– Ваха, хорошо здесь. – Шамиль улыбался, глубоко дыша. Вода всё-таки освежила его. – Смотри, сколько роскошных женщин вокруг.
Ваха не разделил восторга. Может, оттого, что ещё не искупался.
– Это чужая земля, командир. Здесь мир и покой. А у нас…
– У нас уже нет своей земли, вот в чем фокус, Ваха. Нам нет обратной дороги в Россию.
– Вернуться можно. Я слышал, там объявили амнистию участникам боёв.
Шамиля словно резануло по щеке.
– Мы вольные люди.
– Я себя считаю частью России, командир. С самого начала эти войны были не нужны. Сначала я верил в нашу идею, но теперь… Там я в любой точке России свой человек. Для меня русский язык родной. Зачем я здесь? Для чего? Что мне здесь нужно?
– Ты кто по национальности? Чеченец?
– Я - чеченец. И этим горжусь. Но я хочу остаться россиянином. Я воевал, чтобы в Чечне не было угнетения… А его и не было. Командир, я смотрел все передачи по спутнику из Чечни – там теперь хорошая жизнь. Лучше той, чем которую мы хотели дать нашему народу… Моему народу. Ты же не чеченец, ты меня не поймёшь, что я ощущаю, наблюдая со стороны, как моя Родина расцвела благодаря тому, что осталась частью России. Если бы Москва дала слабину и отпустила Чечню, моя Родина и сейчас бы погибала в междоусобице, в крови. Было бы ещё хуже, чем в Афганистане… В Грозном разместился бы контингент американских войск, чтобы охранять назначенного ими "президента"… И мы бы тоже растили коноплю… Мне всё это не нравится.
– Ты насмотрелся по спутнику пропаганды с "Раша тудей"? Там сплошное враньё. Ваха, это элемент информационной войны. Мы тоже в своё время гнали полную лабуду про Москву, чтобы обломать федералов. То же делают и они… А ты купился.
– Нет, командир. Там всё действительно хорошо. Мы опять стали в России своими. Впрочем, мы и были своими. Потом эти наши с вами подрывные акты в Дагестане, Балкарии. Я ведь понимаю, что борьба за свободу здесь ни при чём. Всё из-за денег…
– Ваха, я тебя не понимаю. – Шамиль начал заводиться. Такого от Вахи он не ожидал – тоже, тварь, собрался бежать. Россиянин он, видите ли! Козёл он хитрожопый! Невыгодно стало жить на Северном Кавказе, где в последнее время только тем и занимались, что рэкетировали местных торговцев. Собирали дань и уходили в заросли на отсидку. А "бабло" пересылали из Грузии на личные счета. А когда приходили журналисты (хитрые уроды из Москвы и Питера, готовые ради похвалы старшего редактора Родину продать), разыгрывали перед ними упёртых героев-сепаратистов. А ныне большие прибыли ушли, и Ваха, как последняя сука, заскулил, что потянуло его на Родину. Раньше ты о Родине своей думал, когда "бабла" было немерено? Урод-перевёртыш. Теперь возмечтал урюками в Тамбове торговать да скороспелых девок по саунам трахать. Мразь!
Кулак Шамиля сжимался и разжимался. Крыса, думал он о Вахе. Понял, что здесь он ничтожество, а в России он везде свой. Будет ночью идти, козлина, по тайге, где-нибудь в Забайкалье, грязный и без денег, постучится хоть в милицию, хоть на почту, даже в дом к леснику – эту тварь обогреют, накормят и даже, если будет у него желание, оставят работать, жену найдут. Он свой там, этот урод, он россиянин, он говорит по-русски, у него русское образование, он в России свой человек. Именно здесь, за границей, эта шваль поняла, что они сражались неизвестно за что. Если отпустить вожжи – все вернутся в Россию, и этих козлов отечески пожурят и отпустят – иди, заблудший сын, живи, как пожелаешь. Иди в Грозный, иди в Гудермес, иди в Москву или Новосибирск. Эта огромная земля Россия – твоя, и ты её сын. Делай свою судьбу.
У Шамиля запершило в горле. И он сын России, и, если признаться честно самому себе, дали бы ему амнистию, он бы с радостью вернулся в Россию, поселился бы в Петропавловске-Камчатском, Южно-Сахалинске или чукотском Анадыре. С теми деньгами, что он "наварил" на кавказских делах, он бы смог организовать роскошные производства там, на окраинах, и обогатился бы ещё больше, и России бы принёс пользу налогами и деньгами. Причём искренне. Стал бы депутатом – сейчас это просто, а там, глядишь, и мэром какого-нибудь города. Он ведь по национальности русский. Русские – белокожие азиаты, поэтому все азиаты для них братья. Потому их и уважают в азиатском мире. А воюют с Россией лишь те, для кого война хороший заработок, и деньги за их "услуги" идут из западных, а не восточных банков.
Только вот не может у него получиться нормальной жизни, пока одна тварь живёт на этом свете и дышит одним с ним воздухом!
Шамиль сейчас ненавидел Ваху. Минуту назад он думал о нём как о преданном "нукере", который пойдёт за ним до конца. Оказывается, вовсе нет. У Вахи русское образование, полученное при советском строе, и, как бы ни ругали СССР американцы, благодаря этому образованию даже сейчас, в безвыходной ситуации, он свободный человек, способный анализировать происходящие события и информацию. Он уехал из Чечни и сразу понял, что оковы, сковывавшие его, спали. Там он был рабом своих командиров. Он не мог сбежать, не мог обдумать спокойно свои действия. А сейчас он всё сопоставил.
Шамиль с шумом всосал сок через пластмассовую соломинку.
– Ваха, если ты собрался в Россию, я тебя предупреждаю – тебя расстреляют.
Ваха не смотрел на Шамиля. Он умён, этот Ваха, – он никого не убивал, и его сразу бы отпустили, если бы он сдался федералам. Мало того, ему бы выплатили четыреста тысяч рублей за утерянное имущество. С такими деньгами можно устроиться в любом среднем городе России. Шамиль понял, какие настроения царят в умах его людей. Да, если чуть ослабить пресс, он потеряет свой отряд – все, словно мерзкие крысы, кинутся в Россию за амнистией и деньгами. Даже убийцы вернутся – отсидят лет пять-шесть и дальше будут жить спокойной, размеренной жизнью среди своего народа.
– Ваха, не думай о том, о чём думать сейчас не стоит, – сказал Шамиль. Глядя на купающихся, он продолжил уверенным тоном: – Мы в Африке не задержимся. Сделаем дело с этими мафиозниками в Кении и вернёмся в Европу. А Европа – это Европа. Спокойствие, роскошь, респектабельность. Женишься на какой-нибудь Ребекке или Эдит, будешь жить в Брюсселе, рядом со мной. Всегда хорошая зарплата, привычное дело.
Ваха, потянув сок, выпихнул языком изо рта соломинку.
– Босс, здесь всё чужое.
– Ваха, я с тобой. Ты это знаешь. Теперь послушай, что я хотел тебе сказать. Надо быть сильным, чтобы чужое стало своим.
– А если нет такого желания – привыкать к чужому и заставлять себя считать его своим?
– Ты хочешь вернуться в Россию? Ты поверил федеральной пропаганде?
Ваха, стушевавшись, не ответил. Шамиль понял, что говорить всю правду "нукер" ему не станет.
– Ваха, сейчас ты думаешь, что впереди неизвестность и что-то страшное. Поверь мне, опытному человеку, – мы сейчас сделаем, что надо, и дальше будет то, что надо нам. Нам, Ваха! Я не ожидал, что тебя придётся убеждать в очевидных вещах.
Из бассейна, весело махая рукой пожилым немкам, вылез Доку.
Ваха сразу вскочил и пошёл к бассейну, словно убегая от разговора.
Шамиль тяжело вздохнул – придётся людей профильтровать основательно, как следует. Раньше они были все верны ему. Ныне всё поменялось. Моральное разложение принимало устрашающие масштабы, и верными останутся совсем немногие. У Шамиля даже промелькнула мысль: может, бросить всех, а самому устроиться в Брюсселе. Так оно будет проще. Плюнуть на эту мышиную возню, на всех подчинявшихся ему ублюдков и уйти самому, по-тихому…
До этого была одна жизнь – Сашина, с презиравшими его родителями и братом, теперь другая – Шамиля Аратского, с бессмысленной, кровавой войной против миллионноголовой гидры Российского государства… Хотелось отомстить родному народу за боль, которую ему причинили в детстве. Нелепое желание, нелепая война. Реальная кровь, реальные загубленные человеческие жизни… А разве его жизнь не была загублена с самого начала?.. Пройдёт совсем мало времени, и надо будет начинать новую, третью жизнь… Только сумеет ли он отбросить в небытие эту свою жизнь, вторую, кровавую?
Доку плюхнулся в пластиковое кресло, взял со стола стакан с соком.
Шамиль собирался ворчливо высказать тираду о своей заботе и неблагодарности "нукеров", но вдруг закрыл рот и, словно повинуясь неведомой силе, посмотрел в сторону отеля.
Оттуда шли незагорелый молодец Махид (в одних плавках) и совсем бледный пленник Камнев. И Камнев не пытался бежать. А ведь полиция была рядом – в двухстах метрах. Но майор шёл прямо и уверенно. Махид дал ему чёрные очки. Камнев в этих очках выглядел очень самоуверенно. Шамиль цыкнул на Доку:
– Уйди из-за стола и придвинь сухой стул.
Камнев встал рядом со столом и посмотрел на Шамиля, не снимая очков. Заточение в тёмной душной комнате не сломило его – это усилило раздражение, которое испытал Шамиль после разговора с Вахой. Он выдержал паузу (надо успокоиться) и вежливо указал рукой на поставленный к столу пластиковый стул:
– Присаживайся… Пришло время поговорить.
Камнев отвернулся. Шамиль понял, что сейчас он скажет какую-нибудь гадость. Но тот вдруг снял тёмные очки и, внимательно глядя на Шамиля, сел на предложенный стул.
Мобильный телефон в руке Доку слабенько пропиликал.
– Алло… да… сейчас. Шамиль, это Арсан.
Доку передал трубку Шамилю. Голос Арсана звучал сквозь треск и помехи.
– Шамиль, у меня возникла хорошая идея, как провезти Камнева в Кению. Сделаем ему загранпаспорт и повезём официально. Пусть думает, что мы его выкрали, чтобы нанять для рискованного дела.
– Другого ты ничего не придумал? Это бред какой-то! – Раздражение не отпускало Шамиля.
– Без прикрытия тяжело работать. Самый простой путь – ехать официально.
Шамиль понял, что спорить бесполезно. Арсан специально сейчас относился к своим обязанностям с прохладцей, может быть, даже провоцируя его на конфликт, – начни на него давить, и он немедленно уйдёт. Что ж, пусть будет, как говорит Арсан. Шамилю нужно без шума вывезти в Кению не только Камнева, но и Арсана с его людьми, чтобы удавить там в высокой траве, среди баобабов.
– Ладно, пусть будет так, – произнёс он сквозь зубы, захлопнул крышку телефона и протянул его Доку. Он улыбнулся Камневу злой улыбкой:
– Давно не виделись.
– Ты теперь Шамиль. – В голосе Камнева слышался сарказм.
Кто бы в его ситуации смел дерзить!
– Разве ты не знал?
– Знал. Всё время хотел встретиться. Посмотреть тебе в глаза. Поговорить.
– В глаза мы уже друг другу посмотрели. Я приказал вывезти тебя из России не просто так. Не для разговора.
– Понятно, для чего ты меня вывез.
– Нет. Ты не прав. Ты мне понадобился для другого.
Камнев, глядя на купающихся в бассейне, медленно отозвался:
– Неужели?
Глава 13
Антон ждал этого разговора. Сначала у него было тупое желание физического конца. Рассудок медленно посылал импульсы – скорее бы… Зачем терпеть муку, коль суждено умереть при любом раскладе! Увидев в темноте лицо, высвеченное огоньком зажигалки, он понял, что попал в лапы своего самого беспощадного врага. Им двоим давно сделалось тесно на огромном земном шаре. Так вышло, что в финале враг оказался сильнее – очередной сарказм судьбы. Антон выступал мстителем, мог убить его десятки раз, а в результате лежал скованный в темной душной комнате и ждал смерти. И от кого, если вдуматься, от ничтожества?
Скорее всего, ему отрежут голову. Камнев представил, как один бандит прижмёт его, чтобы не брыкался, и за волосы оттянет голову назад, а другой, поднеся острый тесак, резко полоснёт по шее. И полоснёт по горлу именно эта тварь. Иначе зачем бы он организовывал такое сложное похищение, если не сам решил разделаться с ним…
Антон не хотел думать об этом. Такая смерть унизительна, это ясно, но… или…
Антон помнил, как горцы резали наших восемнадцатилетних пацанов, словно безмолвных баранов. А многих и пытали. Кастрировали. Боже! Какие муки его ждут?
Эти мысли преследовали Антона всё время, пока он пребывал в сознании. Он сразу же убьёт урода, как только ему освободят руки. Убьёт и тут же умрёт, но дело будет сделано…
Но вдруг что-то произошло. Антон так же лежал в черноте, в своём заточении, хлебал из миски затхлую воду, стряхивал движением плеч противных многоножек и скорпионов, голодал и бредил, но желание умереть исчезло. Теперь стало ясно, что он выполнит задуманное, но в любом случае останется в живых! В голове настойчиво свербила мысль – надо каким угодно способом отодвинуть неотвратимую гибель, а уж потом, при случае, и он поквитается со своим главным врагом. Потому сегодня, когда Антона вывели из комнаты, и он болезненно зажмурился от яркого дневного света, он был спокоен и не допускал в свою душу суетливых сомнений. Он не даст убить себя. Он воин-профессионал. Даже десяток "нукеров" Шамиля – любители по сравнению с ним, и он сумеет преподать им урок!
Камнев готов был к самому худшему, но ничего не происходило. Всё было спокойно и корректно. Ему даже улыбались и старались помочь. Он был удивлён – его не попытались избить, оглушить, не запихнули в микроавтобус с затемнёнными стёклами, снова, как в Питере, не набросили на голову мешок… наоборот, его освободили, отпустили в душевую, дали мыло и пышное махровое полотенце, а когда он смыл с себя пот и грязь, велели надеть фирменные купальные плавки отеля и даже вручили солнцезащитные очки. И тут Антон понял – пока Шамиль убивать его не собирался! Его он похитил для другого. И потому он был не заложник – за свободу простого майора-фээсбэшника никто платить не стал бы. Такого "хлама" (в понятии власти) было в России пруд пруди! Его, скорее всего, попытаются "принудить" сделать какое-то рискованное и важное дело. И дело это такое, что Антон должен будет погибнуть в любом случае, потому что во всём замешан ублюдок (по-другому он не мог думать о нём!), иначе он убил бы его сразу.
"Теперь-то я не умру!" – поверил в свою "счастливую звезду" Антон. Раз сразу не казнили, значит, он выберется из "тухлой" ямы, в какую попал… Во всяком случае, в это верилось!
Его вопрос "Неужели?", произнесённый уверенно и чересчур спокойно, с долей самодовольного сарказма, покоробил Шамиля.
Риторический вопрос, на который не требовалось отвечать…
Антон с удовольствием почувствовал раздражение, которое кипело в душе этого недочеловека, предводителя бандитов.
Подумалось радостно: "Подожди, подонок, ты получишь своё сполна. "Око за око, зуб за зуб". Ты проклянёшь тот день, когда пришёл к мысли, что можешь творить беспредел! Как говорится в Библии: "И воздастся тебе за грехи твои, и детям твоим, и детям детей твоих…" Только детей у тебя никаких не будет… А если они уже есть, то пусть Бог будет им судья!"
Потом мысли Антона перенеслись на другое – большинство из нас получило в наследство от советского строя стойкий ироничный атеизм, а в жизни, после основательной проверки "обыденным бытиём", этот атеизм оказывался в глубокой заднице. Поэтому успешный злодей в итоге терзался так, что простые смертные ужаснулись бы, загляни они ему в душу…
Всё это пронеслось в голове Антона в ту долю секунды, когда он услышал слова Шамиля: "Я приказал вывезти тебя из России не просто так". Антон автоматически отозвался: "Понимаю" – и, заметив во взгляде ублюдка раздражение, расслабился и подумал: пошёл он на три непечатные буквы!.. Урод. Он понимал, что думал о нём Антон!
Улыбка Шамиля, до этого растерянная, вдруг неуловимо стала похожа на "улыбку" крокодила. Антону стало не по себе, но он не собирался пасовать перед этим бандитом-психопатом, тем более что он считал себя сильнее его – пусть не физически, но морально.
– Я знаю, ты голоден, – сказал Шамиль. – Выпей пока сока. Надо дать желудку поработать после курса голодания. – В голосе Шамиля звучал нескрываемый сарказм. – Странно видеть тебя рядом с собой… Разговаривать… Пока пей сок! Позже я тебя хорошо покормлю.
– Хорошо, – согласился Антон. При напоминании о еде желудок сразу начал ныть, и Антону стало плохо и некомфортно. Тяжело смотреть на сытого и наглого врага и сохранять полнейшее спокойствие.
Шамиль продолжил источать любезность, нисколько не скрывая крокодильего желания проглотить свою жертву.
– Какого тебе сока?
– Всё равно. – Антону стало совсем плохо от дневного света и жары.
Шамиль кивнул Махиду, тот подозвал официанта и сделал заказ. Тут же принесли высокий стакан с густым апельсиновым соком.
– В нём много витамина С, – пояснил Шамиль. – Быстро восстанавливает силы.
– Мне это понадобится.
Вытащив из стакана соломинку, Антон выпил сок жадными глотками.
Сладкая мутная влага закончилась удивительно быстро, и тут же руки Антона покрылись зудящими красными аллергическими пятнами. Он поставил пустой стакан на стол.
– Ещё можно сока? – спросил у Шамиля. На лбу сразу появились капли пота.
– Можно, но пей медленно, через соломинку, а то станет мутить.
Антон саркастически усмехнулся:
– Спасибо за заботу. Даже не верится…
Официант – мускулистый загорелый парень-араб в купальных шортах, мечта пожилых туристок из Европы – подошёл, элегантно держа стакан сока на стальном подносе, и поставил сок перед Антоном, на чистом русском языке, без акцента, пожелал:
– Отдыхайте, – и так же элегантно ушёл.
Шамиль, покачав головой, заметил:
– Ну и времена настали – все знают русский язык. Куда ни плюнь, в любой точке земли ты найдёшь русских, и везде будут радостно восклицать: "О, рус, гуд, корошо!" Интересно, здесь рубли принимают? А тебе, Антон, чем заплатить? Рублями или зеленью? Мы же о деньгах будем говорить!
"Вот оно – предложение, от которого нельзя отказаться, – подумал Антон, оставаясь спокойным. – Думает, что я поведусь на эту финансовую лабуду. Да, да, он решил меня нанять!!! Как же!!! У тебя одно на уме – сжить меня со свету! Убийца!" Но спросил с показной заинтересованностью:
– За что ты мне хочешь заплатить? За неудобства моей "гостиницы"?
– Ты не утратил чувства юмора… Есть одно дельце в одной экзотической стране на краю джунглей. Хочу тебя туда запустить. Ты профессионал, ты всегда мешал мне жить, теперь всё отыграешь, дашь мне на тебе заработать. Наконец-то это произойдёт! Великий Антон Камнев принесёт мне, нет, не великую прибыль, а просто пользу! Это уже чудо! Видишь, как я завёлся на этот счёт! Хочу поиметь с тебя хоть что-то!
– Ты думаешь, я такой наивный, что поверю, будто ты выкрал меня, чтобы направить в жуткое пекло, а если я всё исполню, ты меня озолотишь?
– Всё так и есть. И я честный. В отличие от некоторых я честен.
– Не поверю, что я настолько незаменим… Неужели у твоих людей кишка тонка? А? Здесь что-то не так!
– Тонка. Ты – профессионал, а они – шваль. – Шамиль не щадил самолюбия стоявших рядом телохранителей.
– Тогда о честности. На Северном Кавказе вы обещали бешеные зарплаты мужикам, если они будут воевать против федеральной власти, а когда они бросали семьи на произвол судьбы и уходили из аулов в горы, вы их обманывали. У них даже выбора не было. Если бы они отказались воевать против Центра, вы бы расстреляли их вместе с семьями как врагов Халифата. Вы называли себя волками, а вели себя как шакалы. Или поддельными долларами платили, или стреляли в спину.