– Мистер Стеббинс? Как поживаете? Я хочу оставить сообщение для мистера Кремера. Вчера, в половине девятого вечера, мистер Керр Нейлор остановил такси на Пятьдесят третьей улице, между Первой и Второй авеню. Он сел в машину и поехал вперед, мимо Второй авеню и дальше. Да, в одиночестве… Если позволите, я хотел бы договорить. – Вульф опустил взгляд на клочок бумаги, протянутый ему Солом. – Желтое такси, довольно потрепанное, с номером "вэ-икс" один-девять-семь-четыре-четыре-ноль. Правильно. Откуда, черт вас подери, мне знать, как звали шофера? Вам и этого мало?.. Уж будьте любезны. На эти сведения можно положиться, за достоверность ручаюсь, но добавить мне нечего. И в будущем тоже нечего. Вздор. Если шофер станет это отрицать, привезите его ко мне.
По крайней мере, я больше не считался последним, кто видел Нейлора живым, но мне от этого не сильно полегчало: эстафетная палочка перешла к Солу. Было бы неплохо, чтобы полицейские нашли таксиста и тем самым избавили нас от нее.
– Что же происходило, – спросил у Сола Вульф, – прежде, чем ты потерял его? Ты начал слежку на Уильям-стрит?
Сол кивнул:
– Да, сэр. Объект вышел из здания в семнадцать тридцать восемь, дошел до Сити-Холл-парка, купил вечернюю газету, уселся на скамью и читал до четверти седьмого. Затем он направился к Бруклинскому мосту, сел в вагон на эстакаде и сошел на Пятьдесят третьей улице. Казалось, он спешит куда-то: шаги его сделались быстрее. На перекрестке Первой авеню с Пятьдесят второй улицей объект встретил молодую женщину, которая, надо полагать, ожидала его. Вместе с этой особой они двинулись на запад по Пятьдесят второй улице, о чем-то беседуя. На Второй авеню они свернули направо, но на Пятьдесят третьей улице повторили тот же маневр и снова дошагали до Первой авеню. Там они повернули налево, а потом еще раз налево, уже на Пятьдесят четвертой улице, и опять достигли Второй авеню. Все это время говорили не умолкая. Не меньше часа они только и делали, что бродили взад-вперед по улицам, разговаривая. Не могу сказать, спорили они или читали стихи. Они ни разу не повысили голос настолько, чтобы я мог уловить хоть одно словечко.
– То есть ты ничего не слышал?
– Верно, сэр. Подберись я поближе, меня бы обязательно заметили.
– Эти двое вели себя как друзья? Как любовники? Как враги? Они не обнимались, не держались за руки?
– Нет, сэр. Судя по манерам, они не испытывали друг к дружке особой приязни, но больше мне нечего сказать. Они встретились в восемнадцать тридцать восемь и расстались в девятнадцать сорок одну на углу Пятьдесят седьмой улицы и Второй авеню. Девушка направилась к центру по Второй авеню, а Нейлор двинулся на восток по Пятьдесят седьмой улице, остановился у овощной палатки на углу Первой авеню и купил большую гроздь бананов, дошел до набережной, уселся на скамью и съел девять бананов, один за другим.
Вульфа передернуло.
– Смертельная доза.
– Да, сэр. Он не спеша поел, а затем продолжил путь. Так же не спеша, прогулочным шагом. На Пятьдесят пятой улице он вновь решил пересечь город: вернулся на Вторую авеню, затем проследовал по Пятьдесят четвертой улице до Первой авеню и опять взял курс на запад, двигаясь по Пятьдесят третьей улице. К тому времени я уже не сомневался, что объект так и будет перемещаться зигзагами, пока не упрется в Бэттери-парк. И наверное, немного расслабился. Так или иначе, на Пятьдесят третьей улице он внезапно остановил такси, и я потерял его. – Сол покачал головой. – Он направлялся на встречу со своим убийцей. Чертово невезение.
Никогда прежде не слыхал, чтобы Сол чертыхался.
Вульф испустил тяжкий вздох:
– Это не твоя вина. Работой я удовлетворен. Теперь о девушке.
– Да, сэр. Ей двадцать три или двадцать четыре года, рост пять футов пять дюймов, вес сто восемнадцать фунтов, светло-коричневое пальто поверх рыжевато-коричневой шерстяной юбки или, возможно, платья, темно-коричневая шляпка с белым матерчатым цветком и коричневые туфли-лодочки с открытыми носками. Каштановые волосы и карие глаза, хотя тут я не уверен. Хорошая фигура и осанка, ходит непринужденно, но бедрами не виляет. Волосы послушные, тонкие. Лицо скорее овальное, чем круглое, с плавной линией скул. Черты лица правильные, не придраться, кожа белая, внешность привлекательная. Я почти все время видел ее со спины, так что о лице не смогу добавить ничего существенного. Те части ее лодыжек, что были мне видны, изящно перетекали в узкие щиколотки.
Вульф повернулся ко мне:
– Что скажешь, Арчи?
В любом другом месте, в любой другой компании я сумел бы потянуть время и пораскинуть мозгами. Увы, с Ниро Вульфом и Солом Пензером этот номер не прошел бы.
– Так и думал, – сказал я. – Ее зовут Эстер Ливси.
– Прекрасно. Это которая уехала в Коннектикут на выходные? С Нейлором знакома лишь шапочно и ничем не может помочь полиции Уэстпорта?
– Да, сэр.
– Пригласи к телефону мистера Кремера… или мистера Стеббинса.
Глава двадцать третья
Развернуть вполоборота кресло на колесиках и снять телефонную трубку – что может быть проще? Впрочем, иногда и самые простые задачи оказываются непосильными. Мне такой маневр не удался. Вместо этого я облизал верхнюю губу, потом нижнюю, затем зажал кончик языка между зубами и попробовал определить, с какой силой нужно сомкнуть челюсти, чтобы стало больно.
– Ну? – возмутился Вульф. – Что тебе мешает?
Кончик языка оказался на воле.
– Мне вдруг вспомнилось, – проговорил я, – знаменитое изречение Фердинанда Боуэна , прозвучавшее в Синг-Синге, когда его попросили приблизиться к электрическому стулу. Он пробормотал: "Мне невыносима сама идея". Не то чтобы я оказался в аналогичной ситуации, но у меня вовсе не возникает желания…
– Что же тут такого невыносимого?
– Мне нравится, как в волосах мисс Ливси сияет солнце.
– Пф-ф. Звони мистеру Стеббинсу.
– К тому же я, хоть и назвал вам имя, исходил из словесного портрета. Думаю, стоило бы для верности сначала показать девушку Солу, а уж потом бросать ее на растерзание копам.
– Нас не нанимали ловить убийцу мистера Нейлора. Я не стану оплачивать вашу с Солом поездку в Коннектикут.
– Вам и не придется. Он сможет взглянуть на нее в понедельник, в офисе "Нейлор – Керр".
– Было бы ошибкой скрывать полученные сведения от…
– Вы только послушайте себя! Помолчите минутку и просто прислушайтесь! – Мой голос окреп без всякого понуждения с моей стороны. – Одна из главных причин, побуждающих вас добывать сведения, состоит в том, чтобы не выдавать их копам, и вы отлично это знаете! Упрямство отнюдь вас не красит. Если даже вы сами позвоните Стеббинсу, чего не сделаете, ведь напрягаться вам вредно, я буду все отрицать. Мое опознание недостоверно. Под описание Сола отлично подходит герцогиня Бримстоунская, которая прибыла в эту страну как раз вовремя, чтобы…
– Арчи, – свирепо уставился на меня Вульф. – Эта девица приворожила тебя? Своими сладкими речами она пробудила в тебе безумную страсть?
– Да, сэр.
Это моментально привело его в чувство. Вульф откинулся в кресле, покивал сам себе, сложил губы колечком и издал шелестящий звук, означающий у него присвист.
– Сойдет и понедельник, – объявил он, отметая все прочие мнения, как дурацкие. – Я был поспешен в своих суждениях.
Вульф посмотрел на настенные часы: две минуты четвертого, самое время для вечерней сессии в кругу орхидей. Выбравшись из кресла, он застыл в положении стоя.
– Ты сможешь вернуться утром в понедельник, Сол, и отправиться в центр вместе с Арчи. А прямо сейчас… пойдем со мной в оранжерею. Хочу кое-что тебе посоветовать.
Они оба вышли: Сол направился к лестнице, Вульф – к своему лифту. Это напомнило мне, что я здорово запустил картотеку, куда вношу данные о всходах и цветении, а потому я открыл ящик стола и погрузился в разбор памяток от Теодора.
Глава двадцать четвертая
Положение с нехваткой сна тоже следовало выправить, и я наверстал упущенное в ту же субботнюю ночь. Но не настолько, как вообразил Вульф. Вскоре после того, как они с Солом удалились на крышу, мозг сообщил мне, что слишком взвинчен, чтобы заниматься картотекой цветения – растений, по крайней мере, – так что я вышел, взял машину и поехал на Двадцатую улицу поглядеть на тамошние "всходы".
Сержант Пэрли Стеббинс посчитал, что те несколько часов, пока я исполнял важную роль "последнего, кто видел убитого живым", не позволяют мне держать руку на пульсе следствия. Однако в участке меня терпели достаточно долго, чтобы я успел понять: оно не сильно продвинулось.
Конечно, кое-кто в полиции с радостью ухватился за шанс расколоть меня. Им было страшно интересно, откуда Вульф прознал, что Нейлор сел в такси на Пятьдесят третьей улице. Не кривя душой, я снова и снова повторял им, что ни при чем. Водителя такси еще не изловили, хотя номер машины, разумеется, привел полицию точно по адресу. Подвозивший Нейлора шофер уехал в Коннектикут на рыбалку, и за ним уже отправили людей. Оставалось уповать, что полицейские не застанут таксиста за прогулками вдоль берега речки в компании с Эстер Ливси.
Как раз из-за нее Вульф решил, что я лег спать раньше, чем на самом деле. В субботние вечера я зачастую вожу дам на хоккей и баскетбол, даже на боксерские матчи в Мэдисон-сквер-гарден, но в ту субботу все было иначе. После ужина я немного поработал в кабинете, а затем объявил, что хочу спать. Прихватив пончики, ежевичный джем и кувшин молока, я поднялся к себе, уселся в кресло и, ни в чем себе не отказывая, погрузился в раздумья.
Данное Солом описание одежды (в частности, темно-коричневой шляпки с приколотым к ней белым матерчатым цветком) не оставляло места для сомнений. Мне было ясно как день, что Нейлор бродил по городу именно с Эстер Ливси. Не хочу сказать, что она меня приворожила, но когда девушка гладит мужчину по голове, тот обязан ради нее хотя бы пальцем шевельнуть. К тому же не часто бывает, чтобы у тебя с первого взгляда на девушку, с первой минуты знакомства возникло убеждение, будто только ты один на всей планете понимаешь, до чего же она хороша. И над этим тоже стоило как следует поразмыслить.
Я посчитал, что мисс Ливси следует предоставить шанс очистить свою репутацию (если пятна на ней поддаются выведению), но догадывался, чем это обернется, если мы выдадим ее Кремеру и его громилам. Даже если, прогуливаясь с Нейлором, она обсуждала частные вопросы, никак не связанные с тем, что ему готовила судьба, все попытки сохранить содержание их бесед в тайне не приведут ни к чему, кроме непрерывных, круглосуточных препирательств со сменяющими друг друга грубиянами, которые не имеют привычки снимать шляпу перед дамой.
Вот я и удалился к себе прикинуть, не стоит ли мне смотаться на машине в Уэстпорт и перемолвиться словечком с мисс Ливси. В итоге от этой идеи я отказался, разделся и лег спать. Если бы в результате моих усилий что-то пошло не так, таскать из огня каштаны вынужден был бы Вульф, а не я.
На следующее, воскресное, утро, когда я на кухне заканчивал завтрак, наслаждаясь последними глоточками из второй чашки кофе и читая газету, в дверь позвонили. Фриц пошел открывать. В прихожей послышался женский голос. Я отбросил газету и вышел взглянуть, кто к нам пожаловал.
– Тут пришла одна леди, Арчи, – сообщил мне Фриц.
– Ага, всякий раз на это уповаю. Приветик!
В прихожей стояла Роза Бендини, она же миссис Энтони, до дрожи в коленях чем-то напуганная, если я хоть что-то смыслю в чужих эмоциях.
Подойдя ко мне, она практически потребовала:
– Бога ради, обними меня!
Будь мы одни, я не воспринял бы этот приказ за фамильярность, но Фриц еще не успел свернуть в кухню, а он (на свой швейцарско-французский манер) умеет быть весьма едким насмешником. Поэтому я пытался отстранить и приструнить Розу, а та продолжала издавать жалобные звуки – возможно, даже слова – и не теряла решимости повиснуть на моей шее.
Ситуация сложилась неловкая. Фриц принял на себя роль стороннего наблюдателя, Роза не понижала голоса, мы оба стояли у подножия лестницы, а Вульф завтракал в собственной комнате этажом выше. В общем, я подхватил ее на руки, занес в кабинет, разместил в красном кожаном кресле и заметил самым официальным тоном:
– Ты будто сбежала из-под стражи, и погоня уже близка. Твой муж остался на крыльце?
– Мой муж? – Она скользнула вперед, на самый край подушки. – А он здесь?
– Не знаю, потому и спрашиваю. Не вставай с кресла. Тем вечером, когда ты от меня сбежала, я сбил его с ног и вправил ему мозги. – Мне показалось, разговоры о прошлом вернут ее в чувство и хоть немного успокоят. – Вы виделись с тех пор?
На вопрос она не ответила. Похоже, муж был наименьшей из ее проблем. Но она заскользила назад и вскоре уже сидела в кресле, а не на корточках. Едва слышно она пожаловалась:
– Меня преследует полиция!
– Я застрелю первых шестерых, а прочих закидаю камнями. Они сильно отстали?
Роза Бендини вскочила с кресла и придвинулась вплотную (прежде, чем я успел опомниться), чтобы вторично потребовать объятий. Подчиниться было проще, чем затевать спор. Я обхватил ее и держал, а она, стремясь сделать наш контакт полноценным, сцепила пальцы на моем загривке и обвернулась вокруг меня всем телом.
Мне и прежде случалось так обниматься, и с течением времени мои партнерши принимались мелко дрожать, но на сей раз вышло наоборот. Дрожь мало-помалу оставила Розу, и вскоре она уже стояла спокойно, теплая и неподвижная, уткнув лицо сбоку в мою шею, которую я ради нее старался не напрягать.
Наконец она приподняла лицо, чтобы шепнуть мне на ухо:
– Я так испугалась, что чуть не бросилась с моста. Сколько себя помню, я всегда боялась полицейских… Наверное, из-за того, что они пришли и арестовали моего брата, когда я была совсем маленькой. – От меня она и на дюйм не отодвинулась. – Когда я пришла домой, консьержка и Изабель… девушка, что живет напротив… Когда они сказали, что полиция приходила уже трижды и может вернуться с минуты на минуту… Нет-нет, обними меня крепче, пусть мне будет трудно дышать… Я даже не стала заходить в комнату, сразу удрала оттуда. Я бежала к подземке, сама не знаю куда, но когда села в вагон, направлявшийся из центра, то вспомнила о Ниро Вульфе, а потому сошла на Тридцать третьей улице и поспешила сюда, чтобы встретиться с ним. И здесь оказался ты! Как это могло случиться? Теперь ты просто обязан поцеловать меня.
Мои объятия были достаточно крепкими, чтобы не дать ей сменить позу.
– До полудня я никого не целую, если мы не завтракали вместе. Значит, ты только сейчас вернулась домой?
– Да. Тогда давай позавтракаем. Ох, а я знаю, как ты здесь оказался! Та статья в газете! Тебя зовут Арчи Гудвин, и ты – блестящий помощник Ниро Вульфа!
– Верно. Ты с такой неохотой направлялась в этот дом – и посмотри на себя теперь. Где ты провела прошлую и позапрошлую ночь и весь день между ними?
Вместо ответа она куснула меня за шею. Я ойкнул.
– Как раз сюда твой муж успел меня ударить, пока я не одержал верх. Где ты была?
Она поцеловала только что укушенное место.
– Перестань, девочка, – рассудительно произнес я. – Копы все равно вытрясут из тебя всю правду, так что можешь пока поупражняться.
Это было ошибкой. Она снова затряслась мелкой дрожью. Я сжал Розу, едва не выдавив из нее весь воздух, и авторитетно заявил:
– Я прохожу сквозь заслоны копов, как ветер – вдоль Уолл-стрит, и, вполне возможно, окажусь рядом, когда они зададут тебе тот же вопрос. В любом случае ответ на него мне нужно знать заранее. Где ты была?
Она снова напугалась, и мне пришлось утешать ее, прежде чем выудить наконец всю историю. В изложении Розы она звучала так: в пятницу, около девяти, она отправилась в свою меблированную комнату в Гринвич-Виллидж раньше задуманного, потому что мужчина, который пригласил ее поужинать, сильно ошибся, составляя программу совместного вечера.
Она давно уже спала, когда послышался грохот. Кто-то ломился в дверь. Поначалу она не открывала, потому что еще не успела толком проснуться, потом – из опасений увидеть на площадке мужчину, угощавшего ее ужином. А после, подобравшись к двери, расслышала, как незваные гости расспрашивают девушку из комнаты напротив. Тогда она забралась назад в постель и до утра уже не спала – дрожала, боялась копов.
Между шестью и семью утра она встала, оделась, собрала сумку, выскользнула наружу, добралась на подземке до Вашингтон-Хайтс и нанесла визит родителям мужа. Те попытались убедить Розу сообщить в полицию о своем местонахождении, чтобы копы пришли, задали свои вопросы и делу конец, но настаивать не стали.
До самой ночи (а то и до раннего утра) ей казалось, что она нашла надежное убежище, – пока мужу Розы не пришло на ум, в свою очередь, настоять на кое-чем к делу не относящемся, с каковой мыслью он и явился к ней в спальню. Ситуация накалилась до того, что все в доме повскакивали с кроватей. Ее выгнали бы прямо в метель, будь на дворе зима. Она оделась, собрала сумку и ушла.
Бесцельно меняя линии подземки, Роза набралась достаточно мужества, чтобы произвести разведку по собственному адресу. Услыхав, что за нею и впрямь приходили копы, причем уже трижды, она растеряла все накопленное мужество и вот теперь оказалась здесь.
Рассказ отнял немало времени. Когда она добралась до развязки, мы уже не стояли, приклеившись друг к дружке, но Роза по-прежнему за меня цеплялась.
Я был раздражен.
– Черт возьми, – сказал я, – у тебя нет даже видимости алиби на те самые часы, которые их интересуют: с десяти до полуночи в пятницу. Все это время ты провалялась в постели одна-одинешенька, хотя вполне могла заручиться надежным свидетелем. Целомудрие никогда себя не оправдывало. Муж упоминал о своей поездке в штаб-квартиру полиции?
– Да, он все мне рассказал.
– И признал, что я поколотил его?
– Да. Жаль, что я не осталась посмотреть.
– У тебя и без того есть о чем жалеть. Ты угодила в серьезные неприятности, девочка, но я попытаюсь помочь. Что предпочитаешь на завтрак? Сок, овсянка, яйца, ветчина…
– Обожаю все, кроме рыбы. Но нельзя ли мне сначала принять ванну? Моя сумка осталась в прихожей.
Я прикинул, что к моменту окончания трапезы уже пробьет одиннадцать и Вульф завершит свое общение с орхидеями и спустится в кабинет. Поэтому, отведя Розу в гостевую южную комнату, я сначала убедился, что полотенца и все прочее на месте, а уж потом даровал ей поцелуй, на который решился только ради того, чтобы скорее с этим покончить. Дрожь пришла, как ей и положено. Я вернулся в офис, позвонил Вульфу по внутренней линии и рассказал о прибытии гостьи, а затем направился в кухню и обсудил с Фрицем ее завтрак.
Вопреки всем достижениям на ниве установления контакта с Розой и несмотря на ее ямочки и ту чистосердечность, с которой она шла ко мне навстречу, я был далек от мысли, что вся она – сплошь правдивость и непорочность.
Нас пока не отстранили от расследования убийства Мура, а смерть Нейлора, конечно, имела к нему прямое отношение. Таким образом, я не видел причин, отчего бы Вульфу для разнообразия не потрудиться и не провести два часа между орхидеями и обедом за одним из своих всесторонних исследований с Розой в роли непроходимой чащи. Эту идею, немного перефразировав, я скормил ей за завтраком.