- Да вроде бы как за сына. - Старушка разгладила несуществующие складки на простенькой скатерти.
- Приёмный?
- Ага. Приёмыш. А сказать по-честному, совсем родной.
- Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.
- Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошёл пятый годик, померла. Нас с мужем бог детишками обделил. Вот мы и взяли его из деревни.
- Давно вы без мужа?
- Шестнадцать лет уж.
- Выходит, в основном одна его воспитывали?
- Ага.
- А что это он скачет с одной работы на другую? По месяцу не работает…
Шатрова вздохнула.
- Все из-за водки-злодейки. Много через неё терплю. До армии не пил. И такой пригожий был, справный паренёк. Вернулся. Женили. Все чин по чину. И специальность в армии хорошую освоил - каменщик. Он в строительном батальоне служил… А тут связался с шабашниками. Подряжались строить частникам. И пошло. Я говорила Евгению, зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке хорошо. Боялась я левых денег. Они ведь карман жгут. Считаются как бы лишними. И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его али поумнее, не шибко гуляли. Евгений же телок ещё. Удержу не знал. Стал на работе прикладываться. Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот и докатился. Ни на одном месте долго удержаться не может… И-э-эх, горе-горькое…
- Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?
- Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.
- Ему пора бы уж вам помогать, - покачала головой Гранская.
- Когда трезвый - золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С голубями любит возиться…
Раздался стук в дверь. Хозяйка открыла. На пороге стояли парень и девушка.
- Извините, вы Антонина Акимовна? - спросила девушка.
- Я буду.
- Здравствуйте. Нас прислала Полина Матвеевна. Вы, говорят, комнату можете сдать? Нас только двое - я и муж…
Шатрова растерянно оглянулась на нас.
- Милая, можете зайти попозже?
Молодая пара нерешительно переглянулась.
- А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете. Полина Матвеевна…
Старушка хлопотливо топталась на месте.
- Действительно, зайдите через час, - вежливо сказал я. - Просто Антонина Акимовна сейчас занята.
- Хорошо, хорошо, - быстро согласилась девушка. - Только, пожалуйста, имейте нас в виду… Извините.
Проводив квартиросъёмщиков, Шатрова с виноватым видом возвратилась к столу.
- Вот некстати пришли, - сокрушалась она.
- Ничего, дело житейское, - сказал я.
- Приходится комнатку сдавать, - оправдывалась старушка. - Пенсия у меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам… Все-таки две души…
- Понятно, - кивнула Инга Казимировна. - Скажите, Антонина Акимовна, как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?
- Миша-то? Бог его знает. На работу как будто не ходил. Встанет, бывало, побреется, брюки нагладит и пошёл. Куда - не сказывал, а я и не интересовалась. Дома все газеты читал, журналы…
- Какие у него были отношения с Евгением?
- Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я ещё подивилась в тот день, что он с моим выпивает. А вообще они даже редко разговаривали. Едва словом перекинутся. Миша-то, сразу видать, парень образованный. А Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.
- Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?
- Помню, однажды Евгений попросил у него трояк взаймы. Миша ему ответил: "Давай не будем ссориться. Баба Тоня запретила мне давать тебе на выпивку".
- И все?
- Ага.
- И вдруг он предлагает Евгению делать вместе фальшивые деньги?
- Ох и перепугалась же я! Пусть что угодно, только бы с преступниками не связался. От пьянства можно вылечить, или сам перебесится. А от такого… Я с малолетства воспитывала его в честности, в правде.
…Когда мы с Гранской выходили из калитки Шатровых, то увидели на другой стороне улицы молодую пару, что искала комнату. Не дожидаясь, пока мы сядем в машину, они быстро прошли во двор Шатровых.
- Нелегко ей даются деньги, - сказала Гранская.
- Добрая душа, - подтвердил я. - Легко любить пригожих да удачливых… Главное, ведь Евгений чужой ей, а как она печётся о нем.
Инга Казимировна кивнула. Мы долго ехали молча. Что она думает о деле, я пока не спрашивал.
- Захар Петрович, - вдруг сказала Гранская, - поедем через микрорайон. Я хочу зайти к Максимовой домой. Мне сказали, что у неё сегодня отгул.
- Пожалуйста.
Мы подбросили следователя, и я поехал в прокуратуру.
Гранская вернулась от Максимовой к концу рабочего дня.
- Ну, что новенького? - поинтересовался я.
- Оказывается, мы с ней хорошо знакомы, - сказала Инга Казимировна, кладя на стол бритвенный прибор в красивом прозрачном футляре.
Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама. А Гранская продолжала:
- У Галины золотые руки. Жаль, редко выбираюсь к ней. Между прочим, попасть к ней не очень-то легко…
Я вспомнил, что Максимова - парикмахер.
- Значит, разговор был задушевный?
- Очень. Бедная девушка. Не везёт ей с мужчинами.
- Влюблена?
- Ещё как. Готова за Лугового…
- Лже-Лугового, - поправил я.
- Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей…
- А что?
- Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения, и обещания. А как-то пришла с работы, а на столе записка… Вот и все… Лже-Луговой обещал жениться на ней. Может, и хорошо, что все кончилось так быстро.
- Чем же он так её заворожил? - полюбопытствовал я.
- Развитой, говорит, интеллигентный…
- Может, деньги привлекли?
- Нет. Своего бывшего мужа она содержала сама. Покупала самую дорогую обувь, костюмы, рубашки…
- А у Лже-Лугового были деньги?
- Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень её баловал.
- А что это? - все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным прибором.
- Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у неё…
- Лже-Михаил, - опять поправил я.
- Пусть так. Он очень следил за собой. По утрам обязательно брился. Я подумала, чем черт не шутит…
- Да, действительно вдруг остались отпечатки.
- Ну вот, собственно, и все… Да, может быть, нам лучше сдать деньги в банк? Все-таки сумма…
- Смотрите сами.
- Возьмём квитанцию. Если выяснится, кому они принадлежат, или объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.
- Конечно, пусть крутятся в обороте государства. Я не возражаю.
- Завтра допрашиваю Шатрова. Хотите присутствовать?
- Когда?
- С утра.
- К сожалению, не могу. Кстати, запишите допрос на магнитофон. Никулин говорит, путается парень.
…На следующий день с утра я ездил по делам общего надзора в колхоз и, возвратившись, застал Гранскую за странным занятием.
В её кабинете на обоих столах были разложены деньги. За одним столом сидела Гранская, за другим - Вероника Савельевна, мой секретарь. Обе женщины тщательно осматривали каждую купюру.
- Вот одна, - сказала Вероника Савельевна, показывая пятидесятирублевку. - ОМ 3906141.
- Отложите её, - сказала Инга Казимировна.
Я не стал ничего спрашивать и молча наблюдал за их действиями.
- Все, - сказала Гранская. - У меня нет. Значит, у вас.
Она подошла к Веронике Савельевне и стала следить, как та перекладывает купюры из одной кучки в другую.
- Есть! - секретарша протянула следователю ассигнацию.
Гранская повертела её в руках. Взяла ранее отложенную. Сравнила.
- Да, действительно, номер одинаковый…
- Объясните, пожалуйста, в чем дело? - заинтересовался я.
- Вот, смотрите. - Гранская протянула мне две пятидесятирублевки. - На них одинаковые номера.
- И как вы обнаружили это? - удивился я.
- Я дала Веронике Савельевне перепечатать список номеров ассигнаций, который нам представили из милиции вместе с вещественными доказательствами. Я сегодня собиралась сдать деньги в банк.
- Наверное, копирка у них была старая. Намучилась я. Каждую буковку и цифру разбирала. И мне показалось, что один раз этот номер я уже печатала. Посмотрела, действительно уже встречался, - пояснила секретарь.
- Мы сначала решили, что их машинистка ошиблась. Нет. Два одинаковых билета, - сказала Гранская.
- Все-таки есть поддельная ассигнация! - вырвалось у меня.
- Да. Дым не без огня. Значит, нужна новая экспертиза. Пошлём на проверку все деньги, а не выборочно, - подытожила Гранская, складывая ассигнации в чемодан. - Вероника Савельевна у нас сегодня герой дня.
Секретарша засмущалась и вышла.
- Все-таки что за разговор был у лже-Лугового с Шатровым?
- Хотите послушать показания Шатрова?
- Давайте.
Инга Казимировна достала из сейфа кассету, заправила в магнитофон. Я устроился поудобнее. Лента закрутилась.
… - С чего у вас с Луговым возник разговор о деньгах? - раздался голос следователя.
- Точно не помню, - чуть помедлив, ответил Шатров.
- А все же?
- Попросил я у него пару раз взаймы. Он отказал. Мать ему запретила давать мне.
- Почему?
- Ну, чтобы я меньше пил.
- Вы знали, что у него имеется много денег?
Шатров долго молчал.
- Знали или нет?
- Откуда? Нет, не знал.
- Луговой не говорил вам, где работает, чем занимается, откуда сам?
- Говорил, родители в Ленинграде. А чем занимается, не знаю.
- Целый месяц у вас жил человек, почти вашего возраста, и у вас не возникло разговора об этом?
- Я спрашивал, кто он по специальности. Смеётся. И жнец, говорит, и швец, и на дуде игрец… А чего мне лезть к нему в душу?
- В какой форме Луговой предложил вам заниматься изготовлением фальшивых денег?
- Не пил он. А тут вдруг утром зазывает меня к себе и спрашивает: выпить хочешь? Я как раз гудел…
- Что?
- Ну, запил… С похмелья был. Сели мы, он вынимает бутылку, колбасу. Я сбегал, нарвал редиски, луку. Выпили. Он мне говорит, мол, если хочешь иметь деньги, давай ко мне в артель. Я спросил, что за артель. Он говорит: деньги делать. Я их так, говорит, делаю, что в банке от настоящих не отличат… Я думал, шутит он, смеётся надо мной. Открывает он чемодан, а там полно сотенных и пятидесяток… Хоть я уже и того был, а сам думаю: надо держать ухо востро. Мишка мало пьёт, все мне подливает…
- Когда произошёл этот разговор?
Шатров помедлил с ответом. Потом сказал:
- Ну, раньше. За день.
- Раньше чего?
- За день раньше, как Мишка сбежал.
- Почему вы думаете, что он сбежал?
- Ну, пропал. Нету же его…
- Хорошо. Значит, вы говорите, что Луговой предложил вам делать деньги накануне своего исчезновения. Так?
- Да. Я ответил, что подумать надо. Он говорит: правильно, мол, подумай… А я это нарочно сказал, чтобы он не того…
- В каком смысле "не того"?
- А кто его знает, что он мог мне сделать, если бы я сразу отказался…
- Понятно. Дальше.
- Оделся он. Ушёл. Я был, конечно, на взводе. Думаю, надо в милицию идти. Но ведь не поверят, потому как выпивши я. А делать что-то надо. Взял я из его комнаты чемоданчик, отнёс в голубятню. Правда, взял одну сотенную, чтобы проверить, фальшивая или нет. Здорово на настоящую похожа. Ну, и не удержался я… Не помню даже, как меня мать домой притащила.
- Значит, что было в этот день, вы больше ничего не помните?
- Отключился… А назавтра утром Мишка будит меня. Спрашивает, где деньги. Я сказал, что знать ничего не знаю. Он говорит: ладно, опохмелись, потолкуем. И опять про деньги спрашивает. Дураком обозвал, сказал, что мы можем вместе с ним столько денег сделать - завались. Я тяну резину, а сам думаю, как бы улизнуть, сообщить куда следует. Мать опередила меня… Но я в тот же день заявил бы…
Гранская задумчиво выключила магнитофон.
- Вас что-то смущает? - спросил я.
Она ответила не сразу.
- Понимаете, в чем дело… По словам Евгения Шатрова, квартирант поил его дважды. За день до обыска и в день обыска. А старушка, его мать, показала, что она помнит только одну их совместную выпивку - в день обыска.
- Ну и?..
Инга Казимировна пожала плечами.
- Будем работать. Орешек крепкий.
В том, что орешек действительно крепкий, убедиться пришлось довольно скоро.
Через несколько дней после этого разговора были получены результаты двух экспертиз - повторной ассигнаций и дактилоскопической. Гранская и Коршунов пришли ко мне.
В первом пакете, который протянула мне следователь, была вложена дактилокарта с тремя фотографиями. Две в профиль и одна анфас. Фотографии изображали молодое мужское лицо. С крупным чувственным ртом, умными глазами. В волосах заметно выделялась белая прядь.
- Гребцов Олег Михайлович, - сказала Гранская. - Тридцать два года. Отбывал наказание в колонии за хищение государственной собственности. Три с половиной месяца тому назад отбыл срок и освобождён.
- Вот что значит бриться чужой бритвой, - сказал Коршунов. И я не понял, шутит он или нет. А старший лейтенант продолжал: - Объявили всесоюзный розыск. Родные его живут не в Ленинграде, а в Липецке.
- Крупное хищение? - поинтересовался я.
- Я запросила дело, - ответила Гранская.
- Помимо Максимовой, других связей в городе не обнаружили?
- Пока нет, - сказал Коршунов. - Но работу в этом направлении продолжаем.
- Хорошо.
- Теперь второе, Захар Петрович. - Гранская достала другой пакет. - Результаты исследования денег. Из двух билетов достоинством в пятьдесят рублей с одинаковым номером один оказался поддельным.
- Фальшивым? - уточнил я.
- В том-то и дело, что нет. Обе ассигнации настоящие. Только на одной из купюр цифры подрисованы.
Она достала две фотографии. На них крупно увеличено "ОМ 3906141". На одной цифры 9 и 4 обведены кружком.
- Таким образом, - продолжала Гранская, - цифры 9 и 4 на одной ассигнации подрисованы. Другая купюра без всяких дефектов.
- Значит, деньги не фальшивые? - удивился я. - Только в одной ассигнации подогнаны цифры, чтобы номер совпал с другой. Правильно я понял?
- Правильно, - кивнула Гранская. - Но это ещё не все. - Она достала ещё одну фотографию. На ней номер "ГВ 7052194". Буква В, цифры 7 и 5 тоже обведены кружочками. - Это сотня. - Гранская приложила к фотографии ассигнацию. - Подделаны уже две цифры и буква. Сам же билет настоящий.
- А пары к нему нет?
- Нет. Все остальные деньги без подделок.
- Да, я совершил ошибку, когда послал на экспертизу деньги выборочно, а не все сразу, - вздохнул Коршунов.
- Не огорчайтесь, Юрий Александрович. Я чуть не сделала ещё более серьёзный промах - хотела сдать их в банк, - улыбнулась Гранская.
- Что бы могла значить вся эта петрушка? Зачем понадобилось портить настоящие деньги? - задал я вопрос.
- Вот это и остаётся пока загадкой, - ответила Гранская. - Я думаю, самим нам трудно будет во всем этом разобраться. Наверное, придётся Юрию Александровичу поехать в область и обратиться в научно-технический отдел. Просмотреть все, что связано с денежными махинациями, с подделкой ценных бумаг.
- Будет исполнено, - откликнулся Коршунов.
- Это правильно, - сказал я. - И все-таки, Инга Казимировна, какая-нибудь версия у вас есть?
- То есть даже ума не приложу, - призналась Гранская. - Если бы не эти две поддельные купюры!..
Я усмехнулся.
- Вот-вот, вы сейчас скажете: отгадка - ключ ко всей истории. - Гранская и не собиралась скрывать иронию.
- Не скажу. Вы это сами сказали, - в тон ей ответил я.
- Спасибо на добром слове… Честно, будь все деньги без изъяна, можно было бы строить различные предположения: лже-Луговой убит или сбежал, боясь разоблачения… Да мало ли ещё. Или деньги фальшивые. Тоже легче… А у вас ничего?
- Как и у вас, - засмеялся я.
- Юрий Александрович? - повернулась Гранская к старшему лейтенанту.
Тот солидно помолчал.
- Хитро больно, - произнёс он. - Прямо какой-то научно-технический эксперимент… Однако зачем было парню бежать от таких денег? Он ведь наверняка знал, что они настоящие.
- Так ведь Шатров их спрятал, - сказала Гранская.
- Вот и я говорю. Пропали деньги, пропал и Луговой-Гребцов.
- Улавливаю, - кивнула следователь. - Он исчез после того, как лишился денег. А не вместе с ними…
- Убийство вы отрицаете? - спросил я.
- Нет. Но если и совершено, то только не Шатровым. Совершенно пьяный… Убить, возможно, и убил бы, но скрыть следы…
- Хорошо, - сказал я, - не будем гадать.
- Вот именно, Захар Петрович. Всесоюзный розыск, мы здесь… Подождём. Ничего не попишешь…
С тем мы и разошлись.
Коршунов поехал в область. Потом в Липецк, к родным Лугового-Гребцова. Всесоюзный розыск результатов пока не дал. Связи в городе, помимо Максимовой, установлены не были. И поэтому Гранская отправилась в колонию, где отбывал наказание квартирант Шатровых.
В её отсутствие позвонили с завода и сказали, если Гранская действительно хочет у них работать, пусть оформляется немедленно. Я отправился к директору. Получилось так, что бывший начальник отдела кадров неожиданно срочно совсем уехал из города: нашёл обмен на квартиру где-то у моря.
Я стал объяснять директору, что Инга Казимировна будет буквально через несколько дней, просил подождать и, к своему удивлению, встретил странное упорство. Сейчас или никогда.
Я уже проклинал себя за то, что Инга Казимировна лишается места, на которое стремилась. Я пошёл к секретарю райкома. Лишь после его вмешательства директор завода смягчился.
Можно представить, с каким настроением я встретился с Гранской, когда она вернулась из командировки. И удивился, когда она, выслушав меня с олимпийским спокойствием сказала:
- Спасибо вам большое за хлопоты. Я съезжу на завод. Думаю, все будет в порядке.
- О чем речь! - воскликнул я. - Немедленно сдавайте все дела и оформляйтесь.
- Гоните, - сказала Инга Казимировна.
Я растерялся. Вроде бы шутит? Что-то не похоже.
- Я вас не понимаю…
- Захар Петрович, надо закончить дело.
- Я не хочу, чтобы вы… Это дело, потом другое, третье… Закончим без вас.
Она неожиданно улыбнулась.
- Если бы я не проработала с вами столько лет…
- Так вы что, не хотите на завод?
- Хочу.
- В чем же дело? - Я окончательно был сбит с толку.
- Если я им нужна, подождут… Вас интересуют результаты моей поездки?
- Конечно, - буркнул я, удивляясь её спокойствию. Потом подумал, что она просто не представляет, какие тут страсти бушевали вокруг неё.
- Так вот, результаты не очень важные. - Это она уже сказала с грустью.
- И все же?
- Интерес представил, пожалуй, только заключённый Кирьянов. Бывший доцент. Они вместе с Гребцовым активно участвовали в художественной самодеятельности.
- За что он сидит?
- Брал взятки с абитуриентов.
- Что он сообщил?