Время на выработку стратегии "допроса" обычно есть. Ведь, чтобы кого-то допросить, нужно сперва его поймать. Или захватить в результате штурма, или выманить из крепости. Работая в Forbes, Федорин называл комплекс необходимых мероприятий "осадой": для этого журнала часто приходилось брать интервью у крупных бизнесменов, которые журналистов часто недолюбливают, видя в них профанов или вражеских агентов, а значит, договориться с пиарщиком в 99 % случаев было недостаточно. Журналисты деловых СМИ, добиваясь большого и важного интервью, часто не могут полагаться на престиж издания - фигуранты непубличны, недоверчивы и крайне самолюбивы. Приходится просить о содействии их друзей и знакомых, тех, к кому они с большой вероятностью прислушиваются. Заходить сразу с нескольких сторон, чтобы фигурант удивился, насколько широко заброшена сеть. Как и само интервью, это история про упорство в достижении цели.
"Ведомости" в 1999 году взяли самое первое интервью у Романа Абрамовича. Газета была тогда совсем новой, нам надо было зарабатывать репутацию, и к самому загадочному миллиардеру ельцинской эпохи мы пытались подобраться всеми способами, какие только могли придумать. А добились результата - случайно. Вот как описывал свою удачу Алексей Германович, который взял то памятное интервью, отправившись без всяких предварительных договоренностей на Чукотку, где олигарх баллотировался в депутаты:
"Повезло уже в том, что мы вообще сумели попасть на Чукотку. Абрамовича там ждали в четверг, 25 ноября. Нас не ждали вовсе. Тем не менее мы рискнули. Пассажирские рейсы Москва-Анадырь не летали уже две недели. В самолет олигарха нас никто не приглашал. Оставалось лететь обычным рейсом через Магадан.
Север быстро лишает авиапассажиров столичной наивности. В аэропорту Магадана выяснилось, что рейсов на Анадырь не было уже три недели - нет топлива. "Вроде керосин подвезли, но зато задуло с моря", - деловито поясняли летчики. Очередной пятничный рейс был под вопросом. Надежды таяли на глазах.
Под самый вечер четверга неожиданно раздался звонок: представитель "Чукотавиа" сообщал, что завтрашний рейс Кипервейм-Певек-Анадырь состоится. Через пару минут мы разговаривали с авиадиспетчером анадырьского аэропорта. По служебной спецсвязи он хрипел: ""ТУшка" с кандидатом в депутаты приземлилась в Певеке, ожидаем ее у нас завтра".
Я протянул в окошко кассы паспорт и деньги. "А где ваше разрешение на въезд в приграничную зону? - поинтересовалась кассирша. - Без него я билет не продам. Это нарушение паспортного режима". Меня прошиб холодный пот. Задержка рейса на полтора часа позволила провести переговоры со службой перевозок, начальником спецконтроля, пограничниками, директором аэропорта, УВД, администрациями Чукотки и Магаданской области, главным редактором в Москве, поднятым с постели среди ночи. В итоге заветные билеты были у нас в руках.
Вскоре кряхтящий от старости "Як-40" увозил нас на Чукотку. "За два дня улетели? - изумлялась соседка по креслу. - Я вот со 2 ноября не могла вылететь". Через восемь часов самолет приземлился в аэропорту чукотской столицы, где нас встречала сотрудница пограничной службы. Мы почти смирились с необходимостью провести ночь в местном КПЗ, но дело, к счастью, ограничилось объяснительной, протоколом и требованием явиться в понедельник к начальнику анадырьской погранзаставы.
На следующее утро я спокойно прогуливался по зданию аэропорта. Местное начальство обещало предупредить о прилете самолета с Абрамовичем. Вдруг из коридора вылетел фотограф Олег: "Скорее, они сейчас улетают дальше!"
За несколько минут мы перебежали аэродром и очутились у самолета, перед которым толпилось человек 20. В центре стоял Абрамович. Нам повезло".
Когда все так замечательно складывается - и стратегия хорошо подготовлена, и осада удалась, и даже не подвел диктофон (берите их на интервью два, а если есть три - то и третий захватите, советует Федорин), - удачи часто не хватает на последний этап: согласование. По не очень разумному российскому закону интервьюируемый считается соавтором материала, выходящего в формате "вопрос-ответ", и его согласие на публикацию обязательно. Я и не упомню, сколько раз пиарщики, к которым попадал в руки подготовленный к публикации текст, переписывали его на свой лад, превращая живую речь в зубодробительную передовицу из корпоративного журнала, выбрасывая все интересное и вставляя дурацкое хвастовство какими-нибудь новыми магазинами или ростом надоев в заводском подсобном хозяйстве. Последовательность действий в таких ситуациях за несколько лет у меня отработалась до автоматизма:
1) Объяснить пиарщику, что он не имеет права писать свой текст вместо того, который произнес босс: это нарушение нашего и босса авторского права;
2) Бороться за каждый выброшенный факт и выбросить все вписанные. Аргумент простой: вот это человек говорил, а вот этого не говорил;
3) Объяснить, что вопросы пиарщик выбрасывать не может - это объект редакционного авторского права - и что если убрать только ответы, вопросы останутся висеть в тексте немым укором;
4) Если результат переговоров по-прежнему неудовлетворителен, публиковать дословную расшифровку имеющейся записи.
Одной только угрозы четвертого пункта обычно бывает достаточно, чтобы переговоры привели к приемлемому для обеих сторон компромиссу. Публиковать расшифровки мне приходилось всего несколько раз, и ни в одном из этих случаев "пострадавший" от собственных слов в суд не обратился. Может быть, вам повезет столкнуться с человеком, который, слушая на судебном заседании собственный голос, будет упрямо твердить, что интервью было не с ним. Мне такая встреча тоже пока лишь предстоит.
Избежать большей части проблем с согласованием можно, если уйти от формата "вопрос-ответ". Вы не встретите таких интервью ни в Financial Times, ни в The Wall Street Journal - там беседы пересказывают, вставляя лишь самые яркие цитаты собеседника. В журнале SmartMoney я тоже запретил традиционные интервью: даже при правильно выстроенной стратегии разговора, на мой взгляд, диалог читать скучнее, чем динамичное повествование. Ведь приходится продираться через "тактическую шелуху".
В свое время я сделал длинное интервью с основателем журнала "Афиша" и интернет-компании SUP Эндрю Полсоном - как раз по случаю запуска "СУПа". В журнале я излагал услышанное вот так:
Полсон встретился с Мамутом в начале этого года на вечеринке в ресторане "Гостиная", которую устроила совладелица заведения Нина Гомиашвили. Среди примерно 25 гостей были в основном представители медиабизнеса. В этой среде Мамут, владелец сети книжных магазинов "Букбери" и нескольких книжных издательств, чувствует себя комфортно. Полсон, в сентябре 2005 г. продавший последние акции созданного им ИД "Афиша" Борису Йордану (тот впоследствии перепродал компанию холдингу "Проф-Медиа"), искал, чем бы ему заняться: выйдя из прежнего бизнеса состоятельным человеком, он не потерял вкуса к новым проектам. "Ко мне подсел человек, с которым я раньше не был знаком, и представился Александром Мамутом, - вспоминает Полсон. - Он явно знал, что я в тот момент сидел без работы, а ведь безработные предприниматели достаточно редки. Он сказал, что интересуется Интернетом. Я ответил, что тоже интересуюсь".
После этого два бизнесмена встретились еще несколько раз, чтобы обсудить детали возможного совместного проекта. Мамут делился своим интуитивным представлением, что на интернет-проектах можно хорошо заработать на выходе. Полсон предлагал конкретные идеи, и от этих предложений совладелец "Ингосстраха" все больше заводился. "Прежде чем мы пожали друг другу руки, - говорит Полсон, - мне нужно было его согласие на то, что, если через шесть месяцев движения в выбранном нами направлении все изменится на 180 градусов, мы продолжим движение уже в новом направлении".
Согласитесь, так лучше читается, чем если бы я вылил на журнальную полосу все, что спрашивал, и все, что Полсон говорил в ответ.
Впрочем, допускаю, что вы не согласитесь: мне много раз встречались читатели, которым хорошо выстроенный диалог доставлял эстетическое наслаждение. Это последователи Алисы (которая в Стране чудес), считавшей, что "книжка без картинок или хотя бы без разговоров - книжка неинтересная". Не отказываясь от формата "вопрос-ответ" из уважения к таким людям, стоит по крайней мере поактивнее вырезать из интервью все лишнее, иначе даже они заскучают.
Маленькое задание к этой главе: прочтите любые пять интервью с Гребенщиковым. О чем его точно не надо спрашивать? Что его злит или раздражает? О чем он готов вести непринужденную светскую беседу?
16. Мы в интернете, бэби
"Сидели утром в [Участковой избирательной комиссии], и в какой-то момент заговорили про кандидатов. Кураторша из городского избиркома говорит: ну понятно же, кто победит. Навальный этот молодой слишком, жениться ему надо. Я говорю - так он же женат! Она - ну, не знаю, не знаю. У нас когда женятся, сразу укореняются. А у него лицо вон какое молодое. Не укоренился!" - этот пост Юрия Сапрыкина от 7 сентября, за день до выборов мэра Москвы, в которых блогер Алексей Навальный чуть-чуть не дотянул до второго тура против действующего мэра, Сергея Собянина, "лайкнули" на Фейсбуке 497 человек и перепостили 28. В посте всего 58 слов, считая предлоги и частицы. Но популярность его - выше, чем у большинства текстов, включая и дорогие авторские колонки, публикуемых журналистами на профессиональных медийных площадках. Сапрыкин не получил за свой мини-текст никаких денег и не приложил к нему видимых усилий - просто пересказал анекдот, правда, многое говорящий о сущности русской демократии. Но если бы существовал способ монетизировать "лайки", он мог бы зарабатывать на жизнь такими постами.
Навальный, кстати говоря, и заработал постами - разоблачениями отката-распила в госпорпорациях - не только на жизнь, но и на блестяще начинающуюся политическую карьеру. Для которой вовлеченность аудитории важнее денег.
Такие примеры заставляют задуматься о трех вещах:
1. Зачем сейчас нужна журналистика, если блогинг столь же популярен и при некотором старании монетизируем?
2. Нужен ли статус средства массовой информации, чтобы им быть?
3. Если блогер не связан никакими ограничениями и формальными требованиями, о которых много раз шла речь выше, но его все равно любят и читают, какой смысл в этих ограничениях и требованиях?
На первый вопрос есть банальный ответ: она нужна, чтобы выяснить больше. В частности, чтобы разобраться, где лажа, неправда, фейк. В соцсетях и на всяческих сайтах, которые не-СМИ, этого добра тонны.
5 июля 2013 года кто только не опубликовал новость с заголовком "Сноуден готов жениться на российской шпионке Анне Чапман". Отметились и государственные СМИ (например, радио "Вести FM"), и массовые частные (например, "Аргументы и факты"). Ссылались они на твиттер персонажа, назвавшего себя при регистрации Edward Snowden. Этот персонаж написал в ответ на шутливое предложение бывшей разведчицы Чапман: "Я бы женился на Чапман несмотря ни на что. Черт возьми, да вы посмотрите на нее!"
Начались даже "аналитические" рассуждения о том, что даст Сноудену свадьба с красавицей-шпионкой, помимо очевидных супружеских привилегий.
Во многих СМИ не нашлось ремесленников, чтобы провести простой фактчекинг и убедиться, что у настоящего Эдварда Сноудена, экс-сотрудника ЦРУ, рассказавшего миру о том, как Америка шпионит за интернет-пользователями, нет твиттер-аккаунта, по крайней мере, открытого для всех. Однако в некоторых журналисты все же нашлись, слава богу, и объяснили своим читателям, что Чапман-то настоящая, а вот Сноуден - нет, и свадьбы не будет. Как развивалась бы эта история, если бы блогеры вытеснили работающих за деньги журналистов? Подозреваю, что наткнуться на опровержение в соцсетях было бы намного труднее, и многие бы так и думали, что Сноуден и Чапман нашли друг друга.
Я так считаю, потому что у блогера нет никаких вообще обязанностей: он пишет и комментирует по велению сердца. Если новость кажется ему красивой, какая разница, правда ли она? У журналиста обязанности есть: прежде всего он должен (хотя об этом не все помнят) стремиться выяснить правду.
Ну и есть все же такая штука, как ремесленное мастерство. Сапрыкин пишет так емко и красиво, потому что он профессиональный журналист. Но дело даже не в умении писать текст, а в технике сбора информации.
Например, вывесили на форуме "Я плакал" фотографии дачи главы РЖД Владимира Якунина. Дача оказалась вызывающе роскошной, и фотографии вскоре разошлись по сети. Их перепостил Навальный, надеясь выяснить побольше - и быстро выяснил, в каком населенном пункте находится дворец: в поселке Акулинино Домодедовского района. Вскоре всплыли и документы о собственности на дом. Но только профессионалы - Роман Шлейнов и Елена Виноградова из "Ведомостей" - сумели выяснить подробности о поселке, в котором, как оказалось, находятся дома и других важных и богатых людей - от генерала ФСБ Анатолия Грошева до главы "Ростехнологий" Сергея Чемезова. Репортеры даже поговорили с сыном Якунина Андреем, который поделился некоторыми подробностями о схеме владения дворцом и его знаменитым шубохранилищем.
Нет, все это теоретически могут делать и блогеры. Тот же Навальный много раз писал в своем блоге вещи, которые либо ускользнули от внимания профессиональных СМИ, либо раскрывались в них фрагментарно и потому не так интересно, как у него. Но даже Навальный - у которого от точности и сенсационности разоблачений зависит репутация борца с коррупцией - не обязан проводить расследования на регулярной основе. А отдел расследований "Ведомостей" - обязан: люди там получают деньги за это и только за это.
Блогер, даже если у него много свободного времени, не обладает теми ресурсами, которые в состоянии дать человеку профессиональная редакция. Он редко может оплачивать командировки - а они бывают необходимы. У него нет за спиной редактора, который может и из полиции его вызволить, используя статус СМИ, и от давления со стороны озлобленных фигурантов защитить - если это хороший редактор. Вокруг него нет ньюсрума, в котором сидят готовые поделиться телефонами и даже сделать часть вспомогательной работы коллеги. Да, ему доступен сетевой "коллективный мозг", но это не совсем то же самое, что большая редакция, в которой люди годами занимаются каждый своей темой и, главное, все готовы помочь. Наконец, у блогера нет, скорее всего, подписок на информационные ресурсы, от системы СПАРК, в которой можно прослеживать связи между людьми и компаниями, до терминала Bloomberg, позволяющего делать "на лету" финансовую аналитику. Можно все это собрать по знакомым - но как это муторно и медленно! Поэтому блогеры все-таки реже, чем профессиональные репортеры, раскапывают - и выверяют - что-то важное первыми. Вымрут редакции - останутся только эти относительно редкие случаи.
На второй вопрос ответ, похоже, отрицательный. До недавних пор я придерживался мнения, что средство массовой информации должно получить такой официальный статус. Он ведь призван защищать журналистов от всех форм произвола, когда они на работе. Также полезны бывают - иногда - аккредитации на официальные мероприятия. Однако чем дальше я смотрю на Sports.ru, - лучший в России спортивный ресурс, не зарегистрированный при этом в качестве СМИ, - тем отчетливее понимаю, что статус больше не нужен.
Дело в том, что на Sports.ru существуют блоги пользователей. Зарегистрируйся этот сайт в качестве СМИ, за каждую запись в блогах редакция должна будет нести ответственность - и по гражданскому законодательству, и даже, после введения статьи о клевете, по уголовному. Чтобы взять эту ответственность на себя, блоги пользователей надо предварительно модерировать. Это дорого и не всегда осмысленно идеологически. Допустим, автор текста готов нести ответственность за свои слова, но вы не готовы разделить ее с ним. В СМИ вам придется сделать это или снять текст. Если вы не СМИ, разделение возможно. Главное - чтобы и читатель видел разницу между вашим редакционным контентом и пользовательским.
На мой взгляд, для современного средства массовой информации такая свобода маневра важнее, чем немногочисленные преимущества "официальности". Да и аккредитуют популярных блогеров - и журналистов незарегистрированных СМИ вроде Sports.ru - почти везде, где к этому стоит стремиться.
Да, у Sports.ru был случай, когда ее журналистов отказались аккредитовать на сочинские Олимпийские игры. Но там аккредитацией занимались представители госагентства РИА "Новости", конкурирующего со Sports.ru. И частный ресурс неизбежно справится с освещением Олимпиады лучше государственного, даже без официальных бумажек и доступа в пресс-центр.
В этом смысле важнее марка, чем статус. Sports.ru - марка, и даже просто имя "Юрий Сапрыкин", например, тоже. Его фейсбук - СМИ, просто потому что он это он. И никакого дополнительного статуса ему не нужно. Конечно, Сапрыкин заработал имя в традиционных СМИ, а именно - в журнале "Афиша". Но есть и множество чисто "интернетных" имен, которые даже нет смысла перечислять - они у всех на слуху.
Что же касается защиты от произвола - в нашей стране она, к сожалению, невозможна. Исходящий от полиции и спеслужб риск для блогера и для журналиста - одинаков. Это в Америке преследуют того же Сноудена, но не редакции, публикующие его материалы. У нас война в подобном случае была бы тотальной, и строить иллюзии на этот счет бессмысленно. Обыски в редакциях, "выемки" серверов - обычное дело. Так какой смысл тогда регистрироваться? Если ты работаешь как профессиональное СМИ, официально им быть в нашей стране не обязательно.
Ответ на третий вопрос имеет прямое отношение от ответу на первый. Правила для журналистов существуют, чтобы читатель на выходе получал все-таки правду, а не что попало. Коммерциализация блогов в середине 2000-х обернулась неконтролируемыми потоками "джинсы" сперва в ЖЖ, а потом и в остальных соцсетях. Сайты и блоги часто используются в качестве "сливных бачков" - как читателю понять, где информация купленная, а где правдивая? Редакции, понятное дело, тоже всегда под подозрением, но некоторым удается все же выстроить репутацию бескорыстных и стремящихся правдиво освещать события. Как они это делают? Те, в которых я работал, - The Moscow Times, "Ведомости", SmartMoney, российский и украинский Forbes, Slon.ru, иностранные редакции, - строили репутацию, именно соблюдая многочисленные правила этического свойства и отказываясь от денег за то, за что их брать нельзя. Блогерам, если они хотят работать сколь-нибудь долго и превратиться в СМИ, придется вести себя так же - никакой другой способ добиваться читательского доверия за последние лет двести не изобретен.
А вот что касается правил сочинения текстов, которые я тоже излагал в предыдущих главах, их соблюдать вовсе не обязательно. Но игнорируйте их на свой страх и риск: придуманы они - и десятилетиями обкатаны, - чтобы читать было легче и интереснее и чтобы в текстах был весь необходимый материал. Я и посты в соцсетях пишу, как колонки, "по правилам". Даже совсем короткие. Вижу, что так делают и другие коллеги - от Сапрыкина до непримиримого борна с путинским режимом, а прежде серьезного журнального редактора Сергея Пархоменко.
Собственно, мои нынешние три ответа на сакраментальные вопросы отношений между блогерством и журналистским ремеслом - лишь подводка к ответу на вопрос четвертый, самый важный:
НАСКОЛЬКО РЕМЕСЛЕННИКУ НУЖНО ПРОГИБАТЬСЯ ПОД ИНТЕРНЕТ-РЕАЛЬНОСТЬ?