- Что?.. - опешила Лукреция.
- Дурочка, - проникновенно произнес Ционовский. - Вариант умственно отсталого деревенского дурачка, не сознающего стыда и притворства. Она контактна, частично обучаема, сама себя обслуживает, но требует присмотра и никогда не сможет вникнуть в суть некоторых вещей. Последний год я всерьез стал задумываться, а нужны ли человечеству эти вещи? Знаете, почему?
- Нет… - замотала головой Лукреция, стараясь подавить в себе раздражение после "дурочки".
- Сколько открытий я мог бы сделать, отстранившись полностью от некоторых жизненных необходимостей и навязанных условностей! - мечтательно заметил он. - Ваша дочь обязательно талантлива, но в чем-то одном, поэтому остальные способности атрофированы. Невероятно талантлива, только это еще не проявилось, она еще… даже не куколка. Кстати! - встрепенулся профессор, - сказал о куколке и вспомнил… Вашей дочери нравится убивать. - Он помолчал, рассматривая что-то в саду, и опять встрепенулся: - Да, вспомнил - вы ведь работали в органах, если не ошибаюсь?
- А это здесь при чем? - вздрогнула Лукреция.
- Это ни при чем, это я о своем хотел… Вдруг стало казаться, что за мной следят. Странно, да? Когда был молод, часто говорил лишнее, но как-то списалось. А сейчас стал слышать шаги в доме, как будто кто-то ищет чего. Иногда слышу тихие разговоры, иногда гости двигают мебель. Хотел узнать, новые органы безопасности также повально следят за известными евреями, как и раньше?
Заметив растерянный взгляд Лукреции, Ционовский вздохнул:
- Ну, это я так, это уже не важно. Извините.
Он с трудом встал, несколько секунд устанавливал центр тяжести в перекосившемся теле, потом отпустил спинку кресла и осторожно двинулся к ступенькам. И - не поворачиваясь:
- Пусть Аглая меня проводит. Это ненадолго, я сделаю ей подарок.
Лукреция повесила Аглае на шею медальон с часиками, еще раз убедилась, что дочь правильно запомнила расположение большой и маленькой стрелки, когда нужно возвратиться домой, и смотрела потом из окна столовой, как дочка со стариком идут сквозь прореху в покосившемся заборе на участок Ционовского. Сам дом был ей не виден, но она помнила его - огромный, с причудливыми выступами и балконами, просто мечта привидений. Помнила и небольшую пристройку, снаружи похожую на сарай, в которую старик переселился лет пять назад, не в силах больше одолевать высокую лестницу с резными перилами.
Парочка передвигалась медленно. Профессор не опирался на плечо Аглаи, как это делала она сама три года назад, подвернув ногу и используя потом дочь вместо костыля. Он просто позволял ей поддерживать себя под руку, пару раз убрал перед Лайкой мешавшие проходить ветки сирени, и Лукреция сразу простила ему "дурочку" и это идиотское "нравится убивать". Она вспомнила почему-то, как Лайка до тринадцати лет могла на уроке в присутствии Ционовского присесть тут же, рядом со столом по-большому, и профессор каждый раз спокойно потом переходил с ней в другую комнату, отмахиваясь от панических извинений матери: - "Ерунда, мы заигрались в слова, девочка просто забылась и не успела добежать до клозэта .
Лукреция вдруг подумала, что Ционовский при большом размере тела (раньше он был тучен и вальяжен) совершенно не мешал своим присутствием. Уже через несколько минут после появления профессор странным образом становился незаметен в доме как родной старый шкаф, и - никаких советов, назиданий, замечаний. Проводил с Лайкой по пять часов подряд, и никогда ей не было так спокойно за дочь, как в эти пять часов по четвергам. С чего, спрашивается, он сегодня завелся?
Лайка опоздала на двенадцать минут, это было нормально, она частенько отвлекалась на всякую живность в траве и на деревьях, или на игры ветра с мелким мусором, и тогда застывала в созерцательном ступоре минут на десять. Дочка вбежала в дом и испугала Лукрецию. Такое выражение ее лица она видела только раз, когда Лайка обнаружила на трусиках кровь и пришла показать матери. Не испуг, не отвращение, а странное озарение было в лице дочери, как после познавательного шока.
- Что-то случилось? Что?.. Он тебя обидел?
- Нет, - Аглая установила дыхание после бега и посмотрела на свои ладони.
Тут Лукреция вспомнила о подарке и решила, что дочь его потеряла.
- Иди сюда, сядь, - она подвела дочь к дивану и усадила. - Что Ционовский? Он подарил тебе что-нибудь?
Аглая надолго задумалась. Потом так странно посмотрела в глаза матери, что та покрылась мурашками.
- Говори же!.. Что-то с профессором?
- Он сидит в кресле и спит… наверное. Сказал, что я не должна бояться смерти. Сказал, что я - самое прекрасное, что было в его жизни. Разве я живу в его жизни? Не в твоей?
Лукреция выдохнула и покачала головой.
- Старый маразматик. Ты живешь в своей жизни. А то, что ты красива… - Лукреция отвела глаза, - этого бояться надо, а не гордиться. Наверняка он имел в виду, что при общении с тобой узнал много нового о человеке вообще… Ладно! - она встрепенулась и тронула руку дочери. - Если не подарок, что тебя так удивило?
- Он сказал "на свете смерти нет", - Аглая выжидательно посмотрела на мать.
- Это все?.. - не удивилась Лукреция. - И что тут такого?
- "На свете смерти нет. Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо бояться смерти ни в семнадцать лет, ни в семьдесят". Представляешь? - с придыханием выдала Аглая.
- Ну сказал, и что с того?
Аглаю затрясло. Он стиснула руки и прошептала:
- "Мы все уже на берегу морском"!
- Лайка!.. - испугалась Лукреция. - Не надо так. Смотри на меня. Чего ты боишься?
- Я не боюсь, - прошептала Аглая, - я не понимаю, откуда он узнал, что загадал Крэзи-бой? Всё, что слушаю я, слушает меня! Видит то же, что и я! Нельзя говорить, нельзя смотреть, нельзя слушать!..
Она начала хлестать себя по щекам. Лукреция с трудом остановила ее руки.
- Подожди, не заводись. Быстренько принеси тетрадь и покажи мне стихотворение, которое загадал Крэзи-бой.
- Я должна понять…
- Лайка! Когда все непонятно и ужасно, начинай делать что-нибудь, и все образуется. Не сиди, не думай, а делай любое дело, что под руку попадется. Неси тетрадь.
Девушка быстро вернулась с толстой тетрадкой.
- Вот, - она показала пальцем на красно-синее стихотворение. - Я нашла его за две недели. Называется "Жизнь, жизнь". Откуда учитель мог знать, что я его нашла?
Лукреция внимательно прочитала первые десять строчек. Посмотрела на дочь, решая, стоит ли делать успокаивающий укол. Аглая дышала часто, но ее ноги и руки не дергались.
- Пойми, многие люди знают стихотворения Тарковского наизусть. Профессор просто хотел тебе что-то сказать этими строчками, например, о смерти… - Лукреция посмотрела в окно. - А что он делал, когда ты уходила?
- Спал в кресле.
- Как это - спал?
- Он попросил дать ему чашку с настоем, я дала. Потом он попросил сесть рядом и взять его за руку. Я не люблю… Я не хотела трогать его руку, но он сказал, что это важно, что я все пойму, только если буду крепко держать его за руку. Я сидела, сидела… Он сказал, что я - самое прекрасное, что было в его жизни, прочитал стихи и заснул. Я еще сидела, сидела, думала, откуда он знает эти строчки? А потом уже стрелки вышли на мое время, я убежала.
- Старый одинокий человек, - вздохнула Лукреция.
- Нет. Там еще были люди.
- Какие люди? Где были?
- Люди были в доме. Они прятались за занавесками наверху. Я видела, когда сидела рядом с учителем, как они выглядывают в щелочки со второго этажа.
- Лайка, профессор совершенно одинок, он сам мне говорил.
- Несколько человек, - настаивала Аглая.
- Вы сидели в пристройке, а люди были в доме? - уточнила Лукреция.
- Они прятались.
- Ционовский сказал бы, что у него гости, - задумалась Лукреция. - А если не гости, как чужие проникли в дом?
- Просверлили замки и проникли. Ночью!.. Когда все спят.
- Ерунда какая-то, - пробормотала Лукреция, вставая. - Надеюсь, он не умер…
- Не умер.
- Как ты можешь это знать? - улыбнулась Лукреция дочери.
- Из него ничего не вытекло и не выдавилось.
- Ну что ты говоришь, только послушай!.. Это черт знает что такое. Я должна позвонить. Есть хочешь? На плите бульон и вареная курица.
Урок гигиены
Лукреция позвонила Санитару. Трубку взяла его жена и, не интересуясь, кто звонит, выдала раздраженным автоответчиком: - "Паша с пейджером в море на резинке!" - и бросила трубку. Это означало, что Санитар рыбачит на озере в резиновой лодке, наверняка - в своем любимом месте с другой стороны Москвы.
Он добрался до Лукреции в Усково только в три ночи. До пяти просидели в гостиной у камина, Санитар был неразговорчив. Задал всего пару вопросов, суть которых сводилась к обсуждению способности Аглаи различать реальность и вымысел. В пять он попросил кофе, яичницу с колбасой, тосты с сыром и чего-нибудь сладенького. У Лукреции все валилось из рук. Коробка с тремя эклерами, например.
- Почему ты просто не сходила к профессору и не посмотрела, что с ним? - Санитар начал анализировать ситуацию за "сладеньким", которое пришлось есть ложкой. - Это нормально, вы же соседи!
- Я не могу. Если в доме действительно были посторонние, то это либо воры, либо…
Она замолчала, закрыв глаза.
- Ладно, - Санитар Паша встал. - Светает. Пойдем осмотримся, что там за "либо" такое.
Он достал из рюкзака "спецодежду" и за пару минут упаковался. Прорезиненный комбинезон с капюшоном, смешно стянувший тугой завязкой его отвисшие щеки и двойной подбородок, кеды с бахилами, перчатки, небольшой бинокль, фонарик, армейский нож и набор отмычек. Лукреция надела лыжный костюм и достала из письменного стола ключи.
- Не-а! - покачал головой Санитар Паша, когда она двинулась к небольшому сейфу. - Никакого оружия.
- А если там…
- Остаешься на улице. Если не проявляюсь через сорок минут, идешь домой, звонишь моей жене, пусть поднимает гвардию.
На улице Лукреция не смогла сдержать улыбку: Санитар в кустах у забора выглядел огромной неповоротливой гусеницей. Милый безотказный Паша, а ведь ему уже шестьдесят один!..
Минуты три постояли, осматриваясь. Прошли на участок профессора. Присели на сваленных когда-то бревнах, заросших малиной. Санитар сантиметр за сантиметром осматривал в бинокль многочисленные окна большого дома, когда Лукреция вздрогнула и тронула его за руку.
Из открывшейся двери вышел молодой мужчина, осмотрелся, спустился по лестнице вниз и пошел в клочьях тумана за дом к главному входу. Через минуту они услышали звук отъезжающей машины.
Санитар увидел выражение лица Лукреции и спросил:
- Ты его знаешь?
- Это Флигель, офицерик Наташкин. Ничего не понимаю!.. - выдохнула Лукреция.
- Наташкин? Тогда дом отменяется. Пошли к дороге, осмотрим следы, - он с облегчением стянул с головы капюшон.
К дороге вышли через участок Лукреции. Санитар показал ей следы от трех автомобилей, самый свежий из которых проехался по двум предыдущим при повороте.
- Соответственно, это - его шины. Вот мой жигуль развернулся к твоему въезду. А это… Это еще одна машина, до него. Вот черт! - Санитар раздосадовано натянул капюшон.
- Что? - забеспокоилась Лукреция.
- Все плохо. Лайка ничего не придумала. Вчера тут была еще одна машина. Иди домой, я должен осмотреть пристройку.
- Но как же?..
- Сколько тебе лет, Лакрица? - вдруг спросил Паша.
- Пять-ть-десят один, - стучит зубами Лукреция.
- Не трусь, ты еще молодая.
- Я не трушу, я замерзла, и ноги промокли до колен - траву покосить некому!
Через полчаса Санитар вернулся. Лукреция курила у плиты, помешивая кипящую овсянку. Она знала - Санитар ничего не скажет, пока не разденется и не упакует свое снаряжение. Не отходя от плиты и не поворачиваясь, Лукреция приоткрыла ногой дверцу под раковиной, чтобы Санитар забросил в мусорное ведро бахилы.
- Кому ты варишь кашу? - спросил он.
- Лайке. Ее домработница приучила к каше по утрам и кефирчику на ночь.
- А где сейчас Туся? - Санитар выбрал себе тарелку и протянул ее Лукреции.
- Не знаю точно.
- Найди ее и пригласи сюда пожить.
Лукреция застыла с половником над его тарелкой. Санитар отобрал половник, тарелку, и сам налил жидкой каши. Сел за стол, выбрал самый большой ломоть хлеба и начал есть, обжигаясь.
- Он мертв? - спросила Лукреция.
- Мертвый. Сидит в кресле под пледом. Никаких следов насилия. В пристройке что-то искали.
- Может, Лайка порылась, он ей подарок обещал?..
- Не думаю. Искали в основном в бумагах, в коробках с книгами, на кухне в столе. Пригласи Тусю.
- При чем тут Туся? - Лукреция сжала виски пальцами. - Зачем ее приглашать?
- На всякий случай. Чтобы Лайка не осталась одна, если что…
- Если что?! - повысила голос Лукреция.
- Офицерик-то - Наташкин! - многозначительно заметил Санитар.
В кухню вошла Аглая. Она напевала и иногда подпрыгивала в такт:
- "Вслед за императором едут генералы - генералы свиты. Славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты. Следом - дуэлянты, флигель-адъютанты, - после этих слов Аглая многозначительно подняла указательный палец вверх, - блещут эполеты. Все они красавцы, все они таланты, все они - поэты… все они - поэты…" (Окуджава ) Я нашла! Я нашла это слово по радио, только что. Дядя Паша, кто такие дуэлянты? Где у них эпо-ле-ты?
- Она у тебя еще и поет, - мрачно заметил Санитар.
- Сама первый раз слышу, - удивилась Лукреция.
- Я могу петь стихи! - констатировала Аглая.
- Не надо, - покачал головой Санитар. - Поешь и принеси тетрадку.
"Тетрадь № 1 по гигиене Аглаи Смирновской"
- Номера два не будет, - сказал Санитар, листая странички тонкой тетради. - Уместимся в одной. На чем мы остановились, помнишь?
- Отбеливатель - лучшее средство для уничтожения пятен крови при зачистке помещения, - зачитала Аглая. - Качественной и быстрой зачисткой может быть возгорание направленного действия при отсутствии в уничтожаемом биологическом материале металлических составляющих, как то: пуль в теле, индивидуальных суставных протезов, титановых черепных пластин…
- Достаточно!.. - замотал головой Санитар. - Сегодня поговорим о способах выживания в непредвиденных обстоятельствах, как то: длительное местонахождение в местах, далеких от цивилизации. В походных условиях речную воду для питья можно обеззараживать, поместив в сосуд с такой водой ветки черемухи. Я сюда как раз с рыбалки, хорошо у воды… А когда мотал срок - это не надо писать, я скажу, когда надо - мы на прииске в казаны, где варился кулеш, запускали собак. Собаки все вылизывали начисто, никакого мытья не требовалось. Запиши: собаки в составе своей слюны имеют антисептик, который обеззараживает. Собаке можно дать полизать рану, если ничего другого для обработки нет поблизости. Вот еще вспомнил. В восемьдесят шестом наша группа аварийно приземлилась в лесу, вертолет сдох. Ничего, все выжили, до Москвы - 40 километров - пришлось идти пешком и первый день - лесом. Потому как нас искали и в электричках, и в автобусах, и на дорогах посты. А мы трое - я, да две бабы - в полной боевой экипировке, такая вот группа зачистки спецподразделения "Зет", да-а-а… Если бы не этот балласт, хрен бы меня конторщики нашли и арестовали. К чему это я?.. Да, одна из баб с месячными была. Ты ведь уже знаешь, что это такое?
Аглая кивнула.
- Так вот. Она себе мох подкладывала. Запиши. При отсутствии хлопкового материала в походных условиях можно воспользоваться мхом, лучше живым, но сухой тоже сойдет. Мох хорошо впитывает кровь и в некотором роде антисептирует. И на раны его можно прикладывать под повязку. - Санитар тоскливо посмотрел в окно. - Что-то я сегодня все о природе, да о природе. Вернусь, пожалуй, на озеро.
Лукреция бежала за ним до машины.
- Что мне делать - сообщить о профессоре?
- Найди Тусю, пусть она поживет у тебя.
- Ты хочешь, чтобы я послала Тусю к профессору, и она его обнаружила?
Санитар уселся в автомобиль, завел мотор и посмотрел на нее с тяжелой грустью.
- Лайке нельзя оставаться одной. Обнаружь профессора сама, только подготовься перед этим.
- Как подготовиться?!
- Просмотри свои бумаги, чтобы не нашли ничего лишнего.
- Кто?!
Санитар помотал головой.
- Знаешь, Лакрица, я всегда считал тебя слабым звеном. Столько лет служила, а так и не привыкла к дисциплине. Заповедь номер четыре для отставных конторщиков: если на гражданке рядом с тобой труп, готовься к неприятностям. Готова?
- Всегда готова… - отцепилась от машины Лукреция.
Возвращение домработницы
Лукреция послушалась и позвонила Тусе.
- У племянницы ребенок в школу пошел, - зевнула Таисия в трубку. - Поэтому я теперь сплю до обеда, потом хожу по театрам или в бассейн. Вот такое существование. Без хлорки уже заплесневела бы.
- Приезжай, я тебя развлеку, - пообещала Лукреция.
- Предложение, конечно, заманчивое. Вперед - в прошлое, да?.. Если за двоими убирать, я согласна. А если как раньше - каждые выходные по пять-шесть человек в гости…
- После твоего ухода мы больше не собираемся вместе.
- Ну ладно, посмотрим… Шмотки у тебя мои еще остались, во что переодеться?
- Туся, ты всегда носила мои шмотки. Бери такси и приезжай.
Увидев Аглаю, Туся бросила на землю чемоданчик и застыла лицом:
- Ни хрена себе выросло ! Как это могло случиться? И сиськи, вы только подумайте!.. А я как дура тебе в подарочек… вот… Твое любимое.
Она вытащила из кармана красного карамельного петушка на палочке, запеленатого в целлофан. Лайка взяла его и прижала к щеке, закрыв глаза - проявление крайней степени радости.
- Веди к шкафу, - сказала Туся Лукреции.
Они поднялись на второй этаж, Туся с грустной улыбочкой осмотрела свою бывшую комнату, кровать, канапе у окна, трюмо с пузырьками и баночками.
- Надо же, - заметила она с дрожью в голосе, - духи мои до сих пор…
Лукреция открыла створки гардероба:
- Я как чувствовала, ничего не отдавала и не выбрасывала. Бери себе, что хочешь. Мне в эти вещи уже не влезть.
- Да уж вижу, - с участливым злорадством заметила Туся, ощупывая тесно висящую одежду, и вдруг вскрикнула с ужасом: - И шубку норковую? Ну, Лушка, лучше сразу скажи, что я должна делать за такое.
- Ничего особенного, - отвела глаза Лукреция. - Пойдем в кухню, все оговорим.
- Давай лучше здесь оговорим, - Туся села на кровать. - Я буду на шкаф смотреть и лишний раз обиду в себе замну.
- Да, собственно… - Смрновская пожала плечами. - Это ты говори, что тебе нужно.