Он рассмеялся и решительно вышел из машины.
Какое там овладение!
Вот пошлет она его сейчас куда подальше, и закончится на этом романтичное приключение. А тогда он скажет ей: а я знаю, кто вы, поэтому извольте принадлежать мне, а то вас заложу. А она презрительно вынет из крокодиловой сумочки красивый пистолет вроде арбузовского позолоченного "Магнума" и выстрелит ему в сердце. Хотя, нет - у нее должен быть изящный женский пистолетик с перламутровой рукояткой.
Размышляя таким образом, Роман вошел в кафе и огляделся. И тут же увидел, что судьба в этот день играет на его стороне.
Все столики были полностью или частично заняты, и только за тем, где сидела Елизавета Трубецкая, не было никого, кроме нее.
Облегченно вздохнув, Роман почувствовал, как его сердце застучало быстрее, чем обычно, и, стараясь не выдать своего волнения, направился к столику Елизаветы.
Остановившись рядом с ней, он учтиво склонил голову и спросил:
- Вы позволите мне присесть за ваш столик?
Елизавета внимательно посмотрела на него и ответила:
- Вообще-то это не мой столик, но присесть можете.
- Благодарю вас, - Роман еще раз поклонился и опустился на стул, - вы уже заказали?
- Нет еще, - ответила Елизавета, - вот к нам как раз идет официант.
"К нам…" Эти слова потрясли Романа, и он, поборов непривычное смущение, сказал:
- Заказывайте, я после вас.
Елизавета кивнула и заговорила с официантом, а Роман подумал: "Слава богу, что я в самом деле хочу жрать как из пушки. Не придется притворяться и корчить из себя светского собеседника".
Закончив заказ, Елизавета посмотрела на Романа и сказала:
- А теперь вы, Роман.
- Эх, черт, - Роман засмеялся, - а я-то хотел сохранить инкогнито, а потом неожиданно удивить вас! Не вышло!
- Вот и хорошо, что не вышло, - сказала Елизавета, улыбнувшись, - вы бы попали в неловкое положение. Я - девушка вредная.
Официант, стоявший рядом, кашлянул и переступил с ноги на ногу.
- Да-да, - понятливо отозвался Роман, - сейчас… Я, знаете ли, не успел прочитать меню, так что принесите мне большой кусок жареного мяса, тарелку овощей, маленький графинчик водки и еще что-нибудь из закусок на ваше усмотрение.
Официант кивнул и удалился.
Роман посмотрел на Елизавету и сказал:
- Я сегодня ничего не ел с самого утра, так что, когда начну громко чавкать и всхрапывать от жадности, не обращайте внимания.
- Не буду, - улыбнулась Елизавета, - а чем же таким важным был занят знаменитый артист, что ему не удалось перекусить? Если не секрет, конечно.
- Не секрет, - честно ответил Роман, - шпионажем.
- Ух ты! - удивилась Елизавета. - А скажите, Роман…
- Минуточку, - Роман поднял палец, - минуточку. Это нечестно. Вы зовете меня по имени, а как мне обращаться к вам, гражданочка?
- Да, действительно, - кивнула Елизавета, - меня зовут Елизавета Трубецкая.
Роман чуть не ляпнул: "А я знаю", но вовремя сдержался и сказал:
- Очень приятно, Елизавета.
- Можно говорить - Лиза.
- Хорошо, Лиза, - улыбнулся Роман, - очень хорошо.
- Да, - кивнула Лиза, - так что там насчет шпионажа?
- Какого шпионажа? - Роман удивленно посмотрел на Лизу.
- Та-а-ак… От вопросов вы уходите с вполне профессиональной шпионской сноровкой. Ладно, бог с ним, со шпионажем, нам уже что-то несут.
Официант прикатил тележку, на которой стоял графинчик с водкой, несколько тарелок с салатами и закусками и две рюмки.
Выставив все это на стол, он уехал, а Лиза спросила:
- Вы не знаете, почему он принес две рюмки?
Роман пожал плечами и ответил:
- Наверное, из мужской солидарности. Он же понимает, что я не смогу не предложить вам выпить со мной, поэтому и принес две рюмки, чтобы не ходить потом еще раз.
- Логично, - Лиза кивнула, - а вы уверены, что я не откажусь?
- Уверен? - Роман улыбнулся. - Нет, это не то слово. Я надеюсь.
- Это хорошо, что вы не уверены, - сказала Лиза, - а то я боялась, что вы, будучи знаменитым артистом, станете вести себя… э-э-э… чересчур уверенно.
- Нет, - Роман решительно покачал головой, - не стану. Это прошло много лет назад. И, должен вам сказать, девушки, которые с готовностью идут на поводу у самоуверенного артиста, давно уже вызывают у меня… неприязнь.
- То есть - вы пресытились? - Лиза подняла бровь.
- Да, - Роман ответил ей прямым взглядом, - я пресытился. Когда доступные и на все готовые девушки валятся к тебе в постель, как картошка из мешка, это быстро надоедает. Во всяком случае - мне это уже надоело.
- Откровенно… - задумчиво сказал Лиза, - но это хорошо, что вы не стали пытаться выглядеть лучше, чем вы есть.
- Лучше не бывает, - гордо сказал Роман и взялся за горлышко графина.
Лиза засмеялась и посмотрела на него с интересом.
- А вы, оказывается, скромник!
- Скромнее не бывает! Позвольте налить вам немного шнапса, фрау Лиза?
- Фрау… - Лиза нахмурила тонкие брови, - помоему, фрау - это замужняя матрона. А я и не замужняя, и тем более не матрона.
- А я не знаю, как по-немецки обратиться к девушке, - огорчился Роман.
- Подождите-ка… - Лиза снова нахмурилась, и это очень понравилось Роману, - девушка, к девушке… Вспомнила! Фройляйн, вот как!
- Точно, - Роман одобрительно кивнул, - теперь и я вспомнил. Ведь это во всех фильмах про фашистов было. Позвольте, фройляйн Лиза, предложить вам рюмку шнапса?
Он подумал и добавил:
- Битте.
Лиза тоже подумала и ответила:
- Данке шён. То есть - валяйте, наливайте!
На сердце у Романа веял теплый весенний ветерок и радостно чирикали воробьи. Лиза, во всяком случае на первый взгляд, вполне соответствовала тому, что он навоображал о ней минувшей бессонной ночью. Все правильно - женщина, способная на такой поступок, как ограбление банка в одиночку, никак не может быть ханжой или занудой. Или, например, очевидной дурой.
Наполнив рюмки, Роман поднял свою и, посмотрев на Лизу, сказал:
- Вы позволите… Не сочтите меня оригиналом, но я бы хотел выпить вовсе не за наше знакомство. Ведь мы с вами совершенно не знакомы. То, что нам известны имена друг друга, еще ни о чем не говорит. Поэтому давайте хлопнем по рюмке этого шнапсу… ну… хотя бы за прекрасные питерские белые ночи.
- Хорошо, - Лиза кивнула, - вы хорошо сказали, правильно. Мы с вами не знакомы… А ведь и в самом деле - обычно люди только-только встретились, еще совершенно не знают друг друга, а уже пьют за знакомство.
- Точно, - подхватил Роман, - а через три бутылки - за уважение.
- Это вы время бутылками отсчитываете? - поинтересовалась Лиза.
- Что такое время - никто не знает, - ответил Роман, - а вообще его можно отсчитывать километрами, количеством выкуренных сигарет, брошенными женами… И, наконец, бутылками. Это ведь не я придумал, это один писатель, не помню кто, написал - это было четыре жены, двадцать тысяч сигарет и восемьсот бутылок виски назад.
Лиза улыбнулась и сказала:
- Этого писателя зовут Курт Воннегут.
- Вы знаете? - Роман вспомнил эту книгу. - Вы читали Воннегута?
- Ну, я много чего читала, - кивнула Лиза, - и читаю.
- Это хорошо, - сказал Роман, чувствуя, что его возносит на уровень уж никак не ниже пятого неба, - это очень хорошо… А знаете что?
- Что? - оживилась Лиза.
- Давайте выпьем за ваш колониальный костюмчик. Вот уж это точно будет не банально. Уж больно костюмчик хорош. Особенно шлем.
- Пробка! Подарок из Африки! - самодовольно ответила Лиза и подняла рюмку, - ну, за костюмчик?
- За костюмчик!
И они выпили за костюмчик.
В это время официант снова подкатил к их столику тележку и, взглянув на то, что он привез, Роман снова вспомнил, что он с самого утра, да что там с утра - со вчерашнего вечера он не ввел в свой организм ничего, кроме нескольких чашек кофе и чаю да полутора пачек сигарет.
В животе заурчало, Роман кашлянул, чтобы замаскировать это, и сказал:
- А вот и еда. Начнем?
- Начнем, - охотно отозвалась Лиза, - у вас что?
- У меня?… - Роман посмотрел на официанта.
- У вас антрекот, - сообщил официант, ставя перед Романом тарелку размером с крышку от канализационного люка.
- А вот ваша рыба, - и он поставил перед Лизой длинную тарелку, в которой лежала большая красивая рыбина, изо рта которой торчали несколько веточек укропа.
- Спасибо, - ответила Лиза и решительно подвинула тарелку поближе к себе.
По ее лицу скользнула гримаска предвкушения, и Роман, заметив это, почувствовал, как его сердце снова стукнуло лишний раз.
Посмотрев вслед уходившему официанту, он сказал:
- Хорошо, что сервис тут не очень навязчивый. Я не люблю, когда официант торчит за спиной и меняет пепельницу каждый раз, когда ты стряхнешь туда пепел.
- Я тоже, - кивнула Лиза, ловко вскрывая рыбу тяжелой двузубой вилкой.
- Хммм… - Роман посмотрел на графинчик, - а по второй?
- Конечно! Сами знаете - между первой и второй…
- Совершенно верно!
Роман наполнил рюмки и спросил:
- Ну а теперь за что? Чтобы не банально.
- Чтобы не банально… - Лиза задумалась, рисуя вилкой узоры в воздухе, - ну… ну, скажем, за процветание республики Танзания.
- Танзания? - удивился Роман. - А почему именно Танзания?
- Не знаю, - Лиза пожала плечами. - Это в Африке, а там тепло, жирафы ходят, львы всякие со слонами… Хорошо!
- Да, хорошо, - кивнул Роман, - ну, тогда за Танзанию.
Они выпили за Танзанию, и Роман сказал:
- А вот теперь…
И, схватив вилку с ножом, состроил антрекоту угрожающую гримасу.
- Первым делом, первым делом антрекоты, - плотоядно пробурчал он.
- Ну а потом все-таки девушки? - засмеялась Лиза.
- Всенепременно, - ответил Роман и нанес антрекоту резаную рану.
Глава 4
МЕНТ, ВОР, ПЕВЕЦ
"Солнце летнее сияло, крыса серая бежала"…
Глупая детская песенка назойливой шарманкой вертелась в голове у Боровика, как заевшая граммофонная пластинка. Он безуспешно пытался отогнать ее какой-нибудь более-менее связной мыслью, однако мыслей не наблюдалось. Казалось, что в мозгах навеки поселилась одна только жирная серая крыса, почему-то похожая на подполковника Кабанова из второго отдела.
Поводы для раздумий между тем имелись - причем для раздумий довольно-таки тягостных. Ровно десять минут назад канул в Лету грозный и неподкупный майор Боровик, краса и гордость ужасного для бандитов всех мастей Самого Особого Отдела УБОПа, увенчанный правительственными наградами и тремя тяжелыми ранениями суперспециалист.
Вместо него на залитую солнцем Шпалерную улицу из железных ворот управления вышел одноименный гражданский шпак тридцати с хвостиком лет от роду, безработный.
Ведомственная медицинская комиссия признала майора Боровика негодным к дальнейшему прохождению службы. Сволочи!
Боровик саданул увесистым кулаком со сбитыми костяшками пальцев по воротам и не почувствовал боли. Ворота задрожали и тут же приоткрылись. Из проема выглянул глыбообразный дежурный в камуфляже.
Увидев Боровика, он отвел глаза.
- Саня, ты чего?
- Ладно, Толик, извини. Все, я пошел, не поминайте лихом.
Не оглядываясь, Боровик зашагал по Шпалерной в сторону проспекта Чернышевского.
- Саня, - окликнул его дежурный со странной для его комплекции нерешительностью, - ты что, и пропуск уже сдал?
И увидел, как Боровик, не повернув головы и не останавливаясь, вскинул над плечом сжатый кулак с вытянутым кверху средним пальцем.
Выйдя на проспект Чернышевского, Боровик уселся на первую же попавшуюся на бульваре скамейку и закурил. Три-четыре глубокие затяжки прочистили наконец-то затуманившуюся от жгучей обиды голову, и он принялся обдумывать создавшееся положение.
А положение это получалось крайне хреновое.
Вычистили его из родного УБОПа определенно неспроста.
Как раз после того, как он отказался выполнять сомнительное поручение генерал-майора Безродного, настаивавшего на устранении сбежавшего из "Крестов" ученого Чернова. Того самого, которого подставили и посадили только потому, что он оказался свидетелем темных махинаций.
После этого его, Боровика, пытались убить и свалить все на друга ситного Рому Меньшикова, потом Рома подключил Арбуза, и они втроем разруливали это дело…
Похоже, что не разрулили.
Безродный, сволочь, его почерк!
Боровик смял окурок и со злостью зашвырнул его в урну.
- Ладно, - процедил он сквозь зубы, - подавитесь. Из ментов меня выперли - обойдусь. А вот без друзей мне теперь уж точно не обойтись никак.
Отряхнув тополиный пух с ветровки, Боровик поднялся и зашагал в сторону метро "Чернышевская". Потом вдруг ухмыльнулся и достал из кармана мобильник.
А что, подумал он, давненько не приходилось сиживать с друзьями детства в обыкновенной заштатной пивной, как в беззаботные молодые годы! Слабо знаменитому певцу на пару с криминальным авторитетом вылезти из шикарных ресторанов и окунуться в гущу народную?
Сейчас проверим.
И друзья не подкачали.
Арбуз только удивленно хмыкнул, когда Боровик сообщил ему, где он ждет друзей для посиделок, однако рассмеялся и обещал заехать за Романом, чтобы не допустить появления того на машине.
Гулять так гулять!
Ровно через полтора часа потрепанные граждане с багровыми носами и слезящимися глазами, привычно кучкующиеся у известной на всю Гражданку пивной "Мутный глаз", были поражены невиданным событием.
К пивной мягко подкатил черный "Лексус". С заднего сиденья "Лексуса" выбрались два моложавых подтянутых джентльмена, удивленно переглянулись и тут же громко со вкусом захохотали.
- Ну, Боровик, - сказал один из них, смахивая выступившую слезу, - вот это сюрприз так сюрприз! Прямо ностальгический тур под названием "назад, в страну Советов". Пошли, Ромка, не тушуйся.
И джентльмены бодро направились к входной двери, в которой выбитое в незапамятные времена стекло было заменено грязной фанерой, испещренной назидательными матерными надписями.
Пивная и впрямь способна была поразить воображение привыкшего ко всяким странностям жизни человека. Казалось, что какая-то неведомая машина времени отбросила этот уголок Гражданки лет эдак на тридцать назад. Двухэтажная стекляшка хрущевских времен, на первом этаже которой располагалось заведение, радовала глаз немытыми окнами, выщербленными стенами и полным отсутствием ставших уже привычными за годы российского капитализма светящихся кружочков с эмблемами разнообразных сортов пива. Зато имелась в наличии покосившаяся неоновая вывеска с надписью "Кафе "Уют"".
Интерьер кафе был под стать фасаду - заплеванный пол, стены, обшитые корявыми рейками, для красоты незатейливо обработанными паяльной лампой. Вдоль стены тянулась покрытая ржавой жестью стойка с одним-единственным пивным краном, в конце стойки помещалась остекленная витринахолодильник. На полках витрины зловеще теснились бутылки с неизвестными напитками нервно-паралитического свойства и твердокаменные куски хлеба, небрежно прикрытые кильками и синюшными половинками сваренных вкрутую яиц.
Половина зала была уставлена столиками-грибами, на которых гроздьями висели посетители, все еще способные держаться на ногах. Для отдохновения тех, кто уже не мог себе этого позволить, предназначались уродливые деревянные столы с такими же скамейками, расставленные по периметру.
За одним из таких столов восседал Боровик и от души веселился, наблюдая через пыльное окно картину явления своих друзей народу.
- Заходите, гости дорогие, - гостеприимно воскликнул он, едва Роман с Арбузом появились в дверях, - присаживайтесь, вспомним годы золотые!
И широким жестом указал на стол, уставленный пивными кружками и тарелками с подозрительной снедью.
Роман с Арбузом тут же уселись и дружно взялись за кружки. После громкого чоканья, в результате которого в стороны разлетелись хлопья пены, кружки сразу опустели как минимум наполовину.
Пододвинув к себе ближайшую тарелку, Роман принюхался:
- Ну, блин! Сушки, ставрида! Классический пивной набор советского пролетария! Господи, не думал, что где-то это все еще сохранилось…
- А то! - хвастливо откликнулся Боровик. - Тут еще и пиво разбавляют, как встарь, и водочки можно в него плеснуть. И сервис на высоте - за невеликую мзду уборщица мигом в соседний гастроном за портвейном сбегает. Имеется даже семьдесят второй, сам проверял!
- Потешил, потешил, - улыбнулся Арбуз, - ну и как ты это ретро нарыл?
- Дело прошлое, пришлось в этом районе злодея одного караулить, вот и заприметил. Жив еще совок, дает дрозда!
- Злодея? - Арбуз толкнул Боровика локтем в бок. - Коллегу, значит, моего?
- Ладно, ладно! - встрял Роман. - Брек! Пивная - это святое, это как Древняя Греция во время олимпиады, полный мораторий на профессиональные раздоры!
- Нет, ты посмотри, - не унимался Арбуз, - оказывается, отечественная милиция под предлогом ловли преступного элемента рыщет по пивным в свое удовольствие?
Роман поднял кружку, отставив в сторону локоть, и торжественно провозгласил:
- А я в милицию верю! Потому что твердо знаю на примере господина майора, что она пьет, но не пьянеет!
- Ну, за милицию! - подхватил Арбуз генеральским голосом.
- Что творится! - Роман дурашливо хлопнул себя по лбу. - Смычка антиобщественных элементов с правоохранительными органами!
- И с примкнувшей к ней творческой интеллигенцией! - неожиданно для самих себя хором подхватили Арбуз с Боровиком и заржали.
От следующего дружного чока кружки враз треснули и в руках друзей остались одни стеклянные ручки. Остатки пива полились на стол, осколки со звоном брызнули в разные стороны.
- Караул, катастрофа! - пискнул Роман, давясь от смеха и выскочил из-за стола, спасаясь от пивного потопа.
Около Арбуза тут же материализовался какой-то сухонький человечек со сморщенным лицом и татуированными пальцами, почтительно прошептал что-то ему на ухо и так же незаметно испарился.
- Узнали… - криво усмехнулся Арбуз, отряхиваясь, - просят разрешить уступить нам свой столик. Пошли, пересядем.
Он кивнул головой в сторону соседнего стола, очистившегося как по мановению волшебной палочки.
- Пошли, - кивнул Боровик, - вижу, контора у тебя крепкая, не чета…
Он не договорил, мотнул головой и замолчал.
Арбуз с Романом переглянулись.
- Саня, - осторожно сказал Арбуз, - что-то ты мне не нравишься. Может, что случилось?
- Случилось, Миша, - кивнул Боровик, - потом расскажу. Ладно, пошли пересядем.
Они уселись за новый стол. Роман попытался было заказать водки, однако Арбуз остановил его.
- После того, что мы пережили, отправиться на тот свет из-за местной косорыловки? Так дело не пойдет. Как говорится, у нас с собой было, есть и будет!
И он торжественно выставил на стол припрятанную под полой пиджака литровку "Джека Дэниелса".
Боровик улыбнулся, Роман зааплодировал.