Чэн Чжунъин даже прикладывает указанную схему к новейшей экономической истории Тайваня, описывая её следующим образом: фаза Земли, или уравновешенности, соответствует земельной реформе как исходной точке модернизации тайваньской экономики, затем началась стадия Металла ("сознательное и последовательное развитие стратегий"), перешедшая в фазу Воды (открытие Тайваня международной экономической системе), затем Тайвань вошёл в фазу Дерева ("мудрое использование человеческих ресурсов и согласование труда и менеджмента"), после чего наступила стадия Огня, соответствующая появлению высокопрофессиональных кадров и стремительному развитию информационных технологий.
Схема Чэн Чжунъина, по сути, импровизация, значение которой для теории менеджмента ещё предстоит выяснить. Подчеркнём пока лишь, что Чэнь Чжунъин видит самобытность китайской концепции управления и её самое большое достоинство в универсальной системности, связывающей воедино объективные и субъективные факторы управления. Осмысление природы этой системности требует нового взгляда на роль и значение культурного фактора в человеческой деятельности, ибо речь идёт о системе, действующей в культурно специфической среде. Или, как сказано в той же "Книге Перемен", "без подходящего человека Путь не будет действовать на пустом месте". Китайские учёные, подобно Чэн Чжунъину, неизменно подчёркивают "гуманистический" характер управления в китайской цивилизации. Впрочем, в их работах встречаются и критические суждения о ценности традиционного наследия. Так, Фань Сигуй, автор сравнительного исследования западной и китайской теорий менеджмента, указывает три недостатка, свойственные китайской традиции управления:
1. Общий "гуманитарный" характер китайской трактовки политики и организации обусловил известную недооценку значения институциональных основ менеджмента. Между тем в Китае говорят: "Когда человек управляет человеком, будет смертельный гнев. Когда порядок управляет человеком, будет смертельная скука".
2. В китайской теории мал потенциал творческого развития, в ней отсутствуют инструменты, позволяющие гибко реагировать на изменяющиеся общественные и экономические условия хозяйственной деятельности.
3. Китайская традиция была прервана и теперь восстанавливается искусственным, в большей степени академическим путем.
На эти замечания легко, конечно, возразить, что всякая действительно живая традиция как раз и существует больше в потенции, реализуясь в соответствии с потребностями актуального существования. Кроме того, явно обозначившийся тупик западной теории менеджмента даже заставляет его теоретиков в поисках новых перспектив обратить взоры на Восток.
В порядке общего введения полезно кратко изложить принципы управления, содержащиеся в китайском военном каноне "Сунь-цзы" (V–VI вв. до н. э.). Положения "Сунь-цзы", относящиеся к руководству войском, с древности имели в Китае статус незыблемых норм управления и в наши дни широко используются в корпоративной стратегии восточных компаний. Уже в этой книге содержится ясное понимание трёх важнейших аспектов управления, которые с присущим древнекитайским текстам лаконизмом определяются тремя понятиями.
Первое из них - это "число", то есть соблюдение принципа единоначалия и правильных количественных параметров соответствующих коллективов, благодаря чему "управлять большим войском становится также легко, как управлять малым". Сюда же относится расчёт средств, потребных для проведения той или иной (в каноне - военной) операции. Второй аспект - "люди", то есть правильное определение способностей и силы отдельных людей. Третий аспект - "ситуация", умение оценить обстановку и её изменения в будущем, а главное - обеспечить более выгодные условия для себя. "Сначала обеспечь победу, а потом начинай войну", - гласит известный афоризм "Сунь-цзы".
Текст канона позволяет вывести в общей сложности 12 основных принципов мудрого управления. Здесь мы ограничимся их кратким изложением.
Первый принцип. Руководитель обязан прежде всего добиться согласия в подчинённом ему коллективе и безупречного доверия подчинённых к себе. Как сказано в китайских текстах, подчинённые должны иметь "одно сердце" и "одинаковые устремления с вышестоящими".
Второй принцип. Правильная организация, что включает в себя постоянный тренинг и разумный распорядок службы, который не должен быть слишком строгим или слишком мягким: первое делает подчинённых ненадёжными, второе - распущенными; правильное соотношение компетентности и ответственности каждого служащего; правильное соотношение наград и наказаний: ни теми, ни другими нельзя злоупотреблять, ибо когда наказания слишком строги, подчинённые становятся инертными и озлобленными, а когда слишком много наград, подчинённые становятся нерадивыми.
Третий принцип. Обладать всей возможной информацией об окружающей обстановке, ибо только так можно оценить риски, определить свои возможности и выработать эффективный план действий.
Четвёртый принцип. Соблюдать нормы поведения руководителя, который должен в равной мере избегать как отчуждённости, так и фамильярности в отношениях с подчинёнными, быть выдержанным и вместе с тем решительным, презреть корысть и не искать славы лично для себя. Согласно "Сунь-цзы", полководец должен обладать пятью качествами: знанием, доверием, добротой, мужеством и строгостью.
Пятый принцип. Правильно выбирать тактику и эффективно применять дипломатические приёмы. Полководец должен уметь пользоваться интригами для того, чтобы обмануть или ослабить противника. Подчёркнуто мирная политика при необходимости может быть прикрытием военных приготовлений. Решающий удар должен, во всяком случае, готовиться втайне и застать противника врасплох.
Шестой принцип. Нужно уметь "следовать за противником", вынуждая его раскрываться и брать на себя инициативу в невыгодном для него положении. Такого рода бдительная пассивность позволяет экономить силы и резко повышает шансы на победу.
Седьмой принцип. Своевременность всех действий, которая часто означает способность опередить противника в ключевых моментах кампании: первым прийти на место будущей битвы и занять наиболее выгодную позицию, навязать противнику свои правила игры и вообще владеть инициативой: "вести противника, а не быть ведомым им".
Восьмой принцип. Правильное применение своих сил, что включает в себя несколько правил: умение в надлежащий момент действовать быстро и слаженно, опережая противника; умение в нужный момент быть пассивным, заставляя противника раскрывать свои планы и тратить силы; умение правильно действовать в зависимости от соотношения сил: имея превосходство в силе, можно наносить противнику лобовой удар, при равенстве сил следует разделить силы противника, а уступая противнику в силе, следует уклоняться от непосредственного столкновения с вражеским войском и всеми способами изматывать его. "Сунь-цзы" вообще требует воевать "не числом, а умением".
Девятый принцип. Действие в зависимости от обстоятельств, причём регулярные манёвры должны сочетаться с нестандартными ходами таким образом, что противник становится неспособен предугадать мои действия. Но именно вследствие того, что действия искусного полководца полностью соответствуют обстановке, манёвры его войска кажутся совершенно естественными, подобно непроизвольному течению вод.
Десятый принцип. Умение определять правильный момент для действия и оценивать пользу и вред каждого манёвра. Старинный афоризм китайской военной мудрости гласит: "Действуй, когда полезно, и бездействуй, когда пользы нет". Следовательно, наносить удар нужно в наиболее уязвимое место и непременно наверняка.
Одиннадцатый принцип. Правильное ведение противоборства, что предполагает всесторонний учёт обстоятельств противостояния в настоящий момент; умение быть твёрдым со слабым противником и уклончивым - с сильным; способность знать, когда нужно дать бой, а когда уйти от столкновения, когда нападать и когда обороняться; умение определять слабое место противника, а одержав победу, не ставить его в безвыходное положение, вынуждая на отчаянные действия.
Двенадцатый принцип. Неожиданность действия, когда тонкое чувствование ситуации (основанное на доскональном её знании) позволяет действовать, используя как будто случайно представившиеся возможности: "нападать без подготовки, отходить без расчёта". Тот же принцип неожиданности действия обусловлен умелым сочетанием стандартных и нестандартных манёвров. Общее правило здесь гласит: "К войне готовятся по правилам, а одерживают в ней победу благодаря необычным действиям". И вообще, действия искусного полководца должны быть "извилисты, как течение Жёлтой Реки".
С вышеприведённым перечнем можно сопоставить список принципов китайской стратегии, составленный канадской китаянкой Розали Дун. Он тоже включает в себя 12 пунктов, а именно:
1. Важность стратегического поведения.
2. Превращение силы соперника в его слабость.
3. Обман с целью завоевания стратегического преимущества.
4. Понимание противоречий и использование их для получения преимущества.
5. Компромисс.
6. Борьба за полную победу.
7. Извлечение выгоды из неблагоприятных для соперника обстоятельств.
8. Гибкость.
9. Важность сбора информации.
10. Понимание взаимной зависимости различных ситуаций.
11. Терпение.
12. Стремление избежать сильных переживаний.
Приведённый перечень правил эффективного руководства остаётся пока что формальным и в известной степени даже загадочным. Что даёт возможность идеальному полководцу китайского военного канона обладать как будто бы сверхъестественной интуицией правильного действия в непредсказуемом разнообразии вариантов? Ответ на этот вопрос содержится в китайском опыте духовного самопознания.
Китайская "наука сердца"
В китайской традиции политика сводилась к управлению, а управление трактовалось через близкое этому слову по звучанию и, главное, начертанию понятие "исправления", "правильного действия" (что, кстати, присуще и русскому языку). Таким образом, в Китае (и в других странах Дальнего Востока) первостепенное значение придаётся той простой, отлично знакомой каждому из нас из повседневной жизни, но слишком часто упускаемой из виду кабинетными учёными истине, что люди подчиняются не просто приказам и законам, но прежде всего моральному авторитету власти и что человеческая коммуникация осуществляется на фоне безмолвно-доверительного общения и благодаря ему. Эта истина с предельной ясностью и лаконизмом выражена в классическом изречении Конфуция:
"Если сам прям, то слушаться будут и без приказаний. А если сам не прям, то слушаться не будут, даже если прикажешь".
Немецкий социолог Н. Луман называет это внутреннее, даже неосознаваемое условие всякого сотрудничества и общественного единения "мета-коммуникацией". Я предпочитаю говорить о "чистой сообщительности", предстающей пределом всякого сообщения.
Указанный взгляд на управление как высшую и вместе с тем основополагающую форму человеческой коммуникации предопределил исключительное внимание китайцев к фактору "сердца", "сердечного общения" в политике. С древности искусство руководства людьми определялось в Китае как "искусство сердца" (синь шу). Знаменитый учёный и стратег древности Чжугэ Лян (III век) назвал свой трактат о полководческом искусстве "Книга сердца", и это название тоже стало традиционным для подобных сочинений. Высшей целью учения в Китае считалось "исчерпание", "доскональное постижение" сердца. Но такова же была и цель управления. Ещё в конце XVIII века чиновник Ван Хуэйцзу начинает свои наставления коллегам-чиновникам Цинской империи с требования первым делом "досконально вникать в человеческое сердце":
"Учёный человек не в состоянии лично заниматься всеми делами управления и должен поручать заниматься управлением помощникам… А в отношениях с помощниками основа всему - доскональное постижение сердца. То, что я называю здесь "доскональным постижением сердца", не есть знание его замыслов, с тем чтобы угождать ему…. Нужно, чтобы помощник докладывал начальнику обо всём, что знает, и делал это исчерпывающим образом. Вот что такое истинное "постижение сердца".
Естественно, здравомыслящие китайские мудрецы ещё в древности не преминули обосновать эту цель мыслью о том, что "сердца" людей по своей природе одинаковы, и людям свойственно иметь одинаковые желания, симпатии и антипатии. В средневековом Китае появилось понятие "наука сердца" (синь сюэ), согласно которой сердце воплощает высшую правду человеческой жизни: в своём естественном, не затемнённым человеческим умствованием состоянии оно даёт полное знание о природе всех вещей, так что мудрецы всех времён имели и будут иметь "одно сердце", смысл же учения состоит не в запоминании словесных формул и правил, а в непосредственном постижении "правды сердца". С этой точки зрения "сердце" выступает средоточием духовно-телесной жизни человека, более того - оно является самим условием гармонии тела и духа и в этом смысле - фокусом, или "господином", личностного существования. Оно соответствует, так сказать, "сердечному сознанию", "сердечному пониманию", где мысль соединена с чувством и пребывает в согласии с ним. Что же касается теории организации, то здесь китайское понятие сердца во многом соответствует неформальной системе, обеспечивающей самую возможность доверия между членами организации и их совместного действия.
Вполне естественно, что "правда сердца" с древности мыслилась как условие и основа равенства всех людей. Со времён раннего средневековья эту идею особенно настойчиво проповедовал буддизм с его формулой: "вот это сердце и есть Будда". В эпоху позднего средневековья "наука сердца" нередко привлекалась для оправдания равенства общественных сословий в их исходном состоянии - так сказать, по полноте природы. Влиятельный конфуцианский мыслитель начала XVI века Ван Янмин утверждал, например, что "четыре класса народа" (так в старом Китае называли чиновников, земледельцев, ремесленников и купцов) "имеют разные занятия, но единый путь". Сущностью же этого пути является, по Ван Ян-мину, не что иное, как "исчерпание сердца":
"Служилые люди и земледельцы досконально претворяют правду сердца в своих усилиях по воспитанию и совершенствованию себя, а полезные орудия и товары становятся их достоянием. Ремесленники и купцы досконально претворяют правду сердца, занимаясь полезными орудиями и товарами, и усилия по воспитанию и совершенствованию себя становятся их достоянием".
Последнее суждение особенно примечательно, поскольку в нём занятие торговлей фактически ставится на одну доску с духовным совершенствованием. Со времён Ван Янмина подобный взгляд на коммерцию получил в китайском обществе широкое распространение. Современник Ван Янмина, богатый купец из Шаньси Ван Сянь, в своих наставлениях детям высказывает ту же мысль уже сточки зрения профессионального торговца:
"У купца и учёного разные занятия, но одно и то же сердце. Успешный купец производит богатства и ведёт добродетельную жизнь… Один путь состоит в том, чтобы добиваться выгоды посредством добродетельного поведения. Другой путь состоит в том, чтобы добиваться славы и высокого положения посредством взращивания добродетели. Каков бы ни был избранный путь, дети такого человека должны восхищаться им и чтить его".
В позднесредневековом Китае занятие торговлей уже не только не считалось унизительным, но на практике служило славе купеческой семьи. Среди образованной элиты появилось даже выражение "управлять жизнью" (чжи шэн), выражавшее идею в её, так сказать, максимально широком смысле - как правильное и разумное распоряжение своей жизнью, забота о своём благосостоянии, в том числе, разумеется, и посредством торговли. Достижение этой цели предполагало бережливость и личную скромность, способность справедливо распределять богатства, отказ добиваться выгоды любой ценой. Корыстолюбие тот же Ван Янмин считал "утратой сердца". В середине XVIII века учёный Цюань Цзуван писал:
"Учение есть разумное распоряжение жизнью. Такое отношение к жизни означает не погоню за выгодой, а разумное суждение о должном и недолжном".
Впрочем, к тому времени движение китайской мысли привело многих китайских учёных к оправданию человеческой индивидуальности и субъективных желаний.