Шумилову не пришлось долго дожидаться Соньки: к моменту его прихода девица уже полностью собралась. Чёрное платье, тёмно-коричневое, не по сезону, пальто и чёрная бархатная шляпка с крепом придавали ей вид женщины в трауре; чёрный парик с вплетёнными чёрными же лентами только усиливал это впечатление. В целом же, Соньке удалось очень сильно изменить внешность, хотя Шумилова всё же очень беспокоил её рост: как ни крути, а из-за него госпожа Карьянова была всё же весьма приметна.
Едва только Алексей Иванович позвонил в квартиру, Сонька выпорхнула ему навстречу, словно ждала за дверью. Они пешком двинулись к зданию Министерства народного просвещения, расположенного на Фонтанке, возле Чернышова моста, обсуждая порядок их действий и условные знаки, которые надлежало подавать при том или ином развитии событий. Шумилов допускал, что время от времени им придётся расходиться и дефилировать вдоль фасада громадного здания поодиночке, поэтому он постарался дать Соньке исчерпывающие инструкции.
- Вам ни в коем случае нельзя встречаться со своим старым знакомцем взглядами, - втолковывал ей Шумилов. - Из всех деталей лица человек лучше всего помнит именно взгляд. Если полицейский филёр встретится глазами с объектом слежки, он обязан об этом доложить начальнику, который отстранит его от наблюдения за этим человеком. Поэтому, если вам покажется, будто вы увидели нужного нам псевдо-Максима во время ходьбы, опустите взгляд себе под ноги; если в это время вы сидите на лавке - достаньте пилку для ногтей и займитесь маникюром… Одним словом, делайте что угодно, только не обращайте на него внимание.
- Но при этом я должна подать вам соответствующий сигнал: достать из кармана носовой платок и протереть им рукоять зонта, - вставила Сонька, давая понять, что она прекрасно усвоила требования Шумилова.
- Именно так. Кроме того, Софья Аркадьевна, вас может выдать рост, который заметно выше среднего для современных женщин. Поэтому, если вы сидите на скамейке, то оставайтесь сидеть, пока интересующий нас мужчина не пройдёт. Если же вы идёте, то нагнитесь, будто рассматриваете запачканный подол платья; уроните зонт, а затем, подняв его, сделайте вид, будто проверяете исправность механизма, начните открывать и закрывать его, крутить по-всякому и так далее. Зонт, как я вижу, у вас большой, так что в раскрытом виде, он сможет помешать верно оценить ваш рост.
- Послушайте, а вы не думаете, что он, признав, может напасть на меня? - не без тревоги в голосе поинтересовалась Сонька-Гусар. - Вы способны меня защитить?
- Вот этого вам вообще бояться не надо. В людном месте он ни при каких обстоятельствах на вас не нападёт. Для него это равносильно тому, чтобы явиться в полицию и написать на самого себя донос, понимаете? - постарался успокоить девицу Шумилов. - Но при этом вы должны понимать, что в случае если он вас узнает, ваше будущее окажется под серьёзной угрозой. Его самая большая ошибка в этом деле - уж извините за прямоту! - заключается в том, что он оставил вас живою. И эту ошибку он постарается исправить. Поэтому, я боюсь…
- Чего вы боитесь?
- Того, что в случае вашего опознания мне придётся отдать вас полиции.
- Чего же тут страшного? - удивилась Сонька. - Я же вам объяснила, что никого не убивала, и совесть моя чиста. То же самое я объясню и сыщикам!
- Софья, иногда вы кажетесь очень разумной и толковой девицей, а иногда… Вы до сих пор так и не поняли, сколь серьёзно влипли в это дело, и сколь опасно будет ваше положение без юридически корректного изобличения убийцы. Во-первых, именно вы, Софья, организовали ловушку в гостинице "Знаменская". Вы и никто другой! Это не "Максим" договаривался с Хлоповым, а вы! Во-вторых, именно вы заманили Кузнецова в гостиницу, другими словами, привели жертву в вами подстроенную ловушку! В-третьих, именно из ваших рук Кузнецов получил вино со снотворным, сыгравшим, без преувеличения, роковую для него роль. В-четвёртых, именно вы оставили его беззащитным, покинув спящего человека в фактически открытом номере. В-пятых, узнав об убийстве в гостинице, вы не сообщили Сыскной полиции всех известных вам сведений, связанных с этим делом. Да, вы можете отговариваться неведением, непониманием истинных намерений "Максима", да только это не спасёт вас от каторги. Во всяком случае, будьте уверены, как только вы попадёте в руки полиции, вас тут же упрячут в арестный дом, никто вам не позволит до суда остаться на свободе.
Сонька повесила нос. Но ненадолго. Плохое настроение не уживалось с душевной бодростью этого здорового, крепкого тела. "Я помолюсь, чтоб мы поймали Максима", - решила скоро Сонька, и мысль о молитве тут же вернула ей хорошее расположение духа. Уже через десяток минут она, как ни в чём ни бывало, щебетала на отвлечённые темы, связанные по преимуществу с внешностью попадавшихся навстречу людей. Шумилов этому был даже рад, поскольку присутствие рядом мрачного и раздражённого человека было способно хоть кому испортить настроение.
В самом начале девятого часа утра Алексей Иванович и Софья Аркадьевна уже оказались на месте. Шумилов с запасом подобрал время, чтобы иметь возможность видеть всех чиновников, являвшихся на работу в Министерство. Сложность задачи заключалась в том, что ко входу в здание можно было подойти с противоположных сторон или же подъехать прямо к подъезду в экипаже. Алексей выбрал, как ему казалось, оптимальную позицию для наблюдения, прогуливаясь под ручку с Сонькой вдоль Фонтанки и не приближаясь непосредственно к интересовавшему его зданию.
День выдался на удивление погожим, что казалось нехарактерным для этого холодного лета. Солнце весело блестело в водах Фонтанки и оконных стёклах и к половине девятого утра уже стало припекать. Сонька пыхтела в своём тёмном пальто, осуждающе поглядывала на Шумилова, но покуда помалкивала.
После половины девятого в министерство народного просвещения постепенно потянулись служащие. Сначала молодые, стоявшие в самом низу чиновной иерархии; они спешили со стороны Невского проспекта, очевидно, с ближайшей остановки конной железной дороги. Чиновники рангом повыше подъезжали в экипажах. Их основной поток миновал до девяти часов. В начале десятого лишь отдельные служащие ещё заходили в здание Министервства, видимо, те, кто уже безнадежно опоздал, либо те, кому вовсе не надо было спешить в силу каких-то особенных причин.
- М-да, похоже, эксперимент провалился, - вздохнул Шумилов, поглядев на часы, показывавшие десять минут десятого, - Только время потеряли! А жаль…
- Ничего не потеряли, - неожиданно возразила Сонька. - Вот он идёт!
Алексей проследил за её взглядом. На противоположной стороне Фонтанки в направлении моста крупными быстрыми шагами двигался мужчина в чиновном мундире с портфелем в руках. Черты лица его рассмотреть не представлялось возможным, однако по походке безошибочно можно было заключить, что он молод, крепок и весьма энергичен.
- Как это вы его узнали? - удивился Шумилов. - Лица же не рассмотреть.
- Он это, он! - убеждённо промолвила Сонька. - Его походка! Осанистый, как справный жеребец.
- Ну, про походку-то вы мне ничего не говорили.
- Да полно вам, господин Шумилов, к словам цепляться! Мало ли чего я вам не говорила! Да только сейчас однозначно заявляю: это он! Что будете делать? - не без ехидства поинтересовалась девица. - Ударите кастетом по печени, как глупого горного инженера?
- Зачем же так топорно, Софья Аркадьевна? Я вообще-то убеждённый враг насилия и принуждения. У нас в запасе есть методы поинтереснее, - пробормотал Шумилов. - Давайте-ка сейчас расстанемся. Я двинусь навстречу этому господину, а вы - в противоположную сторону. Отойдите на пару кварталов и дожидайтесь меня.
Они разошлись. Сонька-Гусар направилась прочь, а Шумилов, немного отойдя, снова остановился на набережной, дожидаясь, пока мужчина на противоположном берегу минует Чернышов мост. Ещё накануне, раздумывая над тем, как установить личность возможного преступника, не вызывая ненужных подозрений с его стороны, Шумилов решил прибегнуть к стародавнему полицейскому приёму, именуемому "кошелёк внагрузку". Существовало великое множество различных вариаций на тему найденного кошелька, но все они преследовали одну-единственную сверхзадачу: сбить проверяемое лицо с толку и вовлечь в общение. Шумилов взял из дому ненужный кошелёк, в который положил несколько бумажных кредиток и разного рода мелочёвку: несколько монет, ключ от старого чемодана, дурацкую записку, написанную собственной же левой рукой, этикетку от бутылки шампанского, полдюжины канцелярских скрепок и тому подобное. Теперь же, дожидаясь пока незнакомец перейдёт Фонтанку, Шумилов поспешил засунуть в этот кошелёк визитную карточку Кузьмы Кузнецова. Алексей Иванович не был уверен в том, что поступает правильно, скорее это можно назвать своего рода хулиганством, охотничим куражом в ожидании приближающейся добычи.
Мужчина миновал мост, пройдя немного по набережной, перешёл проезжую часть, явно намереваясь войти в подъезд Министерства народного просвещения. Шумилов двинулся от угла министерского здания ему навстречу с таким расчётом, чтобы подойти к подъезду чуть позже незнакомца. Хотя шли они, что называется лоб в лоб, незнакомец на Шумилова вовсе не смотрел и, казалось, не видел его; он был погружён в свои размышления и ни на что не отвлекался. По мере сближения Алексей Иванович получил возможность хорошенько его рассмотреть.
Двигавшийся навстречу Шумилову человек был лет тридцати, выше среднего роста, крепкого сложения. Его открытое чисто русское лицо производило приятное впечатление, которое лишь несколько портил недобрый взгляд, но это могло быть всего лишь следствие каких-то неприятных размышлений. Усов и бороды мужчина не имел, в отличие от предполагаемого убийцы Кузнецова, но это обстоятельство в глазах Шумилова вообще не имело ни малейшего значения, поскольку в целях маскировки растительность на лице можно легко отпустить и столь же легко сбрить. Сам Алексей Иванович сейчас вышагивал в бутафорских усиках и с бородкой, позаимствованными из театрального реквизита. Сонька-Гусар, рассказывая о псевдо-Максиме, сравнила последнего с молочным поросёнком; эпитет этот вполне подходил к шедшему навстречу Шумилову мужчине - такой он был свежий, белокожий, плотненький, резвенький.
Как и рассчитывал Алексей Иванович, мужчина вошёл в подъезд Министерства прежде него, опережение составило секунд пять-десять, не больше. Шумилов, поднявшись по стёртым гранитным ступеням, подождал ещё несколько мгновений, осенил себя крестным знамением и с чувством пробормотал начинательную молитву: "Во имя Отца, и Сына, и святого Духа, истинно. Аминь!" После этого выдернул из-под плаща загодя заготовленный "кошелёк в нагрузку" и, держа его в вытянутой руке, точно хоругвь, толкнул министерскую дверь.
Он прошёл сквозь вторые двери и попал в просторный тамбур, которые оборудовались во всех присутственных местах для того, чтобы в зимнее время там можно было сметать с обуви снег. И уже из тамбура, миновав третьи двери, Шумилов попал в просторный вестибюль.
Прямо перед ним стоял швейцар в ливрее, расшитой галунами, точно генерал. Секунду или две обладатель расшитой формы и Шумилов немо смотрели друг на друга; затем Алексей Иванович в изумлении, приоткрыв рот, огляделся по сторонам.
- Не подскажете ли вы мне, любезный, где тот господин, который вошёл сюда передо мною? - Алексей нарочито обратился к швейцару на "вы", поскольку такое обращение было характерно для людей из провинции, кроме того, он налегал на букву "о", копируя выговор жителя средней полосы России.
- Простите? - изумился швейцар.
- Господин обронил кошелёк, - Шумилов помахал перед его носом "находкой", - прям на ступенях. Я шёл мимо, вижу непорядок, надо бы вернуть!
- Сей момент, сейчас всё сделаем, - швейцар метнулся через вестибюль к широкой беломраморной лестнице наверх и, запрокинув голову, крикнул, - господин Синёв, пожалуйста, вернитесь. Тут ваш кошелёк нашли!
- Это вы мне? - послышалось сверху. - Мой кошелёк?
По мрамору торопливо застучали каблуки, и вот уже из-за поворота лестницы показался тот самый господин, в котором Сонька признала лже-Максима. Он выглядел встревоженным, взгляд его заметался от Шумилова к швейцару и обратно:
- Что такое? Какой кошелёк? - спросил мужчина, подходя ближе.
- Простите, - глупо закивал Алексей Иванович, - извините… Понимаю, что отвлекаю, но… дело неординарное… я шёл вам навстречу и нашёл на ступенях… вот.
- Э-эхма-а! - выдохнул человек, названный Синёвым, бросив мимолётный взгляд на шумиловскую "находку", и убеждённо добавил. - Это не мой кошелёк!
- Ну, как же так… Вы же прямо там прошли, где он лежал… - залепетал Алексей, стараясь не выказать того ликования, которое охватило его лишь только услышал он примечательное слово-паразит "эхма!", о котором упоминала Сонька.
- Да говорю же вам, не мой кошелёк! Что я, по-вашему, своего кошелька не знаю? - довольно грубо отрезал Синёв.
- Ну, странно как-то… что вы не увидели его… и вообще… ещё раз простите, - продолжал блеять Шумилов, - но, может, кто-то из работников вашего ведомства потерял, - он повернулся к швейцару, как бы вовлекая его в разговор, а сам использовал это движение для того, чтобы зайти к Синёву справа.
И пониже мочки правого уха сразу увидел небольшую, малоприметную родинку. Сердце Шумилова ёкнуло, словно бы пропустило один удар, а затем застучало в восторженном возбуждении. Что ж, похоже, Алексей Иванович наконец-то увидел убийцу Кузнецова.
- Да, вы можете оставить кошелёк у нас, - включился в разговор швейцар. - Сегодня мы в течение дня покажем его всем служащим, может, кто и опознает.
- Сие разумно… но могу ли я быть уверенным, что он дойдёт в целости… - робко пролепетал Шумилов.
- Ваше беспокойство резонно, - заметил Синёв. - Надо бы составить расписку с описью вложения. Посмотрим, что в кошельке, перепишем, вы назовёте себя, и швейцар подпишется, что принял от вас кошелёк. Это из тех соображений, чтобы владелец мог вас поблагодарить.
- Да я же не за благодарность… Я ж только, чтоб по совести, - пояснил Алексей Иванович.
Его смущал мундир Синёва. Он был явно не министерским, но какого именно ведомства Шумилов никак не мог понять.
- Подождите минутку, я сейчас разживусь пером и бумагой, и мы быстренько набросаем такую расписочку, - предложил Синёв и быстро направился вглубь министерского здания, оставив Шумилова наедине со швейцаром. Алексей, воспользовавшись моментом, тут же обратился к последнему:
- Я приезжий, города не знаю, вы мне не скажете, куда это меня угораздило попасть?
- Это Министерство народного просвещения, - важно ответил швейцар.
- А-а, вот оно что… - Шумилов покивал задумчиво головою. - А этот любезный господин, как его бишь там…
- Синёв Яков Степанович…
- Да-да, именно… стало быть, он учитель? Или, верно, профессор, коль в министерстве заседает?
- Никак нет-с. Он вообще не работает здесь. Он по линии государственного контроля ревизует министерство, - степенно растолковал швейцар.
- Эвона! Важный, стало быть, пост занимает… Государев интерес блюдёт. А тут я с этим кошельком… неловко даже как-то занятого человека грузить. Гм… А его бранить не станут за то, что он тут задерживается? - Шумилов беспокоился насчёт того, не слишком ли переигрывает, изображая туповатого окающего провинциала, но судя по реакции швейцара, роль исполнялась удачно. Главное теперь - вовремя покинуть министерство, не возбудив ничьих подозрений.
Синёв и в самом деле обернулся очень быстро. Принёс чернильницу-непроливайку, перо, несколько листов писчей бумаги, а заодно привёл с собою двух чиновников, видимо, для того, чтобы показать им кошелёк. Последние взялись живо обсуждать находку, не обратив на Шумилова ни малейшего внимания, точно он тут и не стоял.
- Давайте подойдем к окну, - предложил Синёв, - подоконник высокий, писать удобно будет.
Алексей вручил кошелёк швейцару. Тот принялся на глазах присутствующих с сознанием важности порученного дела выкладывать на подоконник его содержимое, вслух называя каждую вещь:
- Ключик, видимо, чемоданный, или банковский…
- Нет, не банковский, - поправил его один из чиновников, - именно, что чемоданный. Причём, весьма старый, смотрите, "бородка" съедена.
- Деньги, кредитными билетами и мелочью… так-с, посчитаем… тридцать семь рублёв тридцать четыре копейки.
- И сумма-то приличная, - заметил другой чиновник, - более полумесячного содержания!
- Так, тут у нас скрепки канцелярские для чего-то, - задумчиво бормотал швейцар, вынимая из кошелька всю ту мелочь, что насовал в него Шумилов; он очень оживился, увидев в одном из закрытых отделений визитную карточку. - А вот сейчас мы, пожалуй, узнаем фамилию владельца.
- Читайте, - сказал Синёв, не отрывая взгляда от бумаги.
- Кузнецов Кузьма Фёдорович, домовладелец, - важно провозгласил швейцар.
- Как это? - Синёв поднял на него глаза. - Что за чёрт? Дайте сюда!
Он нервно выхватил визитную карточку из рук швейцара и приблизил её к лицу. Секунду или две он внимательно вчитывался в простейший текст, украшенный витиеватой анаграммой - "К.К." - а потом произошло то, чего Шумилов никак не ожидал увидеть. Из носа Синёва вдруг обильно потекла кровь, причём тот до такой степени оказался поглощён собственными размышлениями, что не сразу это заметил. Кровь полилась по губам, попала на рубашку и только тут один из чиновников встревоженно воскликнул:
- Яков Степанович, у вас кровь носом идёт!
- Что?! - Синёв точно очнулся. - Ах, чёрт косматый, это ж что такое!
Он запрокинул голову, зажал рукой нос и только испачкал кровью пальцы, затем полез в карман за платком и оставил кровавые следы на кителе. Один из чиновников побежал намочить платок водою, швейцар метнулся в свою комнатку под лестницей за стулом, дабы усадить Синёва. Одним словом, возникла мгновенная сумятица, во время которой Шумилов оказался предоставлен самому себе. Он вполне мог беспрепятственно покинуть здание и даже чуть было не поддался этому искушению, но в последнюю секунду решил всё же не делать этого. Столь удачно выбранную роль провинциального рохли следовало выдержать до конца, дабы бесповоротно сбить Синёва с толку.
Несколько минут продолжалась бестолковая суета, вызванная кровотечением, затем постепенно все успокоились. Другой чиновник закончил написание расписки, в которой Шумилов фигурировал под фамилией рязанского наследственного почётного гражданина Чеботарёва Антона Прокофьевича, и все присутствующие подписались под нею. Кошелёк остался у швейцара, а расписку забрал себе Шумилов, с поклонами попрощавшийся со всеми, даже со швейцаром. Синёв всё это время оставался сидеть на стуле с намоченным водою платком у носа; от прежней его энергии не осталось и следа, он сделался подобен воздушному шару, из которого вышел весь воздух, буквально на глазах превратившись в дряблого, апатичного и безвольного человека. "Как он жалок! вот тебе и кровавый убийца…" - поймал себя на неожиданной мысли Шумилов.