– И что нам теперь делать? – спросил Аксель и кивнул в сторону стоявшей внизу у воды страшной находки. На всякий случай заглянуть внутрь еще раз у него и мысли не возникло, и проще всего, пожалуй, было бы просто убраться восвояси. Он уже оделся, но дрожал от холода. Не говоря уже о его пенисе, сейчас выглядевшем, словно он пролежал во льду целую зиму. – Мы сваливаем? – предложил Аксель. – Мы сваливаем, – уже более уверенно повторил он.
– Ты с ума сошел, – одернула его Ханна. – Нам надо позвонить в полицию, разве ты этого не понимаешь?
Потом Ханна Брудин, семнадцать лет, набрала номер экстренных служб 112 на своем мобильном, и ее быстро соединили с дежурным полиции. А как же иначе, ведь ее голос звучал точно так, как и у всех других, звонивших рассказать о том, что они только что нашли труп в воде.
– Он плавает у самого берега? – спросила оператор центра.
"Бедная девочка", – подумала она. Утопленники не самое приятное зрелище, это она знала из своего личного опыта.
– Он лежит в сумке, – сообщила Ханна.
– В сумке в воде? – уточнила оператор. "О чем говорит эта девочка?"
– Он лежал в воде. Сумка то есть. Но мой парень нырнул и плавал и тогда нашел ее. Вытащил на берег и заглянул внутрь. Он. Не я.
– Разберемся, – сказала оператор. – Оставайтесь на месте, ты и твой парень, не подходите к сумке, не отключайтесь, я пришлю вам помощь, а пока ты можешь поговорить со мной.
– Спасибо, – сказала Ханна.
"Мой парень… Звучит не совсем безнадежно", – подумал Аксель, несмотря на то что случилось с его пенисом, и пусть его самого сотрясала нервная дрожь.
Первой к ним прибыла патрульная машина Вестерортского полицейского округа с инспектором Хольмом и ассистентом Фернандес. Ни Ханне, ни Акселю не понадобилось поднимать руки или раздвигать ноги, их даже не обыскали. Хольм посветил на них карманным фонариком, кивнул дружелюбно и представился.
– Меня зовут Карстен Хольм, – сказал он. – А это моя коллега Магда Фернандес.
Потом Хольм подошел к сумке и осветил ее тоже, кивнул Фернандес и достал переносную радиостанцию.
Магда позвала с собой Ханну и Акселя, достала одеяло из багажника и предложила им сесть на заднее сиденье.
– Так вы хоть немного согреетесь, – сказала она и улыбнулась. – Мы быстро все организуем, а потом я обещаю отвезти вас домой.
"Боже, какой полицейский в юбке, – подумал Аксель. – Впервые в жизни вижу девицу на одиннадцать баллов".
36
Ведя машину, Анника Карлссон вкратце описала ситуацию. Двое юнцов по семнадцать лет. Девушка и парень. Живут на Юнгфрудансен в Сольне. На самом верху на горе около залива Ульвсундашен. Спустились окунуться около двенадцати ночи. Их дом находится в ста метрах от места купания.
– Парень явно прыгнул в воду один, девица сидела на берегу и смотрела. И на глубине практически напоролся на большую сумку, насколько я поняла. Потом он отбуксировал ее на мелководье и вытащил на сушу. А когда заглянул внутрь, увидел там мертвое тело.
– Откуда мы, черт побери, знаем, что это Акофели? – спросил Бекстрём. "Среди ночи, когда кромешная темень, плюс негритенок в мешке. И почему именно Акофели? Прямо на блюдечке. Здесь ведь полно черных".
– Хольм и Фернандес были первым прибывшим на место патрулем, – объяснила Анника Карлссон. – Хольм почти на сто процентов уверен относительно его. Вдобавок, по его словам, он узнал сумку. Ту, которую парень явно использовал, чтобы разносить газеты. Большую, на колесиках.
– Хольм и Фернандес. Второй раз за неделю. Немного чересчур, на мой вкус, – ухмыльнулся Бекстрём. – А вдруг мы имеем дело с парочкой серийных убийц, разъезжающих на патрульной машине.
– Вряд ли все обстоит столь плохо. Хотя я понимаю ход твоих мыслей, – улыбнулась Анника Карлссон. – Все происходит согласно их графику, а они ведь не сами составляют его. И в этом месяце у них ночные смены со среды на четверг.
– Чем плохо найти труп в дневное время, – проворчал Бекстрём. – Тогда, по крайней мере, можно рассмотреть находку.
– Извини, что разбудила тебя, – сказала Анника Карлссон. – Но я подумала, будет лучше, если ты поучаствуешь с самого начала.
– Весьма разумно с твоей стороны, – согласился Бекстрём. "Вдобавок тебе представился случай посмотреть, как я живу".
– Опять же ты все равно собирался на утреннюю пробежку, – улыбнулась Карлссон. – Кстати, ты удивил меня немного.
– Удивил?
– Тем, как хорошо живешь. Красивая мебель, дома опрятно и чисто. Все убрано.
– Мне нравится порядок, – солгал Бекстрём.
"Вой, ой, ой", – мысленно воскликнул он, поскольку ему лично приходилось расплачиваться в своей кровати фирмы "Хестенс" за каждую вытертую пылинку.
– У большинства моих знакомых коллег-мужчин, которые живут одни, дома черт ногу сломит, – сказала Карлссон.
– Грязнули, – буркнул Бекстрём раздраженно.
"Благодари себя за это, кстати, – подумал он. – Кто, черт возьми, сможет прибираться, когда такая, как ты, побывала там и стащила у них девчонок".
– Ты мужчина с массой скрытых достоинств, Бекстрём, – констатировала Анника Карлссон и дружелюбно ему улыбнулась.
Остаток пути они преодолели молча. Карлссон пересекла по мосту Карлбергский канал, направила машину вдоль залива Ульвсундашен, и, проехав по меньшей мере пару километров по пешеходной дорожке, они поднялись на крутой склон, где уже хватало других транспортных средств, горели прожектора и были натянуты ограждения, с внешней стороны которых, несмотря на поздний час, уже начали собираться любопытные.
– Это здесь, – сказала Анника Карлссон, когда они вышли из автомобиля, чтобы присоединиться к коллегам, которых центр управления направил на место происшествия.
– Досюда так же далеко со всех направлений? – спросил Бекстрём. – Если добираться от Хувудсты?
– Да, – подтвердила Анника Карлссон и кивнула. – Я понимаю, к чему ты клонишь.
Гравиевая дорога, холмы, несколько километров пути… Преступник наверняка использовал автомобиль, решил Бекстрём. Не то место, чтобы тащить на себе сумку с трупом.
37
Бекстрём для начала взглянул на труп.
"Все сходится", – подумал он, когда убедился, что не кто иной, как вроде бы совершенно посторонний негритенок, сейчас появился в его расследовании убийства. Настоящий черномазый, и он выглядел даже еще более грустным, чем когда Бекстрём видел его на лестничной площадке перед квартирой Даниэльссона.
Потом он заметил Тойвонена, который стоял немного в стороне, засунув руки в карманы, и зло смотрел на него. Бекстрём подошел к шефу и подкинул ему пищу для размышлений:
– Как думаешь, Тойвонен, убийство, самоубийство или несчастный случай?
– Ты болтаешь слишком много всякой ерунды, Бекстрём, – оборвал его Тойвонен. – Попытайся сделать хоть что-то полезное в виде исключения. Поведай мне, как получилось, что парень закончил жизнь таким образом. – И он зло посмотрел сначала на Бекстрёма, а затем на сумку с телом.
– Сейчас, по-моему, ты заблуждаешься, Тойвонен, – возразил Бекстрём и улыбнулся дружелюбно. – Ты имеешь в виду, что наша бедная жертва оказалась замешанной в какой-то нехорошей истории или даже преступной деятельности?
– А ты сам как думаешь? – спросил Тойвонен и кивнул в сторону стоявшей у самой воды сумки.
– Ничто не указывает на это, – парировал Бекстрём и покачал головой. – Судя по всему, негритенок был очень честным и трудолюбивым молодым человеком. Он работал велокурьером. И по ночам разносил газеты в качестве дополнительного заработка. Несмотря на свое прекрасное академическое образование. Он выглядел чуть ли не филантропом. Акофели мог пойти очень далеко. Я готов поспорить, что, продолжая в том же духе еще двадцать-тридцать лет, он вполне смог бы заработать на мопед с грузовой тележкой и с шиком разъезжать на нем.
– Я предложил бы тебе заткнуться, Бекстрём, если не хочешь искупаться, – пригрозил Тойвонен. – Речь ведь идет об убитом парне, а ты стоишь здесь и несешь всякую чушь.
– Теперь мы все знаем, – сказал Бекстрём Аннике Карлссон четверть часа спустя. – Может, ты отвезешь меня домой?
– Естественно, Бекстрём. Я понимаю, тебе же не терпится на пробежку.
На пути назад к его уютной берлоге они разговаривали о своем деле.
– Скажи Ниеми и Фернандесу, пусть еще раз осмотрят жилище парня, – распорядился Бекстрём. – Проследи, чтобы они сделали это надлежащим образом и не откладывая.
– Я понимаю, о чем ты, – сказала Анника Карлссон. – То, что он лежал в собственной тележке для газет, ты имеешь в виду.
– Ты хорошо соображаешь, Анника, – ухмыльнулся Бекстрём. – Мне трудно поверить, что он таскал ее с собой в свою доставочную фирму. Наверное, заезжал домой в промежутке и оставлял там.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Анника Карлссон. – Он обычно заканчивал разносить утреннюю прессу около шести. А работу курьера начинал в девять. Наверное, успевал поспать часок между сменами. Ты не угостишь меня кофе, кстати? – спросила Анника, когда они остановились перед подъездом Бекстрёма. – Кроме того, я хотела бы поговорить с тобой еще об одном деле.
– Конечно, – сказал Бекстрём.
"Женщины без ума от меня, – подумал он. – Даже такая, как Анника Карлссон, не исключение".
38
В то время как Бекстрём стоял на кухне и возился со своим недавно приобретенным автоматом для приготовления эспрессо, Анника Карлссон попросила разрешения осмотреть его жилище.
– Чувствуй себя как дома, – сказал Бекстрём, ему ведь нечего было бояться. В выходные его финская официантка использовала свой свободный день, чтобы навести порядок у него в квартире. – Я сам буду гидом для тебя, – добавил он.
И прежде всего показал ей свою ванную, где недавно положили новый кафель, и новенькую душевую кабинку с эффектом парной, стерео и маленьким съемным стульчиком, на котором можно было сидеть и философствовать, в то время как вода потоками стекала по тебе, приводя в порядок и душу, и тело.
– Напор можно регулировать вот здесь на панели, – объяснил Бекстрём и показал, где и как все делается.
– Неплохо, – заметила Анника с восторженным блеском в глазах.
А потом он отвел ее в свою святая святых, в собственное производственное помещение, где в выходные расплачивался за чистоту в доме, отработав все сполна в своей шикарной кровати.
– Она же фирмы "Хестенс", не так ли? – спросила Анника Карлссон. – И конечно, стоит кучу денег, – продолжила она и надавила рукой на матрас.
* * *
– У тебя так здорово, Бекстрём, – вздохнула Анника, когда пять минут спустя они сидели в гостиной и наслаждались свежеприготовленным эспрессо с маленьким пирожным.
"Один этот придиванный столик наверняка стоил хозяину черт знает сколько". Она провела рукой по его черной столешнице.
– Мрамор, не так ли?
– Да, колморденский, – уточнил Бекстрём.
– Но как у тебя хватает средств на все это при твоей полицейской зарплате? – недоумевала Анника Карлссон. – Кровать "Хестенс", и плазменный телевизор, две штуки даже, и кожаный диван, и музыкальный центр "Банг'н'Улуфсен". Настоящие ковры на полу и твои наручные часы. Это ведь "Ролекс"? Ты получил наследство или выиграл в лотерею?
– Все благодаря бережливости, – ответил Бекстрём. У него не было никакого желания вдаваться в свои подработки помимо службы. Особенно с коллегой Карлссон. – Ты хотела поговорить о чем-то, – напомнил он с целью заставить ее поменять тему.
– Да, сейчас я должна набраться мужества, – сказала Анника Карлссон и дружелюбно на него посмотрела. – Есть вещи, о которых трудно говорить, как тебе наверняка известно.
– Я слушаю. – Бекстрём улыбнулся ей ободряюще.
– Если послушать тебя, то создается впечатление, что ты из тех коллег, у кого хватает предрассудков и кто уже немного устал от такой жизни. Из тех, какими слишком многие становятся при нашей работе.
– Я понимаю, о чем говоришь, – сказал Бекстрём. Он уже решил для себя, какой тактики ему придерживаться.
– Но все ведь не так просто. – Анника Карлссон энергично покачала коротко стриженной головой. – Я видела тебя в деле. Ты же самый грамотный сыщик, с которым я когда-либо встречалась. При всей твоей хамоватости, а ее тебе не занимать. Возьмем Акофели, например. Ты же единственный из нас сразу понял, что есть с ним какая-то странность. И когда мы стояли в хранилище и ты открыл банковский ящик, у меня создалось впечатление, что ты, наверное, ясновидящий. У тебя есть кто-то с паранормальными способностями в родне, Бекстрём?
– Не без этого, по линии матери, честно говоря, – солгал Бекстрём.
"Она была, по крайней мере, самой безрассудной женщиной во всем Седере", – подумал он.
– Я так и знала, – кивнула Анника Карлссон. – Я так и знала.
– Я очень набожен тоже, – сообщил Бекстрём и вздохнул. – Ничего странного, да будет тебе известно. Я был таким с самого детства и пронес мою веру через жизнь.
– Я знала это, Бекстрём. – Анника Карлссон с волнением посмотрела на своего шефа. – Я знала. Именно вера дает тебе силу. Совершенно необузданную энергию, которой ты обладаешь.
– Да, я понимаю, о чем ты, Анника, – сказал Бекстрём, подняв руку, чтобы остановить ее. – … Когда ты говоришь о моем отношении к окружающему миру. Дело ведь, к сожалению, обстоит так, что наша работа в конце концов вытягивает из нас все жилы, она дорого обходится и мне тоже. И я все чаще, как ни прискорбно, позволяю языку опережать мои мысли.
– Я рада, что мне удалось заглянуть за эту грань, – произнесла Анника Карлссон серьезно.
– Раз уж мы все равно коснулись столь щекотливых вещей, – сказал Бекстрём, – у меня самого есть тема, которую я хотел бы обсудить с тобой.
– Я слушаю, – отозвалась Анника.
– По-моему, ты излишне сурова с молодым Стигсоном.
– Да, но ты слышал ведь, как его понесло, когда он говорил о женщине… ну, с грудью, – сказала Анника Карлссон и на всякий случай показала на собственный бюст.
– Я знаю, – кивнул Бекстрём. – Чистая ахинея. Из худшего, что мне приходилось слышать на службе. Но, к сожалению, этому есть объяснение.
– О чем ты?
– Мне кажется, коллега Стигсон стал жертвой инцеста. В раннем детстве.
– Боже праведный. – Анника посмотрела на Бекстрёма широко раскрытыми глазами. – И он рассказал тебе об этом?
– Нет, – сказал Бекстрём, – о подобном они почти никогда не рассказывают, да будет тебе известно. Но я узнаю все явные признаки, и после того, как услышал его болтовню о соседке Даниэльссона, да, об Андерссон, той, с грудью, у меня почти не осталось сомнений, что он подвергся сексуальному насилию со стороны собственной матери. Меня нисколько не удивило бы, окажись сейчас, что мать Стигсона – точная копия нашей свидетельницы госпожи Андерссон.
– И что нам делать? – спросила Анника.
– Ждать, – сказал Бекстрём. – Нам надо помнить об этом, быть настороже и готовыми помочь, но ждать.
39
"Откуда они берутся, – подумал Бекстрём, когда закрыл дверь за своей гостьей. – Все эти придурочные бабы, одна глупее другой".
Примерно в то время, когда Бекстрём распрощался со своей коллегой Анникой Карлссон, Ханна и Аксель попробовали найти утешение в объятиях друг друга и оказались в постели Ханны.
Стоило Акселю войти в нее, для него все сразу же и закончилось. Не потому, что это было в первый раз, и не из-за того, что Ханна тянула по меньшей мере на восемь баллов. С данной частью своего бытия он разобрался еще в тринадцать лет. Все обстояло гораздо сложнее. Просто, пусть это и была его первая близость с Ханной, Аксель уже несколько часов не мог выбросить из головы женщину-полицейского по имени Магда Фернандес. Первую девицу на одиннадцать баллов в его жизни, хотя таких вроде бы и не могло существовать при десятибалльной шкале.
Потом он попробовал взять себя в руки и сделать новую попытку, но мысли о Магде, когда рядом лежала Ханна, помешали ему добиться реванша.
– Я ничего не понимаю, – сказал Аксель. – Такого никогда не случалось раньше, – добавил он, и единственным его желанием сейчас стало расплакаться и убежать.
– Ничего страшного, – попыталась ободрить его Ханна и провела ногтями по его обнаженной спине. Ты, скорее всего, еще не отошел от шока. – "Бедняга", – подумала она, поскольку это был не первый раз и в ее жизни тоже. – Знаешь, – продолжила девушка, – давай-ка поспим. А утром все будет нормально. Не велика трагедия.
Аксель полежал с закрытыми глазами и, как только решил, что Ханна заснула, тихо встал, неслышно оделся и выскользнул из квартиры.
"И слава богу, – подумала Ханна, услышав, как щелкнул замок входной двери. Жизнь продолжалась с Акселем или без него, и, кроме того, через несколько часов ее ждала школа. – Надо не забыть позвонить Магде, – напомнила она себе, прежде чем заснула. – Тогда мы сможем поболтать о дебрифинге, на который, по ее мнению, мне стоит сходить".
40
В четверг утром, через восемь дней после убийства Карла Даниэльссона, Ларс Долмандер по прозвищу Чебот дал о себе знать своему исповедальнику комиссару Тойвонену.
Чебот лично заявился в здание полиции. Он отказался разговаривать с кем-либо другим, кроме "моего старого приятеля Тойвонена". У него имелась важная информация об ограблении в Бромме, и Тойвонен был единственным стражем порядка, кому он доверял.
В последние десять лет беспробудного пьянства, все больше скатываясь по наклонной плоскости, Чебот старательно "стучал" полиции о всевозможных противоправных действиях. Не осталось уже ни одного преступника в Вестерортском округе, на которого он не донес бы по крайней мере однажды, и ему повезло, что уже на ранней стадии он решил иметь дело исключительно с Тойвоненом.
К настоящему времени он слишком опустился, чтобы зарабатывать на жизнь собственными преступлениями. Его пенсия по инвалидности обычно заканчивалась на следующий день после ее получения, а если он хотел дожить до следующей, ему не оставалось ничего иного, как продавать других, предоставляя новую и всегда одинаково "важную" информацию, а поскольку по крайней мере что-то из нее всегда по ценности соответствовало утверждениям Чебота, он по-прежнему пользовался доверием Тойвонена.