Через крохотный кухонный стол капитан Глеб Никитин, притворяясь, что кофе горяч даже для него, привыкшего ко всяким высокотемпературным напиткам, прищурившись, украдкой рассматривал Марьяну.
Та, ловко управляясь со столовыми ножами и эмалевыми чайными ложечками, то добавляла в бутерброды ароматное зелёное масло и кунжут, то отворачивалась по каким-то незначительным причинам от стола к настенным шкафчикам, то ставила на скатерть ещё какие-то дополнительные тарелки и, при всей этой разноплановой мелкой суете, совершенно осознанно давала возможность гостю-капитану спокойно рассматривать себя.
С молчаливым вопросом показала Глебу пыльцу чёрного перца на кончике ножа.
Тот отрицательно покачал головой.
Марьяна посыпала перцем свой бутерброд, с улыбкой облизнулась.
– Ну, кажется, кто-то здесь собирался пить кофе?
– За хозяйку!
Не было нетерпения – только одинаковое для каждого из двоих, удивительное в случайном совпадении ощущение правильности и ожидания близких, понятных и непременно счастливых минут.
Капитан Глеб ел бутерброды с сильным и аккуратным аппетитом.
Это был голод, но не жадность и не простая неуважительная спешка.
Кофе он отпивал из большой чашки глубокими глотками, жестко жевал хлеб и мясо, задумавшись о чём-то далёком, в молчании.
И теперь уже маленькая женщина Марьяна, забравшаяся на кухонный угловой диванчик с ногами, закрыв коленки своим большим пушистым халатом, имела возможность пристально-вежливо, как ей и хотелось уже давно, рассматривать своего гостя.
"Недавняя седина…. Жёсткие губы – бывает сердит. Голубые глаза, морщинки в уголках, точный, почти всегда холодный взгляд – жесток? Умеет смеяться – часто над собой. Умён. Много знает. Решительный…. Одет хорошо – способен выбирать для себя лучшее и прекрасно знает об этом…".
– У тебя что, контактные линзы такие, удивительно синие? Специально?
– Не, это природное. От родителей, наследие Средне-Русской возвышенности.
Вопрос Марьяны отвлек Глеба от размышлений.
Он одобрительно качнул в руке чашку.
– Кофе-то удался! А если сейчас хозяйка предложит мне ещё один свой волшебный бутерброд, то я с удовольствием распишусь в местной книге жалоб и предложений.
– С жалобой?
– Ага. На попытку гастрономического давления со стороны обвиняемой…
– Почему?
– Почему "почему"?
– Почему "обвиняемой"?
Красивая и добрая улыбка пропала.
С хмурой настороженностью Марьяна уставилась на капитана Глеба Никитина.
– Кто тут обвиняемая? И в чём? Я?!
– Не дуйся…
Глеб потянулся за приготовленным бутербродом.
– Понимаю, что многое в моих сегодняшних мыслях – бред, но я просто должен в ближайшее время многих людей неприятно спрашивать и получать от них примерно такие же ответы. Не сердись, прошу тебя…
Глеб положил ладонь на тоненькие прохладные пальчики Марьяны.
– Вся эта суета в саду – не случайная. Невесту убили. Можешь мне не верить, но это так.
Как и всегда бывало в его жизни, Глеб Никитин к важному моменту объяснения с дорогим ему человеком уже знал, что именно он будет в эти минуты говорить, какие слова и аргументы ему нужно использовать в таком трудном, пока ещё полном взаимного недоверия, разговоре.
– Почему твоя вторая камера утром была направлена на беседку? Я убедился, что и штатив, и сам фотоаппарат были специально и прочно закреплены в этом положении. Что же такого интересного ожидала ты, профессиональный фотограф, от событий, которые очень скоро должны были произойти в беседке для свадебных церемоний?! Да погоди ты, не дёргайся…
Поджав губы в ожидании собственных близких слёз, Марьяна безуспешно пыталась освободить ладошку из крепкой руки Глеба.
– Я не утверждаю и не обижаю тебя. Просто спрашиваю. Просто ответь.
Свободной рукой Марьяна всё-таки вытерла мокрые глаза.
– Дурак.
– Знаю. Был готов к таким обозначениям. Просто ответь – и продолжим пить твой вкуснейший кофе.
Понять этого человека было трудно, но Марьяне очень хотелось.
– Дурак с полицейскими замашками…
– Считай, что я отвлёкся и ничего не слышал.
– Ладно. На сосне, ну, на той, огромной, что над самой беседкой нависает, молодая сойка весной свила гнездо. Я за ней несколько месяцев наблюдаю, фотографирую…. Договорилась о публикации с одним географическим журналом. Вот.
– Готов прямо сейчас – на колени.
С нежностью освобождённого от гнетущей обязанности совестливого человека капитан Глеб Никитин и в самом деле встал на колени около углового диванчика.
– Извини. Ну, пожалуйста…. Вопросов больше нет.
– Ладно.
Окончательно вытерев прозрачные слёзы, Марьяна легко потрепала капитана Глеба Никитина по лохматой голове.
– Почему-то верю…
– Потому что я хороший!
– Так ты меня весь день подозревал?!
– Ага.
Капитан Глеб с ожесточением впился белыми зубами в край очередного действительно вкусного бутерброда.
– Ты была первой в моём списке.
– Была? Или….
– Всё! Прекрати издеваться над энтузиастом детективного жанра!
– Хорошо. Но и ты тоже!
– Дай прожевать…
После кофе Глеб добровольно помог Марьяне вымыть чашки и тарелки, она же по привычке тщательно протёрла кухонный стол и пригласила гостя в гостиную, где он с удовольствием сел на диван перед молчаливым телевизором.
– Теперь ты – моя союзница.
– Погоди, не спеши быть таким уверенным. Расскажи, пожалуйста, если считаешь возможным, про свои сомнения подробней. Главное – зачем тебе это всё надо?! Эти расследования, расспросы, оскорбления?
– С интервалом в три часа – сыну и тебе. Примерно одно и то же.
Прежде чем начать давать подробные показания капитан Глеб Никитин задумчиво потёр кулаком свой уже шершавый с утра подбородок.
– Так. Первое – почему? Из-за того, что двум практически невиновным людям грозят серьёзные жизненные неприятности. Я этого не хочу, потому что считаю такое развитие событий неправильным и нечестным. Девочку Алию Германову убили, но это сделали не они! Её школьный друг и свидетель на свадьбе Игорь – разгильдяй и романтик, но не убийца. Её отец, о котором она так ничего толком и не успела узнать, – мой однокашник по мореходке Иван Германов. Слабак и неудачник. И тоже – не убийца, я уверен. Второе – зачем? Зачем?! А справедливость? А если из-за чьих-то неправильных и поверхностных выводов случатся ещё трагедии? Третье – почему я…?
– Да! Почему этими расследованиями занимаешься именно ты? Ах, ах, и ещё раз ах! Дамы в восторге! Государственные профессиональные сыщики, по твоему мнению, так убоги, что ни за что на свете не смогут разобраться в подобном изысканном деле? Или отважный дилетант Глеб Никитин считает себя умнее всех и поэтому так щедро разбрасывается обещаниями всё быстренько узнать и наказать виновных?! Бравада? Глупость? Если нет, то, что же это такое?!
Марьяна вскочила с диванчика, нервно бросилась в кухню к холодильнику, но, открыв его, сразу же бесполезно захлопнула, потом, кусая ноготь, опять встала в комнате рядом с Глебом, снова выскочила на кухню, налила в пустую чашку воды из-под крана и тут же вылила в раковину, вернулась, молча и хмуро уставилась в окно.
– Тапки.
– Что?!
– Тапки. Надень, пожалуйста, свои милые тапочки. Нехорошо стоять босыми ногами на холодном плиточном полу. Особенно худенькой женщине. Особенно – если она совсем недавно вышла из-под горячего душа.
Слова капитана Глеба Никитина были спокойными и убедительными.
Мгновения хватило, чтобы Марьяна всё поняла и расхохоталась.
А Глеб снова сел на уютный диван и, как ни в чём не бывало, продолжил свой так неожиданно прерванный монолог.
– …Я и не пытаюсь обгонять профессионалов. Я просто всегда иду впереди них. Им, в отличие от меня, без приказа и без выслуги лет размышлять крайне неинтересно.
– А решать чьи-то судьбы без специальных знаний, без образования, без права совершать необходимые действия? Без опыта, наконец?! Неужели ты к этому готов?
– Искусство стороннего аналитика и проявляется как раз в том, что правилами игры не предусмотрено.
– Одиннадцать.
– Лучше ещё кофе.
– А не помрёшь от такого-то изобилия?! Может чаю? Я умею готовить хороший чай.
– Убедила. Немногим это удаётся.
Пока Марьяна грохотала чем-то стеклянным на кухне, Глеб успел лениво полистать блестящий иллюстрированный журнал и ещё раз внимательно осмотрелся по сторонам.
– Ты давно уже фотографируешь птичек?
– Птичек – нет, а цветы и растения – лет пять, наверно.
Дисциплинированная, в тапках, расхаживая по тёмно-красному ковру, Марьяна принялась расставлять на журнальном столике красивые чашки, достала из шкафа две разные плитки шоколада, какую-то смешную пузатую бутылку.
– Я не ошибся, ожидая только чай?
– Расслабьтесь, больной. Всё произойдёт внезапно.
– Примерно так же, но не таким звонким голосом, пытался учить меня жизни мой первый боцман.
– Ужасное сравнение!
– В ближайшее время обязательно исправлюсь. А это нужно разливать прямо сейчас? Я ведь сладкие напитки как-то не очень…
Заметив, с каким сомнением капитан Глеб смотрит на винную бутылку, Марьяна пояснила:
– Ром. Три года как неоткрытый. Подарок.
– Р-р-романтическая особа… Тебе в чай?
– Ага, добавь. А ты можешь недолго побыть серьёзным?
– Конечно. Но зачем?!
– Давай выпьем…
Марьяна подняла на уровень глаз чашку со своим ромовым чаем, Глеб – до половины налитый широкий стакан.
– То, что никто нам не помешает разговаривать сейчас, – это гарантирую. Мой муж сейчас далеко и, надеюсь, так будет всегда.
– Если можно, попроще и поконкретней.
– Конкретней быть не может…
Марьяна опять подошла и встала у окна.
– Поженились мы студентами, по любви, оба работали поначалу в школе. Всё было нормально…. Друзья предложили ему вместе с ними заняться бизнесом, получилось весьма успешно. Он очень хотел нашего ребёнка, а потом – уже не просто хотел, а требовал! Я плакала, пыталась объяснять, почему это невозможно, он грубил, был уверен, что всё это выдумки, моя блажь…. Стали часто ссориться и по другим причинам, а год назад у него появилась другая семья. Он сам мне обо всём рассказал, просил только немного подождать с разводом – вроде есть какие-то временные формальности, связанные с обязательствами по бизнесу. Вот так…
Обернуться и посмотреть было трудно, но Марьяна всё-таки обернулась.
– Ч-чёрт! Ты что, всегда смеёшься в такие моменты?!
– Ну, во-первых, не смеюсь, а улыбаюсь…. Во-вторых – просто радуюсь.
– Чему радоваться-то?!
– Тому, что никто, действительно, сегодня не придёт и не помешает нам пить такой вкусный чай.
– Трепач в квадрате! В кубе! Трепач на все времена!
– Это в тебе разыгралось уязвлённое самолюбие – ты-то так складно разговаривать не можешь.
– Зато выгнать смогу…
– Нет. Ты добрая. Поэтому я в безопасности.
Капитан Глеб задумчиво сосредоточился и в красивом порядке составил перед собой на журнальном столике стакан, чайную чашку и бутылку рома.
– А я – хороший…. Всё, всё! Только не кидайся твёрдыми предметами, – я больше так не буду! Честно. Лучше сядь, не стой в полный рост у окна, – будем спокойно пить чай. Расскажи-ка мне лучше про свои фотоувлечения. Это что, действительно стоящий заработок?
– Да, на удивление!
Марьяна с чашкой в руках аккуратно присела на краешек дивана.
– …Поначалу я посылала свои фотографии просто так, по знакомым, в режиме поболтать, как приятные темы общения, потом кто-то подсказал, что качественные фотографии можно продавать через интернет. Попробовала рассылать по разным адресам – и почти сразу же поняла, что дилетантов со своими турецкими фотовпечатлениями там миллионы! Да и всяческих смешных контор, которые специализируются на тупой перепродаже фотографий, тоже хватает. Обманывают и авторов, и покупателей, нерегулярно платят, исчезают…. Я перебрала с десяток таких, потом нашла один фотобанк, наш, отечественный, попробовала с ними работать, – и вот уже несколько лет с только с ними и общаюсь.
– С нашей российской конторой?! И с документацией у них всё в порядке? А юридическое сопровождение? А право собственности? Авторское право?!
– Всё есть. Проходили. Постепенно, в процессе работы, я получала ответы на свои вопросы, научилась многому. Не считаю себя суперпродвинутым профессионалом, но кое-что интересное в этом деле придумать могу…
– А что именно?
– Поначалу-то я снимала всё подряд, всё, что казалось мне интересным. Выходные проводила в старом городе, искала сюжеты. Тратила почти всё свободное время на компьютерную обработку фотографий, на тщательные умные аннотации к ним, на пересылку, на ожидание, а результата не было. Примерно два года такой тягучей ерундой занималась.
– Это после…, после мужа?
– Да, после тех известий издалека. Тоска была тогда страшенная. Никого видеть не хотелось, не то чтобы разговаривать…. Бродила с фотоаппаратом целыми днями по улицам, ныла иногда в подворотнях, от людей постоянно отворачивалась…. Потом как-то села здесь, на кухне, поговорить сама с собой, заварила себе чаёк и за минуту всё придумала.
– Что именно?
– Работу. Жизнь.
Уже совсем успокоившись, Марьяна удобней устроилась на диване.
– ….Мы с ним любили в летние выходные ходить в ботанический сад, брали с собой обязательно кофе, чай в термосах, чего-нибудь пожевать на целый день и, вот так, с утра до вечера, бродили по аллеям, я – рассматривала таблички на деревьях, что-то по-дилетантски, для себя, фотографировала, а муж читал, дремал где-нибудь на траве, в теньке.
Когда же потом пришло время что-то серьёзно решать, я и подумала, что мне по-настоящему нравятся только две жизненные вещи – процесс фотографирования и тишина этого ботанического сада. И почему бы не попробовать их объединить?!
Через считанные дни поняла, что передо мной – настоящее богатство!
Вместо того чтобы бессистемно пытаться делать фотографии всего, всех и обо всём, как и тысячи других самоучек, я сознательно сосредоточилась на одной узкой теме – на деревьях, цветах и растениях. В ботаническом саду – сотни редчайших растений, а я делаю каждый день тысячи снимков! У меня здесь нет конкурентов – я единственная, кто в нашем саду снимает всё это профессионально. А в интернете, на фотобанках, нас, таких чокнутых флористов, единицы! Не сразу, конечно, но и мои фотографии стали покупать! Через фотобанк их берут журналы, рекламные агентства, дизайн-студии, частные дизайнеры, даже некоторые раскрученные блоггеры приобретают мои цветы для своих смешных нужд! За последний год на меня вышли представители трёх европейских агентств, ну, таких, экологических, природоохранных, просят редкие снимки, предлагают сотрудничество…
Я сама создала себе такую жизнь, сейчас я имею возможность делать то, что хочу и то, что приносит мне удовольствие!
Капитан Глеб медленно приподнял стакан и одобрительно покачал головой.
– Хорошо, хорошо, дорогая…. Я рад.
– Опять издеваешься?!
Марьяна топнула ногой и тут же ойкнула.
– Что, и этот чай всё ещё не остыл? Расплескала? Ай, ай, ай…
Глеб прищурился.
– Совсем не обязательно так горячо убеждать меня в очевидном. Для тебя такая ситуация важна и понятна, я её тоже понимаю, и действительно рад за тебя.
– Не смеёшься?
– Нет.
– Тогда ладно…. Хочешь, покажу мои фотографии?
– Конечно!
Ловко соскочив с дивана, придерживая полы жёлтого пушистого халата, Марьяна перебежала к письменному столу и включила компьютер с большим монитором.
– Садись сюда. За столом удобней.
Глеб уселся в кресло, Марьяна подтащила поближе к нему низенький круглый пуфик.
– Та-ак, вот здесь…. Это такие, мои любимые, показательные, ну, о которых можно кому-то рассказывать…
Почти касаясь подбородком края стола, Марьяна принялась старательно и азартно двигать "мышкой".
– Вот, смотри. Это – молодые соцветия шалфея дубравного, а это – шалфей мускатный. У любого растения бывает такое громадное множество разновидностей! Ну вот, например, это – ароматное цветение шалфея лекарственного!
– Вижу. Подписи здесь вполне грамотные.
– Не груби! А то не буду больше ничего объяснять!
– Молчу.
– Я снимаю цветы каждый день, начиная с весны, с первых же их ростков. Бывает так, что даже за один тёплый день некоторые из них вырастают вдвое! Или неожиданно начинают цвести! Представь – я точно знаю, что и в каких местах сада высаживают девчонки-практикантки, на какие растения нужно обращать внимание в первую очередь. Заказчики очень ценят серийные фотографии – это когда один объект подробно снят от ростка до цветка с интервалом в несколько часов. А, вот ещё, смотри, это цветок сон-травы в апреле. Красиво?
– Слышать много о такой траве приходилось, и читать, но никогда не видел. И неприметная ведь какая…
– А вот эта же сон-трава, только в середине мая! Видишь, уже не цветы, а сформировались семенные коробочки!
В нетерпении, увлёкшись, Марьяна вскочила с пуфика и встала совсем рядом с креслом капитана Глеба. Горячее женское дыхание обжигало капитану плечо.
– Это из серии первоцветов, шафран весенний…
Буйные, абсолютно фантастические цвета крупных лепестков, радуги в каплях нежнейшей росы, подробные, огромные на большом компьютерном экране, крылья шмелей и глаза стрекоз действительно поражали.
Жизнь капитана Глеба Никитина почти с самого её начала была наполнена таким множеством странных и разнообразных событий, что он давно уже научился без вопросов получать ответы.
То, что он видел сейчас, было криком.
Радостным, свободным и… не очень счастливым.
– …Редакции маленьких журналов для домохозяек давно уже берут у меня фотографии цветов, а в последнее время всё чаще просят присылать ещё и короткие, на полстраницы, рассказики на эти же темы. Я знаю о цветах и растениях множество неожиданных подробностей, так что получается вполне сносно. Из одного журнала меня рекомендуют в другой, хвалят…. Тебе что, такая композиция не нравится?
Марьяна покосилась на Глеба, который, чем-то внезапно взволнованный, двинулся ближе к монитору.
– Молчи. Это что?
Неровный серый фон, кора какого-то дерева, скупо освещённая косым вечерним солнцем. И бабочка. Обыкновенная, чёрно-красная.
– Фотографировала года три назад…. Мне нравится, но никто пока не берёт. Это бабочка на стволе гинкго. Случайно сделала как-то снимок, уже собиралась уходить из сада, шла по аллее, отвлеклась. А что?
– Не продавай.
То, как эти слова были сказаны, и каким голосом, заставило Марьяну внимательней посмотреть гостю в лицо.
– Не продавай. Никому. Обещаешь?
– Да, конечно, если ты просишь…
Теперь уже Глеб встал из-за письменного стола, подошёл к окну, потянулся.
– Сыр-то ещё у нас остался?
Потом они ещё пили чай и ром, ели сыр и колбасу, смеялись над фотографиями грозных жуков и растерянных птиц, мастерски, с пронзительным вниманием сделанными когда-то Марьяной в таинственных зарослях любимого ботанического сада.