Бедная девушка окончательно изнемогла от всех этих выходок и тяжкой ноши, которую на себя взвалила. Рыдая, она заявила, что уходит, а потом поведала мне, на что теперь похожа жизнь бабушки. Прежде всего она совершенно одинока. Держать ее в пустом доме нехорошо, никому от этого не легче, и уж особенно - старушке. И вот на следующий день я договорился о переезде бабушки в дом престарелых, где ей будет обеспечен постоянный и надлежащий уход. А потом продал ее дом, чтобы за это заплатить.
Было это два с половиной года назад, деньги подходили к концу. Страшно даже было думать о том, что произойдет, проживи она долго.
Как обычно, по вечерам она сидела у себя в комнате, где были включены все лампы. Она не любила темноты и настояла на том, чтобы свет горел и днем и ночью. И этим летним днем солнце все еще ярко светило в ее выходящее на запад окно, но она, словно не замечая этого, не желала выключать электричество.
Я уселся в кресле напротив, взял ее за руку. Она смотрела мне в лицо пустым взглядом. Я погладил ее по руке, улыбнулся. А потом начал думать, что только напрасно трачу время.
- Бабуля, - осторожно начал я, - я пришел спросить тебя о Питере. Помнишь своего сына Питера?
Она продолжала смотреть сквозь меня, словно ничего не слышала.
- Твой сын Питер, - повторил я. - Он женился на девушке по имени Триша. Помнишь? И у них родился маленький мальчик, назвали его Нед. Помнишь Неда? Ты за ним присматривала.
И тут вдруг она улыбнулась и произнесла тихо, но отчетливо:
- Нед, - сказала она. - Мой маленький Нед.
Голос ее ничуть не изменился, и я вдруг страшно разволновался.
- Да, - кивнул я. - Твой маленький Нед, бабуля. Это я. Я здесь.
Она так и впилась глазами мне в лицо.
- Нед, - повторила она.
Я не был уверен, вспоминает ли она прошлое, узнает ли меня.
- Бабушка, - начал я, - ты помнишь Питера? Своего сына Питера?
- Умер, - сказала она.
- А жену его Тришу помнишь? - осторожно спросил я.
- Умерла, - ответила она.
- Да, - сказал я. - А ты знаешь, как она умерла?
Бабушка продолжала смотреть на меня с каким-то странным выражением на лице.
А потом сказала:
- Секрет. - И приложила тонкий длинный палец к губам.
- А Питер? - спросил я. - Куда уехал Питер?
- Умер, - повторила она.
- Нет, - сказал я. - Питер не умер. Это Триша умерла. Где Питер?
Она не ответила, глаза ее вновь смотрели отрешенно.
"Секрет", сказала она. Так, значит, наверное, знала.
Я достал из кармана фотокопию с отцовским снимком, положил ей на колени. Она посмотрела. Тогда я достал маленькую фотографию отца и матери в Блэкпуле и тоже положил рядом.
Какое-то время она смотрела на них, потом мне показалось, что задремала. Я забрал фотографии, сунул обратно в карман. И уже поднялся, собравшись уйти, наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Тут она вдруг выпрямилась в кресле.
- Убийца, - тихо, но отчетливо произнесла она.
- Кто убийца? - спросил я, опускаясь рядом на колени.
- Убийца, - повторила она.
- Да, - кивнул я. - Но кто он, этот убийца?
- Убийца, - снова сказала она.
- А кого убили? - я решил сделать заход с другой стороны. Хотя уже и знал ответ.
- Он убил Тришу, - сказала она. И заплакала. Я достал из коробочки салфетку, протянул ей. Она высморкалась, потом подняла на меня глаза, и я увидел: в них светится узнавание и понимание. - И еще он убил ее дитя.
Глава 07
- Он испускает радиосигнал, - говорил Лука мне утром по пути в Аскот. В руке у него был зажат небольшой черный предмет, похожий на пульт дистанционного управления. - И тебе чертовски повезло, что он не краденый.
- А почему он должен быть краденым? - спросил я.
- Потому, что тинейджеры в этом электронном клубе - шайка уличных хулиганов, - ответил Лука. - Большинство из них ходят туда по решению суда. Ну, чтоб не болтались по улицам вечерами в пятницу. Часть программы по их исправлению, - добавил он. - Да таких уже и армия не исправит.
- Ну с этим-то что? - спросил я, указывая на устройство.
- Ужасный и маленький такой секрет, - сказал Лука. - Бог знает, что он собирался с ним делать. Наверное, просто приглянулся, вот он его и подобрал. Люди прямо как сороки. Хватают все что ни попадя, все, что блестит.
- Так ты сказал, он испускает радиосигнал, - заметил я. - Какого рода сигнал?
- Очень низкой частотности, - ответил Лука. - Но притом довольно мощный. Мы даже осциллограф включали, чтобы померить.
- Что это, осциллограф? - спросил я.
- Штуковина, похожая на те, что устанавливают в больничных палатах, они показывают сердцебиение пациентов, - пояснил Лука. - И на экране высвечивается такая линия.
- Но эта вещица для чего предназначена?
- До конца не уверен, но, думаю, для записи информации на чипы кри.
- На те стеклянные зернышки?
- Да, - кивнул он. - Вот на этом конце есть панель, она сдвигается, и тогда одно из зернышек можно вставить в это отверстие. - Он показал. - После чего, стоит нажать кнопку "enter", пойдет сигнал. Думаю, перед тем как нажать на эту самую кнопку, надо запрограммировать чип с помощью кнопок с цифрами.
- Неужели это возможно? - удивился я. - Ведь никаких точек подсоединения здесь нет.
- Все очень просто, - сказал Лука. - Считывание и запись информации на чипы происходит постоянно. Когда, к примеру, ты подносишь проездную карту к желтому глазку на турникете, ее сперва сканируют с целью определения, есть ли на ней деньги, затем система автоматически вычитает из имеющейся суммы плату за проезд и фиксирует на карте новый баланс. То же происходит и в автобусах. И делают это радиоволны. Никаких подсоединений тут не нужно.
Я был несколько разочарован. Почему-то надеялся, что приборчик должен оказаться чем-то более занимательным, нежели устройство, которое используют при поездках в каждом автобусе Лондона. Но тогда, подумал я, к чему понадобилось отцу так тщательно прятать его на дне рюкзака?
Я зевнул. Спал этой ночью, после посещения бабушки, просто отвратительно. Лежал часами, размышлял о том, что она мне сказала, как могла все эти годы хранить эту ужасающую тайну. Но что должен делать человек, узнав, что его сын убийца? Этот вопрос скорее относился ко мне. Как поступить мне, знающему, что отец убийца?
Вспомнилось, как я сидел в больнице, в маленьком закутке, у тела отца. Неужели с тех пор прошло всего четыре дня? Мне казалось, что целая вечность.
Печально думать об упущенных за эти годы возможностях. Несмотря на то что я недавно узнал об отце, я ощущал нечто, напоминающее сродство с человеком, который теперь молча и неподвижно лежал где-то в холодильнике морга. Но что он натворил? Неужели действительно лишил меня не только матери, но и младшего брата или сестренки?
Я пытался дозвониться сержанту детективу Мюррею из полицейского участка в Виндзоре, но мне сказали, что он то ли на дежурстве, то ли отъехал куда-то еще. Я просил передать, чтобы он связался со мной, оставил телефон, но Мюррей так и не позвонил.
- Итак, у нас сегодня куча работы, - сказал Лука, потирая руки и возвращая меня к реальности.
- Это точно, - кивнул я.
В субботу, на четвертый день Королевских скачек в Аскоте, должны были пройти самые прибыльные для нас, букмекеров, забеги. Большой популярностью пользовались они также у тренеров, потому как число участников в забегах ограничивалось лишь количеством стартовых мест, или стойл, а их устанавливали по всей ширине беговой дорожки.
Обычно на четвертый день ставки были меньше, чем в три предшествовавших, зато их было много, поэтому могло повезти многим, а потери проигравших были не так уж и велики.
Бетси продолжала дремать на заднем сиденье, Лука просматривал последний выпуск "Рейсинг Пост".
- Сегодня опять тридцать участников, - сказал он. - Бёртон Бэнк считается фаворитом, идет как шесть или семь к одному.
- Кто его тренер? - спросил я.
- Джордж Уайли, - ответил Лука.
- Вроде бы Уайли тренирует в Камбрии, верно? - заметил я. - Неблизкий путь ему пришлось проделать. Должно быть, рассчитывает на хороший результат. Ну а остальные?
Лука изучал газету.
- Примерно с десяток имеют, я бы сказал, реальные шансы, но сам знаешь, это всегда лотерея, - и он улыбнулся мне.
- Ну а Золотой Юбилей? - спросил я. Забег на приз Золотой Юбилей считался самым главным. Дистанция составляла одну восьмую мили, к участию допускались лошади от трех лет и старше.
- В этом году восемнадцать участников, - ответил Лука. - Полагают, фаворитом будет Пулпит Ридер, но опять же возможны сюрпризы. В спринте так всегда.
Мы еще какое-то время обсуждали сегодняшние скачки и лошадей. Я подумал, что после двух первых забегов непредсказуемость скачек на приз Золотой Юбилей будет нам только на руку. А вот скачки Чесхем и Хардвик интересны тем, что победителями часто становятся никому не известные лошадки, что на руку уже игрокам.
Вчерашние дождевые тучи унесло куда-то к Северному морю, на небе снова выглянуло солнышко, и народ просто валом валил, поскольку была еще и суббота. Мы несколько раз застревали в пробках, с трудом удалось отыскать свободное место на стоянке. Похоже, работы у нас сегодня будет по горло.
Старший инспектор Льювелин и сержант Мюррей поджидали меня у входа в букмекерский зал.
- Быстро же вы, - заметил я сержанту, не дав им вымолвить и слова.
- Быстро что? - спросил он.
- А разве вы моего сообщения не получали? - спросил его я.
- Нет, - ответил он.
- Вот как, - пробормотал я. - Утром я звонил вам в участок, оставил сообщение.
- О чем?
- Чтобы вы со мной связались, - ответил я.
- А о чем это вам понадобилось так срочно переговорить с моим сержантом? - подозрительно спросил старший инспектор.
- Да ни о чем особенно, - отмахнулся я. - Ладно, проехали.
Мне хотелось расспросить сержанта о подробностях смерти мамы, а вот к начальнику его обращаться не хотелось. Не хотелось доставлять старшему инспектору такое удовольствие - ответить мне отказом. А он бы наверняка так и поступил.
- Нам надо задать вам несколько вопросов, - сказал он.
Я от души надеялся, что вопросы эти не будут связаны с наличными, которые удалось найти в рюкзаке.
- О чем? - спросил я. - Неужели нельзя подождать, пока я закончу свою работу?
- Нет, - строго ответил он.
- Извини, Лука, - сказал я. - Вы с Бетси сможете начать без меня?
- Не проблема, - ответил Лука.
И вот я и полицейские отошли от трибун в более тихое местечко.
- Итак, старший инспектор, - начал я, - чем могу сегодня помочь?
- Ваш отец говорил, в какой гостинице остановился в Лондоне? - спросил он.
- Нет, - ничуть не кривя душой, ответил я. - Не говорил.
- Нам не удалось найти отеля или гостиницы, где бы останавливался человек по фамилии Тэлбот или Грейди, - сказал он.
- Он говорил, что недавно прилетел из Австралии, а вот когда именно, не сказал. Может, он сразу по прилете отправился в Аскот.
- Нет, сэр, - сказал инспектор. - В "Бритиш Эрвейс" подтвердили, что он прибыл одним из их рейсов, но было это еще на прошлой неделе.
- Сожалею, - заметил я. - Но в первый раз мы встретились только в день его смерти.
- Согласно сообщению авиакомпании по прибытии в Хитроу он имел при себе багаж, - сказал старший инспектор. - Но найти его нам не удалось. Он вам что-нибудь передавал? Квитанцию на получение багажа, к примеру?
- Нет, - ответил я. - К сожалению, нет. Он ничего мне не передавал.
Почему я решил не говорить им, что багаж у меня? И еще о деньгах и прочих предметах? Я сам не понимал. Что-то меня остановило. Возможно, надежда, что отец мой никакой не убийца, как все считают, и единственный шанс выяснить это связан со странным содержимым его рюкзака. Или же сыграло свою роль врожденное недоверие к полиции в целом и старшему инспектору Льювелину в частности.
- Вы не вспомнили еще каких-то примет преступника, напавшего на вас? - спросил он.
- Да нет, - ответил я. - Но уверен, это был белый мужчина в возрасте тридцати лет с небольшим в темно-сером капюшоне и черном шарфе. И еще на нем были армейские ботинки.
- А брюки какие? - спросил старший инспектор.
- Синие джинсы.
- Какая-нибудь приметная пряжка на ремне?.. - осведомился он.
- К сожалению, не заметил.
- Какие-либо приметы типа шрамов, татуировок и прочее?
- Знаете, я не разглядел, - со всей искренностью ответил я. - А вот волосы вроде бы светлые.
- Откуда вы знаете? Ведь на нем был капюшон? - спросил Льювелин.
- Теперь вспоминаю, кажется, я успел заглянуть под капюшон, когда он сдвинулся.
- Короткие или длинные?
- Короткие, - со всей уверенностью ответил я. - Дыбом стояли на голове.
- М-м… - промычал он. - Но вечером во вторник вы этого нам не сказали.
- Тогда просто не вспомнил, - ответил я. "Или просто не видел", - добавил я про себя.
- Поможете составить электронный портрет? - спросил он.
- Электронный… что?
- Изображение убийцы, составленное с помощью компьютера, - пояснил он.
- А это точно он убил моего отца? - с оттенком сарказма заметил я. - Есть результаты вскрытия?
- Да, - ответил он. - Согласно заключению патологоанатома ваш отец скончался от двух ножевых ранений в область живота. Направлены удары были снизу вверх, пробили диафрагму, повредили оба легких. Я бы сказал, работа профессионала.
Мне показалось, что в голосе старшего инспектора звучит неподдельное восхищение столь профессиональными навыками преступника. Уж чего-чего, а сожаления в его голосе точно не было, как и сочувствия мне. "Наверное, - подумал я, - считает, что злодея, скрывавшегося столько лет, постигло заслуженное наказание".
- Так что теперь? - спросил я.
- Вы это о чем?
- Об отце, - ответил я. - Могу я его похоронить? И как насчет его семьи в Австралии? Им сообщили?
- Насколько я понял, полиция Мельбурна посетила его дом по указанному в паспорте адресу, - ответил он, - и никого там не застала. И еще, судя по всему, там ваш отец проживал под именем Алана Грейди.
- Но он говорил, у него есть две дочери от предыдущего брака, - сказал я. - Им сообщили?
- Насколько мне известно, нет, - ответил он. Судя по тону, он не считал это важным или обязательным. И, возможно, был прав. Если верить отцу, не видел он моих сестер пятнадцать лет. Да их за это время куда угодно могло занести.
- Так как насчет похорон? - спросил я.
- Это коронер решает, - ответил он. - Официальное дознание начнется в понедельник. Вы уже должны были получить повестку. Чтобы на нем присутствовать.
Только тут я вспомнил о целой пачке нераспечатанных конвертов на столике в прихожей. Забывать просмотреть почту или отметить ее отсутствие - то был еще один мой недостаток. Как и питаться не вовремя и есть что попало.
- А зачем им вызывать меня? - спросил я.
- Для опознания, - ответил он. - Вы ведь ближайший родственник покойного.
"Вернее, был им", - подумал я. Странно оказаться ближайшим родственником после того, как на протяжении всей жизни я считал, что, кроме бабушки с дедом, у меня никого нет.
- Но не слишком ли рано проводить это самое дознание? - спросил я.
- На первом заседании произойдет формальное опознание покойного, а все остальное будет рассматриваться позже, - сказал старший инспектор. - Только тогда коронер может выдать документ, разрешающий похороны. Но решает только он.
"А это формальное опознание может оказаться интересным, - подумал я. - Тэлбот, Грейди или Ван Бюрен".
- И мне, как ближайшему родственнику, следует организовать похороны? - спросил я.
- Вам решать, - ответил он. - Обычно да, но необязательно.
- Хорошо, - сказал я и взглянул на часы. - Еще вопросы есть?
- Пока нет, мистер Тэлбот, - сказал старший инспектор. - Но попрошу вас никуда не уезжать.
- Это что же, официальное требование?
- Видите ли, меня кое-что в вас настораживает, - ответил он.
- Наверное, вы просто не любите букмекеров, - сказал я.
- А вот тут вы правы, - кивнул он. - Но есть в вас еще что-то такое… - И он ткнул пальцем мне в грудь.
Я подумал, что, скорее всего, он пытается меня унизить или спровоцировать на некое неожиданное признание, о котором я позже пожалею. А потому я промолчал и просто улыбнулся ему.
- Нельзя сказать, чтобы и вы мне очень уж нравились, старший инспектор, - парировал я, глядя ему прямо в глаза. - Но не думаю, что это отразится на нашем чисто официальном общении, или я не прав?
"Еще как отразится", - подумал я про себя.
Инспектор не ответил на вопрос, развернулся и отошел. Но, не пройдя и трех шагов, вернулся.
- Не советую затевать со мной войну, мистер Тэлбот, - приблизившись вплотную, сказал Льювелин. Лица наши разделяли каких-то шесть дюймов. - Потому как проиграете.
Я решил промолчать.
И вот наконец он снова развернулся и ушел.
- Вы с ним поосторожней, мистер Тэлбот, - дружелюбно заметил сержант. - Шеф не любит, когда ему становятся поперек дороги.
- Он сам начал, - буркнул я в оправдание.
- Я вас предупредил, - с самым серьезным видом произнес Мюррей.
- Учту, - ответил я. - И спасибо вам, сержант.
- На вашем месте я бы поостерегся, - сказал он.
- Неужели старший инспектор Льювелин настолько зол и мстителен? - шутливо осведомился я.
- Да нет, не в том дело, - с улыбкой ответил он. - Я тут думал о человеке, который убил вашего отца. Вы стали свидетелем, не забывайте этого. Я бы на вашем месте не стал в одиночку разгуливать по темным ночным улицам, вот и все. Свидетель убийства всегда находится под угрозой. - Он уже не улыбался. Был серьезен, даже мрачен.
- Спасибо, сержант, - снова сказал я. - И это предупреждение приму к сведению.
Он кивнул и последовал за старшим инспектором.
- Погодите, - крикнул я ему вслед. - Вам известно, где убили мою мать?
Он остановился, вернулся.
- Где?
- Да, - кивнул я. - Где она умерла? И когда?
- Тридцать шесть лет назад, - ответил он.
- Да, но когда именно? Какого числа? И где ее нашли?
- Постараюсь узнать, - сказал он. - Ничего не обещаю, но ознакомлюсь с делом.
- Спасибо, - сказал я.
И он быстро зашагал прочь, стремясь догнать своего начальника. А я остался и принялся размышлять, знает ли убийца отца, кто я такой и как меня найти.
- Ну, о чем шла речь? - спросил Лука, когда я подошел к нашему закутку.
- О вторнике, - ответил я.
- А что было во вторник? - не отставал он.
- На меня напали, - ответил я.
- Но эти два копа приходят к тебе уже второй раз, - заметил он. - Валяй, выкладывай. И только не говори мне, что то была очередная попытка ограбления букмекера. В чем дело?
- Ладно, - сказал я. - Слышал об убийстве на стоянке?
- Ага, - ответил он. - Конечно, слышал. Все до сих пор об этом судачат.
- Так вот, человек, напавший на меня, мог быть тем убийцей.