Когда Глеб сказал ему, что с минуты на минуту должен появиться человек, который убил его Алию, Ванька промолчал. Только напрягся, медленно опускаясь на стул.
– Коньяком угостишь?
– По итогам. Но не сейчас.
– А кто это…?
– Увидишь.
– Зачем ему это было нужно?
– Глупость. Отсутствие хорошего ума. Пустая злость.
Долгое время они молчали.
Многие посетители кафе удивлялись, успевая радостно, с воскресным наслаждением, справиться со всеми своими напитками, поесть разноцветных пирожных, и наблюдая при этом за двумя странными молчаливыми мужчинами, без стаканов в руках и ничем не закусывавших.
Капитан Глеб был уверен, что в любую минуту сможет остановить страшный гнев Ивана и его мозолистые кулаки.
Всё ещё бледный лицом, но через силу улыбаясь, Сашка, который все последние минуты неловко вышагивал по жаркому уличному крыльцу, встретил и проводил в прохладное помещение кафе Триноль.
Совсем не такая, какой капитан Глеб запомнил её со дня свадьбы.
Без вынужденных праздничных каблуков, без особой косметики, в обычных джинсах. Простая девчонка, круглое лицо, чёрно крашеные короткие волосы, только вот взгляд – мутный, моментами – дикий, со зрачками, уходящими под верхние веки.
Триноль продолжала настороженно хмуриться, наблюдая за смущением Сашки, который вёл её по залу кафе к дальним столикам.
– Вот…. Это здесь.
– Кто это? Ты же говорил мне, что есть какие-то новости, что здесь будут только наши?!
– Садись, садись, милая…. Я – именно та новость, о которой так убедительно сообщил тебе мой славный сын Сашка. Да садись же ты!
Привстав, капитан Глеб Никитин одним движением тяжёлой руки, опущенной на плечо девушки, усадил её, пошатнувшуюся, на стул.
– Вот, теперь можно и поговорить. Только не дёргайся. Я этого не люблю.
– Что вы от меня хотите?! Я сейчас закричу!
– Кричать нужно было раньше. Орать, материться, ругаться…. Но не убивать.
О том, как застыл за его спиной тихий и наверняка ещё больше побледневший сын, Глеб догадывался; то, как напрягся, скрипя зубами, Иван, Глеб Никитин слышал. Сам он пристально смотрел в глаза девушке, пытаясь заметить в них страх. Страха не было. Любопытство сквозь сплошную усталость. Отчаянная злость. Упрямство. Но не страх…
– Собралась хорошая компания. В преддверии сложного и тяжёлого разговора сочту за честь познакомить собравшихся друг с другом. Некоторые ведь до сих пор не знакомы, правда? Итак…
Убедившись, что Триноль сидит спокойно, никак не готовясь для отчаянного рывка и побега, Глеб и сам расслабился, положил руки на стол.
– …Сашку вы все знаете – это мой сын. Следовательно, я, Глеб Никитин, – его отец. Следующий участник встречи – наша гостья, девушка, которую для краткости мы будем называть Триноль, и которая совсем ещё недавно убила свою лучшую подругу Алию Германову.
Ни дрожи в руках, ни слабого движения век.
Взгляд – только на Глеба.
– А вот этого человека звать Иван Германов, он – отец Алии Германовой.
Выдох. Женский, шипящий, звонкий в тишине, поэтому противный.
– Теперь подумаем о меню. Я буду пить кофе, Иван, ты?
– Коньяк.
– Хорошо. Сашка, а ты?
– Коньяк…
– Плохо, но допустимо. А ты, милая…?
– Заткнись. Говори по делу, а то я уйду. И не удержите все вместе!
– Шикарно! Сейчас я ненадолго отлучусь, сделаю заказ, а ты, милая и отважная, во время моего отсутствия будешь слушаться вот его….
Капитан Глеб кивнул в сторону Ивана.
– Ты же понимаешь, что никакого повода ему давать не надо? Поэтому веди себя достойно…
За стойкой Настя протирала стаканы, а её коллега, пухленький полнощёкий официант, что-то записывал в блокнот. Он-то и попытался опередить рыженькую, бросился к Глебу первым.
– Чего желаете?!
– Желаю поговорить с Настей.
– А-а…
Поглядывая через плечо капитана Глеба в зал, Настя сразу же торопливо зашептала, сделав большие глаза.
– А что тут Триноль делает?! Она что, тоже с вами расследует, да? Но ведь же….
– Не тарахти. Сейчас не время для лишних слов, поэтому слушай меня. Во-первых, наш заказ…. Два хороших коньяка, по пятьдесят, для начала. Кофе, мне. И сделай, пожалуйста, ещё простой коктейль, с джином. Добавь туда какого-нибудь зелёного ликёра. Любой дешёвый подойдёт. Но только обязательно зелёный! Как только всё у тебя будет готово, пусть твой коллега-пупсик принесёт напитки, кроме коктейля, к нам за столик. А коктейль потом, через минуту, заберёт у тебя, здесь, тот высокий смуглый мужчина, что сидит с нами. И дай мне на время авторучку.
– А почему так сложно-то?!
– Так надо…
Последние слова капитан Глеб Никитин, перегнувшись через стойку, прошептал с такой же таинственностью, с какой Настя задавала ему свои вопросы.
Заметно было, что за время его отсутствия за их столиком никто не произнёс ни слова, даже не пошевелился.
Глеб с шумом уселся, выдернул из подставки бумажную салфетку и одним росчерком нарисовал на ней знакомый знак.
– Приятная картинка, милая?
Положив сжатые кулачки перед собой на скатерть, Триноль продолжала молча и мелко раскачиваться на стуле.
– Это ведь предупреждение, не правда ли? Именно сейчас – предупреждение для тебя, малышка! Типа: "Тебе что, жить надоело?".
– Есть что по теме? Говори, а то я ухожу…. Орать буду!
– Потерпи. Уверяю – дальше всё будет гораздо интереснее.
Капитан Глеб слегка отодвинулся, давая возможность официанту поставить на стол перед ними коньяки и кофе.
– А коктейль для дамы?
– Немного позже, готовится!
– Я схожу, принесу. Покурю там пока…
Всё так же, не глядя на сидящих рядом, Иван поднялся.
"Тетива натянута…".
С волчьей улыбкой, не предназначенной ни для кого, почти хищной, капитан Глеб Никитин смотрел в прикрытое лёгкими шторами окно.
"Так надо…".
Вернулся Иван, ровно, без стука, поставил перед девушкой коктейль.
Сел.
– Помянём Алию!
И если Сашка и Иван подняли свои стаканы сразу же и одновременно, а Глеб прикоснулся к чашке с горячим кофе, просто обозначая своё участие в тосте, то Триноль немного помедлила. Но потом резко схватила принесённый бокал с зелёным напитком и залпом, почти одним глотком, выпила его весь, до дна.
– Ну что, вкус мармеладный?
Глеб рассмеялся, закинув руки за голову.
– Вот точно так же, малышка Триноль, поступила тогда, в пятницу, в беседке, и ты. А наша Алия, ни о чём не догадываясь, приняла из твоих рук яд.
– Какой яд?! О чём это ты?
Капитан Глеб кивнул, а Сашка достал из своей сумки и передал ему свёрнутую бумажную салфетку.
– Вот такой яд…. Красивый и вкусный.
Действительно, на раскрытой ладони Глеба красные ягодки тиса выглядели блестящими праздничными карамельками.
– Узнаёшь?
– При чём здесь я?! Ягоды там были всякие; какие Аля ела, я не знаю, её многие тогда угощали.
– Такими – только ты.
– Не я! У вас нет никаких доказательств! Ерунда!
– Не совсем.
Всё так же, жестоко улыбаясь, капитан Глеб Никитин наклонился очень близко, почти вплотную, к лицу девушки.
– Не ерунда. Ребята, твои друзья и однокурсники, проделали большую работу! Они просмотрели тысячи фотографий, сделанных разными людьми в ботаническом саду в тот самый день, в пятницу, во время, когда там была свадьба! И на одном из этих случайных любительских снимков я увидал, как именно ты, малышка Триноль, рвёшь ядовитые ягоды тиса за полчаса до гибели Алии!
– Это же просто ягоды! Они же безвредные.
– А ты откуда знаешь, что сами ягоды тиса не ядовитые?! Изучала вопрос?
Откинув чёрную прядь со лба, Триноль хрипло засмеялась.
– Об этом все знают! Никакой это не секрет! И не доказательство!
– Ладно. Тогда о главном.
Глеб поднялся, сделал несколько неторопливых шагов из стороны в сторону, встал за спиной Триноли, опустил ладони на спинку её стула.
– Эта фотография сейчас – на моём компьютере. Хранится надёжно. Твои кружевные перчатки, в которых ты была на свадьбе и рвала для невесты ягоды тиса, тоже у меня…
– А-а…
– Правильно! Сегодня я украл из комнаты вашего университетского общежития и твои свадебные перчатки, и твой ноутбук со всеми тщательными рецептами приготовления яда из ягод и семян тиса. Ноутбук спрятан, а вся представляющая для меня интерес информация с него скопирована…
– Урод!
Мгновенные крупные слёзы, гримаса ненависти, длинные ногти, готовые рвать – Триноль вскочила со стула.
– Сид-деть! Сидеть, я сказал!
И снова взбешённая девчонка силой уверенных мужских рук была усажена на стул.
– Не дёргайся. Хотя бы минут десять. Они у тебя есть. Теперь – самое главное. Как ты думаешь, малышка, каким таким напитком угостил тебя сейчас отец Алии? Подсказка – во-первых, он очень внимательно изучил ядовитые свойства ягод тиса, а во-вторых, он служит в ботаническом саду, присматривает за многими растениями. Сюда Иван приехал прямо с работы.
– Все вы уроды! И ты, и он…
– Совершенно правильное возбуждение! Отец Алии, Иван Германов, принёс тебе сейчас смешанный с джином отвар семян тиса, именно семян, тех самых ядовитых косточек, а не мякоти красных и красивых присемянников! Времени у тебя, Триноль, двадцать минут, максимум полчаса! Сначала ты почувствуешь, как трудно тебе станет дышать, потом наступит черёд дикой рвоты! Пока ты будешь здесь, на полу этого кафе, корчиться в судорогах, всё твоё имущество будет возвращено на место, а вечером, при обыске комнаты умершей, то есть тебя, полиция найдет в общежитии эти улики, а на твоих перчатках – следы тисовых ягод! Чтобы остаться жить, от тебя требуется одно – признаться. Тогда будет тебе мгновенно и хлоргидрат, и рвотные препараты, и "скорая", и хорошая больница на первое время, обещаю!
– Какие же вы все здесь гады…. Гады и уроды!
– А ты, малышка, ангел? Это не ты, случаем, убила свою подругу?
Из-за стойки бара, пристально наблюдая за тем, как Триноль в слезах колотится головой по скатерти стола, на капитана Глеба вопросительно и тревожно посмотрела рыженькая Настя.
– Ну? Решайся. Там, в коктейле, ещё и отвар тисовой хвои был. Но срочное промывание всё равно поможет…
– Да, да! Это я! Я это сделала!
Триноль вскинулась чёрными волосами, тушь потекла по её щекам, смешиваясь со слезами бессильной ярости.
– Да, он говорил мне про неё…. Всегда говорил, смеялся…. Что она такая нежная, сказочная, а я…., что пиво пью…, что пирсинг у меня крестьянский, а я же его так люблю…! Он же знал про это! Знал, а потом смеялся…. Когда свадьба была назначена, я успокоилась, думала, что теперь он мой, а она…, Аля, там, в беседке…, спокойно так, мне сказала, что будет всегда любить его, Игоря, что он для неё дорог… Я как в тумане вся стала, хотела их прямо там поссорить, чтобы он увидал, какая она…, а он ещё и поцеловал её… Я думала, что когда она…., отравится немного…, не до смерти, конечно, что… не будет такой красивой…. А у неё, оказывается, сердце…
Капитан Глеб не успел отпрянуть, Триноль вскочила и вцепилась в ворот его рубашки.
– Я же не хотела её убивать! Не хотела! Нет…!
И снова упала лицом на скатерть.
На шум оглянулись единственные, кроме них, посетители кафе. Немолодой мужчина что-то зашептал свой спутнице, они быстро поднялись из-за столика и ушли. Пухлый официант, бдительно прислушавшись к крикам Триноль, пробовал было набрать какой-то номер на служебном телефонном аппарате, но Настя решительно остановила его.
– Мне не жить без него…. А если станет известно, что я так…, с Алей…, то вообще Игорь никогда мне этого не простит… Я ему так и сказала, а он…. Не говорите ему ничего, пожалуйста.
Триноль ещё раз попыталась встать из-за стола, но, ослабев в истерике, без сил снова опустилась на стул.
– Я умру?
Из-под черных прядей, сквозь мутные потоки серых слёз на капитана Глеба смотрели усталые девчоночьи глаза. С мольбой и ненавистью….
– Нет. Коктейль ты выпила сейчас обычный, слабоалкогольный, но вот три свидетеля твоих слов и диктофон – настоящие.
– Как болит голова, как всё кружится вокруг, шум…. Уберите этот шум!
Триноль с силой зажала ладонями уши, опустила голову меж локтей.
– Молчите все! Тише! Прошу вас… Ты обманщик…
– Совершенно верно!
Капитан Глеб ласково улыбнулся и принялся потирать руки.
– Я – великий и ужасный обманщик!
По взглядам и выражениям лиц и потрясённого Сашки, и продолжающего кипеть молчаливой яростью Ивана было видно, как они оба хотят немедленно прекратить это страшное представление.
Но верёвка занавеса всё ещё оставалась в руках капитана Глеба Никитина.
Каждый из них понимал, что Триноль уже не способна сейчас ни говорить разумно, ни слушать чьих-либо спокойных и рассудительных слов.
Но Глеб лучше других знал, что такое момент истины….
С настойчивостью он тронул Триноль за плечо.
– А вот любимого своего Игоря Поттера ударила лопатой по голове именно ты! Он же умер, понимаешь! Умер, Игорь-то твой ненаглядный! Сегодня, только что…! Это ты, в полном сознании и в злобе нарисовала там его кровью "эйваз"?! Отвечай, малышка! Ну?!
– Умер? Может быть…. Как же так? Один он умер, без меня. Странно… Утром позвала его…, рассказать, что мне не жить теперь без него…. Всё про Алю, что это я с ней…, а если раскроют причины её смерти, то я вообще жить не хочу! Сказала, что мы вместе с ним можем уйти из этого мира…, я знаю как…. Хотела поцеловать его, а он…. Ударил меня по щеке…., закричал, обзывался…, ужасно! Я говорила ему, что не нужны нам другие люди…, что мы можем и без них, что люблю его…, о том, что он теперь мой….
Никто бы не смог так пристально выдержать этот безумный взгляд.
И шёпот таких слов.
Капитан Глеб схватил Триноль за запястья и держал так крепко, что мгновением пронеслась даже мысль о её нестерпимой боли и о будущих синяках.
– …Он ведь грубо выругался! …Послал меня…., сказал, что обязательно всем расскажет, что все должны знать про меня…. Он не хотел умереть вместе со мной…., он не должен был так, я же ведь…. Я ударила его! Кровь, свежая, такая красивая…
– Папа! Прекрати это! Не надо больше так…!
Замахав руками перед застывшим в напряжении Глебом, Сашка взмолился, толкнул его в плечо.
– Всё! Всё же ясно?! Ну, прекращай…
Услыхав голос сына, капитан Глеб Никитин словно бы очнулся, сильно выдохнул, откинулся на спинку стула.
Устало улыбнулся.
– Да, ты прав. Теперь – точно всё. Тогда давайте-ка ещё по кофейку, а?! Иван – после всего этого коньяк ведь можно пить и по-серьёзному! Сашка, ты-то как?
– Не хочу…
– А вы, девушка? Что вы будете из напитков?
Триноль выпрямилась.
Молчала.
– Эй, злодейка! Чего-нибудь выпить безвредного не желаешь? Если нет доверия мне, закажи сама.
Страшное, неподвижное лицо, в чёрных потёках слёз, в прилипших на щёки и лоб спутанных чёрных волосах.
И улыбка.
Ни для кого, только для себя.
Вдруг – спокойный и ясный взгляд.
– Нет. Спасибо. У меня с собой.
Из внутреннего кармана короткой кожаной куртки Триноль достала небольшую блестящую фляжку.
– ….Мужчины нечасто угощают бедных девушек. Не все они так внимательны, как вы, отцы…. Поэтому нам приходится кое-что всегда иметь с собой.
И ещё раз, странно красиво и удивительно мудро улыбнувшись, Триноль открыла фляжку. Несколько глотков – и девушка швырнула её, пустую, в сторону.
Прозвенев тонким металлом по плиткам пола, фляжка гулко стукнулась о дальнюю стену.
– Теперь действительно всё. Я пошла.
Триноль поднялась и сразу же, вслед за ней, в грозном молчании, из-за стола поднялся Иван.
– Не надо, Ванька…. Пусть идёт.
Три коньяка.
И кофе для Глеба.
– Можно к вам?
– Валяй…
Рыженькая официантка придвинула от соседнего столика стул, не решившись сесть на тот, с которого совсем недавно поднялась Триноль.
– Это она сделала?
– Да.
– Сама вам рассказала?
– Почти…
– Глеб, а что дальше? Так всё и закончится?
Глотнув коньяк наполовину, Иван с тяжёлым вопросом посмотрел на Глеба.
– Так она и уйдёт? Уедет куда-нибудь?
– Нет, не получится.
После коньяка капитан Глеб сразу же взялся за чашку с кофе.
– …Вещественные улики я сегодня же постараюсь передать следователю. Нас будут вызывать, расскажем, что знаем. Думаю, что у них теперь есть за что зацепиться.
После долгого молчания Сашка нахмурился, вспоминая то, что последнее время его тревожило.
– А про какие перчатки ты говорил ей? Вроде, про кружевные? Я же у неё из общаги ничего такого не забирал?! И не отдавал их тебе?!
– Правильно, не отдавал. На фотографии, там, где её рука, ну, где ещё котёнок и тис, видна такая перчатка. Я вспомнил, что и у свадебной беседки в ботаническом саду свидетельница Триноль была именно в таких перчатках. Подумал, что они у неё должны были сохраниться, на память.
– Ты уверен, что улик хватит?
Иван, не допивая в рассеянности свой коньяк, продолжал размышлять о возмездии.
– Хватит. Там ещё же и отпечатки на черенке лопаты сохранились…. А это уже серьёзно.
– Тьфу, алкашня….
Иван сплюнул на пол.
– Такие вот с молодых лет и…
– Ты неправ, Иван.
– Почему это?! Ты же сам видел, как она из фляжки-то лихо! Водяра-то у таких всегда при себе, видите ли, чтобы выжрать, если вдруг захочется…
– Да…
Встрепенулась, вступая в разговор, Настя.
– У неё эта фляжка была с собой и на свадьбе, в сумочке…
Ни пить, ни что-то ещё говорить никому из них уже не хотелось.
Глеб вертел по скатерти авторучку, Настя шмыгала носом, часто поднося к лицу большую салфетку, Сашка рассматривал свои ладони. Иван по инерции крепко сжимал в кулаке пустой коньячный стакан.
– Ну, вот и всё…
Но договорить капитан Глеб Никитин не успел.
Сквозь стеклянную дверь кафе, с улицы, мелькнул какой-то быстро шагающий человек, рванул дверь за ручку и ввалился, почти упал в зал.
– Эй, вы…!
Тот самый немолодой мужчина, который совсем ещё недавно, не пожелав слушать их шумный разговор, вместе со своей спутницей ушёл из-за соседнего столика.
– Там, ваша эта…
Мужчина тяжело дышал после бега, потный и растерянный.
– Девчонка ваша, чёрная такая, там, на автобусной остановке умирает!
Действительно, чёрная.
В розмахе чёрных коротких волос, в несмытых с лица и невытертых чёрных потёках слёз.
В самом центре любопытной, глухо бурчащей толпы.