С трудом Тамара поднялась с места и осторожно подошла к кровати.
- Тем не менее вы утверждаете, что не сумасшедший!
- Я не безумнее вас. Да, я сам страдаю, причиняя боль и становясь причиной смерти, но еще не сошел с ума.
Тамара стояла возле кровати, теребя рукой один из ремешков. Она просунула большой палец под стальную застежку, что удерживала его голень, и расстегнула. Саймон почувствовал, как ремень ослаб, а Тамара вытащила его из застежки. После этого она отстегнула другой ремешок, удерживающий бедро.
- Я бы хотел избавиться от игл в руках, - произнес он.
- Знаете, я ввела вам четыре пинты крови. Пришлось украсть их из банка крови в больнице. К счастью, я не боюсь, что меня уволят. - Тамара вытащила иглу из его руки и перекрыла доступ физиологического раствора. - Вы больше походили на покойника, чем на живого человека, когда я вас нашла.
Саймон огорчился при мысли о том, что его спасла кровь незнакомых людей.
- Мне не нужна помощь. Я должен идти дальше, рассчитывая только на свои силы.
- Иначе вы бы умерли, - просто сказала она. Он почувствовал, как из вены на руке выскальзывает пластический стент. - А сейчас будет не очень приятно.
Тамара просунула руку под простыню, и он почувствовал ее тепло на внутренней стороне бедра. Резким движением она выдернула трубочку с иглой из бедренной вены. Потом Саймон ощутил боль от выдернутого из уретры катетера. Возникло ощущение, будто все внутри горит огнем.
- Извините, - проговорила Тамара.
Как и все дома, в которых раньше побывал Саймон, жилище Тамары Лоуренс сияло чистотой. Ему так никогда и не удастся узнать, убирали ли в комнатах специально перед его приездом или смертельно больные люди хотели упростить себе жизнь. В любом случае Саймон ценил такое уважение, и не важно, к кому оно проявлено: к нему или к надвигающейся смерти.
У Тамары в доме, обставленном в спартанском стиле, все говорило о скромности и неприхотливости хозяйки. Из украшений на стене висели лишь старинные часы да картина над камином, и ни одного зеркала. Саймон сидел за пустым обеденным столом, поджидая, пока Тамара поставит на плиту чайник и присоединится к нему. Волосы, которые выпали у нее после не принесшего облегчения курса химиотерапии, отросли вновь, хотя, пожалуй, не отросли, а выросли заново. Теперь они стали мягкими, тонкими и совсем редкими. Их даже можно собрать в небольшой хвостик, не закрывавший шеи.
Саймон расставил на столе флакончики и принялся объяснять, в каком порядке собирается их применить, что почувствует больная и как скоро они подействуют. Когда Тамара швырнула саквояж на пол, разбились только бутылочки с вязом ржавым и беленой. Порошок белены Саймон использовал совсем в малых дозах, и теперь придется импровизировать и что-то придумывать, чтобы заменить это лекарство. Тамара осторожно перебирала флакончики и опять ставила их на стол.
- Когда вы приходите к людям, они уже готовы к встрече с вами?
- Большинство из них - да! - ответил Саймон.
- И они не боятся?
- Реакция бывает разной: одни пугаются, другие смиряются со своей участью, но есть и те, кто испытывает чувство облегчения.
- Это не про меня! Облегчением здесь и не пахнет! - Тамара расставила бутылочки по порядку и снова стала их изучать. - Мне нравилось жить, и это неплохо получалось. В моей жизни встретилась большая любовь, и я отдавала душу работе. Знаете, я ведь очень хорошо работала!
- Вы помогли многим людям.
- Да уж, онколог, больной раком, - горько усмехнулась она, - это ли не ирония судьбы! Слава Богу, не выбрала профессию, связанную со взрывчаткой. - Тамара опять рассмеялась и придвинула к себе первый флакончик. - Этот для чая?
- Верно, - сказал Саймон.
Тамара взяла бутылочку с собой на кухню, а он сказал, сколько положить в чашку снадобья и сколько налить кипятку. И вот она стоит возле двери на кухню, держа в руках чашку с заваренным чаем.
- Я бы хотела умереть в своей постели. Если можно, конечно.
Саймон проводил ее по коридору до спальни. Тамара поставила чашку на тумбочку и разделась, стоя к нему спиной. Он намеревался избавить ее от этой процедуры в благодарность за то, что она подарила ему возможность продолжить великую миссию. Однако она стояла по ту сторону кровати и от обнаженного тела исходило сияние как от светящегося изнутри драгоценного камня. Тамара повернулась лицом, и Саймон увидел выпирающие кости и темно-красные пятна, разбросанные по телу. Она взяла чашку и стала пить чай маленькими глоточками.
- Не пойму, вы смотрите на меня как на пациентку или как на женщину?
- Я обычно прошу всех раздеться, чтобы осмотреть тело на наличие шрамов.
- Меня вы не просили, но я все равно разделась.
- Я действительно хотел избавить вас от этой процедуры. - Его ладони стали влажными от волнения. - Не успел.
- А я хочу, чтобы на меня смотрели! Хочу снова почувствовать себя желанной в последние мгновения жизни на этой планете!
Тамара ответила на свой вопрос. Саймон видел в ней женщину. И это живо напомнило о далеком прошлом, когда он был просто обыкновенным человеком и его еще не призвали для выполнения великой миссии. В той жизни Саймон занимался другими делами, иногда с полной отдачей, а порой просто в силу своих обязанностей. Во время болезни брата он, казалось, утратил материальную оболочку и превратился в бестелесное существо. Когда брат умер, Саймон посвятил свою жизнь его памяти, стаз воплощением его тела, такого, каким его изначально создал Господь и отправил в этот мир.
Тамара напомнила, что когда-то и он хотел прожить свою жизнь по-иному.
- Думается, вы не из тех мужчин, которые ложатся в постель с женщиной в такой момент, - предположила она.
- Простите, но вы правы.
- Хотя бы обнимите меня напоследок, хорошо?
Саймон согласился. Он ушел за двумя оставшимися на обеденном столе бутылочками и тут же вернулся назад.
- В одной - растертый в порошок имбирь, - объяснил он, указывая на склянку в правой руке. - Это обыкновенное противорвотное средство.
- А что в другой? Похоже, какая-то гадость, угадала?
- Бледная поганка.
- Мой бывший муж был страстным грибником. Я знаю, что это.
- Некоторые еще называют его ангелом-разрушителем.
- Вот и еще одна волнующая воскресная ночь в Пиктоу! - сказала Тамара, присаживаясь на край матраса и ежась от холода.
Она смотрела на Саймона провалившимися глазами, в которых застыла боль. Внезапно он ощутил тревогу, но не мог понять, что его задело в этой фразе. Словно тучка заслонила солнце.
- Давайте начнем, - попросила Тамара.
Саймон сел рядом и дал ей белладонну. Женщина поморщилась от горького вкуса, а он стал смешивать порошок из бледной поганки с остатками чая. Тамара вдруг схватила его за запястье и зарыдала. Саймон обнял ее, страстно желая, чтобы все поскорее закончилось и он оказался вдали от этой любви к жизни и агонии при уходе из мира живых.
- Я никогда не молилась, - сквозь слезы призналась она. - Всегда была атеисткой. Что будет, если ты отдашь меня своему Богу? Вряд ли он обрадуется моему появлению.
- Ты можешь вернуться в лоно веры, когда почувствуешь себя готовой к этому, Тамара, даже сейчас еще не поздно!
Тамара отпустила его руку и приняла такую дозу белладонны, что вскоре отключится. Забрав бутылку со смертельным порошком из бледной поганки, она прошла на кухню и налила в стакан немного горячей воды, оставшейся в чайнике.
- Сколько положить? - спросила она Саймона.
- Достаточно одной гранулы.
Тамара взяла две и растворила в воде. Потом за руку отвела его в ванную комнату, где достала шприц и набрала в него полученную жидкость.
- Что ж, хватит валять дурака, пора браться за дело! - сказала она, когда они снова вернулись в спальню.
Саймон затянул жгут на ее руке, и Тамара профессиональным движением мгновенно нашла вену на внутренней части локтевого сгиба и ввела в нее иглу. Оба смотрели, как белесая, словно молоко, жидкость поступает в руку.
- Вы обещали, что обнимете меня. Хочу, чтобы и вы разделись.
- Тамара…
- Вам ведь больше не придется выслушивать мои глупые просьбы! - Она дотянулась до верхней пуговицы на рубашке, но он отпрянул.
- Идите в постель, - приказал Саймон, и она, сняв покрывало, покорно легла.
Саймон, разделся. В постели она обвила его руками и ногами.
- Скажи, скоро подействует?
- Через считанные минуты.
- Выключи лампу!
Они молча лежали в темноте. Саймон прислушался к ее дыханию и неожиданно вспомнил, что его неожиданно смутило десять минут назад.
- Сегодня не ночь с субботы на воскресенье, - прошептал он Тамаре.
- Ты приехал сюда вчера, Саймон, и пролежал без сознания больше суток, потому что был на грани смерти.
Он рванулся, чтобы сесть, но Тамара удержала его.
- Я еще жива. - И чуть позже повторила: - Еще жива.
Через десять секунд она лежала мертвая в его объятиях, и была ночь с воскресенья на понедельник, которая разрушила его планы.
Саймон злился на свою рассеянность. Не одеваясь, он перенес холодеющее тело Тамары вниз по ступеням в ту комнату, где провалялся без сознания двадцать четыре часа. За это время он собирался поставить точку в своем долгом путешествии. Завтра к полудню нужно быть в Тринити-Бей и отметить завершение миссии.
Саймон следовал своим правилам, но, вместо того чтобы сосредоточиться на великой миссии, снова потерял сознание и очнулся на полу. Рассчитывать силы становилось все труднее.
Он уложил Тамару на кровать, стоявшую в подвале. Ее тело оказалось легким словно пушинка - тело женщины, которая совсем недавно прижималась к нему, удерживало в объятиях, разговаривало и молило о помощи. Саймон оделся и пошел к машине, вынул из-под заднего сиденья разделочный нож и вытащил из пропитавшегося мерзким запахом холодильника жестяную чашу с жидкостью, которую вез через всю страну. Вернувшись в дом, он откинул голову Тамары назад и влил в нее кровь брата и кровь Виктора Уэнте из Ойена, кровь Элизабет Райтмейер из Норвей-Хауса в Манитобе и Роберта Фортума, убитого в Хинтоне. Делия Чандлер из Порт-Дандаса и отец Прайс тоже благословили покойную своей кровью. А теперь и доктор Тамара Лоуренс присоединилась к их приходу!
Саймон не смог разрубить ее тело на части. Они провели вместе слишком много времени. Всему виной его слабость, и этого не вынести! Встав на колени у кровати, на которой лежала Тамара, Саймон поднес изогнутый клинок разделочного ножа к лицу и увидел отблеск света на остром лезвии. С гневным воплем он поднял нож и со всей силы вонзил в нижнюю фалангу большого пальца правой руки. Двумя резкими взмахами Саймон отрубил свой палец, и тот, словно зажив собственной жизнью, отлетел в сторону и, подпрыгнув, упал на пол. От дикой боли потемнело в глазах, странник закричал и прижался к холодному животу Тамары. Теперь их тела разделяла изуродованная рука Саймона.
Глава 14
18 ноября, четверг, 06:00
Утро четверга началось с кричащего заголовка в газете "Вестмьюир рекорд", которую держал в руке застывший на пороге Реймонд Грин. "В округе свирепствует маньяк!" В такие минуты начинаешь верить, что ад действительно существует.
- Я решил, что лучше сам покажу тебе статью, - сообщил Рей.
Хейзел застыла у открытой двери, не отрывая взгляда от газеты.
- Черт возьми, они понимают, что творят? - наконец выдавила она.
- Кто и что творит? - поинтересовалась, спускаясь по лестнице, Эмили.
- Ваша честь! - с серьезным видом поприветствовал ее Грин, слегка поклонившись. - "Рекорд" решила провести журналистское расследование!
- Подумать только! - рассердилась Хейзел. - Сегодня в участке кто-то получит хорошенькую взбучку!
- Рей, для тебя я миссис Микаллеф. - Старушка направилась на кухню. - Или Эмили, если хочешь. Давайте выпьем по чашечке кофе.
Хейзел, не отрывая глаз от газеты, прошла по коридору за заместителем.
- А я-то решила, что удачно отделалась от Сазерленда! - пробормотала она себе под нос.
Грин в ответ промолчал.
В газете только и писали, что об убийствах Делии Чандлер и Майкла Алмера. Источник информации не указывался, тем не менее все факты, касающиеся расследования, оказались точными. А вот сделанные журналистами выводы могли доставить много неприятностей.
- Рей, послушай только! Они решили, что Усыпитель убивает свои жертвы из-за наркотиков!
- Я уже прочел. У кого, как не у смертельно больных, легко найти наркотики: все обезболивающие и снотворные средства часто вызывают галлюцинации.
Хейзел опустилась на кухонную табуретку и схватилась за голову. В газете опубликовали фотографии домов, где жили жертвы, а кто-то даже умудрился сфотографировать Алмера в момент загрузки тела в фургон.
- Я думала, Майкла Алмера вынесли через заднюю дверь.
- Босс, машину для перевозки трупов нелегко замаскировать под фургон с мороженым. Кто-то специально следил за ней. Должен сказать, ребята подготовились на славу.
Хейзел склонилась над статьей на второй странице. Фотография коробки из-под ее мобильного телефона в мусорной корзине сопровождалась громким заголовком: "Второе убийство! Шеф полиции уже в двадцать первом веке!" И чуть ниже: "У вас возникли вопросы? Позвоните ей по номеру…"
Теперь ее номер известен всем читателям в округе! Хейзел в раздражении швырнула газету через стол.
- Великолепно! Теперь журналюги добрались до наших кабинетов! Господи, а я-то считала, что они должны писать только о конкурсах огородников - например "Кто вырастил самую большую тыкву?".
Эмили поставила на стол две чашки растворимого кофе и сказала:
- Хейзел, не понимаю, что здесь удивительного?
- А разве это нормально?
Послушай, когда я бросила твоего отца, журналисты в мгновение ока опросили всех почтенных горожан. Их очень интересовало, захотят ли эти достойные люди видеть у власти распутную женщину, которую трудно назвать образцом для подражания. Наши акулы пера не унимались до следующих выборов. Не станете ли вы следующим в списке обманутых мужей?" - вопрошали репортеры. А ты удивляешься, что умудрились сфотографировать твою мусорную корзинку!
Хейзел, не выпуская газеты из рук, потянулась за своей чашечкой.
- И откуда берется такая злоба? Жизнь в Вестмьюирском округе похожа на идиллию, и спокойствие нарушает только эта поганая газетенка!
- Не забывай про безжалостного убийцу, который кромсает ножом неизлечимо больных людей, - напомнил Грин. - Он в твою идиллию никак не вписывается!
Эмили открыла дверь холодильника.
- Рей, хочешь есть? Могу поджарить пару яиц. Специально для тебя.
- Не откажусь. Благодарю, ваша честь! Я сегодня не успел позавтракать.
Она улыбнулась и, укоризненно покачав головой, повернулась к плите.
- Господа детективы, позволите дать совет? - Хейзел и Грин навострили уши. - Проведите пресс-конференцию. Прямо сегодня, утром. Да-да, не официальное заявление на крылечке участка, а настоящую пресс-конференцию. Позавтракайте и езжайте в участок, да ведите себя, как подобает ответственным должностным лицам. Соглашайтесь на интервью с Гордоном Сазерлендом. Не забудьте посадить его рядом с собой.
- Этого сукина сына?! Ни за что!
Эмили отвернулась от плиты, держа в руке яйцо, и ласковым голосом посоветовала:
- Держите все под контролем и не повторяйте моих ошибок! - В следующее мгновение послышалось шипение разбитого яйца на сковородке. - Журналисты съедят вас живьем и не поперхнутся, если у вас не хватит ума первыми предложить им хлеба и зрелищ! - добродушно добавила старушка.
- Боюсь, слишком поздно! - печально буркнула Хейзел.
Ее мать, не отрываясь от плиты, возразила:
- Еще немного, и действительно будет поздно!
* * *
Детективы приехали в участок, где, несмотря на толпу полицейских, стояла гробовая тишина. Хейзел зашла в приемную и подняла газету, привлекая всеобщее внимание.
- Так, ребята, сейчас восемь утра. В девять состоится пресс-конференция! Поэтому приберитесь и пригласите сюда всех, кто хочет услышать мое заявление.
Она проверила, выключен ли ее мобильный телефон, и направилась в кабинет, пригласив с собой тех, кто, по ее мнению, не способен на предательство.
- Мне надо присесть, - сказала Хейзел, закрывая дверь. Сидеть за столом оказалось неудобно, и она примостилась на стуле для посетителей, а Грин, Уингейт и Севиньи расположились перед ней. - Мы полностью потеряли контроль над ситуацией!
Реймонд подошел к боссу, осторожно высвободил "Вестмьюир рекорд" из ее судорожно сжатого кулака и, развернув, разложил на столе.
- О чем будем говорить на пресс-конференции?
- Нужно напомнить всем об оказании добровольной помощи.
- Может, стоит вызвать Айлин? Пусть пробежится по основным пунктам.
- Рей, ее знания ограничиваются проведением школьных экскурсий. Я сама знаю, что сказать.
- Но ведь Айлин - офицер по связям с общественностью!
Хейзел всем корпусом повернулась к Грину и, склонив голову набок, чтобы унять боль в спине, пояснила:
- Слово "общественность" я употребляю исключительно для благозвучия, понимаешь? Если местная редакция решила заработать лишнюю пару сотен долларов, печатая плоды собственного расследования, то ни о каких добрососедских отношениях не может быть и речи! Сходи и уточни, может ли Сазерленд приехать через час.
Грин вышел в приемную, чтобы заняться подготовкой к пресс-конференции, и Хейзел хотелось верить, что он не отправится прямиком к Айлин. Она повернулась к оставшимся в кабинете детективам.
- Босс, принести вам аспирин? - спросил участливо Уингейт.
- Нет, мне нужна бутылка виски и длинный нож. Помнишь, как в том анекдоте про студентов-медиков? "Вам дали безопасную бритву, бинт и бутылку шотландского виски. Удалите самостоятельно аппендицит. Разрез не зашивайте, пока не проверят результат операции. На все дается пятнадцать минут", - пошутила она. - Давайте лучше подумаем, что можно сделать. Рассказывайте, чем мы располагаем на данный момент.
- К нам поступает множество фотографий с места убийства и из моргов, а Спир созванивается на западе со всеми, кто пока не соглашается на сотрудничество.
- С нами не хотят сотрудничать?
- Помните про маленькие кувшинчики, о которых я говорил? - вмешался Севиньи. - Я переговорил с некоторыми вашими подчиненными и посоветовал завуалировать детали преступлений.
Хейзел рывком поднялась со стула, не обращая внимания на боль, пронзившую спину и прострелившую ногу до самой ступни. Пожалуй, сейчас лучше пересесть за свой стол.
- Кто дал вам право раздавать указания моим подчиненным, детектив?
- Извините за неподобающую вольность, но мне показалось, что это важно.
- Вы здесь всего лишь гость и не имеете права приказывать, ясно?
- Прошу прощения, и все-таки…