Шофер такси, которого тоже звали Мухаммед, вежливо, но решительно отверг приглашение Анники. Он отправился в местный открытый ресторанчик, где тотчас заговорил с какими-то людьми в серо-голубых пиджаках.
Сама Анника свернула за угол и нашла свободный стол в испанском ресторане "Каса Гарсия". Мухаммед сказал, что будет обедать час, и Анника заказала закуску (jamon iberico), горячее (pollo a la plancho) и десерт (flan). Теперь она могла нормально двигаться. Анника расплатилась и пошла в медину, старинную часть города. Она не думала, что Мухаммед исчезнет, так как она с ним еще не расплатилась.
Солнце клонилось к закату. Анника остановилась у северных ворот города и окинула взглядом маленький порт. Разноцветные рыбацкие лодки подпрыгивали на волнах у пирса.
Неужели это и есть самый крупный перевалочный пункт доставки конопли?
В это было трудно поверить. Здесь не было видно скоростных мощных катеров, о которых рассказывали ей Кнут Гарен и Никлас Линде. Наверное, наркоторговцы не пользовались городским портом для погрузки и разгрузки гашиша.
Она погуляла между тысячелетними домами, стоявшими вдоль городских стен. Дома эти были отреставрированы, покрашены и выглядели так, будто их построили только вчера.
Шофер ждал ее в машине. Анника уселась на заднее сиденье. Мухаммед повернул ключ зажигания и выехал из города.
– Вам понравилась еда? – спросил он.
– Да, все было очень вкусно, – ответила Анника.
– Да, в Марокко умеют вкусно готовить, – похвастался Мухаммед.
Анника не стала говорить, что была в испанском ресторане.
Асилах исчез у них за спиной, поглощенный заходящим солнцем. Автомобиль покатил на восток сначала по мосту над железной дорогой, а потом по туннелю под шоссе. Потом кончился асфальт и началась узкая грунтовая дорога. Мухаммед сбросил скорость, включил ближний свет, и "мерседес" затрясся по ухабистой дороге. Дорога виднелась впереди, как освещенная полоса во мраке ночи, Анника различала кусты, поля и скалы у края дороги.
Когда померкли последние лучи солнечного света, шоссе позади исчезло за пеленой тьмы, которая, словно непроницаемый мешок, накрыла мир. Мухаммед поднял стекла, словно не желая впускать тьму в машину.
– Нам еще далеко ехать? – спросила Анника, начиная думать, что на ферму лучше будет поехать с утра.
– Нет, недалеко, – ответил таксист, – но дорога очень плохая, и придется ехать медленно, чтобы не сломать машину.
Анника откинулась на спинку сиденья и принялась смотреть в темноту за окном. Испанская еда камнем лежала в желудке. В окно не было видно ни зги, если не считать тусклого отражения ее собственного лица в стекле.
Что делал здесь Давид, здесь, в этом забытом богом уголке мира? Он тоже трясся в плохой машине по той же дороге, чтобы зачем-то побывать на ферме в этой глухой марокканской провинции? Ехала ли здесь Сюзетта, причем совсем недавно? Может быть, всего несколько дней назад?
Она сразу увидела перед глазами сцену из фильма "Жизнь в розовом цвете", который она смотрела в кинотеатре вместе с Юлией несколько месяцев назад.
Боксер Марсель сидит с Эдит Пиаф в нью-йоркском ресторане и рассказывает ей, что у него в Марокко есть свиноферма, современная ферма с большими, здоровыми свиньями. Его жена ухаживает за свиньями, пока он мотается по свету, боксирует и спит с французскими певицами.
Она закрыла глаза, всем телом ощущая, как трясется машина по рытвинам и камням.
Мужчины ездят по миру, а женщины сидят дома и кормят свиней.
Она откинула голову на спинку сиденья и незаметно уснула.
– Мадам? Мадам! Мы приехали!
Анника проснулась, как от толчка, и выпрямилась. Шофер, обернувшись, смотрел на нее с переднего сиденья. Вид у Мухаммеда был усталый. Анника посмотрела на часы. Половина девятого. Они ехали два часа.
Она протерла глаза, ощутив под ногтями тушь для ресниц.
За окнами машины была непроницаемая ночная темнота, но откуда-то с небесных высот струился едва заметный свет.
Она несколько раз моргнула и попыталась рассмотреть, откуда исходило это свечение. На небе был отчетливо виден золотистый светящийся космический корабль, похожий на раскаленную тарелку.
– Что это? – изумленно спросила Анника и задрала голову.
– Это ферма.
– Нет, вот это?
Анника опустила стекло. В салон ворвался ветер, сыпавший в растрепанные волосы песок и пыльцу.
– Вы можете подъехать ближе?
– Туда?
– Да, спасибо.
Анника как зачарованная смотрела на открывшийся перед ней удивительный вид.
Да, определенно это был не космический корабль. Это была стена, желтая стена высотой с десяток метров, охватывавшая огромную территорию. Стена и территория освещались мощными галогеновыми светильниками.
– Ты уверен, что это ферма? – нерешительно спросила Анника.
По дороге сюда она представляла, что приедет на маленький крестьянский хутор с десятком овец и парой лошадей.
– Здесь, на этой ферме, живет Фатима, так сказал мукаддам.
– Господи, помилуй, – только и произнесла Анника.
Машина резко остановилась у больших серых ворот.
Сверху стену венчала свернутая в спираль колючая проволока. Прожекторы располагались на гребне стены с интервалами в десять метров. Два ярких фонаря были укреплены непосредственно над воротами. Анника разглядела телефон и камеру слежения.
Она провела рукой по волосам. Это было совсем не то, чего она ожидала. Это место больше напоминало тюрьму в Кумле, чем деревенский хутор.
– Собственно, где мы находимся? – спросила Анника.
– Между Сук-эль-Хад-эль-Рарбия и Сук-Трин-де-Сиди-эль-Ямани.
– Гм, – пробормотала Анника. – Здесь поблизости есть еще какие-нибудь дома?
– Других домов здесь нет. По пути сюда мы проехали через маленький городок. Может быть, дома есть в другой стороне.
– Далеко ли мы от Асилаха?
– В сорока километрах, ну, может быть, немного больше.
– Мы в горах?
– Да, но это невысокие горы. Их хорошо видно из Асилаха.
Анника вздохнула и открыла дверь машины.
Если уж она сюда забралась, то надо хотя бы позвонить и узнать, кто здесь находится.
Таксист покашлял. Она остановилась и удивленно посмотрела на него.
Ах да, надо же расплатиться.
Она снова села. Мухаммед зажег в салоне свет, и Анника принялась рыться в сумке. Она вытащила бумажник и достала оттуда три купюры по двадцать евро.
– У меня нет сдачи, – торопливо произнес шофер.
Анника едва заметно улыбнулась.
– Десять евро на чай, – сказала она. – Ты можешь постоять до тех пор, пока я не войду внутрь?
Он просиял и радостно кивнул:
– Конечно. Я подожду.
Анника вышла из машины, повесила сумку на плечо, аккуратно закрыла заднюю дверь и обернулась к стене.
Мухаммед сидел в машине в десяти метрах от ворот. Анника зашагала к воротам. Дорога немного поднималась вверх. Под ногами шуршала пыль и мелкие камни. Она, прищурившись, посмотрела на ярко освещенную стену и прислушалась. Ей показалось, что над стеной что-то тихо жужжит. Она присмотрелась и увидела, что камера сфокусировалась на ней.
Анника подошла к воротам. Они были сделаны из блестящего серого железа и недавно покрашены. Анника осторожно провела пальцами по створке.
Потом, решительно подойдя к телефону, нажала кнопку вызова.
– Oui?
Анника откашлялась и старательно произнесла на школьном французском:
– Je m’appelle Annika Bengtzon. Je voudrais parler avec Fatima.
В переговорном устройстве что-то щелкнуло, и наступила тишина.
Анника продолжала стоять у ворот, не слыша ничего, кроме собственного дыхания. Фонари над воротами издавали тихое жужжание. В листве кустов, росших перед стеной, шелестел ветер или какие-то животные.
Анника обернулась. Такси стояло на прежнем месте.
Мухаммед перехватил ее взгляд.
– У вас проблемы? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Анника, – но думаю, что да.
– Давайте, я отвезу вас обратно в Танжер? Пятьдесят евро.
"Да, тебе, конечно, надо вернуться назад", – подумала Анника и снова нажала кнопку вызова.
На этот раз ей ответили сразу, но с большим раздражением.
– Oui?
– Je veux parler avec Suzette aussi.
В громкоговорителе слышался лишь треск, но его не отключили.
– Je sais qu’elle est ici.
– Может быть, здешний народ куда-то уехал или лег спать, – сказал таксист.
Едва ли, подумала Анника и посмотрела в объектив камеры слежения. Народ на ферме бодрствовал, причем очень активно.
Громкоговоритель щелкнул и умолк.
– Мне надо ехать, до Танжера путь неблизкий.
Анника задумалась. Если не считать треска в кустах, стояла абсолютная тишина.
Она уже собралась вернуться к такси, когда створка ворот начала подниматься – на один, два, три дециметра. За воротами обнаружился еще один фонарь, свет которого больно ударил в глаза. Анника прикрыла лицо руками. Некоторое время она присматривалась к воротам и колебалась, но потом решилась и шагнула на территорию. Железная створка остановилась и начала закрываться. Она услышала металлический лязг, и в тот же миг ее охватила паника. Замок защелкнулся, и на нем засветился индикатор. Пути назад не было.
Фонарь ослепительно светил прямо в лицо. Анника отвернулась и поморгала, привыкая к яркому свету. Она услышала, как Мухаммед завел машину, развернулся и уехал.
Прямо перед ней стояли два человека. Один из них был мужчина лет пятидесяти, второй – мальчик-подросток. Оба были вооружены автоматами, направленными на нее.
Анника отступила назад, все еще ослепленная ярким светом. В глазах плавали яркие светящиеся лиловые точки, за которыми она все же попыталась что-нибудь рассмотреть. Наконец она смогла различить нечто вроде сада. Под ногами у нее были гравий и более крупные камни.
– Pardon, – сказала она. – Je ne veux pas causer des pro-blemes.
Мужчина что-то сказал мальчику по-арабски. Тот подошел к Аннике и указал дулом автомата на сумку:
– Laissez le sac.
Она поставила сумку на землю.
– Donnez-le moi.
Она подвинула к нему сумку ногой.
Мужчина сделал шаг вперед, когда мальчик наклонился, высыпал содержимое сумки на гравий и принялся ковыряться в нем дулом автомата. Анника подумала, что сейчас он разобьет объектив нового фотоаппарата.
– Venez par ici, – сказал старший и махнул оружием. Она поняла, что он приказал ей идти за ним. Мальчик побросал вещи обратно в сумку и повесил ее себе на плечо. Отдавать ее Аннике он явно не собирался.
Она нерешительно сделала несколько шагов вперед, начав угадывать очертания дома и машин. Следом за мужчиной она пересекла большой, застроенный внутренний двор. Перед ней были два крыла дома – одно впереди, второе слева. Анника изумленно посмотрела на этот дом.
Это был жилой дом и просто огромный. Тридцать метров в длину, в три этажа высотой, с балюстрадами и башенками, с балконами на втором и третьем этажах. На верхних этажах во многих окнах горел свет, с трудом пробивавшийся сквозь плотные шторы. Над входом первого этажа светила тусклая лампа.
Старший шел впереди, мальчик замыкал процессию. Похоже, они направлялись к входу.
Мужчина постучал в дверь, она открылась. За дверью зияла чернота.
– Entrez, – сказал он, подкрепив сказанное взмахом оружия.
Анника почувствовала, как удары сердца отдаются в ушах, и с трудом сглотнула.
Она вошла в дверь. Темнота была осязаемо черна, но дышалось здесь легко. Они оказались в просторном холле.
– A droite.
Анника задумалась, потом поняла и пошла направо.
Дверь открылась перед ней. Ее легонько толкнули в спину, и она ввалилась в комнату, единственным убранством которой был письменный стол и старый стул.
– Attendez ici.
Дверь закрылась. Она услышала, как повернулся ключ в замке.
Анника осмотрелась и перевела дыхание. Здесь, во всяком случае, не было темно. На столе горела маленькая настольная лампа.
Наверное, Фатима на самом деле находится здесь, иначе ее просто бы сюда не впустили. Дверь же открыли после того, как она упомянула имя Сюзетты.
Анника сделала несколько шагов к окну, спрятанному за шторами. Она выглянула в окно, но ничего там не увидела. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы увидеть ставни, которыми снаружи было закрыто окно.
В замке снова заскрежетал ключ. Анника быстро отпустила штору, словно та жгла ей руку, и вернулась на середину комнаты, где ее оставил вооруженный человек.
В комнату вошла женщина лет пятидесяти, в традиционной длинной черной одежде. Она оглянулась, посмотрела в холл, потом закрыла за собой дверь.
После этого она обернулась к Аннике. Женщина была высокой, под метр восемьдесят. Глаза ее были умело подведены, пальцы украшены массивными кольцами.
– Вы хотели поговорить со мной? – сказала она на превосходном оксфордском английском.
– Вы – Фатима? – спросила Анника.
– Да, я Фатима.
– Меня зовут Анника Бенгтзон. Я приехала из Швеции. Я работаю в газете, которая называется…
– Я знаю, кто вы.
Анника набрала в легкие воздуха, но не смогла произнести ни звука.
Фатима обошла стол и села на старый стул.
– Зачем вы сюда приехали?
Она смотрела на Аннику взглядом человека, привыкшего повелевать.
Анника с трудом удержалась от того, чтобы сделать шаг назад.
"Во всяком случае, я не ошиблась адресом. Она знает, кто я. Значит, знает, чем я занимаюсь".
– Я журналист, – ответила Анника, – и хочу получить ответы на свои вопросы.
На лице Фатимы не дрогнул ни один мускул.
– Почему я должна отвечать на ваши вопросы?
– Почему нет? Или вам есть что скрывать?
Фатима целую минуту оценивающе разглядывала Аннику.
– Может быть, вы ответите мне на мои вопросы?
– Я? – удивленно спросила Анника. – На какие?
– Где Филипп?
Анника во все глаза уставилась на женщину.
– Филипп? – переспросила она. – Филипп Андерссон?
Фатима коротко кивнула.
Анника откашлялась. Эта женщина знала, что она была на пресс-конференции после освобождения Филиппа. Она ничего не потеряет, если ответит.
– Его освободили из тюрьмы в Кумле вчера утром. Я видела Филиппа в конторе его адвоката на Шеппсброн в Стокгольме вчера, перед обедом. Где он находится сейчас, я не имею понятия, – добавила она.
– В котором часу вы видели его в Стокгольме?
Анника напрягла память.
– Приблизительно без четверти двенадцать.
– Есть ли у него какой-нибудь паспорт?
– Паспорт?
Анника задумалась.
Однажды она писала статью об одном заключенном, который не мог поехать на похороны своей матери в Шотландию. Человек был в отчаянии, но правила были строги и неукоснительны. У него отобрали паспорт, когда он сел в тюрьму, и он считался осужденным в течение года после освобождения или даже больше. Анника нашла параграф закона, который регулировал этот вопрос, – параграф двенадцатый закона о паспортах.
Человек, осужденный на пожизненное заключение, не мог иметь паспорт.
Она также знала, что на получение паспорта уходит пять рабочих дней, так как она сама несколько лет назад пыталась ускорить этот процесс, но потерпела полное фиаско.
Возможно, он мог потребовать временное удостоверение на выезд в Арланде, как это сделала Анна Снапхане, когда ей надо было лететь в Турцию чартерным рейсом.
Она покачала головой:
– Обычный паспорт получить он не мог, но, возможно, получил временное удостоверение.
– Швеция входит в Шенгенскую зону?
Анника кивнула.
– Значит, по Европе он может ездить по внутреннему документу?
Анника снова кивнула.
Фатима встала, подошла к двери, открыла ее, что-то сказала по-арабски и снова закрыла дверь.
– Вы его знаете? – спросила она. – Вы знаете, что он был за человек?
Анника спрятала левую руку за спину.
– Один раз я брала у него интервью, но лично не была с ним знакома.
Фатима вернулась к столу и села.
– Я уже ответила на много вопросов, – сказала Анника. – Могу я теперь задать вам свои?
Фатима промолчала, и Анника расценила это как согласие.
– Здесь ли Сюзетта?
Женщина по-прежнему не шевелилась. Она даже не моргнула глазом.
– Почему вы думаете, что она здесь?
В вопросе женщины не было, собственно, вопроса. Она прекрасно знала, кто такая Сюзетта. Во всяком случае, она точно знала ответ на вопрос.
Анника стала лихорадочно соображать, что ответить. Об электронном письме говорить было нельзя, это могло навлечь на девочку неприятности.
– У Сюзетты есть очень близкая подруга Амира. Об этом она рассказывала своим друзьям, и это не было ни для кого секретом. Амира живет на ферме в окрестностях Асилаха. Если вы знаете, кто я, то знаете, что я пишу статьи. Я писала о Сюзетте, я била тревогу в связи с ее исчезновением. Я хочу с ней встретиться.
В дверь постучали. Фатима встала и открыла ее. Анника услышала приглушенные голоса, говорившие по-арабски. Фатима вышла в холл и закрыла за собой дверь.
Вернулась она через долгих пять минут.
– Мы продолжим этот разговор завтра утром. До этого времени вы отстанетесь нашим гостем. Ахмед проводит вас в вашу комнату.
Она вышла, и в комнату вошел знакомый Аннике мальчик. Он принес ее сумку, в которой не осталось ничего, кроме зубной щетки, блокнота, ручек и белья. Компьютер, мобильный телефон и фотоаппарат исчезли.
– Suivez-moi, – сказал он.