- А я нет.
Мы все еще толкали тележку к машине. Протиснулись через лаз в живой изгороди, чтоб попасть на стоянку под номером два, и тут вдруг я услышал за спиной звук шагов, кто-то догонял нас. Я обернулся и мельком заметил человека, он мчался прямо на меня. Одним прыжком он преодолел расстояние до крытой брезентом тележки и нанес мне сильнейший удар по лицу.
"Вот дерьмо, - подумал я, падая на землю. - Да это же грабеж!.."
Неужели этот кретин не знал, что день сегодня для букмекеров выдался ужасный? И взять у меня практически нечего. Лучше бы ограбил меня утром, на пути к ипподрому, тогда в кармане у меня было несколько тысяч.
Я встал на четвереньки, мотая низко опущенной головой. Чувствовал, как течет по лицу теплая кровь, видел, как она ярко-алой струйкой сбегает по подбородку на землю, впитывается в траву.
Я ждал еще одного удара - по голове или же пинка в живот носком ботинка. Руки онемели, полагаться на них нельзя, но я все же умудрился запустить правую руку в карман брюк, в самую его глубину, где лежал конверт с тоненькой пачкой банкнот. Опыт научил, что лучше отдать деньги прежде, чем тебя изобьют до полусмерти, а потом все равно отнимут наличные.
Я вытащил конверт из кармана, бросил его на траву.
- Все, что у меня есть, - пробормотал я, чувствуя солоноватый привкус крови во рту.
А потом перекатился на бок. Не то чтоб мне хотелось видеть лицо нападавшего. Опять же опыт, он научил, что опознание может привести к дальнейшему избиению. Однако беспокоился я зря. Молодой человек - а я, исходя из быстроты его действий и силы удара, был уверен в том, что он молод, - прикрыл нижнюю часть лица шарфом и низко надвинул на лоб капюшон темно-серого спортивного свитера. Идентификация невозможна, даже если б он стоял лицом ко мне. Но он стоял в профиль, прямо перед отцом.
- Вот! - крикнул я ему. - Бери бабки и оставь нас в покое.
Он покосился в мою сторону, потом снова повернулся к отцу.
- Где деньги? - прошипел он.
- Здесь, - указал я на конверт.
Но молодой человек не обращал на меня внимания.
- Иди к черту! - сказал отец. А потом резко ударил парня ботинком в пах.
- Ах ты сука!.. - злобно прошипел тот. И нанес отцу пару быстрых и точных ударов в живот.
- Где чертовы деньги? - повторил он свой вопрос.
На этот раз отец промолчал. Просто сидел на земле, привалившись спиной к живой изгороди, и тяжело дышал.
- Не трогай его! - крикнул я фигуре в капюшоне. - Деньги здесь. - И я снова указал на конверт на траве.
Но мужчина в очередной раз проигнорировал меня, начал угрожающе надвигаться на отца, и тогда я завопил что было мочи:
- Помогите! Сюда! На помощь!
Парковка под номером два почти опустела, но несколько машин все же осталось - их владельцы, тренеры и хозяева лошадей, праздновали и задержались. И в нашу сторону повернулось несколько голов, а три или четыре храбреца даже шагнули к парковке. "Нет сомнения, - с горечью подумал я, - они придут и врежут мне еще, если узнают, что жертвой нападения стал букмекер".
Молодой человек обернулся через плечо, увидел людей и пустился наутек. Бросился бежать, лавируя между машинами, потом перепрыгнул через изгородь в дальнем конце стоянки и скрылся из виду. Я, сидя на траве, провожал его взглядом. Он даже ни разу не оглянулся.
Конверт с деньгами так и валялся на траве, рядом со мной. "Странный все же вор", - подумал я. Потянулся, подобрал конверт, сунул его поглубже в карман брюк. Потом медленно поднялся на ноги, кляня на чем свет стоит зеленые травяные пятна на коленях.
На подмогу нам прибыли три храбреца в жилетах, все еще сжимающие в руках бокалы с шампанским.
- Вы в порядке? - спросил один из них. - О, да у вас на лице глубокий порез.
Я до сих пор чувствовал, как струйка крови сползает по шее за воротник.
- Думаю, все будет нормально, - ответил я. - Спасибо вам. На нас напал грабитель, но удрал ни с чем. - Я шагнул к отцу. - Как ты… папа? - спросил его я. Само это слово, "папа", звучало для меня как-то непривычно.
Он поднял на меня испуганные глаза.
- Что такое? - встревоженно спросил я и приблизился еще на два шага.
Он прижимал ладонь к животу, затем убрал ее. На кремовом льняном пиджаке быстро расползалось алое пятно. Молодой человек не бил его кулаком, он ударил ножом.
"Скорой" не было целую вечность. Я пытался набрать 999 по мобильному телефону, но от страха пальцы не слушались, все время попадали на другие кнопки. В конце концов один из наших спасителей с шампанским взял у меня мобильник и позвонил сам. А я опустился на колени рядом с отцом.
Кровавое пятно расползалось с пугающей быстротой, лицо его посерело.
- Положите его, - посоветовал кто-то. - Голова должна находиться ниже сердца.
К этому времени на стоянке собралась уже целая толпа из припозднившихся гуляк. Казалось абсурдным, что все эти люди стоят здесь, потягивают шампанское, а мой отец отчаянно борется за каждый глоток воздуха прямо у их ног.
- Все нормально, - сказал я ему. - "Скорая" уже едет.
Он слегка кивнул и пытался что-то сказать.
- Молчи, не двигайся, - предупредил его я. - Береги силы.
Но он продолжал шевелить губами.
- Будь очень осторожен. - Он произнес эти слова тихо, но внятно.
- Чего мне бояться? - спросил я.
- Всех и каждого, - еле слышно прошептал он.
Потом закашлялся, и на губах у него проступила кровь.
- Где же эта чертова "Скорая"? - воскликнул я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Но первой прибыла полиция. К нам подошли два офицера. Наверное, они больше привыкли регулировать движение в час пик у ипподрома, нежели видеть человека, которого пырнули ножом в живот; и один из них немедленно достал рацию и начал вызывать подкрепление. Второй опустился на колени рядом со мной и занялся отцом - опустил большую ладонь правой руки на рану, крепко надавил.
Отец застонал.
- Извини, друг, - сказал ему полицейский. - Лучше всего в таких случаях зажать рану.
Но вот наконец подъехала "Скорая", водитель извинился за опоздание:
- Пришлось ехать против движения, все возвращались со скачек, - сказал он. - Повсюду пробки, и в эти часы движение одностороннее, только от ипподрома.
На лицо отцу надели кислородную маску, воткнули в сгиб руки иглу внутривенного вливания. Затем осторожно переложили на носилки и погрузили в машину, причем один из медиков продолжал зажимать рану рукой.
Я хотел влезть в машину, чтобы быть рядом с ним, но меня остановил один из полицейских.
- Вы останетесь с нами, сэр, - сказал он.
- Но это мой отец… - возразил я.
- Мы в самом скором времени доставим вас в больницу, - сказал он. - Похоже, вам придется наложить пару швов.
Медики захлопнули дверцы и увезли отца. В этот момент прибыло подкрепление - два полицейских автомобиля с синими мигалками.
Большую часть вечера мне пришлось провести в больнице, но совсем не той, куда я планировал поехать.
Я знал, что мой отец был жив, когда его помещали в машину "Скорой" у ипподрома, я слышал, как он кашлял. И если верить одной из медсестер, был все еще жив, когда его доставили в больницу. Но до операционной довезти его не успели. Его доконал шок и огромная потеря крови, он скончался в приемном покое. Страшно сожалеем, говорили врачи, но мы ничего не смогли сделать.
Я сидел на стуле с металлическими ножками и серым пластиковым сиденьем, в небольшом закутке, отгороженном шторкой, сидел рядом с телом моего погибшего отца, родителя, которого не знал и не видел, за исключением последних трех часов. Сидел и дивился тому, как жесток этот мир.
Я онемел от горя. Я страшно тосковал по отцу, когда мне было лет восемь, только к этому времени начав осознавать, что я потерял. Я до сих пор отчетливо помню это. Я видел своих школьных друзей с молодыми мамами и папами и впервые за все время почувствовал, как стар в сравнении с ними дед. Помню слезы, которые проливал, оплакивая своих родителей, тоскуя и желая, чтоб они были живы и рядом со мной.
Но больше всего хотелось, чтобы рядом был отец, чтобы он, подобно всем другим отцам, подбадривал меня криками во время футбольного матча, высоко поднимал меня и сажал на плечи, когда наша школьная команда выигрывала, утешал и вытирал слезы, когда мы проигрывали.
Я развлекал своих одноклассников выдуманными историями о том, как мой отец погиб смертью храбрых, спасая меня, когда я тонул, или же спасал от врагов, даже монстров.
Я смотрел на неподвижно лежавшую передо мной фигуру, прикрытую чистой белой простыней. Потом встал и снял край простыни, чтоб видеть лицо отца. Было похоже, что он просто спит, лицо такое умиротворенное, глаза закрыты - казалось, тронешь его, и он проснется. Я опустил ему руку на плечо. Тело уже похолодело. Первый и последний раз в жизни я гладил его загорелый лоб и размышлял о том, что все могло бы сложиться иначе.
Наверное, я должен был злиться на него. За то, что он бросил меня, уехал и не появлялся все эти годы. За то, что так долго не возвращался. За то, что у меня вот уже лет как тридцать были сестры, а я даже не подозревал об их существовании, ни разу не видел. За то, что когда он вернулся, это осложнило мою и без того непростую жизнь.
Но я всегда считал, что зло - это того рода эмоция, которую следует выплеснуть наружу, облечь в страстные слова, адресованные тому, кто способен реагировать, ответить или обидеться. Гнев, направленный на покойного отца, был бессмысленной и напрасной тратой энергии.
И я решил приберечь этот гнев на потом, направить его против того молодого парня, который так резко и безжалостно отнял у меня единственный шанс хоть как-то компенсировать мои страдания в прошлом. Я оплакивал не столько смерть отца, сколько утрату самой этой возможности. А ведь она была так близко.
Я встал и натянул простыню на лицо умершего.
В закуток ко мне вошел мужчина в светло-коричневом костюме.
- Мистер Тэлбот? - спросил он.
- Да, - ответил я и поднял на него глаза.
- Детектив сержант Мюррей, - представился он и показал мне удостоверение. - Полиция Теймс-Вэлли. - Он сделал паузу, глянул на неподвижное тело, прикрытое простыней. - Мои соболезнования в связи с гибелью вашего отца, - сказал он. - Но мне нужно задать вам несколько вопросов.
- Да, конечно, - ответил я. - Может, пойдем поищем более подходящее место?
Похоже, он испытал облегчение.
- Неплохая идея.
Одна из медсестер провела нас в небольшое помещение, предназначенное для родственников - скорбящих родственников, это несомненно, - и через секунду к нам присоединился еще один полицейский в штатском. Мы уселись на все те же металлические стулья с серыми пластиковыми сиденьями.
- Это детектив констебль Уолтон, - представил своего коллегу Мюррей. - А теперь что вы можете рассказать нам о том прискорбном инциденте на парковке в Аскоте?
- Я бы назвал его больше чем просто инцидентом, - заметил я. - На нас напали, мой отец был смертельно ранен ножом.
- Прежде чем делать выводы о причине смерти, следует дождаться официального заключения о вскрытии, - нравоучительно заметил сержант.
- Но я собственными глазами видел, как отца закололи ножом, - сказал я.
- Стало быть, вы видели нападавшего? - спросил он.
- Да, - ответил я. - Но не уверен, что узнаю его, если увижу снова. Лицо было прикрыто. Видел только его глаза, да и то на секунду.
- Но вы уверены, что это был мужчина? - спросил он.
- О да, - ответил я. - Фигура мужская.
- Какая именно фигура?
- Тонкий, гибкий, быстрый, - сказал я. - Набросился на меня, перемахнул через тележку с оборудованием и ударил меня по лицу. - Я инстинктивно поднес руку к свежему шву над левой бровью.
- Черный или белый? - осведомился детектив.
- Думаю, что белый, - сказал я, восстанавливая в памяти всю сцену. - Да, точно белый, - уже с большей уверенностью произнес я. - Руки у него были белые.
- А может, на нем были светлые перчатки? - предположил сержант.
О перчатках я как-то не подумал.
- Да нет, - ответил после паузы я. - До конца не уверен, но все же думаю, это был белый. Глаза как у белого человека. - И я вспомнил, как в тот момент подумал: какие-то бегающие глаза у этого парня и слишком близко посаженные, для такого широкого лица.
- Можете описать, во что был одет? - спросил он.
- Синие джинсы и темно-серый спортивный свитер с капюшоном, а нижнюю часть лица прикрывал черный шарф, - сказал я. - Да, и еще черные ботинки, типа армейских, с рифлеными подошвами. Хорошо их разглядел, так как видел слишком близко.
Констебль записал все это в блокнот.
- Высокий или низенький? - спросил сержант.
- Да ни то, ни другое, - ответил я. - Ростом примерно с моего отца.
- Расскажите нам об отце, - сказал он, сменив тему. - Кто, по-вашему, мог хотеть его смерти?
- Хотеть его смерти? - недоуменно переспросил я. - Но ведь это было ограбление. Неудавшееся.
- С чего это вы взяли? - спросил он.
- А что ж еще, как не ограбление, - пробормотал я в ответ. - На нас, букмекеров, не в первый раз нападают и грабят сразу после скачек, на стоянке. Со мной уже такое было.
Полицейские, не сговариваясь, приподняли брови.
- Лет пять тому назад, - пояснил я. - В Ньюбери. Конец ноября, полная темнота, и я иду к своей машине после скачек. Тогда на меня напала целая банда, не то что сегодня, один человек.
При воспоминании об этом у меня заныли ребра, негодяи били меня ногами и сломали несколько ребер, когда я отказался отдать довольно крупную выручку наличными - тот день для игроков выдался неудачный. Я также помнил, как равнодушно отнеслась полиция Ньюбери к ограблению букмекера. Один из них даже сказал, что во всем виноват я - нечего носить при себе такую кучу денег. И, насколько я мог судить, никаких активных действий по поиску грабителей они не предпринимали.
- Да букмекеров все время грабят, - сказал я. - Некоторые готовы на все, лишь бы вернуть проигранные деньги.
- Но вы же сами сказали, что в данном случае вас не ограбили, - заметил сержант.
- Нет, - признался я и ощупал конверт с деньгами в глубине кармана. - Просто показалось, что вора спугнули свидетели, вот он и удрал.
- Так, вернемся к вашему отцу, - сказал он. - Как его полное имя?
- Питер Джеймс Тэлбот, - ответил я.
Констебль записал.
- Адрес? - спросил он.
- Точного адреса не знаю, - ответил я. - Но жил в Австралии, в Мельбурне.
- В таком случае объясните нам, мистер Тэлбот, - сказал детектив-сержант, - как это получилось, что в кармане у человека, которого вы называете своим отцом, нашли кредитную карту и водительское удостоверение на имя Алана Чарльза Грейди?
Глава 03
- Так вы хотите сказать, что не знали о существовании отца? - спросил старший инспектор.
- Ну… - неуверенно начал я, - и да и нет.
- Нельзя ли определеннее?
- Да, конечно, я знал, что тридцать семь лет назад он точно существовал. И нет, до сегодняшнего дня не знал, что он еще существует, - выразился я невнятно. Да и потом именно сейчас он не существует, поскольку его убили.
Вместе с сержантом детективом Мюрреем и констеблем Уолтоном мы переехали из больницы в Вексхем-парк в Виндзорский полицейский участок, из комнаты для скорбящих родственников попали в комнату для допросов - довольно мрачное помещение без окон. А вот стулья, заметил я, и там и здесь одинаковые, от одного и того же производителя.
К нам присоединился старший инспектор детектив Льювелин, не ставший тратить время попусту и выражать мне соболезнования по поводу кончины отца. И я сразу понял, что этот человек мне не слишком нравится, да и он явно не испытывал ко мне теплых чувств.
- Значит, букмекер, так? - заметил он в самом начале знакомства и скривил губы. Он, подобно многим другим, считал всех букмекеров злодеями - в случае, если им не удавалось доказать обратное. А даже если и удавалось, сомнения у него все равно оставались.
- Вы абсолютно уверены, что этот мужчина был вашим отцом?
Он ткнул пальцем в водительское удостоверение, что лежало на столе передо мной. На маленьком черно-белом снимке был, несомненно, тот самый мужчина, труп которого сейчас лежал, прикрытый простыней, в больнице.
- Нет, - ответил я и поднял глаза на старшего инспектора. - Не могу сказать, что абсолютно уверен. Но все же считаю: так оно и есть. И дело не в том, как он выглядел и что говорил, меня убедили в том его манеры, поведение. Он перебирает пальцами в точности как мой дед. Я видел это миллион раз. Ну и потом походка, такая немного ленивая, слегка враскачку, похожа на мою.
- Тогда почему в его водительском удостоверении значится имя некоего Алана Грейди?
- Понятия не имею, - ответил я. - А оно настоящее, это удостоверение?
- Мы проверяем, - ответил он.
- И все же я верю, что человек на этом снимке мой отец.
Старший инспектор явно не разделял моей уверенности.
- В любом случае четкий ответ на это даст ДНК, - сказал он. Я уже успел сдать кровь на анализ на ДНК в больнице. - Так вы говорите, последние лет тридцать он проживал в Австралии?
- Да. Так он мне сказал.
- И вы ему поверили?
- Да.
- Почему?
- А почему бы нет? - заметил я. - Зачем ему лгать мне?
- Вот что, мистер Тэлбот, - начал он. - По своему опыту знаю, люди все время лгут. - Он подался вперед, заглянул мне в глаза. - И лично я считаю, сейчас вы мне тоже лжете.
- Можете думать что угодно, - огрызнулся я. - Но я не лгу.
- Посмотрим, - сказал старший инспектор, резко встал и вышел из комнаты.
- Старший инспектор Льювелин вышел из допросной, - сказал в диктофон стоявший слева от меня сержант.
- Так я могу идти? - спросил я.
- Мистер Тэлбот, - ответил сержант, - вы можете покинуть это помещение когда угодно. Вы же не арестованы.
"Может, и нет, - подумал я, - но допрашивали меня с пристрастием".
- Тогда я хотел бы попасть домой, - сказал я. - Потому как завтра, в десять тридцать утра, мне снова надо быть на скачках в Аскоте.
- Допрос закончился, - сказал в диктофон сержант и покосился на настенные часы, - в двадцать два сорок пять. - И нажал на кнопку "стоп".
- Вы говорили с другими людьми, которые оказались на стоянке? - спросил его я, пока мы шагали по коридору.
- Продолжаем работать над этим, - неопределенно ответил он.
- А можно мне сделать фотокопию водительского удостоверения? - спросил его я.
- Зачем?
- Из-за снимка. До сих пор у меня была только одна фотография отца, совсем старенькая. А так будет две.
- Э-э… - протянул сержант и покосился на констебля Уолтона. - Не уверен, что это возможно.
- Ну пожалуйста, - умоляюще протянул я.
Констебль Уолтон пожал плечами.
- Ладно, - сказал сержант. - Только не проболтайтесь старшему инспектору.
- Да ни за что, - заверил я его. - Я бы и слова не сказал старшему инспектору, даже если б увидел, что у него ширинка расстегнута.