– Она была великолепным каучуком, – мечтательно произнесла Гадюка, – такие вещи вытворяла! Особенно на канате! А это, – Сваровски ткнула на афишу, – был её коронный номер. Представь себе, прекрасная нимфа в мокрой одежде стоит на бортике на одной руке и выполняет сложные гимнастические упражнения… тут ещё дело в том, как она преподносила своё умение… да, тут у любого мужика крышу сорвёт.
– И что случилось? – задумчиво спросила я, мысленно представляя этот номер.
– Говорят, травма, – пожала плечами Сваровски.
– Говорят?
– Ага. Была она, и раз, на следующий день – нету, вроде как уехала за границу. А народ-то болтает.
– И что болтает?
– Вроде во время тренировки какой-то доброход подсыпал ей на бортик бисер. В итоге "переломалась". Надеюсь, хоть живая осталась, летела ведь почти с четырёхметровой высоты.
– Эх, ничего себе…
– Вот так вот бывает, Гидра. Завистников-то полно, особенно к таким талантливым и красивым женщинам, как она. У нас конечно не так, как в балете или театре, но случаются казусы, – проговорила Сваровски.
– Печальная история, интересно, где она сейчас?
– Понятия не имею. Но знаю одно: настоящий артист без сцены загибается, а про неё ничего не слышно вообще.
– Если она в Америке, то это не удивительно, – пожала плечами.
– Это Ветров сказочку придумал про Америку. Юстина терпеть её не могла, и всю жизнь мечтала жить в Париже. Но лучше пусть все так думают. Здесь не положено говорить о таких вещях. Ушла и ушла, – злобно проговорила Гадюка.
– Красота – страшная сила, – проговорила я, вглядываясь в глаза Юстины, которые теперь показались мне печальными.
– Это точно, – усмехнулась Сваровски, – даже наш ловелас Илюша не смог перед ней устоять, хоть она его и воспринимала как мальчишку.
– У них был роман? – удивилась я.
– У него был роман со всеми, кроме неё. К тому же, Злославский на десять лет её младше, – хмыкнула девушка. – И судя по всему, ты у него на очереди, Гидра.
– Тебя это задевает? – невинно поинтересовалась я, увидев на миг вспыхнувший огонёк гнева в её глазах.
– Ох, нет, ну что ты! Это пройденный этап, пользуйся сколько душе угодно, – елейным голосом проговорила она. – Но смотри, каждая из его пассий считала себя если не первой, то уж точно последней, а убеждать наш красавчик умеет.
– Это дружеское предупреждение с твоей стороны, или отчаянный крик ревности? – таким же елейным голосом осведомилась я.
– Какая ревность, дорогуша? – уже серьёзно произнесла девушка, гордо усмехнувшись. – Я отъявленная реалистка и к счастью знаю себе цену.
– Ну, если её называть часто, то неудивительно… – начала язвить я, но Сваровски меня перебила:
– Так же, я знаю цену окружающим меня людям, и его, в точности совпадает с твоей, из чего я делаю вывод, что вы друг другу очень подходите, – с гадкой улыбкой закончила она.
Я тоже улыбнулась и, встав с кровати, дошла до середины комнаты под внимательным взглядом Кристины.
– Знаешь, может ты и права, – я подмигнула нахмурившейся девушке и, задвинув штору добавила: – Сладких снов, Кристина.
После этого, я, с улыбкой до ушей, направилась в санузел, чтобы смыть грим, но меня так и подмывало посмотреть на дышащую огнём Гадюку. Я не сомневалась, что ей сейчас хотелось крушить всё на своём пути. Ларчик, оказывается, просто открывался: Сваровски влюблена в Злославского.
* * *
Поднявшись с утра ни свет, ни заря, я как-то сразу ощутила, что сегодня понедельник, а до четверга осталось всего два дня. Мне срочно нужно тренироваться! В сумбуре я натягивала на себя джинсы, одновременно чистила зубы и заправляла постель. Сваровски спала как убитая, не обращая внимания на моё кряхтение, видимо, это вчерашнее вино на неё так подействовало. Лишь Тайсон был бодрячком, усилено путаясь у меня под ногами в надежде на ласку. Но мне было не до него.
Глянув в зеркало, охнула, поскольку чёрный карандаш, который смешался с гримом (тот самый, что мне так и не удалось вчера соскоблить со своей физиономии), размазался, образуя под глазами чёрные разводы. В такие моменты понимаешь, что лучше побыть на время "невестой Франкенштейна" с кремом на морде, чем вот с такими глазищами. Бросившись в ванную, намылила полотенце и с удвоенным рвением принялась тереть глаза, пока в них не стали летать звёздочки, и лишь тогда, смыв мыло, обрадовано наткнулась на своё чистое лицо.
Я вылетела из трейлера и поспешила к Ветрову, узнать, видел ли он мою записку. Постучав в дверь, принялась переминаться с ноги на ногу, ожидая директора. Но относительно неплохо начавшийся день тут же омрачился, поскольку дверь мне открыл Дрего. Он удивлённо приподнял обе брови и, не здороваясь, выжидательно смотрел на меня.
– Григорий Николаевич у себя? – нетерпеливо спросила я, заглядывая через его тощее плечо. Вот всегда со мной так. Если что-то донимает, то становлюсь похожа на жужжащую пчелу: тороплюсь, бурчу, нервничаю…
Дрего загородил мне обзор и произнёс:
– Представьте себе, юная леди, кто-то в этом месте работает с самого утра, невзирая на выходной.
– Эм. Я хотела узнать, список, который я вчер…
– Я его видел, – перебил меня конферансье и протянул за чем-то руку, а затем, сделав резкий выпад, кинул это что-то мне. Я неожиданно для себя, поймала флакон. Мыльная жидкость. – Завалялось на задворках. Остальное по списку получишь завтра. При условии, что униформисты найдут то, что ты указала.
– Думаю, найдут, там нет ничего сверхъестественного, – отмахнулась я, игнорируя его тон, и хотела было ещё кое-что присовокупить, как Дрего произнёс:
– Всего хорошего, Bubble-girl , – и захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Я так и осталась стоять с открытым ртом, даже не успев сморозить ни единой колкости. Ну, надо же! Каков негодяй! Обзывается ещё!
Я постояла немного в раздумьях, соображая, где бы взять в аренду большую посудину для воды, и на ум пришла только кухарка Нена. Метнувшись к кафе, обнаружила, что народу было совсем немного, всего три столика, поэтому помчалась прямиком к трейлеру-кухне.
Нена оказалась участливой женщиной и восприняла возможность помочь мне, как приключение. Поэтому мы все втроём (я, Нена и её помощница Машка), гремя посудой, облазили все полки, пока не наткнулись на старое алюминиевое чудо, в виде корявой посудины с плавными краями и, как раз подходящего для моей тренировки размера. Радости моей не было предела, кроме того, Нена ещё снабдила меня кружкой горячего кофе и воткнула в рот сосиску в тесте.
Такой я и вывалилась на улицу – в одной руке огромный тазик с флаконом мыльной жидкости, в другой, кружка кофе. Приметив около двух завтракавших циркачей пустой стул, я доковыляла до них, так как тазик начал медленно, но верно выскальзывать из рук.
– Не вожражаете? – промямлила я, с сосиской во рту, и парни, переглянувшись, отодвинули стулья, как бы приглашая меня сесть.
Я поставила кофе на стол, плюхнулась рядом и, откусив выпечку, принялась методично и задумчиво её пережёвывать, водрузив при этом плошку себе на колени. Свободной рукой достала из неё пузырёк с жидкостью и впилась глазами в инструкцию, которая, к сожалению, была на каком-то непонятном мне языке.
Терпеть не могу мыло! Наверное, поэтому не умею правильно развести его, чтобы оно не препятствовало выступлению. Всегда эта скользкая субстанция расстраивает воду. Может, ну её? Вылить к чертям собачьим? Тем более, это Дрего дал…
– Чёрт, ничего не понятно! – раздосадовано буркнула я, плюхнув флакон на стол, и тут услышала смешок.
Ой! Я совсем идиотина! Настолько ушла в себя, совершенно забыв, что наглым образом уселась за чужой столик, не удосужившись даже взглянуть на циркачей!
Подняв глаза, наткнулась на "огненных парней" которые показали высший класс на представлении. Они оба с интересом и с хитрым прищуром на меня смотрели, будто на диковинного зверя. В отличие от других циркачей, которые в не рабочее время, выглядели обычными людьми, эти товарищи практически ничем не отличались от тех, что я видела на манеже. Те же кожаные штаны, короткие волосы, один даже лысый, и чёрные футболки. Всё это не смотря на то, что на улице тепло. Единственное – это на них не было грима, а вот забитые татуировками руки никуда не делись. Да ещё и такие красивые тату, просто произведение искусства! У одного целый цветной "рукав" из ярких рисунков. Парни несколько похожи между собой, но скорее стилем, а не внешностью. Угрюмые взгляды, большие руки. Один из них, тот, который лысый, был обладателем карих невыразительных глаз, большего носа и густой щетины, второй же, немного моложе друга, голубоглаз и более дружелюбен на первый взгляд. На вид им около тридцати, или может чуть больше. В общем, их нельзя назвать красавцами, но что-то в них есть, возможно, некая брутальность. Если мне не изменяет память, то голубоглазого зовут Даллас, а лысого – Цербер. Естественно, это не настоящие имена. Наверное.
– Привет, я Катя, – с опозданием проговорила я, после минутного молчаливого осмотра парней, и как только поняла это, густо покраснела, что со мной происходит довольно редко. – Извините.
– Цербер, – произнёс лысый без намёка на улыбку.
– Даллас, – представился голубоглазый с едва различимой весёлой искоркой в глазах, наверное, это он отвлёк меня от дум, смехом.
– Вы извините, что я так бесцеремонно, – начала нервно оправдываться я, чувствуя себя неуютно под внимательными молчаливыми взглядами парней, поэтому затараторила: – Нервничаю. Скоро нужно номер показать, а я инструкцию прочесть не могу и плошку нормальную найти тоже, вот, тазиком разжилась…
Парни все так же молча смотрели, но при этом Даллас позволил себе лёгкую улыбку, а Цербер недоуменно приподнял брови. Я же тем временем, пытаясь скрыть (о, ужас) смущение, всё трындела:
– Видела ваше выступление. Здоровское. Я бы даже сказала, жутковатое, я ведь огня боюсь, но мне понравилось. Честно, – поняв, что молю полную чепуху, покраснела ещё сильнее, и резко поднялась со стула, тряхнув столик и выплеснув из их чашек кофе. Факиры ловко задержали свои стаканы, и уставились на меня, а я охнула от неожиданности.
– Извините, я сегодня какая-то неуклюжая, – отчаялась. – Спасибо… за ваше время… было… приятно познакомиться, – выдавила из себя последние слова и, подхватив поудобнее плошку, буквально сорвалась с места не оглядываясь, подумав, что такой идиоткой я себя давно уже не чувствовала.
* * *
Парни смотрели в след худенькой белобрысой девушке, наблюдая, как она мчится вдоль трейлеров. Затем Цербер наконец-то разлепил жёсткую линию губ и состряпал подобие улыбки:
– Прикольная.
– Ну, – согласился с другом Даллас и, улыбнувшись, смахнул рукой со стола пролитый кофе.
* * *
Я взбиралась на холм, за которым находилась вожделенная вода и одиночество, всё ещё никак не отойдя от того, как выставила себя перед Цербером и Далласом полной идиоткой. Они, наверное, подумали, что я совсем умалишённая. Ну надо же, никогда не замечала за собой такой словоохотливости, особенно по отношению к другим людям. Нервы. Это всё они. Бешеная пчела – это я.
Споткнувшись, выругалась, с трудом устояв на ногах, и подумала, что должно быть, выгляжу довольно нелепо с алюминиевым тазиком и горящими глазищами. Хорошо хоть у озера никого нет, лишние глаза мне ни к чему. Задумавшись об этом, всё же упустила из рук тазик и, попытавшись его поймать, растянулась на земле, аккурат лицом в низ. Вдохнув свежий запах земли и травы, улыбнулась и подумала:
"А чего я собственно нервничаю?"
– Действительно, в первый раз что ли? – проговорила сама себе и поднялась на ноги. Но опустив голову, заметила неприятное событие – порвала футболку. На уровне живота красовалась такая заметная рваная дыра. О, это невыносимо, у меня осталось всего одна!
Глубоко вздохнув, всё же продолжила взбираться на холм.
ГЛАВА 7
Как только я оказалась около воды, тут же почувствовала, что кто-то есть рядом. Не шестым чувством, просто вода подсказала. До неё дотрагивались. Однако оглянувшись, поначалу никого не заметила, пока присутствующий, сам не выдал своего местонахождения, кашлянув.
Предположительно, он сделал это нарочно, дабы предупредить меня, что я здесь не одна. Недалеко от меня, в тени деревьев сидел мужчина, скрестив ноги в позе лотоса. Я лишь мельком взглянула на него, наверное, если человек сюда пришёл, то подобно мне, вовсе не желал компании.
Тот факт, что кто-то помимо меня облюбовал этот берег, стало неприятным сюрпризом. Во-первых, нужно теперь постоянно оглядываться, а во-вторых, опасаться. Было конечно ещё и в-третьих и в-четвертых, поэтому мои взвинченные нервы сразу же заподозрили в незнакомце извращенца и бродягу в одном лице, хоть я и понимала, что все эти предположения абсурдны. Кроме того, лицо мужчины казалось смутно знакомым, хоть я и не могла вспомнить кто он.
Потоптавшись на месте и посетовав на судьбу, поняла, что лучше бы мне сейчас уйти, но времени и так катастрофически мало. Поэтому наплевав на "компаньона", я зачерпнула тазиком воды и разложила свои приспособления около берега. Повернувшись к мужчине спиной, выдавила хорошую порцию мыльной жидкости и взболтала её круглой загогулиной. Ну вот и настал мой час позора. Что толку в мыльной жидкости, если она только мешает?
Я обмакнула железку в жидкость и, вытащив её, обрадовано заметила переливающуюся всеми цветами радуги плоскую поверхность. Порыв ветра подул на неё за меня, но, вопреки ожиданиям, мыльный пузырь не появился, а напротив – поверхность лопнула, как только немного исказилась, обдав меня при этом брызгами.
– Не поняла, – буркнула я себе под нос, и попробовала снова.
Опять никакого намёка на пузырь. После десяти попыток так и не надув ни одного шара, я не на шутку разозлилась, костеря всё: мыльную жидкость; Дрего, который мне её сосватал; и мужчину из-за которого приходится выполнять трюки честно, чтобы не выдать ненароком больше зрелищности, чем положено, пока я ещё не приспособилась. Мне нужен нормальный реквизит!
Когда уже была готова психануть и уйти, то неожиданно услышала позади себя голос.
– Что ты пытаешься сделать?
Я оглянулась через плечо и увидела всё того же мужчину. Он стоял в пару метрах от берега и оглядывал меня тяжёлым взглядом карих глаз. Ему было на вид лет тридцать пять: небольшое брюшко, взлохмаченные волосы, огромные руки и какой-то отсутствующий взгляд. Я вспомнила, где его видела. Это именно его отчитывал Ветров, за то, что тот сорвал выступление, так и не появившись на манеже. Его партнёрша ещё обрадовалась, что директор дал им отдых. Что-то у этого здоровячка не получалось. Как интересно, у меня тоже ни хрена не получается.
– Пытаюсь надуть мыльный пузырь, – честно ответила я, с интересом разглядывая циркача.
Он, тем временем, глянул на мой тазик, потом на загогулины и произнёс:
– Это будет номер?
– Надеюсь.
– Можно понаблюдать? – поинтересовался.
– Ну, понаблюдайте, – пожала плечами, тихо злясь.
Одно дело, когда он за спиной, а другое, когда на тебя оценивающе смотрят. Да и было бы на что!
– Да наблюдать, собственно говоря, не за чем. Реквизита нормального нет, – призналась я.
– Какой жанр у твоего номера? – безучастно поинтересовался он, подойдя ближе и присев на корточки.
– Иллюзия, – подумав, ответила.
– О. Конкурент Паскаля? – спросил он, но тут же задал другой вопрос: – Что иллюзорного в пузырях?
– Увидите на манеже. Только чуть позже, – пробурчала я, желая, чтобы он ушёл.
Мужчина улыбнулся, увидев мою злость, чем ещё больше разозлил.
– Могу ли я дать тебе совет?
Я угрюмо промолчала, надеясь, на его тактичность, хотя понимала, что циркач не виноват в моём дурном настроении.
– Попробуй уменьшить дозу мыльной жидкости. Она сильно концентрированная. Для пузырей хватит и пары капель на этот таз.
– Спасибо, – проговорила я мужчине, но следовать его совету не спешила. Сама разберусь.
– Пожалуйста. Я знаю это чувство, когда не получается, – печально улыбнулся он.
– Катя, – наконец догадалась представиться я и протянула ему руку. Мне как-то резко стало не по себе. Человек проявляет участие, а я на него рычу.
– Наслышан. Саронов, Алексей, – пожал он мою ладонь.
– А вы в каком жанре выступаете? – постаралась я быть дружелюбной, чувствуя себя неловко от того что вначале сорвала на этом печальном циркаче злобу.
– В различных. В основном, силовом. Тяжести таскаю, – ответил он, – моя сестра Лиза – гипнотизёр, в паре выступаем. – Он не прерываясь поинтересовался: – А почему ты не съездишь в город и не купишь реквизит? По мягким чекам цирк их оплатит.
– Да?
– Мы всегда так делаем.
Точно! Вот что нужно сделать! В список, составленный мной, я не включила некоторые вещи, которые не сможет купить униформист, это нужно выбрать самой. И почему я раньше не поинтересовалась у Григория Николаевича об этом? Сейчас бы уже отрабатывала себе номер и не знала печали, вместо того, чтобы изгаляться над водой и лить в неё эту гадость!
– Точно! – встрепенулась я и подпрыгнула на месте, пролив при этом жидкость. – Спасибо большое, Алексей, за подсказку!
Мужчина улыбнулся и перевёл печальный взгляд на озеро.
– Нужно съездить в город! Вы случайно не собираетесь?
– Нет, я отдыхаю, – улыбнулся он. – Беги, выходной быстро пролетает.
– Спасибо! – выкрикнула я ему напоследок и, схватив свои причиндалы, побежала взбираться на холм.
Какой-то уж очень печальный этот циркач. Надо же так убиваться. Творческий кризис бывает у всех.
Я уже неслась вниз, когда у подножия холма заметила Паскаля. Он медленно брёл мне на встречу. На нём были всё те же джинсы и потрёпанная футболка. Заметив меня, парень остановился, наблюдая, как я спускаюсь.
А этому здесь чего нужно? Ладно Алексей прячется от людей, а Паскаль? Иллюзионист, тем временем, изучающе в меня вглядывался, что я начала чувствовать себя неуютно под его внимательными серебристыми глазами. Хотя, у меня на секунду и промелькнула мысль спросить: вдруг у парня есть права на машину, но, как-то не осмелилась и застеснялась что ли…
При моем приближении Паскаль улыбнулся, указал на меня и на свои волосы, а затем приподнял большой палец руки вверх. Надо полагать, это был комплимент.
– Спасибо. Я спешу, – протараторила я, и промчалась мимо.
Оглянувшись через пару минут, увидела, что он так и стоит на месте, задумчиво глядя мне в след. Нахмурившись, поспешила обратно в цирковой городок.