- С полгода назад. Кстати, я встретил его, и недавно. Дня четыре назад, вместе с Копосевым.
- А, Копосевым. Этим долговязым!
- Ха! И вы "друг", да? Копосев работал у нас в системе. Его выгнали. Он коротышка. С лицом обиженного бульдога.
Продавец не лгал, это было ясно. Значит, Маврухин заходил сюда, когда лишь начал свою "коммерцию" и подыскивал клиентуру. Наверно, в конце концов он нашел Копосева. Фамилию этого типа я слышал от Шиковца.
Оставалось проверить еще библиотеку и райпрокуратуру. Но что было делать там Маврухину? Знакомства с блюстителями закона он не поддерживал и любовью к чтению не отличался.
Я свернул на тихую аллею, где находилось кирпичное здание с надписью по фронтону: "Библиотека имени Новикова–Прибоя". Оказалось, абонемент на ремонте и открыт лишь читальный зал. Это облегчало задачу
В большом прохладном зале сидели два пенсионера. Библиотекарша, очень славная девушка в передничке, который делал ее похожей на школьницу, листала журнал. Я подсел к ее столику.
- Мало посетителей?
- Август, пусто, - как будто оправдываясь, сказала девушка.
Ее звали Надей, она скучала, поэтому, поговорив о литературе, мы перешли на кинематографию, и тут выяснилось, что нам обоим не нравится Тихонов, а Смоктуновского мы обожаем.
Затем я сказал, что недавно в читальном зале побывал один мой приятель и восторженно отзывался о Наде. Это была маленькая ложь, и я очень сожалел, что приходится забрасывать блесну перед этой наивной девчушкой,
Естественно, Надя заинтересовалась приятелем, я назвал его, и моя новая знакомая тут же принялась перелистывать журнал, в котором записывала фамилии читателей.
- Это вы все придумали, - сказала Надя. - За последнюю неделю никакой Маврухин не приходил.
- Ну ладно, придумал!
- Оказывается, вы обманщик, - весело сказала Надя. - Ну… Посидите почитайте. Хотите, дам новый детектив? Ох, там такое преступление! "Тайна старого особняка".
Оставалось еще заглянуть в райпрокуратуру, но я решил этого не делать. Есть какая–то грань, за которой педантизм превращается в маниакальную одержимость. Подумав об этом, я тут же переступил роковую грань: достал фотографию и протянул удивленной девушке.
- Вот мой приятель. Все–таки кажется, он рассказывал именно о вас.
Тонкие брови взметнулись вверх.
- Он был три дня назад. Но какой же он Маврухин? Я его хорошо помню: за книжками пришлось бегать в хранилище.
Какая–то пружинка во мне вдруг соскочила со стопора и, больно ударив, заставила вздрогнуть. Через секунду я успел овладеть собой и рассмеялся Это был тот самый деревянный смех, которым потрясают зрителей цирковые клоуны.
- Он не Маврухин, - Надя заглянула в журнал. - Он Чернов Павел Иванович.
- Господи, конечно же, Чернов. Мы его только так называем Маврухиным. Кличка!
- Он не взял с собой документов. Но мы можем записать и так. Это же не абонемент… Был ваш приятель, был.
Вот и толкуй о том, что чудес не бывает. За какой же книгой приезжал сюда Маврухин, если он вынужден был пробираться тайком да еще и разводить нелепую конспирацию?
- Наверно, Кочетова опять читал, - сказал я. - Он Кочетова очень любит.
- Нет–нет! - махнула рукой Надя. - Принесите, говорит, какие–нибудь книжки про старинные иконы. Спрашиваю в шутку: верующий? Нет, говорит, но мне надо провести беседу с баптистами, а я не совсем разбираюсь. Действительно, отвечаю, не разбираетесь: баптисты икон не признают. Он смутился: я их путаю, баптистов и прочих. Какая разница - все они заблуждаются. Ну, я принесла две книги.
- Какие же?
- Да они здесь, я их не отдавала в хранилище.
Надя тряхнула взбитой прической и мельком взглянула на свое отражение в стеклянном шкафу.
Зачем понадобились эти книги Маврухину?.. И вдруг подобно электроразряду, возникла четкая и неожиданная ассоциация. Тот парнишка из Ленинграда, увезший икону!.. Не слишком ли странное совпадение? Два человека, ступившие на уголовную дорожку, одновременно проявляют "интерес" к древнерусской живописи. Не значит ли это, что между ними возник контакт?
Быть может, тайные коммерческие делишки столкнули их? Маврухин почувствовал, что это заманчивое, прибыльное дело, но на всякий случай постарался навести справки: что за штука такая - иконы, действительно ли в большой цене, Обратиться к "специалисту" он не мог Решил хоть книжки полистать.
- Возьмите же! - сердито сказала Надя. - Тяжелые!
Только сейчас я заметил, что девушка стоит на стремянке, протягивая две увесистые книги.
Бегло пролистав оба тома - один оказался старым, "одобренным святейшим Синодом" учебником, а второй монографией о новейших открытиях реставраторов, я пришел к выводу, что Маврухин не многое почерпнул отсюда. Ведь его интересовала стоимость икон. Однако он, очевидно, понял, что за настоящую древнюю икон) могут заплатить там фантастическую сумму. Монография начиналась со слов о том, какой исключительный интерес проявляют во всем мире к произведениям русской древней живописи.
…Близ библиотеки я отыскал телефон–автомат. Трубку поднял сам Шиковец.
- Нам нужно встретиться, - сказал я.
- Ну что ж. Под старой крышей. Завтра,
- Срочно нужно встретиться. Могу сообщить кое–что важное.
- Хорошо. Через час. Наверно, вы хотите рассказать кое–что о древнерусской живописи?
Ну, Шиковец! После Карен это второй ясновидец, которого я встречаю в этом необычном городе.
6
Через час мы встретились в той же комнате с тюлевыми занавесками. Начальник был в прекрасном настроении. Он слушал молча, с сухой миной, но глаза выдавали довольную усмешку. Я рассказал по порядку - о маленьком пожаре на пирсе, который раньше не вызывал у меня никаких подозрений, о странном происшествии в машинном отделении, о Копосеве, который встречался с Маврухиным незадолго до гибели, и, главное, о сенсационном посещении библиотеки.
- Прекрасно, - сказал он. - Ценные сведения.
Шиковец не умел льстить - об этом свидетельствовал его облик честного и сурового служаки. Поэтому похвала была особенно приятна. Однако капитан милиции рубил малейшие ростки самодовольства лихо, по–кавалерийски, как рубят лозу.
- Все это немного дополняет наш материал, - сказал он.
- Как вы догадались, что Маврухин интересовался иконами?
- Стало известно, что Маврухин встречался с Юрским. С этим, - капитан положил на стол фотографию паренька, похитившего икону. - Их видели вместе в закусочной "Стадион". По–видимому, раньше не были знакомы. Кто–то вывел Юрского на Маврухина. Или случайно столкнулись.
- "Стадион" как раз на дороге с вокзала в порт!
- Да. И они встретились в тот же день, когда Юрский приехал сюда. В руках у него был большой деревянный чемодан. Теперь вы понимаете, почему я ошибался, предполагая, то убийца должен был находиться на "Онеге"?..
- Нет.
- Вы забыли, что деревянный чемодан Юрского - это ящик от акваланга, - выждав паузу, пояснил Шиковец. - Мы выпустили из виду еще один путь, которым убийца мог проникнуть в порт.
Это уже начинало смахивать на приключенческий фильм, однако я доверчиво относился к лихим сюжетам. Жизнь иной раз закручивает такие штучки, которые не придут в голову самому изобретательному сценаристу.
- Хотите сказать, что он пробрался под водой к пирсу?
- Именно так! - Шиковец утвердительно воткнул тонкий длинный палец в стол. - Этот вариант не был предусмотрен. Вы говорите, убийцы среди команды "Онеги" не может быть?
- Нет.
- Но и посторонний никак не мог подойти к "Ладоге". Это тоже доказано. Возникает вакуум… Преступник пришел ниоткуда? Но теперь все разъясняется. Рассказ о стравленном давлении еще раз подтверждает наши предположения. Юрский и раньше приплывал к пирсу, а Маврухин помогал ему заряжать акваланг от ресивера. Это вполне возможно. Мы консультировались у специалистов.
- Нужен фильтр, в ресивере грязный воздух, - пробормотал я. - И нужно еще подогнать зарядный штуцер.
- В судоремонтных мастерских работает дружок покойного Маврухина, токарь. Наши разговаривали с ним, и он сообщил, что три дня назад Маврухин заказал ему выточить одну штуковину… В общем что–то вроде "двойничка" - один штуцер присоединяется к трубопроводу, другой к фильтру. А фильтр мы нашли на том берегу, где в брошенном катере скрывался Юрский… Теперь Юрского там нет. Бежал!
- Однако вы многое успели!
Признаться, я был немного ошеломлен. Не ожидал от этого педантичного сухаря такой прыти. Загадка–то была с семью замками. Но Шиковец подобрал почти все ключики.
- Как же тогда объяснить пожар на пирсе?
- Думаю, икона уже была у Маврухина. Он решил отвязаться от сообщника. В последний раз зарядил акваланг и сделал так, что судно ушло от второго причала.
Я помолчал, глядя в стол, и честно признался:
- Еще одно не могу понять… Неужели этот Юрский мог решиться на убийство из–за какой–то иконы?
- Законный вопрос, - сказал Шиковец. - Сам недоумевал. Запрашивал Ленинград. Иконы–то разные бывают, вот какая штука. "Наша" называется, кажется, "Благовещение". Да, "Благовещение"… У меня мать была верующая, - неожиданно добавил он. За все время нашего знакомства это была его первая фраза о себе. - Кое в чем разбираюсь. "Благовещение" - это, знаешь ли, когда архангел Гавриил является к деве Марии возвестить о непорочном зачатии. Ну… Пушкина помнишь?
Он хмыкнул и даже чуть улыбнулся. Вместе с переходом на "ты" это выглядело действительно чудом, как и непорочное зачатие.
Но зародившаяся было улыбка соскользнула с лица капитана и исчезла. Так фокусники прячут яичко в рукав.
- Эта икона была только что отреставрирована. Написали ее еще при царе Горохе. Знатоки считают, что ее могут оценить там, - Шиковец указал пальцем за плечо, - не менее чем в четверть миллиона долларов.
- Сколько? - спросил я, привстав.
- Четверть миллиона.
Слово "миллион" всегда производит сильное впечатление, хотя реального смысла для нас не представляет. Тут, как в астрономии, нужно быть специалистом, чтобы докопаться до вещественного выражения величины. Но такие специалисты встречаются крайне редко. Я не имею в виду работников Министерства финансов. Это теоретики. Я же, как человек, получающий сто двадцать рублей, хотел бы посмотреть на практика.
- Четверть миллиона, - повторил я. - Да… это ставка.
- Юрский знал, что прихватить с собой! - сказал Шиковец. - Думаю, он действовал примерно так. Прежде всего ему нужно было познакомиться с кем–нибудь из загранки. Он идет в "Стадион", где околачивается всякая портовая шушера. И сталкивается с Маврухиным… Они быстро нашли общий язык. Юрский поселился на той стороне затона, на брошенном катерке. Маврухин, кстати, купил для него свитер, сапоги и ватник, чтобы не мерз ночами. Мы обнаружили чек в каюте. Правда, самих вещей не нашли, очевидно Юрский забрал с собой… Наверно, Маврухин пообещал этому парню, что возьмет его на теплоход и запрячет, но это, конечно, была липа. Маврухин решил обвести компаньона вокруг пальца и реализовать иконку самостоятельно. Может, он похитил ее у Юрского или обманом заполучил. Произошла ссора. Юрский поздним вечером переправился к пирсу под водой, подстерег Маврухина, рассчитался с ним и забрал икону. В ту же ночь он ушел с катера… Но найдем! Никуда не денется из города.
Как и в прошлый раз, Шиковец достал сигарету и с тоской и сомнением посмотрел на нее. Я щелкнул зажигалкой.
- Сегодня вы имеете полное право.
Нет ничего вкуснее, чем дым сигареты, честно заработанной тяжким трудом. Такой сигареты для меня не найдется во всей пачке.
Что ж, версия расставила все детали и соединила их прочной связью последовательности. Таким образом, четверо моих друзей с "Онеги" полностью реабилитированы!
- Ну, а Копосев ни при чем? - спросил я.
- Он действительно был связан с Маврухиным. Даже провожал его в тот вечер. Но в десять сорок пять он уже был в "Стадионе". Это алиби.
- Что же теперь делать мне?
- Думаю, рано раскрываться, - сказал Шиковец. - Оставайся на "Онеге". Может, Юрский объявится в порту.
- Но "Онега" уходит в рейс через три дня!
- Ну и что же?
Я промолчал. Все было ясно. Юрского возьмут к тому времени, когда я вернусь из рейса.
- Проветрись! У тебя, кстати, за прошлый год отпуск не использован. Отдохнешь.
Надо отдать должное - Шиковец не старался хитрить. Я хорошо понял все, что он хотел сказать. Мол, приехал ты с блестящими рекомендациями от своего начальства, но ведь не известно, как ты их заслужил. Пока особого прока от тебя не видать. Вот сначала помаринуем, посмотрим, что за гусь, а потом - милости просим!
Что ж, это по–своему справедливо… Катись, Чернов. Вкуси блаженство отдыха. Но я знал, что не смогу вкусить. Большущая ложка дегтя была примешена к той бочке радости, в которую мне предстояло окунуться. Я уже не мог оторваться от "дела Маврухина - Юрского". Прирос к нему. Так всегда бывает. Пока расследование не окончено, не можешь наслаждаться жизнью, как все.
И потом меня не оставляло ощущение, что, несмотря на всю серьезность и обоснованность версии, где–то допущена ошибка.
- Что задумался? - спросил Шиковец, поглядывая на часы.
Передо мной лежала фотография человека лет восемнадцати по фамилии Юрский. Этот парень, вчера еще подросток, совершил убийство… Причем из корыстных побуждений - отягчающее обстоятельство!
С фотографии смотрели на меня живые, дерзкие, мечтательные глаза.
- Я–то думал, что он дурачок, - сказал я. - Насмотрелся киношек, потолкался на улице и решит затеять невиданное путешествие к Азорским островам…
- Дурачок прихватил бы пару серебряных ложек и бабушкину "десятку", уцелевшую во времена Торг–сина. А этот "Благовещение" в четверть миллиона! Как же "дурачок"!
- Да, - сказал я. - Но он уж слишком молод для таких дел.
Сам не знаю, почему я высказал сомнение. Может, в душе моей таилось убеждение, что молодость способна на злое только по неведению или порыву, но творить зло сознательно, обдуманно не может.
- Все мы хотим быть добренькими и либеральными, - сказал Шиковец. - Это возвышает. Но вспомни, сколько вреда нанес нам либерализм. Преступник молод - простим. Отдадим на поруки! Скостим половину срока! Мы разучились быть строгими. По–моему так: если перед тобой преступник, отнесись к нему, как он этого заслуживает
Заметив мое молчаливое сопротивление, начальник добавил:
- В конце концов главное сейчас - найти Юрского. И мы найдем!.. Ну, все. Баста. Не волнуйся ни о чем.
"Не волнуйся". С какой легкостью мы даем подобные советы, не замечая, что они стерлись от частого употребления, как старые монеты, и давным–давно потеряли пену.
7
Я вернулся на "Онегу", когда солнце уже садилось в разрыве туч. Дул ветер. Суда покачивались, как поплавки.
- Сачок! - сказал Леша Крученых.
- Он под охраной профсоюзов, - рассмеялся Ложко. Фраза прозвучала как сплошное раскатистое "о".
- Здорово, волгарь, - ответил я, нарочито подражая его выговору, и тяжело опустился на скамью. - А где невеста?
- Завтра они отправятся в "предсвадебное путешествие", - сказал Леша. - На яхте по заливу.
- Попутного им ветра!
Механик и его помощник, уткнувшись лбами, колдовали над топливным насосом. В руках у Ложко дымился паяльник. Боцман, шурша стружками, перекладывал из ящика яйца и щелкал на счетах. Валера драил медяшки.
Команда готовилась к рейсу…
- Эй! - крикнул мне Боцман. - Ты не брал полиэтиленовые мешки? Четырех не хватает.
- Прошкус целый день пристает со своими мешками!
- Как не приставать? Большие мешки для продуктов. Их нигде не купишь, только в портовом складе выдают. В таком мешке мука хоть под водой хранится.
- А ты заверни муку в свою "болонью". Тоже не протекает.
Реплики пролетали мимо меня, как теннисные мячи. Но я не принимал участия в этой обычной словесной потасовке.
"Главное - найти Юрского", - сказал Шиковец… Если бы его найти до того, как "Онега" отправится в рейс!
- Пашка, чего ворон считаешь? - крикнул Валера. - Давай, а то Кэп премии лишит. Вкалывай.
Отсыпав из картонной коробки порошок, который матросы звали "чистоплюем", я пошел в рубку драить медь. За спинкой дивана лежала лоция. Я достал ее, положил перед собой и принялся тереть тряпкой выпуклый колпак компаса.
На первых страницах в лоцию был вклеен рисованный на кальке план акватории. Место, где стояла "Онега", капитан пометил красным карандашиком. Реконструкция еще не успела коснуться этих задворок. Сюда, как на свалку, буксиры затаскивали "старые калоши", и они тихо ржавели в ожидании беспощадного автогена.
Любое старое судно можно было превратить в убежище. Но ребята Шиковца корабельное кладбище уже осмотрели.
На карте, неподалеку от выхода нашего затончика в широкий портовый мир, был помечен темным, похожим на кляксу пятном небольшой островок. Называли его Крысиным.
Вряд ли в порту нашелся бы человек, который рискнул бы с приходом темноты ступить на этот клочок суши… Известно, как почитают моряки всяческие легенды и предания: людям заведомо мужественной профессии не стыдно признаваться в кое–каких слабостях.
Остров был "табу". Его дурная слава началась с того дня, как в порту завелись крысы; крысы же завелись с началом хлебной торговли - в незапамятные времена. Почему–то местом сборищ эти хищные зверьки выбрали небольшой остров малообжитой части гавани. Портовое начальство вело с островом отчаянную борьбу. Крыс травили, морили, выжигали, окуривали - и все тщетно.
Ребята, посланные Шиковцом, на остров не заглянут, подумал я. Они и мысли не допустят, что кто–то попытается найти здесь пристанище. Но Юрский не знает ни "табу", ни страшных преданий. И если окажется, что островок давным–давно пуст, то… То беглец преспокойно будет жить у нас под носом.
Придется осмотреть этот легендарный "крысиный центр". Чем еще я могу помочь Шиковцу в поисках Юрского? До рейса остается всего три дня.
Надраив колпак, я прошел на нос и спустился в каюту. Ленчик лежал на койке и развинчивал пороховое ружье для подводной охоты. Это был "бонстром" последней модели, который бросал гарпун, по свидетельству владельца, с силою в тысячу килограммов.
- Зачем ты купил эту пушку? Здесь нет акул.
- А зачем я купил аккордеон? - сказал Ленчик.
Этого на "Онеге" в самом деле никто не знал. Ленчик любил покупать дорогие вещи, которые были ему абсолютно ни к чему.
- Здорово бьет, - сказал Ленчик, рассматривая патрон. - Дюймовую доску - свободно.
- Ты бывал на Крысином острове?
- Бывал, но засветло.
- Ну и что же?
- Ничего. Днем их нет. Так, одну–две видел. Но зато два скелета - мамочки!
- Чьих скелета?
- Собачьих.
- Слушай, а может, это сказки насчет крыс?
- Что ты! - фыркнул Ленчик.
- Слушай, а я вот поспорил, что съезжу туда ночью.
Известно, что самый бессмысленный с точки зрения окружающих поступок можно оправдать, сославшись на пари. К спорщикам относятся уважительно.
- А ты через годик, - сказал Ленчик. - Наш участок реконструируют, а остров зальют цементом. Там будет стоять опора для электролинии.
- Нет, я уж сегодня.