Почтенный домишко поскрипывал и временами вроде бы сотрясался. Смолин понимающе кивнул. Забава была старая и насквозь знакомая: поддавши, оба интеллектуала любили усладить слух окружающих неизвестными всем прочим песнями, почерпнутыми откуда-то из классики.
Шварц, не снявший терминаторских темных очков, расположился в большущем старинном кресле, задумчиво оглаживая там и сям усаженную на колени подружку. Подружка млела. Смолин ее не помнил ни по внешности, ни по имени, но запоминать и не стоило - у Шварца они менялись так часто, что не было смысла утруждать мозги, молод был Шварц, не перебесился…
Присутствовавший здесь же Фельдмаршал, ни на кого не обращая внимания, занимался опять-таки крайне интеллектуальным делом: баловал с большим черным маузером, оттягивал длинный затвор, прицеливался в высокий застекленный шкаф и спускал курок. Маузер, похоже, исправно щелкал, но из-за топота расходившихся кандидатов наук этого слышно не было.
Оба упомянутых, завидев Смолина, вприсядочку подскочили к нему и начали перед ним бить степ, вопя:
Ох, солдацка жизнь завяла!
Жалованья дают мало
- по три денежки на день,
куда хочешь, туда день.
И на шило, и на мыло,
и что б выпить на что было…
Ради поддержания общего тонуса, Смолин поднял руки, повертел запястьями на манер египетской танцовщицы, вильнул бедрами в хорошем стиле Элвиса Пресли, обошел плясунов и направился прямиком к Фельдмаршалу. Протянул руку, Фельдмаршал не без гордости оружие ему отдал.
Впрочем, это уже не оружие: в ствол забита стальная заглушка, да и боек наверняка ампутирован, Фельдмаршал мужик осторожный и на рожон не лезет. Но когда-то оружие было солидное - с торчащим наружу магазином на двадцать патронов. Ага, слева переводчик на автоматическую стрельбу… а это у нас что? А это у нас три иероглифа, весьма качественно выбитые на левой стороне патронника. Судя по виду, состоянию - довоенный, годов тридцатых, ну да, китайцы такие штуки особенно любили почему-то. Да и было за что: при автоматической стрельбе, конечно, никакой точности, но если перевести на одиночные и примкнуть кобуру-приклад, супостата можно достать и в километре…
Рядом Шварц зловещим голосом рассказывал подружке, что этот вот усатый дядька с большим пистолем - главный шантарский киллер, который даже по зарубежным заказам работает, и вообще, что касаемо Джона Кеннеди, то мы-то, люди посвященные, знаем, что к чему… Подруга хихикала и просила дурочку из нее не делать, она хоть и блондинка натуральная, но соображает, и вообще, когда Джона Кеннеди хлопнули, этот дядька должен был еще в школу ходить…
Смолин покосился на нее уже с любопытством: на фоне тотального невежества молодого поколения в части как отечественной, так и импортной истории, юная натуральная блондинка, знавшая, кто такой Джон Кеннеди и когда примерно его убили, смотрелась своеобразным феноменом…
- Сколько отдал? - спросил он.
- Полтинник, - ответил Фельдмаршал.
- Ну, нормально.
- Ага.
Поиграв тяжелым пистолетом, поприцеливавшись в углу, Смолин вернул его хозяину, прошел к столу и "по-северному" налил себе полстакана розового мартини. Он сегодня уже не собирался водружаться за баранку, так что мог расслабиться. Медленно выцедил, сразу налил еще полстакана и тут же приговорил - чтобы малость догнать ушедший вперед коллектив. Громко спросил:
- По какому поводу банкет?
В гостиной моментально что-то изменилось: плясуны, закончив очередной куплет, подошли к нему, а Шварц, ссадив с колен белобрысую интеллектуалку, шлепнул ее пониже талии:
- Солнце, мяском займись, пора и пожрать уже…
Она сговорчиво вышла. Оказавшийся ближе всех к высокой двустворчатой двери Гонзиц быстренько и тщательно ее прикрыл, Фельдмаршал отложил маузер.
- Короче так, шеф, - сказал Кот Ученый. - Аппаратурка на дне фиксирнула массу металла. Примерно в двух километрах от исторической точки утопления броневика. Ближе к Шантарску. Там тоже обрывчик, но гораздо более пологий, есть время выскочить… По весу масса примерно "Остину" соответствует.
Смолин встретил эту новость с удивившим его самого спокойствием - слишком много произошло в последнее время и дурного и хорошего, эмоции как-то притупились… В конце концов, это не обязательно броневик, мало ли увесистых металлических предметов оказалось на дне в последнее столетие… Он только спросил:
- Не ныряли?
- Нет пока. Народу там оказалось ненужно много - рыбаки, отдыхающие… Нужно будет выбрать будний день.
- Ты не забыл?
- Ну что ты, - сказал Кот Ученый. - Исключительно с тобой во главе…
- Вот именно, - твердо сказал Смолин. - И не иронизируй над моими романтическими мечтами. Еще когда я в детстве Кусто читал, хотелось поднять со дна что-нибудь этакое… А у тебя как? - повернулся он к Шварцу.
Тот прилежно доложил:
- Эту сучонку, Дашеньку нашу, менты выпустили уже часа через три. И обоих козликов тоже. Объяснительные, надо полагать, по всем правилам взяли, но про возбуждение уголовного дела что-то не слышно. Адвокатишка моментально примчался, начал параграфами блевать, интеллигентные родители подтянулись и устроили хай вселенский, вопили со всем перестроечным пылом про ментовский беспредел, дипломами своими и прочей лабудой трясли… По слухам, молодежь отбрехалась. Они ничего такого и не замышляли, наоборот, спасали бесценные полотна для мировой культуры, поскольку шизанувшаяся бабка их вот-вот в капусту порезать могла… Реалистично прикидывая, пришить им нечего, особенно если адвокат шустрит…
- А что за адвокат?
- Разведываю пока помаленьку, что за персона. В общем, посадить их или просто нервы помотать вряд ли удастся…
- Ладно, - сказал Смолин. - Это, в общем, с самого начала было ясно, не в том задача. Главное, мы им сорвали дельце, картины в Шантарске, музей их, изменив прежние планы, возьмет все до единой, я уже шаги предпринял… - Он задумчиво повторил: - Главное, мы им дельце сорвали… Второй раз ни за что не проканает.
- А знаешь, что самое интересное?
- Ну?
- Адвокатишку доставили на черной "Камри" с тем самым номером. На которой Дашеньку тогда домой привозили. И знаешь, кто за рулем восседал? Анжеров, Эдик-Говорун… Никакой ошибки, тот самый номер…
- Интересно девки пляшут… - проговорил Смолин сквозь зубы.
Наконец-то какая-то персона с той стороны обозначилась в реальности. Заметная персона, хотя в последние годы и изрядно полинявшая.
Итак, Анжеров Эдуард Степанович, он же Эдик-Говорун, он же Енот-Потаскун… Личность в шантарской антикварке - да и вообще в губернии - приметная. Ровесник Смолина, служил на невысокой должности по научной части, на волне перестроечной шизофрении как-то ловко и быстро проскользнул в народные трибуны, да так двадцать лет и бултыхался на плаву, депутатствовал, небольшие должности в областной администрации занимал, снова депутатствовал, при каких-то мутноватых фондах, ассоциациях и общественных организациях крутился, порою самолично их создавая и возглавляя. Больших капиталов не скопил, но существовал безбедно, ой, безбедно! Как было достоверно известно людям осведомленным, несколько лет лоббировал интересы пары-тройки серьезных частных концернов - уж наверняка не по доброте душевной. В тех же осведомленных кругах давно известен как любитель юных красоточек - но не педофил, боже упаси, тщательно следит, чтобы не налететь на "лицо, не достигшее…". Много лет - заядлый собиратель всевозможного антиквариата, в коем, надо отдать ему должное, со временем стал разбираться весьма неплохо. Давний клиент не только Смолина, но и прочих шантарских антиквариев. Одним словом, фигура заметная в определенного рода бомонде.
Но все это имело место - до недавних пор… Вот уж годика полтора как Эдику поплохело. По той же самой достоверной информации. Не он первый, не он последний: немало скользкого народа оказалось не у дел, отощало и скукожилось, потому что поменялись и времена, и правила игры…
У заматеревших серьезных концернов уже не осталось теперь задач, которые следовало решать с помощью прикормленных народных трибунов, - все распилено, все устаканилось. Незаметно скукожились и загнулись фонды-ассоциации, а общественные объединения, пережив свое время, опять-таки канули в небытие. Никто теперь не подкидывал господину депутату деньжонок на бедность - не за что. Лучше всего явное обнищание трибуна видели как раз шантарские антиквары: покупочки вот уж года полтора сократил резко, наоборот, стал кое-что распродавать, причем и то и другое, сразу ясно, делает не от потери интереса к старине, а от вульгарной бедности. По-прежнему восседает в областной Думе, витийствует, на голубых экранах маячит, интервью дает прессе - но это уже одна видимость, призрак былого, инерция, никто его более не содержит, за счет нагулянного жирка существует, а жирок-то не в ладонь толщиной…
Смолину пришло в голову, что сия персона очень даже свободно может претендовать на роль того самого загадочного кукловода, которого они никак не могли вычислить. Во-первых, оголодал, а поскольку моральных устоев и принципов не более чем у сношающегося кролика, вполне может удариться в откровенный криминал. Во-вторых, уж он-то прекрасно разбирается, скажем, в истинной стоимости картин Бедрыгина. В-третьих, за двадцать лет оброс связями, знакомствами, ходы-выходы знает. Само по себе это не способно принести денег, но зато помогает проворачивать темные комбинации и отмазывать сообщников.
Заманчивая версия. И все же нестыковок, неувязок и темных мест тут масса. Похоже, именно он снял Дашеньке ту квартирку и, помимо эротических забав, использовал девочку еще и как неплохой инструмент в истории с сорвавшейся покражей картин. Чрезвычайно похоже на правду… но вот как его пристегнуть ко всем прочим невзгодам и каверзам, обрушившимся на шантарскую антикварку? Анжерову-то какой смысл и какая выгода напускать на магазины гражданина майора Летягина? И какое отношение он может иметь к непонятным до сих пор наездам на Шевалье? Нет, пожалуй, не стоит искать за всеми непонятками единой зловещей фигуры. Все по отдельности, все само по себе. Просто в жизни так частенько случается: неприятности вдруг навалятся косяком, с разных направлений, и нет за ними одного коварного злодея, так уж сплелось, вот и все…
- Но "Камри"-то не на него записана, а? - спросил он.
- Ага, - сказал Шварц. - Записана она на какую-то девку восьмидесятого года рождения, с проспекта Авиаторов. Кем ему эта девка приходится, троюродной племянницей или очередной шлюхой, я пока не выяснил. Мы ж не контора, по зернышку клевать приходится. Трудно…
- Да ладно, я тебя и не виновачу ни в чем, - сказал Смолин. - А с адвокатом что там?
Шварц заглянул в коричневый блокнот:
- Некто Косов Виталий Павлович, вольный вроде бы стрелок - ни в каких крупных юридических конторах не подвизается, фирмочки своей не имеет. Кустарь-надомник, ага…
- Что еще позволяет с ходу отвести ему место на лесенке, - подумав, сказал Смолин. - Одиночка - еще не обязательно мелочь…
- Ну да. Что будешь делать?
- Если откровенно, я просто не представляю, что делать, - честно признался Смолин. - И не знаю, нужно ли что-то делать. Картины мы от загребущих ручек спасли… а что, собственно, дальше? Нам Эдик вроде бы дорогу не переходит, ничему не пакостит, конкуренции не составляет - в чем?! Дали ему по лапам, когда этого потребовала ситуация, и все… Дальше-то что? Никак я не думаю, что он нам вендетту объявит - не того полета птичка, кишка тонка и ручки слабенькие… Вот и хрен с ним. Или у тебя есть идеи?
- Нету, - пожал Шварц могучими плечами.
- Вот то-то, - сказал Смолин.
"Все помаленьку налаживается, - думал он, направляясь к столу за очередной порцией вина. - Совершенно ясно уже, что все летягинские лихие кавалерийские наскоки на антикварные магазины, по большому счету, закончатся пшиком: помотают нервы, кто-то налетит на штраф, а кто-то, при самом фатальном невезении, на годик условно, что ничуть не смертельно. Подзатихшая торговля будет продолжаться, разве что придется постоянно держать ушки на макушке, прислушиваться к каждому шороху, осторожность удвоить, утроить, удесятерить. Все помаленьку устаканится…
При условии, что имела место череда отдельных невзгод, всякий раз вызванных кознями разных супостатов. При условии, что не сидит все же где-то в отдалении поганая и беспринципная фигура, реализующая некий план… Что это может быть за план? Для чего затеян? Убедительных версий просто-напросто нет, а значит, не стоит и баловать с "теорией заговора".
Один неприятный нюанс: незадачливый студент Миша, царство ему небесное, ботанику, пингвину влюбленному, получил нож под ребро наверняка не от правобережной шпаны. Убрали парнишку, пока не стал опасен. А отсюда плавно проистекает, что забывать о случившемся не след: коли уж точно знаешь, что есть конкретные людишки, способные при нужде пойти и на мокруху, и допускаешь, что ваши дорожки могут снова пересечься, ухо следует держать востро…"
Оказавшись рядом с Гонзицем, он, не раздумывая, вытащил полученную от Багрова фотографию и сунул археологу под нос:
- Слава, ты с этим типом не пересекался?
- Очень даже пересекался, - без всяких эмоций сказал Гонзиц, не особенно к снимку и приглядываясь. - Кока!
- Кока?
- Да это я его для себя так назвал. Константин Корнеевич, а сокращенно - Кока. Очередной столичный "пылесос". Еще в прошлом году на меня выходил и просил продать "копанку". Говорил, что свой в доску, а не казачок засланный, что его Врубель рекомендовать может… Я звонил. Точно, Врубелев корешок.
- Продал что-нибудь?
- А пошел он, - фыркнул Гонзиц. - Он мне предлагал такие копейки, что и рук пачкать не стоило. Я его вежливенько послал на хер, на том и разошлись… Знаешь, что интересно? С недельку назад он опять объявился. Только уже определенно поумневши и пообтесавшись в сибирских реалиях. На сей раз он мне предлагал цены настоящие, вполне правильные. Вполне приемлемые. Только я решил нашего старого партнерства все же не рушить из-за залетного, случайного… Мы с тобой кореша как-никак, притерлись, обвыклись… Короче, я его опять послал.
- Зря, Камрад, зря, - сказал Смолин, ухмыляясь. - Не следовало так с человеком, прибывшим аж из град-столицы… Телефончик его у тебя остался?
- Есть где-то. А что?
- Мы с тобой потом сядем тет-а-тет и потолкуем плотно, - сказал Смолин, ухмыляясь уже во весь рот. - "Копанка" ему нужна, говоришь? И достаточно цивилизовался, чтобы не предлагать стекло за самородки? Так это просто прекрасно, Камрад…
Рядом обозначился чуть шатавшийся Кот Ученый, сдвинул стаканы и принялся разливать вино, порой плеская на скатерть. С большим энтузиазмом провозгласил:
- За броневик, а? Господа мои, боже упаси, я раньше времени удачу не праздную, просто предлагаю выпить за то, чтоб там и в самом деле был броневик…
Доверху налитые стаканы соприкоснулись с тихим звоном.
- А куда ему деться… - проворчал Шварц. - Где-то он да должен быть, не уплыл же и не подняли… Шеф, у тебя стратегические планы есть?
- Куда ж без них? - подумав, сказал Смолин. - С броневиком мы разберемся, это уже дело техники: либо он там, либо в другом месте, нам же не всю Шантару прочесывать… Касаемо стервочки Даши: ты, Шварц, в этом направлении поработай плотно, выясни наконец, что там за адвокат, что там Енот-Потаскун плетет…
Шварц хохотнул:
- В баньке бы его с Дашкой подловить, сунуть камеру…
- Не пойдет, - очень серьезно сказал Смолин. - Он в политическом плане фигура дохлая, никому уже не интересно его ни покупать, ни топить, так что это не сработает. Ну устроит ему супружница в очередной раз скандал с истериками и драньем волос - мелко, мелко… Хотя… Если двигаться в этом направлении, вертится в голове у меня смутная идея… но это не для данных исторических условий… Шварц!
- Яволь?
- А ведь доченька его, Юлия свет Эдуардовна, что своей персоною шантарский универ украшает, по моим данным, известна как весьма даже беспутное создание…
Шварц медленно расплылся в улыбочке, оглянулся на закрытую дверь, понизил голос:
- Так что, мне ее завалить?
- А почему бы и нет? - хмыкнул Смолин. - Вдруг да ляпнет нечто интересное насчет папашиных мыслей, задумок и планов? Она ж с папой-мамой живет, должна что-то краем уха слышать… У тебя моральных препонов нет касаемо такого задания?
- Да ни малейших, - осклабился Шварц. - Наоборот. Слабость у меня к обесцвеченным блядям, сам знаешь. Пошшупаем… во всех смыслах.
- Вот и ладушки, - сказал Смолин. - Чай, не невинный цветик совращать… Все равно пробы негде ставить. Теперь так, ребятки. Есть один очень интересный заказ, за который обещают приличные деньги. Детали чуть погодя, а пока пошарьте по закромам и подберите "копанку", с которой не жалко расставаться - скифье там, тагар, и тому подобное. У каждого наверняка в заначке найдется всякого хлама… Особенно это тебя, Слава, касается. У тебя в этой комбинации поневоле будет заглавная роль, так что готовься.
- А что за фокус?
- Чуть погодя, - сказал Смолин с доброй, милой улыбкой. - Чуть погодя… Значит, с броневиком мы разобрались, по поводу Дашки и ейного сообщника, а также наверняка хахаля - продолжаем тихонечко собирать информацию… Ушки держим на макушке, учитывая, что неподалеку присутствует извращенец, гражданин майор, который не обращает внимание на женщин, а вместо этого обращает внимание на нас, мужиков…
Он почувствовал вибрацию телефона в правом кармане джинсов. Вытащил его двумя пальцами, отметил высветившийся незнакомый номер, нажал, поколебавшись, клавишу.
И почувствовал, как набрякло, окаменело лицо, как сползает улыбка. Сказал севшим голосом:
- Шварц, ты уже изрядно дерябнул, тебе за руль не стоит… Телефончик такси мне найдите кто-нибудь быстренько!
Глава четвертая
ШПАГИ И ДУБИНЫ
Был у Смолина один-единственный, тщательно скрывавшийся комплекс, а может, учено говоря, фобия, мания и черт знает что еще… Он прямо-таки патологически терпеть не мог больниц. Лечебных заведений, где человека оставляют у себя, некоторым образом лишая свободы. Что характерно, на всевозможные поликлиники (в том числе и стоматологические) эта подспудная боязнь не распространялась, по всем подобным заведениям, действовавшим по принципу "зашел-вышел", он расхаживал без малейших внутренних страхов. Зато в больницах ему моментально становилось не по себе, нечто трудноописуемое вызывало тягостные ощущения под ложечкой, организму становилось как-то особенно мерзко, некие беспричинные, зыбкие страхи копошились. В совокупности с тем, что он, так уж сложилось, ни дня не пролежал на больничной койке, комплекс был налицо. Правда, непонятно было, как с ним бороться, и есть ли смысл вообще…