– Он купается, потому и не слышал, как мы стучали, – пояснила мне Алина, довольно улыбаясь.
– Слава богу, что не слышал. А вообще двери надо запирать, – пробурчала я. Если бы дверь была закрыта, мы бы постояли недолго под ней и пошли бы спать.
Алина – вот ведь бесцеремонная особа – подошла к двери ванной и костяшками пальцев несколько раз по ней постучала.
– Петр Васильевич, нам надо с вами поговорить. Вы не будете против, если мы подождем?
Иванов не возражал, вернее мы не услышали его возражений. В ванной по-прежнему лилась вода, заглушая все остальные звуки.
Я села в кресло и стала ждать, когда выйдет хозяин. Алина из любопытства осмотрела номер. В принципе он мало чем отличался от наших номеров, разве что другая расстановка мебели и другие картинки на стенах.
– Сколько можно мыться? – после двадцати минут ожидания спросила я. – Пошли, а?
– Погоди. – Алина вновь подошла к двери и постучала. – Петр Васильевич с вами все в порядке?
Ответа не последовало, и тогда Алина осторожно приоткрыла дверь, через секунду она испугано позвала меня:
– Марина, он здесь, но ему, кажется, плохо. Иди сюда.
Идти мне не хотелось. Меня словно неведомой силой придавило к креслу. Я как будто уже знала, что там могу увидеть. Сколько раз такое с нами случалось? И каждый раз смерть человека воспринимаешь так же остро, как и в первый.
– Марина, скорей сюда иди, – истерично взвизгнула Алина. – У него кровь, тут все в крови. Ой, мне кажется, он уже умер.
Мне пришлось подняться и подойти к двери. Иванов лежал в какой-то неестественной позе под умывальником, его лицо представляло собой кровавое месиво. Кровь была всюду: в раковине, на полу, на майке и пляжных шортах.
Дрожащей рукой Алина коснулась шеи Иванова и тут же ее одернула.
– Еще теплый, но пульса не слышу. Что делать будем?
– Сматываться, – решительно сказала я.
Перед глазами всплыло лицо майора Воронкова. Припомнила я и его слова, сказанные им однажды, когда мы с подругой случайно нашли труп, совсем как теперь:
– Не знал бы вас лично, упек бы за решетку. Приличные, законопослушные граждане вот так просто трупы не находят.
– Надо бы полицию вызвать, – Алина подняла на меня полные ужаса глаза.
– Не надо. Алина, Иванову мы уже ничем не поможем. Полиции тоже. Мы даже не сможем объяснить, зачем ввалились к покойному в двенадцатом часу ночи. Перепутали домики? Наши бунгало в другой стороне. Вот что, вытираем платочками все, к чему прикасались и уходим. А завтра горничная, которая придет убирать домик, найдет труп и вызовет полицию.
– Наверное, ты права, – с этими словами Алина оторвала кусок туалетной бумаги и стала тереть ручку, за которую бралась.
Я тоже протерла подолом сарафана подлокотники кресла, в котором сидела, и обложку глянцевого журнала, который брала в руки.
Через три минуты, мы, спешно словно воровки, покинули бунгало. Как мы выходили, вряд ли кто мог видеть. Я мысленно поблагодарила хозяев отеля за то, что они не потрудились проредить ветки, нависающие над дорожками. Ветки укрыли нас от посторонних глаз. В сторону пляжа мы не рискнули пойти – на песке могли остаться наши следы. Не доходя до главной аллеи, мы ушли с дорожки. Пришлось буквально ползти под ветками по земле. Стараясь найти лазейку, мы поменяли направление и вынырнули из зарослей почти рядом с домиком Алены. Вернее вынырнула одна я, Алина почему-то замешкала.
На веранде горел свет. В креслах качалках сидели Алена и Поль. Как назло, их головы были обращены в нашу сторону. Они прервали разговор и стали присматриваться. Интересно им, видите ли, стало, кто это там лазит ночью по кустам.
К объяснениям я готова не была, и потому хотела удрать или отступить в темноту, но кофточка зацепилась за сучок. В сердцах я чертыхнулась:
– Черт, кажется, порвала. Темно-то как.
– Марина Владимировна, это вы? – спросила громко Алена.
"Узнала! Смысла нет, теперь лезть обратно в кусты", – с досадой подумала я.
– Алена, а это ты? А мы с Алиной Николаевной заблудились. Это твое бунгало? Надо же! А мы хотели сократить путь, пошли по газону, потом в кусты встряли. Думали, они скоро закончатся, да где там! – лепетала я, как будто оправдывалась. – Начали искать, где пореже кусты растут и вконец заблудились. Надо же, как я исцарапалась.
Пока я вздыхала, Поль как-то странно на нас смотрел. В его взгляде не было ни грамма сострадания – только удивление. "Что им понадобилось в кустах, да еще глубокой ночью", – можно было прочесть в его глазах.
– А где Алина Николаевна? – спросила Алена.
Моя подруга вышла на свет. Зрелище она представляла плачевное. Блузка была порвана в нескольких местах. Руки и ноги поцарапаны до крови. К груди моя подруга прижимала нечто живое и серое.
– Ежик! – Она вытянула руки, показывая находку.
То, что находилось у нее в руках, оказалось колючим зверьком, действительно очень похожим на ежика.
– Ежик? Тенрек! Этого зверя зовут тенрек, – поправил Алину Поль. – Так это вы за ним в кусты лазили?
– Да! – с радостью приняла я подсказку. – Мы услышали шорох в зарослях. Погнались и … заблудились.
Мы врали и, наверное, не очень убедительно, потому что Поль смотрел на нас с некоторым недоверием.
– Вы лучше выпустите зверька, он и укусить может, – предупредил он нас.
Алина тут же отпустила тенрека в траву. Зверек чихнул и скрылся в темноте.
– Надо царапины зеленкой помазать, – предложила Алена, с состраданием разглядывая своих начальниц. – У меня есть.
Ее жалость только разозлила меня.
– Ага, – фыркнула я. – И на кого мы будем похожи? На попугаев? Нет, у меня есть перекись водорода. Пошли, Алина.
– Кстати, Поль, у нас должна завтра состояться экскурсия. Ничего не поменялось? Она состоится?
– Да, сбор в девять утра в холле отеля. А почему спрашиваете? – насторожился Поль.
– Просто так, – пожала Алина плечами.
– Спокойной ночи, – пожелала я и зашагала к морю.
По освещенной аллее в таком виде передвигаться было опасно. Нас могли запомнить отдыхающие и на вопрос полицейских: "Что вчера вечером вам бросилось в глаза?" они могли указать на нас. Мол, вчера ночью две дамы шли по аллее в разодранных в лоскуты платьях. Потом доказывай, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Иванова.
– Марина, как ты думаешь, что случилось с Ивановым? – спросила Алина, спотыкаясь и утопая каблуками в песке.
– Не знаю. Мог поскользнуться в ванной, не удержаться и удариться головой о раковину.
– Как поскользнуться? – допытывалась Алина.
– Как поскальзываются, выходя из душа!
– Но он был в майке и кроссовках, – вкрадчиво напомнила она. – В кроссовках душ не принимают.
– Значит, он не сам ударился головой, а его ударили – сказала я, поворачивая к ней свое лицо. – Ты это хотела услышать?
– Марина, это третий труп, – зловеще зашептала она. – Третий. Если так пойдет, то…
– То что? Не городи ерунды, – шикнула я на нее. – Бабенко оступился, Кудрявцев умер от сердечного случая. Иванов… Иванов… – я пыталась найти естественную причину его смерти. – Ему тоже могло стать плохо. Внезапно закружилась голова, и он навернулся с высоты своего роста. Неужели не понятно?
– У него закружилась голова, – кивнула Алина и оглянулась, не идет ли кто за нами. – Столько крови! Похоже на выстрел в лицо.
– Совсем не похоже! От выстрела дырка. А у него лицо как будто ножом порезано.
– А говоришь, сам навернулся.
Я промолчала.
За нами никто не шел, а вот впереди маячила толпа. Танцевальный вечер был в самом разгаре. На площадке, расположенной в море, отплясывали самые активные отдыхающие. Прочие с неменьшим удовольствием тусовались у бара.
– Идем, – я увлекла Алину подальше от толпы.
Расстались мы у моего бунгало, договорившись встретиться пораньше в ресторане.
Глава 8
Спала я в эту ночь очень беспокойно. Во-первых, жутко чесались царапины, во-вторых, не шел из головы мертвый Иванов. Лежал бы он без крови, еще можно было бы списать все три смерти на несчастный случай, а так…
И все же перед тем как заснуть, я пыталась себя убедить, что Иванов выпил лишнего, сильно шатаясь, зашел в ванную, решил побриться, порезался, а потом, потеряв равновесие, ударился о край раковины. Не складно, но чего в жизни не бывает?
Как я не настраивалась на хороший сон, а Иванов мне приснился. Он словно зомби поднимался с кафельного пола, тянул ко мне окровавленные руки и спрашивал: "Почему вы не вызвали врача? Я умер по вашей милости. Меня можно было спасти, а вы меня бросили, и я истек кровью". Я проснулась в холодном поту и до рассвета провалялась в постели, не сомкнув глаз.
В семь утра была уже на ногах. Надела широкую батистовую блузу с длинными рукавами, которую всегда беру на отдых, на тот случай, если обгорю, и вышла к морю. Сегодня эта блуза была совершенно кстати: длинные рукава закрывали ссадины на плечах и руках.
На пляже, кроме уборщиков мусора никого не было. Я вышла на пирс, где каких-то шесть часов назад отплясывали беззаботные отдыхающие, и полной грудью втянула в себя влажный морской воздух.
– Не спишь? – услышала я позади себя Алинин голос.
Я обернулась и словно посмотрела в зеркало на свое отражение: та же бледность на лице, темные круги под глазами. Та же пляжная блуза! Мы покупали свои блузы в одном магазине. Разница была лишь в расцветке. На мне была блуза молочного оттенка, а на Алине – чисто белая.
– И я не сплю, – вздохнула Алина. – Глаз не сомкнула. Лежала, думала. Чертовщина какая-то! Едва рассвета дождалась: лежать невмоготу, в голове разные мысли. А сейчас на свежем воздухе спать хочется, сил нет. Может, я не поеду на экскурсию?
– Еще чего, – категорично замотала я головой, заподозрив в Алинином отказе хитрость.
"Ей надо остаться в отеле, чтобы послушать, о чем будут говорить отдыхающие, какие версии выдвинет полиция, и не найдут ли на месте преступления какие-нибудь улики. Ход, конечно, правильный, но мы не на своей территории, за спиной нет майора Воронкова, – в очередной раз я вспомнила приятеля. – А вдруг мы вчера все же оставили свои отпечатки пальцев в бунгало Иванова? Алина будет маячить перед глазами полиции, как будто бы помогать следствию – я ее знаю, именно так она и станет действовать, нагло, напролом, – а у нее незаметно возьмут отпечатки пальцев, а потом сравнят с отпечатками пальцев, которые найдут в бунгало Иванова. В этом случае у нас будут большие неприятности, очень большие, трудно представить какие".
– Но почему?
– Тебе надо отвлечься.
– Я спать хочу.
– Поспишь в пути. К тому же наш отказ от поездки насторожит Поля. Видела, как он на нас вчера смотрел, когда мы из кустов вылезли? Кстати сказать, со стороны бунгало Иванова. Уж не знаю, что он вчера о нас подумал, но сегодня, когда станет известно о смерти еще одного туриста, ему может прийти в голову все, что угодно. Нет, мы должны держаться так, как будто нам ничего неизвестно о смерти Иванова.
– Да брось ты. С чего это ему придет в голову подозревать нас в убийстве?
– А кто сказал, что было убийство? – спросила я, придав лицу наигранное равнодушие. – Вдруг он сам так?
– Ну да! Ударился, упал, расшибся насмерть, и при этом море крови – чушь! Ты вслух говоришь одно, а думаешь по-другому, – обвинила меня в двуличии Алина. – Я ни на йоту не сомневаюсь – Иванова убили! Так же как и Бабенко. Почерк один!
По правде сказать, общее в гибели двух мужчин было одно – их не застрелили и не повесили.
– Позволь, но в причастности к гибели Бабенко мы подозревали Кудрявцева, – напомнила я. – Вроде бы тот на Павла Алексеевича зуб имел. Но Иван Петрович на момент смерти Иванова уже сам был мертв. Следовательно, ни о каком почерке не может быть и речи.
– Да почему? Просто Бабенко столкнул не Кудрявцев, а кто-то другой, – легко возразила мне Алина. – Мало ли кому мог перейти дорогу Бабенко?
– И как ты этого человека будешь искать?
– А чего его искать? Если жертвы из одного города, то убийца оттуда же! Я так думаю, – сделала она оговорку. – В принципе составить на каждого из наших земляков досье – раз плюнуть. Тем более что круг подозреваемых на двух человек уже сузился.
– Ты имеешь в виду Кудрявцева и Иванова?
– Ну разумеется. Я даже могу объяснить, почему с Кудрявцевым случился сердечный приступ.
– И почему?
– Он разволновался, думая, что многие знают о его конфликте с Бабенко, и потому в убийстве заподозрят, прежде всего, его, Ивана Петровича.
– Занятно, – пробормотала я. – Но никакого следствия не было. Никому и в голову не пришло, что Бабенко намерено столкнули.
– И что с того, что следствия не было? Все равно за спиной Кудрявцева шушукались. – Не придумывай, мы случайно подслушали разговор Хрящева и Иванова. Кудрявцева там не было.
– Мы его не видели, но это не значит, что его там не могло быть.
– Солидный человек по кустам лазит? – хмыкнула я.
– Мы же лазим, – пожала плечами Алина. – Но даже если его и не было в кустах, он мог переволноваться от одной мысли, что подозрение падет на него.
– Допустим, Кудрявцев сам себя убил своей же мнительностью. Кто же, по-твоему, столкнул Бабенко? На кого пал твой жребий? – с ехидной улыбкой спросила я, про себя думая: "В то время, когда мне снились кошмары с мертвым Ивановым, Алина перебирала возможные варианты".
– Пока не знаю. Намереваюсь сегодня наконец-то поговорить с Хрящевым, узнать, в чем суть конфликта между Кудрявцевым и Бабенко, и вообще каким человеком был этот Бабенко. Фамилия у него какая-то скользкая, созвучная со словом "бабник". Да и сам он был чересчур ухоженный, что ли. Что-то мне подсказывает, что лет десять назад он пользовался бешеным успехом у представительниц слабого пола. Так я останусь?
– Нет, Алина. На экскурсию мы все-таки едем. Я с двумя детьми одна ехать не хочу. Море, скалы, скользкие спуски – боюсь. Успеешь переговорить с Хрящевым до поездки – хорошо. Нет – отложим разговор на вечер. И даже не уговаривай, оставить тебя в отеле. Санька от экскурсии не откажется, а с двумя головорезами я не поеду.
Алина была недовольна моим решением. Она надула губы, но возразить не рискнула.
– Нам пора, – поторопила я ее с пляжа. – Надо одеться, детей разбудить и успеть позавтракать. Все, пока! Не вздумай улизнуть, – предостерегла я подругу.
Встретились мы вновь в ресторане за завтраком. Алина проявила невиданную доселе прыть: за пятнадцать минут успела растолкать Саньку и собрать его на экскурсию. Правда, по поводу своего внешнего вида она особенно не напрягалась: блузу переодевать не стала, комплект дополнила легкими брюками и удобными для пеших прогулок сандалиями.
Когда я вошла в ресторан, она уже сидела с чашкой кофе. Я помахала ей с порога. Она вяло ответила.
– Ждешь Хрящева? – спросила я, присаживаясь.
– Жду.
– После вчерашних плясок он вряд ли так рано проснется, – усомнилась я в том, что мы успеем до отъезда с ним переговорить.
– Лишь бы проснулся, – совершенно некстати брякнула Алина. Столкнувшись с моим недовольным взглядом, она поторопилась сказать: – Это я так, к слову. Разумеется, он проснется. Куда он денется! Да вот же он!
У меня камень с души свалился. В ресторан с изрядно помятым лицом входил Хрящев. Первым делом он направился к аппаратам, охлаждающим напитки. Не отходя от них, он выпил пару стаканов фанты, облегченно вздохнул и лишь затем неторопливо пошел вдоль столов с закусками. По всему, есть ему не хотелось. С тарелкой, на которой лежал кусочек сыра и две оливки, он сел за соседний столик.
– Доброе утро, Кузьма Николаевич, – поздоровалась с ним Алина.
Хрящев медленно повернул в нашу сторону голову.
– Простите, мы разве знакомы? – нахмурился он, пытаясь вспомнить, где мы встречались раньше.
Алина, снисходительно улыбаясь, покачала головой, мол, стыдно забывать своих знакомых.
Хрящев, мучимый угрызениями совести, на всякий случай покаялся:
– Простите, не признал. Мне с утра что-то нездоровится.
Его взгляд опять вернулся к тарелке. Поддерживать с нами разговор он и не собирался, а время поджимало: через пятнадцать минут мы должны были быть в холле отеля.
– Столько в этом отеле знакомых лиц, – начала Алина. – А вы меня не помните, да?
– Ну почему? – смутился Хрящев.
– А вот я вас прекрасно помню! – ошеломила его Алина.
– Правда? – спросил, краснея, Хрящев.
– Мы как-то с вами сталкивались в одной компании, – соврала Алина.
– Что-то припоминаю, – закивал Хрящев. – Ну конечно. Как я мог забыть такую женщину? – наигранно оживился он. – Простите…
– Алина, можно просто Алина.
– Да, конечно! – Неожиданно взгляд его прояснился. – Мы же летели в одном самолете!
"Наконец-то вспомнил!" – порадовалась я за всех нас.
– Да-да, но не только. Я тоже не сразу вас узнала, а потом не решалась к вам подойти, – играя свою роль, призналась Алина. – А еще я очень удивилась, увидев среди отдыхающих Ивана Петровича Кудрявцева. Он ведь был лет пятнадцать назад мэром нашего города, не правда ли?
– Был, – удрученно вздохнул Хрящев. – Вы ведь знаете, что с ним случилось?
– Да, такая нелепая смерть. А этот товарищ, который на камне поскользнулся… Тоже такое знакомое лицо. Бабенко Павел Алексеевич…
– Он был главным редактором городской вечерней газеты, но тоже очень давно.
– Точно! Как я могла забыть? – для убедительности Алина даже хлопнула себя ладонью по лбу. – Тогда еще по городу слухи ходили… – она затянула паузу, предоставив возможность Хрящеву продолжить ее мысль. Но тот молчал. – Ну как же! Говорили, будто бы Бабенко весьма насолил Кудрявцеву тем, что… – Алина изо всех сил подталкивала Хрящева к откровенности, но он, напыжившись, молчал, делая вид, будто не понимает, о чем идет речь. – Ну напомните, Кузьма Николаевич, что произошло между Бабенко и Кудрявцевым? Весь город тогда обсуждал эту историю.
– Не знаю я никакой истории! – неожиданно резко ответил Хрящев. – Я не любитель сплетен. Чужое исподнее белье меня мало интересует. – Кузьма Николаевич отвернулся от нас, скрывая раздражение, которое, очевидно, было вызвано Алиниными расспросами.
– Я не сплетница, – сказала Алина, сделав вид, будто обижена реакцией Хрящева. – Но если все говорят, уши не заткнешь!
– А что, что говорят? – просил Хрящев, метнув в Алину недовольный взгляд.
– Так я не помню, – ответила та.
– И я не помню, – сказал он, кладя в рот кусочек сыра. Тщательно прожевав сыр, Кузьма поднялся из-за стола и направился к выходу.
– Ну ты видела? Позавчера помнил, а сегодня – нет! – возмущенно фыркнула Алина. – Ладно, считай, что этот Хрящев меня разозлил. Вернемся с экскурсии, я с ним поговорю! – с угрозой пообещала она. – Перед офицером Интерпола он у меня все вспомнит!