- Господа, я готов расцеловать все что вижу. Столовые приборы и подсвечники из позолоченной бронзы в форме кувшинок. Декоративная скатерть - пруд, затянутый зеленоватой ряской с жилками упавшего в воду папоротника. Здесь кувшинки подняли свои желтые рыльца из воды, здесь водяные лилии раскрыли свои снежные клювы. Свет - медный с оттенками персика. Свет во все небо над лесом, процеженный сквозь огромные стекла с пятнами витражей в духе Альфонса Мухи - ни одной прямой линии. Кажется, что феноменальный по краскам закат - тоже дело рук нашего гурмана. Свой вечер, а заодно и наш ужин Виктор фон Боррис украсил заходящим светилом. И смотрите: уже наготове луна, бледная и томная, как положено луне в стиле модерн… Я знаю, она выйдет в тот момент, когда наш певец исполнит новую арию. Дом как единое произведение искусства…
В любой тотальности, подумал Валентин, слишком много безумия… И вздрогнул: "Кто так думает в моей голове? Мандрагора? Корень Палач? Душа мертвеца профессора? Или мыслями захлестнула мой мозг шпиона вся оранжерея, которую оратор метко назвал реактором для производства мечты?" Присутствие новых мыслей скорее пугало, чем воодушевляло к соразмышлению с оратором.
- Особенно восхищает, князь, мемориальная комната Уильяма Морриса, точную копию которой вы создали на втором этаже. Кто не видел, советую заглянуть. Я бродил тут, как в тумане. Ведь именно в этой гостиной распустился опийный мак ар-нуво, тут роковой дурман достиг зрелости. Коробочка треснула, и маковые зерна полетели наружу. Отсюда по свету разнеслись мысли зачинщиков викторианского бунта Морриса и Рёскина: польза есть красота! Здесь родились дети бунтующей фразы. Европейцы: Данте Габриэль Россетти и Джойс, Бенито Муссолини и Морис Равель, Уэллс и Ницше, Гитлер и Шпеер, Роберт Колдевей и Вальтер Андре, Оскар Уайльд и Бердслей, Штук и Корбюзье. Граждане Российской империи: Дягилев и Бурлюк, Стравинский и Ленин, Маяковский и Кандинский, Троцкий и Сталин, Блюмкин и Коллонтай, Иофан и Татлин, Блок и Юсупов, Фаберже и Малевич. Все вместе слились во вдохновенный крестовый поход против уродства. Нет никого динамичней, чем дети фразы. Друзья, за сто лет до лозунга Рёскина из фразы Руссо "люди рождаются свободными и равными в правах" родилась французская колонна сторонников пользы и жеста: маркиз де Сад, Казот, Дантон, Делакруа, Робеспьер, Наполеон. Призраки этих людей, как дым от кальяна, орнаментом правды вились над моей головой, когда я бродил от предмета к предмету. Я пьянел от эмоций. Великий дом, где стартовал мировой марш. Того прообраза в Лондоне давно нет, дом погиб от немецких бомбардировок второй мировой войны.
- Дорогой философ, - воскликнул князь, - у нас еще 1927-ой! Дом целехонек.
- Да, целехонек! А когда Уильям и Джейн переехали - в 1878 году - дом был новехонек. Он стоял на берегу Темзы. Они окрестили его Кельм-скотт-хаус в память о своем сельском доме в Оксфордшире. Друзья, вы не поверите! Князь фон Боррис и его декораторы дотошно восстановили точный облик гостиной: голубые обои с птицами, восточный ковер во весь пол с орнаментом Рая, занавеси с изображениями павлинов и удавов, прямоугольную арку черного дерева, которую можно задернуть занавесом, шкаф для книг, где я обнаружил вчера редчайшее издание Данте. И самое удивительное - свет, свет из английских окон, он создает ту смесь смога, вокзала и пасмурных отблесков океана, которыми, как паром от паровозных труб, полон Лондон. Я забылся, я чуть не открыл окно, чтобы увидеть Темзу конца девятнадцатого века!
- И зря… там именно вид на Темзу с профилем Риджен-стрит на другом берегу и баркой для продажи угля, которая качается на воде у стенки причала. Причем вид панорамный.
- Не сомневаюсь, все именно так. Сколько денег вложено в этот мираж! Миллионы! Сколько нуворишей, спекулянтов и прочих шейхов раскошелилось, чтобы наш Просперо создал свой остров Гармонии. Ваша клиника стала местом чудес, территорией исключений, где по воле Рока отменяется смерть. Но чем больше красоты в этом доме, чем громогласней шум моря, тем тревожнее моя мысль. Почему эта дивная красота пользы шаг за шагом створожила стиль и породила террор? Всего через двенадцать лет Европа омоется кровью. И вот этот несчастный кусок восточной Пруссии станет последним трофеем новой троянской войны из-за Елены.
- Взгляд женщины обладает ужасной силой, - бросил князь.
- Истинно сказано, - набожно перекрестился монах-ирокез.
- Папа, взгляд ребенка сильнее, - заметила Магда.
- Особенно если это больной ребенок, - добавила Герда.
- Почему ты сказала и на меня посмотрела? - обиделась Кукла Катя.
- Оратор говорит о взгляде цивилизации, - вмешался наш Валентин.
- Вот именно! - благодарно кивнул оратор. - Я говорю о взгляде Европы на Азию. Самые сильные чары передаются через взгляд женщины, писал о картинах Россетти критик Фредерик Майерс. Кратко и точно. Добавлю только, что имя той женщины давно всем известно. Это Медуза Горгона.
- Не понимаю, куда вы клоните, дорогой оратор? - перебил князь.
- Я хочу есть, - вдруг сказал Фарро на ухо хозяину, но так громко, что все услышали.
- Хорошо. Тебе сейчас принесут…
- Чашку клубники со сливками. Можно?
- Сливки для дитятки, - распорядился хозяин.
- И мне тоже, - подняла руку Кукла Катя.
Все рассмеялись.
- Впрочем, - сказал хозяин, - не будем педантами. Если докладчик не против, начинаем наш ужин прямо сейчас.
- Не возражаю. Глоток вина смочит мое горло.
- Что ж, будем чавкать!
Князь дал отмашку. Идеальный механизм обслуживания заработал.
Старший повар объявил, что данный ужин - точный близнец ужина, данного господином Франсуа Миттераном, президентом Франции и его супругой в честь Его величества короля Иордании Хусейна ибн Талала и Ее величества Королевы Нур аль Хусейн 10 июля 1984 года, в посольстве Франции в Аммане.
Возникли быстрые тени слуг с подносами.
На ужин были поданы: бретонский омар с овощными шариками, запеченное седло альпинского барашка с зеленью и андалузский гарнир с лесными грибами. На десерт принесли плоские тарелки с французскими сырами на любой вкус, а к сырам подали фруктовое мороженое "Канталу" и вина: Рислинг Л. Бейер, 1979 года, Шато О’Батайе,1976 и шампанское Нобль Кюве де Лансон.
На угол кафедры был поставлен бокал вина и, смочив горло, философ продолжил под гул застолья:
- Итак, Медуза Горгона раскрыла глаза. Мертвая голова ожила. Почему?
Он сделал паузу.
- Загадка слишком тревожна, и ждет ответа…
Еще одна пауза.
- Как два космоса стали роиться? Как немецкий рой принял очертания свастики, а русский рой - контур звезды? И каким образом английский рой сумел сохранить суверенность пчелы? Вот в чем вопрос…
"Что благородней, духом покоряться пращам и стрелам яростной судьбы…"
Валентин машинально продолжил про себя спич Гамлета, но вовремя спохватился: он все меньше и удивлялся всплескам своей памяти, которую раздуло дыханием мандрагоры до размеров ночного облака среди звезд. Наслаждаясь вкусом барашка, запеченного с острыми травами, Валентин, вдруг с отвращением вспомнил свой обычный обед в "Макдоналдсе" напротив своего бюро в Питере. Как гадко ворочается во рту вязкая каша из хлеба и мяса, залитая слюнями майонеза, как приходится бумажной салфеткой оттирать руки после минутного перекуса… брр. Странное дело, но и Лала тоже угодила в этот переплет памяти, прежнюю тревогу сменило желание быстрее забыть тявканье Курта о том, что с ней случилась беда.
- Друзья, вспомним события, окаменевшие под взглядом Горгоны в полосе двух важных для нас лет, от даты открытия концентрационного лагеря СЛОН на Соловках до начала строительства берлинского Жертвенника. В 1924 году искусство модерна начинает створаживать дух Европы в коллоидную массу моллюска. Андре Дерен написал свой шедевр "Арлекин и Пьеро", последний перл своего гения. Онеггер сочинил мрачную оперу "Царь Давид", а Кальман написал прелестную оперетку "Марица". Музы внушали: жизнь - это радость. Литература была в принципе с этим согласна. Опыт Джойса, писавшего элитарную симфонию шифра "Поминки по Финненгану", заметил только сам Джойс. Агата Кристи приступила к детективной серии об Эркюле Пуаро. Мы все убийцы, утверждала Агата. Коммунистка Коллонтай пишет книгу "Любовь пчел трудовых", а под Москвой на даче умирает демонический Ленин. При вскрытии обнаружено, что мозг вождя скукожился до размеров двух иссохших картофелин. Партия приняла решение скрыть отчет патологоанатома, но сохранить тело вождя навечно для очей мирового пролетариата. Это был не столько политический, сколько эстетический жест, точь-в-точь по формуле Рёскина: главное - жест, остальное в искусстве не имеет значения. Труп забальзамировали. Саркофаг с телом был установлен во временном деревянном мавзолее у стены Красной площади, где проходили парады. Вожди встали сапогами на крышку гроба. Так капище Мавсола вдруг получило атрибуты плоской геометрии Египта. Труп превращается в мумию; на языке египтян - мертвец оживает и ждет пищи. Ожидание пищи - суть любого идола. В это же самое время немецкие археологи Вальтер Андре и Роберт Кольвей, два великих дитяти немецкого югенстиля, находят в Сирийской пустыне развалины Вавилона, раскапывают ворота Иштар, дорогу процессий к Жертвеннику и принимают дьявольское решение вывезти все это в Германию. Грандиозный жест красоты и пользы! Неважно, что по этой дороге гнали скот и пленников к основанию вавилонской башни, гнали, чтобы залить свежей кровью чудовищный языческий зиккурат бога Бэла. Неважно, что ворота Иштар в стене Вавилона вели прямо к Дороге процессий. То есть это были врата ада. Неважно! Организуется Немецкое общество для перемещения найденных глыб. Планы Общества грандиозны. Откопанный Вавилон предполагают разместить в берлинском Пергамском музее, который был открыт еще в 1901 году. Его начали перестраивать. Первая мировая война и инфляция задержали постройку, но не отменили сам дух решения. Несмотря на все политические невзгоды, немцы с фанатичной энергией организовали надежную переправу фрагментов вавилонского капища сначала по морю на кораблях до Потсдама, затем по железной дороге до Берлина. Почти семь лет врата ада и обломки страшной дороги у подножия Вавилонской башни везли в Германию. И вот они здесь. Аплодисменты! Берлин готовится воскресить самый страшный жертвенник древнего мира, что и случится в 1930 году. Продолжаю. СССР установил дипломатические отношения с Англией, Испанией, Австрией и Норвегией. Политрук Фурманов написал роман о Чапаеве, где заявил, что смысл революции вырабатывает не народ, а вождь. Неясно чуя нашествие масс, Томас Манн завершил роман "Волшебная гора", где воспевал рефлексию и эгоизм индивида - лекарство от роя. Но тщетно! Фернан Леже уже снял экспериментальный фильм "Механический балет", а Андре Бретон выпустил Манифест сюрреализма, где впервые были оглашены права искажать реальность, как того пожелает художник. Очень важная точка в нашей истории: вещи только кажутся прочными, это вранье! Вещи и люди всего лишь наши сны. Эту идею преображения мира у подхватил Ле Корбюзье. Он сказал: дом - это машина для жилья. Следовательно, человек есть часть дома для работы социальной машины. В 1924 он создает проект Лучезарного города. По духу это город психлечебницы для исправления душевных фобий, масштабная территория вивисекции нравов и перевоспитания. Идеи Бретона и Корбюзье подхватил план Новой Москвы, советский город - улей для любви трудолюбивых пчел. Широкие дискуссии об онанизме в советской печати внушали советской молодежи: онанизм не порок, не дефект, он полезен, пока у рабочей молодежи в первую пятилетку временно нет времени для любви. Комсомолия, не стыдись эякуляции! Так началось всеобщее нашествие марсиан социальных планов. Оно совпало с первыми автоматическими линиями в Англии по обработке деталей машин. Резюме автоматики жестко: рабочий отправлен в отставку. Ты не гегемон, а шестеренка, пригрозила пролетариату английская буржуазия. Тем временем Китай и Советский Союз скрепя сердце признают друг друга, хотя красная Россия продолжает контролировать КВЖД и управлять Внешней Монголией. Сталин нехотя и угрюмо читает курс лекций "Основы ленинизма" в Комуниверситете, гласно объявляя себя наследником Ленина и заявляя права на руководство партией большевиков. Сформирован новый партийный лозунг: Сталин - это Ленин сегодня. Вождь есть Отец и Мать народа. Матка пчелиного роя сформировалась по лекалам любви трудовых пчел. Мумия Ильича оживает в копии Сталина. Теперь тело вождя - двойной саркофаг. Мумия может двигаться, говорить, писать, руководить, заниматься любовью, переваривать пищу, испражняться. Главная цель такого всплытия из смерти - восстановление языческого жертвенника для приема кровопролития. Цели Берлина и Москвы нежданно-негаданно совпадают. Тем временем советский поэт Чуковский в безумии трусости пишет сказку о "Мухе-цокотухе", вышучивая сакральную огласовку ЦК, и сказку в стихах "Тараканище" о тирании усатой мерзости, тайную пародию на усатого наследника мертвого Ленина. Тараканище в 1923 году прошел цензуру, а вот священный стык двух согласных ЦК опошлить не дали, книжка вышла под титлом "Мухина свадьба". В это же время создается московский литературный центр конструктивистов. Идеи Корбюзье о конструировании лучезарного мира находят адептов в России. Фантаст Беляев пишет роман "Голова профессора Доуэля", доказывая, что человек может быть разобран на части и оставаться полезным обществу, даже если от него осталась только голова. Так воскресла одна из шуток Дантона: наши враги - это говорящие попугаи, даже если им отрубить башку на гильотине, головы будут продолжать говорить глупости.
Продолжаю.
Временный деревянный Мавзолей вокруг тела вождя строится как саркофаг и трибуна для вождей революции, отныне одно всегда выдают за другое, а другое за третье. Кандинский пишет великую абстракцию "Композиция № 223" и тем самым подхватывает тезис сюрреализма - вещи, в том числе и человек, не имеют суверенных границ, это всего лишь лучи, тени, сны. Резюме этих усилий одно: границы можно легко нарушить. В Москве выходит книга Джона Рида "10 дней, которые потрясли мир", первый опыт фальсифицированной истории на глазах живых свидетелей лжи. Этой книгой был открыт путь к фальсификации процессов покаяния врагов народа. В те же годы первые опыты по пересадке обезьяньих желез вдохновляют стареющую элиту ВКП (б): твоя эрекция, товарищ, непременно будет восстановлена, а тело станет моложе. Ухтомский заканчивает труд "Доминанта как рабочий принцип нервных центров". Шаг за шагом формируется негласный заказ партии на управление нервной системой миллионов людей. Скульптор Алексеев создает первую в мире статую Ленина: тотем, призывающий пролетариев всех стран объединяться в борьбе с мировой буржуазией. Теперь наши будни - это война всех против всех как внутри, так и вовне. Человек объявляется трофеем революции, по образцу и подобию Французской революции периода Робеспьера: трофей революции должен быть готов к уделу трофея.
Машков создает плотоядный шедевр "Снедь московская", к которой на выставке подвесил реальный бублик, замаскировав нитку: обмана никто не заметил, зрение москвичей порядком не в фокусе. А Тышлер написал полотно "Цветодинамическое напряжение. Фас и профиль", парируя абстракционизм Кандинского. Нет, твердит он, любую бесформенность можно обвести контуром. Красный граф Алексей Толстой, напуганный культом подшипников, пишет пьесу о бунте машин, внушая читателям идею о том, что бунт машин станет апокалипсисом человечества.
Граф Толстой-два первым прозрел идею матрицы и терминатора.
Призрак бродит по Европе, призрак Франкенштейна, стонал он.
Но его предостережения были почти не замечены.