- Мне нужно как раньше, чтобы без этикетов всяких, - с готовностью начала перечислять Туся. - Если я вижу несправедливость, должна ее обнародовать. Если надо чего щепетильного сделать, говори прямо и открыто, без намеков, чтобы я потом дурой себя не чувствовала. Можем сейчас и попробовать. Говори, что у вас случилось? Почему ты как поленом шарахнутая?..
Туся частенько и с удовольствием переходила на простонародную речь после того, как в течение пяти лет читала девочке Аглае сказки и объясняла потом смысл происходящих в них кошмаров.
Лукрецию ее навязчивая простота в речи никогда не обманывала, а вот посторонних быстро расслабляла до необходимой стадии болтливости. Когда Туся не была заинтересована в собеседнике, могла отшить с интеллигентной строгостью на английском и латыни, а могла и матом. Она всегда была не просто домработница, хотя называла себя, особенно при посторонних, именно так, а еще - с мазохистской дотошностью - приживалкой. Туся действительно прижилась в доме до степени невыносимого родства. Этакая вездесущая палочка-выручалочка со своими устоявшимися понятиями о справедливости и поведением главы семьи. Странно, но сейчас Лукреция обрадовалась присутствию именно такого человека.
- Профессор Ционовский вчера с утра приходил попрощаться. Лайка пошла его проводить. Он говорил ей странные вещи, что-то о смерти…
- Так пошли посмотрим, жив ли еще этот старый пердун! - подхватилась с кровати Туся.
Это означало, что она согласилась работать. Вернее, жить с ними, защищать, опекать и любить, решать все проблемы и бороться за чистоту в доме и справедливость в жизни.
К Ционовскому пошли втроем. Первой шла Смирновская. Аглая с торчащей изо рта палочкой от леденца замыкала шествие. Туся решительно поднялась по лестнице в дом.
- Он уже давно живет в пристройке - ноги ослабели, - попыталась остановить ее Лукреция.
- Так я же этого не знаю! - с боевым задором объявила Туся. - Позвоню в дверь, постучу, а ну, как и выйдет кто?
Звонила, стучала - никто не вышел. И тут к изумлению Лукреции Туся, покопавшись в кармане пиджака, достала ключ и решительно вставила его в замочную скважину. Уже и дверь открыла, и шагнула внутрь, громко крича:
- Профессор, вы дома?
А Лукреция все никак не могла решить, что делать - тащить ее вниз или втроем осмотреть дом. Она осталась внизу - Аглаю вести в дом не хотелось и оставлять одну на улице тоже - вдруг зайдет в пристройку.
Тусе хватило пяти минут. Она спустилась со скучным лицом.
- Откуда ключ? - спросила Лукреция.
- Профессор дал. Давно еще.
Туся практически никогда не врала, по крайней мере, родным людям, о чем частенько заявляла. А если не хотела что-то говорить, ограничивалась односложным ответами и отстраненным взглядом куда-то за горизонт - как сейчас.
Аглая уже открывала дверь в пристройку. Лукреция поспешила и задержала ее, чтобы войти первой. Ционовский сидел в кресле, опустив голову на грудь и свесив левую руку до пола. Лукреция взяла эту руку и кивнула сама себе: профессор был мертв. Туся тоже склонилась над стариком, потрогала его плечо, отчего тело слегка накренилось, и буднично заметила:
- Помер.
Лукреция посмотрела на дочь. От важности момента Аглая вытащила изо рта сосалку, и истаявший остов петушка полыхнул красным огоньком в ее руке, поймав закатный лучик через небольшое окно. Девушка смотрела на мертвое тело спокойно, близко не подходила. Лукреция раздвинула пошире занавески на окошке. Осторожно приподняла голову старика за подбородок, осмотрела его рот и внутренность нижнего века. Наклонившись, изучила ногти на руке. Повернулась к дочери:
- Где чашка, из которой он пил?
Аглая показала. Большая кружка с остатками жидкости стояла на столе рядом с креслом. Туся обошла тесное помещение и со вздохом констатировала:
- Одни книги кругом. Даже стол из книг.
Тогда и Лукреция заметила, что стол представлял собой качественную дубовую столешницу, лежащую на стопках книг и папок. Она наклонилась над кружкой и понюхала ее содержимое.
- Кто будет звонить в милицию? - спросила Туся.
Около девяти вечера, уже в сумерках, к дому Ционовского приехала опергруппа. Невысокий суетливый мужчина средних лет представился Лукреции капитаном Хохловым и первым делом спросил, заходила ли она в дом профессора, и как давно. Лукреция с чистым сердцем ответила, что у профессора бывала дважды, последний раз три года назад на его юбилее - 75 лет. Узнав, что Ционовский последние несколько лет живет в пристройке, и именно туда заходит иногда ее дочь, Хохлов тут же захотел побеседовать с Аглаей. Лукреция осадила его рвение, предъявив справку дочери с диагнозом "умственное отставание в развитии". Тогда капитан, даже не взглянув на документы хозяйки, попросил Лукрецию присутствовать при осмотре места происшествия и помочь "как коллега коллеге, так сказать…". И Лукреция поняла, что он подготовился к встрече - навел о ней справки.
Как Хохлов ни тужился, стараясь добиться от "коллеги" хоть чего-то внятного, Лукреция только поддакивала его версиям, не выдав ни одного предположения; да, похоже на отравление, действительно, у рта подсохло немного пены, нет, она понятия не имеет, при воздействии какого яда проявляется такой цвет ногтей. Капитан вел себя как слон в посудной лавке - то и дело натыкался на мебель. Уронил со стола карандаш и долго потом просидел под столом, скорчившись - рассматривал надписи на папках под столом. Выбрался, повертел карандаш перед лицом Лукреции и пожал плечами:
- Записки не находили? Если самоубийство, должна быть записка. Сами посудите, профессор приглашает вашу дочь - его ученицу - к себе. При ней засыпает в кресле, где его и нашли мертвым. Похоже на прощание. Он пил при ней из этой чашки?
Оперативник, отлив жидкость из чашки в пробирку, упаковывал ее.
- Да, - кивнула Лукреция. - Это похоже на прощание.
Наконец, санитарам разрешили вынести тело. Хохлов вышел следом и увидел Аглаю - та стояла под фонарем на лестнице в большой дом. Несколько секунд он смотрел на девушку в длинном платье с толстой русой косой на груди, облитой светом фонаря как золотом, потом развернулся к Лукреции, потеряв способность говорить:
- А-а-а-э-э?..
- Моя умственно отсталая дочь.
Капитан резко поменял свои планы. Он решил остаться и сегодня, а не завтра, как планировалось, взять показания у Лукреции Даниловны о посещении ее дома профессором накануне смерти. Узнав, что домработницы в тот момент не было, потерял к Тусе всякий интерес. Говорили в гостиной. Лукреция сидела на диване, Аглая - на полу возле нее, подвернув под себя ноги. Что ел, что пил профессор, о чем говорил, как выглядел… Узнав, что хозяйка сама лично засунула в рот Ционовскому ложку с икрой, Хохлов спросил - почему? Лукреция задумалась и не сразу нашла объяснение.
- Он открыл рот, не собираясь брать ложку в руки, старый человек…
Хохлов кивнул, наблюдая за шевелящимся по полу кончиком косы. Аглая это заметила и стала специально водить головой из стороны в сторону.
- Ну, детка, не играйся, не играйся, - подошла Туся и погладила ее по макушке. - Это тебе не котенок. Это котяра. Ишь, как у него глазки-то замаслились. Если прыгнет и уцепится, тогда уж не отпустит!
На следующий день в обед в дом Лукреции пришли с обыском. Она сразу же позвонила Бакенщику, тот имел связи в МВД.
- Я в курсе, - ответил он. - Меня спрашивал о тебе кое-кто из этого ведомства. В желудке профессора нашли черную икру, смородиновый настой и достаточно большую дозу яда. Не хотел тебе звонить, пока не выясню по своим связям, где и насколько легко этот яд можно раздобыть. Дело усложняется известностью твоего соседа. Он член-корреспондент Академии наук, хорошо известен за рубежом.
- А я - офицер госбезопасности в отставке. Кому и зачем нужно связать меня с его смертью?
- На эту тему я пока не думал. А есть повод волноваться? С чего бы тебе травить соседа профессора?
- Туся, положи трубку в столовой, я слышу, как ты дышишь, - сказала Лукреция.
- Таисия вернулась? - обрадовался Бакенщик. - Как ты ее уговорила?
Через минуту Туся вошла в спальню Лукреции и села рядом на кровать.
- Пустую банку от икры из мусорки выковыряли и в пакет поместили. Подписала показания, что я икру из этой банки вчера вечером самолично подъела, пока ты не видела. Ну как, хозяйка, - вздохнула она, - сухарей насушила?
- Ты что-то знаешь? - шепотом спросила Лукреция.
- Ну, в общем… у тебя был повод травить профессора, - шепотом ответила Туся. - Он на Лайку завещание написал.
- Какое завещание, не выдумывай!
- Не кричи. Еще при мне написал, я свидетелем была, когда к нему нотариус приезжал. Я знаю, где оно лежит, вчера проверила - на месте. А ты думала, зачем я к нему в дом полезла? Если бы ты предупредила, я бы его - того… уничтожила. А теперь уже поздно, они дом обыщут и найдут завещание. Вот тебе и мотив, и тюрьма с сумой.
Лукреция обхватила голову Туси и развернула к себе, чтобы - глаза в глаза.
- Смотри на меня. Я не убивала профессора. Не о чем было предупреждать.
- Ты знала, что он мертвый. Что будут проблемы. Поэтому и позвала меня. Пусти, - Таисия освободилась. - Лучше расскажи все, или опять из меня дуру сделать собираешься?
- Обещаю - все расскажу, когда пойму. Обещаю, что попрошу у тебя помощи.
- Правда, попросишь?
- Клянусь.
На следующий день Лукрецию задержали по подозрению в убийстве профессора Ционовского.
Урок выживания
Первый, кто пришел к ней в следственный изолятор был… флигель-адъютант Раков. Лукреция вздохнула было с облегчением - это Наташа прислала его сказать, что все уладит, но первые слова Ракова были "я здесь по собственной инициативе".
- Наталья Петровна за границей в отъезде на несколько дней, она ничего не знает, - поспешно объяснил Раков, заметив растерянность Смирновской.
- Так позвони ей и расскажи обо мне! Путь посоветует адвоката!
- А, может, я пригожусь, Лукреция Даниловна?
Переждав, пока женщина придет в себя, Раков пояснил:
- Милиция еще раздумывает, стоил ли отдавать это дело федералам. Я через свое начальство попросил ознакомиться с бумагами. Давайте посмотрим, что мы имеем на данный момент.
Он сел за стол напротив Лукреции и открыл папку с единственным листком в ней.
- А кто твое начальство? - все еще не ориентировалась в происходящем Смирновская.
- Формально - начальник следственного отдела Службы безопасности, в котором я прохожу подготовку как стажер. А фактически… - Раков замялся, - сами знаете, кто. Итак. Основания для ареста: содержание желудка умершего профессора и его завещание в пользу вашей дочери, опекуном которой вы являетесь. В желудке - яд, икра и смородиновый чай. Икру и чай, с ваших же слов, профессор употребил у вас в гостях. Это все, как видите. Для милиции достаточно, чтобы быстро отчитаться о проведенном расследовании. Для передачи дела федеральной Службе зацепок маловато, мотив ничтожен, но вы - офицер госбезопасности в отставке, для злопыхателей есть возможность тщательно поковыряться в вашем прошлом и попробовать связать его с прошлым Ционовского, который в шестидесятых подозревался Конторой в связях с ЦРУ.
Раков посмотрел в бумажку и заметил:
- Правда, это было по доносу, сведения не подтвердились, но в те годы любой донос считался документом, и дело завели.
Он закрыл папку и сложил на ней ладони, переплетя пальцы.
- И что ты… можешь?.. - кое-как справилась с удивлением Лукреция.
- С хорошим адвокатом при частичном признании вины можем добиться вашего выхода до суда под подписку о невыезде. Это проще и всегда действует, а на суде адвокат отобьет все обвинения без проблем.
- Частичное признание?.. - задохнулась от негодования Смирновская. - Суд?! Это все, что ты можешь предложить?
- Конечно, нет. Я могу доказать, что профессор покончил с собой. А могу ничего не делать и слить в прессу материал об аресте офицера госбезопасности в отставке по делу смерти известного профессора. Вам выбирать.
Лукреция в замешательстве обшарила глазами лицо молодого человека. Раков смотрел на нее открыто и дружелюбно. Потом она сантиметр за сантиметром осмотрела его руки. Раков заметил это, протянул руки и перевернул их, демонстрируя ладони. По четыре мозоли на каждой. На первой фаланге левого указательного пальца чуть заметный натертыш.
- Стреляешь левой? - тихо спросила Лукреция.
- Я могу стрелять двумя одновременно, - он вернул руки на папку и поддернул рукава пиджака.
- Чего ты хочешь?
- Хочу жениться на вашей дочери. Только на моих условиях. А не на условиях Ладовой.
Лукреция опустила голову и закрыла лицо ладонями, чтобы скрыть растерянность. Спросила приглушенно:
- Наташка поставила условия, при которых ты женишься на Аглае?
- Конечно. За первый же год нашей совместной жизни с вами я должен буду найти некоторые документы, или убедиться любым способом, что они уничтожены. Заметили - я сказал "с вами". Наталья Петровна уверена, что вы никогда не позволите жить дочери отдельно, даже при муже. Меня это устраивает.
- Бред какой-то! - рассердилась Лукреция и стукнула кулаком по столу.
- Такой вы мне больше нравитесь, - выдал он и улыбнулся, чуть прищурив глаза.
Лукреция покраснела и от этого еще сильней рассердилась.
- Я тебе не верю. Какие документы она у меня ищет?
- Несколько листов с цифровыми записями - думаю, это номера счетов и коды. Еще бухгалтерские бланки и расписки. Она закопала это у вас на участке в восемьдесят восьмом. Потом бумаги пропали.
Лукреция встала и прошлась у стола. Раков тоже вскочил.
- Да сиди ты! - отмахнулась Лукреция. - Будет еще учтивость изображать… Смоленский плейбой!
- Никак нет, товарищ майор. Мне по званию не положено сидеть, когда вы стоите.
Лукреция сжала пальцами виски и села.
- Устала. Мне нужно подумать. Почему Наташка считает, что эти бумаги у меня?
- Потому что в девяносто первом, когда полковник Крылов вырыл в присутствии Натальи Петровны металлический кейс, их там не оказалось, - Раков пожал плечами и сел.
- Ну и что? При чем здесь я? Закапывала она с Сенькой Бакенщиком, никто, кроме них двоих место не знал! Тридцать соток - было где развернуться, а уж такого спеца по маскировке, как Бакенщик, еще поискать!.. Кстати! - Лукреция в озарении посмотрела на Ракова, - Крези-бой мог до девяносто первого обнаружить кейс металлоискателем!
И от участливой улыбки молодого мужчины напротив тут же сникла:
- Как и любой другой из нас…
- Правильно. Главное - не поиск, а информация о том, что Ладова вообще что-то прятала. Ваша дочь видела процесс закапывания. Наталья Петровна сказала, что в девяностом году об этом узнал ваш друг и бывший соратник по Конторе Крылов. Он нашел несколько дневников Аглаи, когда вы с ним сожительствовали… простите, это меня не касается.
- Точно!.. - кивнула Лукреция. - Крэзи-бой письменный стол ремонтировал в девяностом, и нашел тетрадки. Мы как раз с ним недавно вспоминали, как читали найденные дневники Аглаи. Вырванная страничка… Теперь я знаю, что Бакенщик тоже совершенно не в курсе, куда девалась бухгалтерия Таши. После неудачных раскопок в девяносто первом он угрожал Ладовой пистолетом за сведения о ней.
- Не хотите отстраниться от чужих проблем и перейти к своим собственным? - осторожно поинтересовался Раков. - Время посещения ограничено.
- Чужих проблем? Эти люди - мой близкий круг, ближе них никого не осталось.
- Можно спросить? - Раков подался к Лукреции через стол. - Я слышал тогда, как полковник меня вам предлагала. Если бы не этот разговор сейчас, что бы вы решили?
- Я бы согласилась, - Лукреция ответила сразу, без смущения и раздумий. - Тогда речь шла о муже для моей дочери, пусть даже это была сделка в обмен на твою карьеру и жилищные условия. А сейчас ты меня подло шантажируешь!
- То есть, вас бы устроил "засланный казачок" в вашем доме? А мое предложение взять ситуацию в свои руки не устраивает?
- Послушай, как там тебя… Флигель. На данном этапе нашего общения я все еще верю Ладовой, которую знаю двадцать лет, и не доверяю тебе. Вот не верю, что ты сможешь вытащить меня из этой истории быстро и без последствий. Иначе, зачем тебе угрожать оглаской в прессе?
- Я не так давно в вашей среде трепыхаюсь, но сразу понял, что угроза срабатывает быстрее и четче, чем искреннее предложение помочь и защитить.
Лукреция брезгливо дернула уголком рта и заметила:
- Ну что ж, юркий мальчик, озвучь теперь после угроз свои условия помощи и защиты.
- Я вытаскиваю вас из этой истории быстро и без последствий. Женюсь на Аглае. Прописываюсь в вашей московской квартире и рассчитываю на несколько ваших звонков нужным людям после окончания университета.
- То есть, ты ставишь на меня?.. - насмешливо удивилась Лукреция. - Смотри, не прогадай - Наташке генерала могут дать!
- Точно. Ставлю на вас. Мы, смоленские молодцы, хитры да не без ленцы. Загонит она меня грязными поручениями, а потом скинет после тридцати за решетку или пенсионерке постарше. Вы поинтеллигентней будете. После устройства на достойной должности я должен иметь право самому распоряжаться одной третьей частью всех своих заработков, а до этого, уж не обессудьте, побуду у вас на иждивении. Это, кстати, для вас будет неплохим стимулом побыстрей и поденежней меня устроить.
Лукреция, совершенно разбитая, кивнула, глядя в пол, и спросила, не поднимая головы:
- Никакого суда?
- Так точно. Завтра до вечера вытащу вас отсюда.
- Что я должна сделать сейчас?
- Просто дайте знак, что согласны на мои условия. Я вам верю.
У Лукреции перехватило дыхание - этот шантажист ей верит! Она медленно подняла голову, ожидая наглой ухмылки победителя, и угодила в грустные глаза цвета гречишного меда.
- Спасибо за доверие, - встал Раков. - Вы никогда не пожалеете, обещаю.
Предсмертная записка
На следующий день к восьми вечера Лукреция вернулась домой. Привез ее Флигель на одном из автомобилей Ладовой. Подняться в дом поначалу отказался. Объяснил это буднично:
- Дом наверняка прослушивают.
Совершенно замороченная Лукреция никак на эти его слова не отреагировала.
В десять утра в следственном изоляторе ей сообщили, что найдена предсмертная записка профессора Ционовского. Почти сразу приехал Крэзи-бой с большим чином из МВД. Экспертиза и заключение по ней были сделаны в рекордные сроки - за четыре часа, материала для сравнения почерка профессора было предостаточно. Потом в ожидании постановления об освобождении Крэзи-бой развлекал Лукрецию в комнате для допросов воспоминаниями прошлого под чай с конфетами. Полковнику Крылову было явно не по себе.
- Может, глотнем для ясности? - он достал из внутреннего кармана кителя плоскую фляжку с коньяком.
Лукреция ничего не ответила, складывая горкой скомканные фантики от съеденных конфет. Но когда Крэзи-бой плеснул себе в чашку коньяка, отобрала фляжку и допила все из горлышка.