– Я даже не обратил на это внимание, – растерянно пробормотал он.
Пульхерия с любопытством взглянула на конверт. Имя и адрес были аккуратно напечатаны, как и само письмо, на лазерном принтере, а вот марки не было. Самое смешное, это обстоятельство всплыло на поверхности ее сознания именно сейчас. Тогда она тоже не обратила на это внимание. Ее интересовало прежде всего содержимое конверта, а сам конверт остался в руках у Вольского.
– Кто приносит почту?
– Мой дворецкий, – Вольский неожиданно захихикал. Пульхерия с удивлением взглянула на него. – Вы будете смеяться, Пульхерия Афанасьевна, но моего дворецкого зовут Осипом, как слугу Хлестакова из комедии Гоголя "Ревизор".
Пульхерия прыснула и через секунду громко и заразительно расхохоталась. Вольский не удержался и рассмеялся тоже. Они сидели и от смеха по-детски утирали слезы, всхлипывая и держась за животы. Смех их был больше похож на истерический. Чувства, доселе скрываемые от посторонних глаз, заталкиваемые глубоко внутрь, сдерживаемые усилием воли, требовали выхода и вот теперь весьма своеобразно прорвались наружу.
Они закончили смеяться так же неожиданно, как и начали.
– Да, влияние русской литературы на разночинную интеллигенцию было более глубоким, чем мы думаем, – подытожила Пульхерия после недолгого молчания.
– Пожалуй, слуга Хлестакова не лучший пример для подражания, – заметил Вольский.
– Скорее всего это просто совпадение, но в данном контексте выглядит забавно. Зато "Старосветские помещики" произвели на моих родителей неизгладимое впечатление, только отдуваться теперь приходится мне. Это я вам, как лицо пострадавшее, заявляю, – с легкой грустью пожаловалась она.
– Сочувствую, – с мягкой улыбкой отозвался Вольский. – А мне ваше имя нравится, по-моему, оно вам подходит.
– Я к нему за столько лет уже привыкла, – вздохнула Пуля и тут же спросила: – Скажите, Всеволод Вениаминович, в то утро у вас не было посетителей? Примерно в то время, когда вам принесли почту.
– Нет. Впрочем, заходил один из друзей сына, Рома Мякишев, сын Павла Эдуардовича. Хотел узнать, где Славик. Я сказал, что не знаю.
– Он не сказал, зачем тот ему нужен?
– Славик обычно подвозил его в университет. А вчера он его не взял… – голос его дрогнул, он завел машину, но трогаться с места не спешил.
– Может быть, еще кто-то был?
– Нет, Осип мне сказал бы.
– А этот Роман? Что вы о нем знаете?
– Ромашка? – Голос Вольского потеплел. – Я знал его еще маленьким. Несколько лет назад его родители расстались, у него сложные отношения с отцом, но Павел Эдуардович его очень любит. Мальчик, хоть с виду и увалень, однако весьма способный, сам подготовился и поступил в университет, будет генным инженером. А что?
– Не знаю, – откровенно ответила Пульхерия, а про себя подумала: "Пока не знаю". Память ее уже зафиксировала новое имя. Может, это что-то и значит, а, может, и нет. – Мне хотелось бы задать вам еще кучу вопросов, но пока они могут подождать. Сейчас главное добраться до автовокзала и выследить получателя денег. Все-таки плохо, что вы не сообщили в милицию.
– Что вы все заладили "в милицию, в милицию", а как бы вы поступили на моем месте? – раздраженно спросил Вольский.
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Я считал, что это бессмысленно. Может, мне и помогли бы, но вряд ли. Вероятность возвращения жертвы и так чудовищно мала, а обращаясь в милицию, я ее сокращаю еще больше. Я думал, что сумею сам справиться с этой проблемой.
– Хотите знать мое мнение? Оно покажется вам парадоксальным. К тому же я не до конца уверена…
– Ну?
– Ваш сын сам организовал свое похищение, а оно бумерангом ударило по нему самому. Что-то вышло из-под контроля… Свет могла бы пролить Оксана Шпак, но она тоже мертва. Если мы с вами поймаем сообщника…
– Я в это не верю, – глаза Вольского прожигали Пульхерию насквозь. Ей стало не по себе от его взгляда. – Я не верю в дикие совпадения, когда речь идет о таких деньгах.
– Может быть, вы и правы, – Пульхерия тяжело вздохнула. – Так или иначе, я очень надеюсь, если нам удастся выследить сообщника, многое прояснится. Мне одно непонятно, зачем было их убивать до того, как деньги были получены?
– Если принять во внимание вашу версию, то это вполне объяснимо: один из них пожадничал и захотел получить всю сумму.
– Я тоже об этом подумала. У меня сложилось такое впечатление, что ее убил человек, которого она хорошо знала.
– Почему вы так решили?
– Я ведь видела убийцу. Правда, всего лишь мельком.
– ?!
– Да. Я была в квартире Оксаны, когда убийца в нее вернулся. Он забрал из квартиры улику.
– Очень интересно, – пробормотал Вольский, – вы мне потом расскажете подробнее, а сейчас мы должны ехать, времени у нас в обрез.
Глава четырнадцатая
На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.
Франсуа де Ларошфуко
– Высадите меня у входа в автовокзал, а сами ждите в машине. Какой номер вашего мобильного телефона?
– Я пойду с вами, – упрямо заявил Вольский.
– А если вас узнают? За вашим посыльным наверняка следят. Преступники знают вас в лицо. Они сразу почувствуют неладное.
– В письме было указано, что деньги я могу принести сам или передать с посыльным.
– "Или", не "И", – подчеркнула Пульхерия, – посыльный плюс вы – комбинация неприемлемая.
– Я буду соблюдать осторожность, – упорствовал Вольский.
– О какой осторожности вы говорите? – всплеснула она пухлыми руками. – Как только вы появитесь в своем эксклюзивном костюме от модного дизайнера за восемь штук баксов, вся публика, включая бродячих собак и милиционеров, начнет на вас пялиться.
– Как вы догадались, что он стоит восемь штук? – удивился Вольский.
– А что, попала в точку?
Он кивнул.
– Ох и мощная же у меня интуиция! – с восторгом воскликнула Пуля.
– Скромнее надо быть, девушка, – рассмеялся Вольский, в душе поражаясь ее почти детской непосредственности.
– Ой, да если сама себя не похвалишь, от вас похвалы никогда не дождешься. Так и умру без бюста на родине героя, – Пульхерия забавно поджала губы, изображая на лице обиду.
– Не дает покоя слава Шерлока Холмса? Ваш бюст лучше любого другого… – выпалил Вольский и осекся, почувствовав, что сказал лишнее.
– Спасибо за комплимент, но я восприняла его именно как каламбур, и ничего более, так что можете не смущаться.
– Очень хорошо, что вы меня правильно поняли.
– Я-то вас правильно поняла, – пробурчала она в ответ, – только Шерлок Холмс был импортным детективом, а я своя, родная! Все! Хватит о наболевшем! Оставайтесь в машине, я буду вас держать в курсе дела по телефону. Как выглядит ваш посыльный?
– Ему около пятидесяти, крепкого телосложения, с небольшим брюшком. У него простое русское лицо и большая лысина. На нем черный кожаный пиджак, а в руках школьный рюкзак черного цвета.
– Этого вполне достаточно. В случае чего я вам позвоню. Постарайтесь припарковаться неподалеку, я, как вы уже заметили, не спортсменка, дамам такой комплекции, как у меня, вреден бег на длинные дистанции.
Автовокзал после реконструкции заметно отличался от старого, который уже едва справлялся с возросшим потоком пассажиров.
Пульхерия пересекла площадь, проходя мимо огромных современных автобусов, которые упирались носами в посадочные платформы. Люди садились, выходили, беспорядочно расхаживали вдоль и поперек, словно заблудились. Неожиданно мелодичный женский голос принялся сообщать маршрут очередного рейса. Никто на это не обратил ни малейшего внимания.
В зале ожидания народу было сравнительно немного. Пульхерия без труда отыскала нужного человека. Павел Эдуардович со скучающим видом сидел на одной из длиннющих скамеек. Обеими руками он обнимал черный школьный рюкзак, прижимая его к себе. Все места вокруг были заняты. Кто-то сидел в окружении багажа, кто-то спал, положив что-то из вещей себе под голову.
Небольшое свободное пространство на лавочке было только напротив Мякишева. Пульхерия постояла немного, ожидая, что освободится еще место, не решаясь сесть так близко к Павлу Эдуардовичу, потом вдруг набралась смелости и воткнулась между костлявой старухой и молодой девицей с устрашающе ярким макияжем. Старуха с осуждением взглянула на Пульхерию и с недовольным видом подвинула свою сумку, но снимать ее с лавочки не стала, только сильнее навалилась на нее своим костлявым локтем.
Пульхерия достала мобильный телефон и взглянула на часы. Было без четверти десять.
Павел Эдуардович заметно нервничал. На лбу у него блестели бисеринки пота, которые он вытирал платком. За ним ему приходилось лезть в карман пиджака. В этот момент он смешно просовывал руку в лямку рюкзака, а потом этой же рукой ухитрялся достать платок из кармана. При этом часто вертел головой направо и налево, пытался заглянуть себе за спину, тревожно следя взглядом за пассажирами. Когда раздался телефонный звонок, он аж подпрыгнул от неожиданности.
Поднеся мобильный к уху, Мякишев односложно отвечал на вопросы, потом стал выслушивать инструкции невидимого собеседника, то и дело повторяя: "Понял, понял…"
Закончив разговор, он тотчас вскочил и направился быстрым шагом к выходу. Пульхерия еле поспевала за ним. На улице он подошел к платформе, от которой отходили автобусы до Владимира. Шла погрузка багажа. Шофер ставил чемоданы и сумки в багажное отделение. Он привешивал к сумке или чемодану ярлык, а корешок отдавал пассажиру. Павел Эдуардович был в очереди последним. Пульхерия хорошо видела, что черный рюкзак шофер положил поверх больших сумок ближе к краю, после чего закрыл отделение и, войдя через переднюю дверцу, стал запускать пассажиров в автобус.
Пока Пульхерия рассматривала входящих в автобус, Мякишев исчез. Это ее нисколько не обеспокоило, ведь основной целью был рюкзак с деньгами, вернее тот, кто за ним придет. Она сначала решила проследить за посадкой до ее окончания, но потом подумала, что это мало, что даст, так как она не знала, как выглядит похититель. Когда Пульхерия направилась через площадь к джипу, дождь, до этого слегка моросящий, начался нешуточный, поэтому к машине она подбежала изрядно промокшей.
– Ну?! Что вы заметили? – тревожно спросил ее Вольский.
– Деньги в автобусе.
– В каком?
– Поехали скорее, а то посадка закончится и мы его потеряем.
– Надеюсь, вы номер догадались запомнить?
– Зачем девушку обижаете, Всеволод Вениаминович? – с укоризной спросила Пульхерия. – Автобус "Мерседес" с бело-синими полосками по бокам через десять минут отправится на Владимир. Так что поедут ваши два миллиона с европейским комфортом, правда, в багажном отделении. Рулите на Горьковское шоссе, то есть шоссе Энтузиастов, там его подождем, никуда он от нас не денется. Как красиво они все придумали! Молодцы! Университетское образование вовсе не так бесполезно, как утверждают некоторые.
– Все-таки вы продолжаете утверждать, что мой сын с товарищами задумал собственное похищение? – спросил Вольский.
– У меня несколько версий, но всего милее мне именно эта. Есть, правда, несколько вопросов, которые выбиваются из общего ряда и нарушают ее стройность, но у меня, как у Штирлица, пока еще недостаточно информации для размышления. Вот когда мы поймаем того, кто придет за деньгами, многое прояснится.
– Вы поняли, как все было задумано? – спросил Вольский, меланхолично наблюдая за потоком машин.
– Самое трудное не в том, как взять деньги, а как не брать их и в то же время не потерять. Я имею в виду, как остаться с деньгами и одновременно не быть с ними связанными.
Вне зависимости от того, кем было задумано похищение, эти ребятишки нашли отличный способ справиться с ситуацией, весьма хитроумный и заслуживающий восхищения. Схема была продумана так, что даже если Павел Эдуардович получил бы указание следовать за рюкзаком, это вряд ли помогло бы.
Вольский немного поразмыслил, потом кивнул.
– Да, идея и в самом деле хороша, – согласился он. – Билеты на автобус можно купить заранее, за несколько часов или дней, за пару минут до отправления автобуса передать по мобильному телефону указание оставить рюкзак в багажном отделении. По телефону их тоже вычислить не удастся, сим-карта, которую они положили в конверт с инструкциями, никуда не приведет. Сейчас с этим просто. В такой ситуации никто, включая милицию, не сможет получить место в автобусе без большого шума.
– При условии, что все билеты на этот рейс были раскуплены.
– Даже если за проезд будет заплачено непосредственно шоферу, наблюдательный человек сразу все поймет. Да, Пульхерия Афанасьевна, я с вами согласен, это была очень хорошая идея.
– Не была, а есть.
– Ладно, есть. Интересно, как он теперь собирается сойти? И главное где?
– Думаю, что до Владимира он ждать не будет, – предположила Пульхерия. – Это очевидно. Скорее всего сойдет где-то по дороге…
– Согласен, до конечной остановки ему ждать будет не резон. Милиция может встречать там человека с черным рюкзаком.
– Даже если ваш сын был уверен, что вы не пойдете в милицию, а он наверняка все планы строил именно так, другие могли быть в этом менее уверены. Они не могли себе позволить рисковать. Береженого Бог бережет. На их месте я бы действовала так, будто за деньгами следят. Кроме того, в записке, если вы помните, было обещано, что ваш сын вернется домой через шесть часов после передачи денег, а это тоже исключает Владимир. Нет, он выйдет где-то на автостраде, подальше от Москвы, возможно, на остановке для отдыха или, может быть, у бензоколонки. Наверняка он там заранее оставил свою машину или кто-то с машиной его уже ждет…
Мимо проехал серебристый автобус с бело-синими полосками по бокам. Они чуть не проглядели его из-за огромного грузовика с фурой.
– Вот он! Чего вы ждете, Всеволод Вениаминович! – закричала Пульхерия.
– Спокойно, мадам. Теперь он от нас никуда не денется.
– Не вздумайте ехать за ним хвост в хвост, – предупредила она, – лучше держите небольшую дистанцию.
– Мощный джип, плетущийся за автобусом, думаете, будет менее подозрителен? – усмехнулся Вольский.
– Что вы предлагаете?
– Сейчас еще довольно светло, но вскоре совсем стемнеет, пока будем держаться на значительном расстоянии, а потом подъедем ближе.
– А если мы его упустим?
– Вопрос, конечно, интересный, но зачем программировать отрицательный результат? Давайте надеяться на лучшее. Следите в оба глаза, Пульхерия. Дорога прямая, ни тебе гор, ни тебе резких поворотов, мы с вами будем последними олухами, если его упустим.
– Легко сказать, следите в оба глаза, но многое работает против нас: во-первых, мы не знаем, как он выглядит, во-вторых, мы не знаем, когда он сойдет, в-третьих, рюкзак черного цвета, а ночью, как известно, все кошки черные. К тому же мало кто из пассажиров доедет до конечной. Я хорошо знаю эту дорогу, мы с подругой буквально на днях путешествовали по ней до Суздаля. Вдоль нее множество поселков и деревенек. Всякие там Псарьки и Выселки. Как мы отличим нашего умника от самого обычного пассажира? У него же нет светоотражаемой надписи на куртке, облегчающей его обнаружение. Наоборот, он будет всячески маскироваться под обычного провинциала, ездившего за покупками в Москву.
– Разве сейчас все еще ездят в Москву за покупками? – удивился Вольский. – Век дефицита, кажется, закончился.
– В Москве дешевле.
– Не уверен.
– Тогда не знаю. Но зачем-то они все в Москву едут? Кто в поисках работы, кто в поисках развлечений…
– А ваша женская интуиция? Она на что? Может, она вам подскажет.
– На нее надежда слабая, она у меня весьма непредсказуемая.
– Пульхерия Афанасьевна, отставить панику, и следите за дорогой, – резко посоветовал Вольский.
– Слушаюсь, мон женераль, – отчеканила она с французским проносом. И самокритично добавила: – Чем говорить глупости, я лучше буду глубокомысленно молчать.
Глава пятнадцатая
Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.
Франсуа де Ларошфуко
На самом заднем сиденье автобуса марки "Мерседес", двигавшегося на восток от Москвы, сидел Кузьма Константинович Ребров, невидящим взглядом уставившийся в окно. Левая рука его теребила мочку уха, а косточку указательного пальца правой руки терзали сжатые зубы. Мозг его бурлил, руки вспотели, а сердце было готово выскочить из груди. Куда он едет? Почему он дал себя втянуть в это сомнительное дело? Сессия закончилась, через неделю он должен был отправиться в Ниццу, где у его родителей была небольшая вилла на побережье. Солнце, пляж, по вечерам дискотеки и бары. Какого черта он делает в этом дурацком автобусе?
У Вольта проблемы с отцом и с финансами, а ему какое до всего этого дело?
Сумерки сгущались, темный лес все ближе подступал к шоссе, косой дождь заливал стекла автобуса. Свет в окнах небольших деревенек, мимо которых они проезжали, лишь на короткое время отвоевывал у темноты небольшие участки, и тогда Кузьме казалось, что за пределами этих светлых участков притаилось нечто страшное, чудовищное, смертельное. Иногда автобус обгоняли автомашины, их красные габаритные огни проскальзывали мимо, устремлялись вперед и терялись в ночной темноте; иногда встречный транспорт залеплял глаза яркими вспышками фар дальнего света.
Кузьма повернул голову и прижал разгоряченный лоб к холодному стеклу. Под ним в багажном отделении трясется проклятый рюкзак, набитый деньгами…
Он скрипнул зубами. Зачем он ввязался в это? Деньги ему не нужны. Если он станет тратить их слишком много, все сразу поймут, обо всем догадаются. Да и на что их тратить? На карманные расходы он получал более чем достаточно, если возникала необходимость, обращался к отцу. Тот никогда ему ни в чем не отказывал, не устраивал унизительных допросов типа "зачем, да почему, да ты понимаешь, сколько лет нужно трудиться простому рабочему, чтобы это приобрести?". Он всегда относился к нему с пониманием. После окончания университета ему гарантировано отличное место в одной юридической фирме, которой формально владел двоюродный брат матери, а на самом деле она принадлежала отцу. Если его дела пойдут хорошо, отец доверит ему более серьезную работу. Мать уже присмотрела ему хорошенькую и богатую девицу, дочь ее лучшей подруги. Тогда какого черта он ввязался в это дело?