелый металл" образца восьмидесятых и английские электронные группы.