Розовски молча спрятал чек и направился к выходу. У двери он остановился.
- Совсем забыл, - он улыбнулся. - Зеев Баренбойм просил передать вам привет.
- Да? Спасибо, - буркнул Моше Левински, уже занявшийся другими делами. - Между прочим, вы отняли у меня вдвое больше времени, чем я рассчитывал.
7
Едва Натаниэль отъехал от здания, в котором размещалась компания "Интер", как раздалась трель телефона.
- Алло, это ты?
- Мама? - Натаниэль встревожился. Сарра Розовски очень редко звонила ему на работу, тем более - из другого города. Только по очень важным делам. - Что-нибудь случилось?
- Ты что, не мог за весь день позвонить? - воинственно вопросила мать. - Я тут с ума схожу! Дома телефон не отвечает, хорошо - я позвонила тебе в контору, и твой помощник, Алекс, сказал, что ты в дороге и дал этот номер.
Это и есть знаменитые сотовые телефоны?
- Да, они самые, что случилось? - нетерпеливо повторил Розовски, выруливая на Ха-Ракевет. Впереди загорелся красны глаз светофора, он отпустил педаль газа. По голосу матери он уже понял, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. - Почему ты сходишь с ума?
- Он еще спрашивает! - мать задохнулась от негодования. - По телевизору такие новости! Мне стало плохо.
- Какие новости? - Натаниэль снова встревожился. - Что случилось? Где?
- В России, - сказала мать. - В России! Ты знаешь, сколько там уже стоит доллар?
- Нет, не знаю.
- Две тысячи рублей. Представляешь? Когда мы там жили, я получала сто двадцать и была счастлива!
- Ну и что? - Розовски облегченно вздохнул. - Мама, ты доведешь меня до инфаркта. Я думал, случилось что-то серьезное.
- Серьезное? - мать возмутилась. - А это, по-твоему, несерьезно?
Загорелся зеленый, и машины мгновенно рванули вперед.
- Конечно, серьезно, - терпеливо ответил Розовски. - Но какое это отношение имеет к нам?
Он пристроился во второй ряд и вздохнул спокойнее.
- Ты помнишь Валю Федорову из Минска? Нашу соседку? - спросила мать. - У нее был сын, твой ровесник. Такой хороший мальчик был, такой воспитанный, не босяк.
- Ну, помню.
- Так я хочу послать ей десять долларов. Пусть купит мальчику машину.
- Какую машину?
- Как это - какую? Какая будет. "Волга", например.
- За десять долларов?
Мать рассердилась.
- Это же двадцать тысяч рублей! - закричала она в трубку. - Ты что думаешь, у меня склероз? Думаешь, я не помню, что "Волга" стоила шесть тысяч? Так пусть она стала втрое дороже! Все равно - за двадцать тысяч они купят.
- Мама, успокойся, - устало сказал Натаниэль. - Там сейчас совсем другие рубли. За двадцать тысяч нынешних рублей она "Волгу" не купит…
- Да? - разочарованно протянула Сарра. - А я думала… Ты уверен?
- Уверен, уверен.
- Ну, ладно… - она вздохнула. - Ты скоро за мной приедешь?
- Скоро. Когда скажешь.
- Когда я скажу… - проворчала мать. - Так я скажу: вчера.
- Значит, завтра.
- Нет, что ты! Дора обидится. Лучше приезжай на шабат.
- Хорошо.
- Ты обедал сегодня?
- Обедал.
- Слава Богу. А что у тебя нового?
- Да так, ничего… - отвечая матери, он случайно взглянул на притормозивший рядом светло-голубой "мицубиси-рансер". В его водителе Натаниэль узнал очаровательного менеджера компании "Интер."
Белла Яновская смотрела в сторону. Розовски уже собрался ее окликнуть, но неожиданная мысль согнала с его лица подготовленную улыбку.
- Вот тебе и раз… - озадаченно пробормотал он. - Какая встреча… По-моему, Хайфа в другой стороне…
- Что ты сказал? - недовольно спросила мать. - Говори громче, я же ничего не слышу!
"Мицубиси" свернул влево.
- Извини, мама, я позже перезвоню, - сказал Натаниэль и бесцеремонно отключил телефон. Быстро, насколько это позволяло движение, он развернул машину вдогонку за уносящимся "мицубиси". Позади раздались негодующие сигналы.
- Извините, ребята, но это судьба… - пробормотал Розовски. - Больше не повторится. Я уважаю законы…
На следующем повороте он едва не потерял объект. Пришлось довольно долго колесить взад-вперед, пока, наконец, Натаниэль не заметил в глубине одной из тихих улочек знакомое светло-голубое пятно.
"Мицубиси-рансер" остановился на тихой улочке, и Белла Яновская, хлопнув дверцей, легко взбежала по ступеням внутрь.
- Что ж, подождем… - Натаниэль, из осторожности, остановился на самом углу. Он поискал глазами табличку с названием улицы, прочитал: "Шаараим", нахмурился. Название было знакомым. - Это уже интересно. Подождем.
Ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать, Яновская вышла из подъезда и села в машину. Розовски дождался, пока она отъехала и тронулся следом. Проезжая мимо дома, он взглянул на его номер и озадаченно присвистнул. Тринадцать. Таких совпадений не бывает.
На этот раз, Яновская направлялась точно на север, к выезду на Хайфу. Следить дальше не было никакого смысла. И времени. Натаниэль позвонил в контору.
- Алекс, для тебя есть дело, - сказал он, как только помощник отозвался. - Адрес Шмуэля Бройдера улица Шаараим, тринадцать?
- Да. Квартира десять, а что?
- Навести-ка еще раз его вдову.
- Сейчас? - растерянно переспросил Маркин. - Но я еще не закончил…
- Успеешь, - перебил Натаниэль. - Отправляйся немедленно.
- Хорошо, а зачем?
- У нее в гостях только что побывала шикарная дама. Постарайся выяснить, чего она хотела и вообще - каким образом они связаны. Понял?
- Понял. А что за дама?
- Некая Белла Яновская, менеджер фирмы "Интер", а сейчас, по сути - вице-президент.
После небольшой паузы Алекс спросил:
- Так мы, все-таки, занимаемся этим делом?
- Представь себе. Успокойся, не из любви к искусству.
- Да? В "Байт ле-Ам" передумали?
- В "Байт ле-Ам"? - озадаченно переспросил Розовски. - Спасибо, что напомнил, я и забыл о них.
- Да? Но ведь ты, по-моему, к ним и направлялся. Или я ошибаюсь?
- Ошибаешься, - буркнул Натаниэль. - Я ездил на встречу с новыми клиентом. Хватит болтать, выполняй поручение.
- А потом?
- Потом позвонишь. Встретимся завтра, в конторе. На сегодня с меня хватит.
- Звонить обязательно?
- Тебе трудно? Ладно, если не будет ничего сверхсрочного, доложишь завтра. Пока.
8
О своем обещании позвонить Давиду Гофману Натаниэль вспомнил уже по дороге домой. Почувствовав легкий укол совести, он набрал номер домашнего телефона Гофмана.
- Добрый день. Это квартира доктора Давида Гофмана. С вами говорит автоответчик. Прошу оставить информацию для Давида Гофмана после звукового сигнала. Натан, если это ты, срочно перезвони в лабораторию. Спасибо, - следом, тот же самый текст, был произнесен по-английски.
Розовски, посмотрел на часы. Поздновато для работы. Гофман редко задерживался в лаборатории после шести. Уже семь.
Он набрал номер лаборатории.
- Давид, это Натаниэль. Что стряслось?
- Н-не знаю… - Гофман говорил так, словно одновременно раздумывал, следует ли вообще говорить о чем-либо. - Как тебе сказать…
- Как есть, - усмехнулся Розовски, перекладывая трубку в другую руку и извлекая сигарету из полураздавленной пачки "Тайм". - Как есть, так и говори. Что с тобой, дружище? То ты звонишь, просишь моего немедленного отзыва, а то вдруг не знаешь, что и как говорить. Не похоже это на тебя, Дуду.
- Ты откуда звонишь? - спросил вместо ответа профессор. Голос его, по-прежнему, звучал неуверенно.
- Из машины, - ответил Розовски. Он пытался дотянуться до зажигалки, лежавшей на другом сидении. Когда зажигалка от неловкого движения упала, шепотом выругался, забыв на мгновение о собеседнике.
- Не сердись, - словно оправдываясь, сказал на это Гофман.
- Да нет, это я не тебе… - буркнул Натаниэль.
- Читал газеты? - спросил Давид.
- Н-ну… - неопределенно протянул Розовски. - А что ты, собственно, имеешь в виду?
- Значит, не читал, - профессор немного помолчал. - Послушай, ты можешь приехать?
- Когда?
- Сейчас.
- О нет, Давид, - промямлил Натаниэль. - Дай мне немного прийти в себя. Я сейчас направляюсь домой. У меня тут масса малоприятных дел, и мне… Вообще, я плохо переношу чужие машины, а езжу сегодня целый день на Маркиновской "субару". Укатала она меня, черт… Ты же знаешь, сколько нервов забирает чужая телега. Так что, звоню тебе - и еду домой. Изложи, что там у тебя случилось.
- Н-не знаю, - как-то нерешительно сказал Давид. - Послушай, Натан, я все понимаю, ты очень устал, ты хочешь отдохнуть, но ситуация экстраординарная. Если ты не можешь приехать к нам, я приеду к тебе. Не сейчас, конечно, а попозже, часов восемь, договорились? Потом выгонишь меня, если захочешь. Но сначала выслушай.
- Послушай…
Гофман уже положил трубку.
Он с досадой перебросил аппарат на заднее сидение. Как чувствовал, что звонить лучше завтра. Или послезавтра. Или вообще не звонить. Что делать, трудно отказать старому другу, тем более, если он редко обращается за помощью.
- Ч-черт, когда же я, наконец, отдохну… - Настроение Натаниэля было испорчено окончательно. - Что за день сегодня такой? - он притормозил у ближайшей лавочки, купил "Едиот ахронот". - Что он, собственно, имел в виду?
Стоя у машины, Розовски быстро просмотрел заголовки первых полос. Дорожные происшествия? Арест ста двадцати членов "ХАМАС"? Очередной скандал вокруг "русских" денег? Закрытие подпольного казино… Все это не то. Он сложил газету, бросил ее на сидение. Уже повернув ключ зажигания, он случайно заметил заголовок на последней полосе, внизу страницы: "Трагедия в университетской лаборатории. Лаборант Михаэль Корн найден мертвым."
И ниже, чуть крупнее:
"Поверит ли тель-авивская полиция в древнее проклятье?"
9
Розовски полулежал в кресле и с ленивым интересом наблюдал за своим другом. До приезда Гофмана он успел принять душ и наскоро перекусить, и потому чувствовал себя если не отдохнувшим, то, по крайней мере, более свежим, чем сразу по приезде, и, хоть и без особого желания, но готов был выслушать профессора. Но пауза, почему-то, затягивалась. Похоже, Дуду Гофман не знал, с чего начать разговор. Он рассеянно разглядывал книжные полки, зачем-то переставлял кофейные чашки на журнальном столике и явно не хотел встречаться взглядом с хозяином квартиры. Розовски решил помочь ему.
- Я прочитал извещение о смерти твоего лаборанта, - сказал он. - Честно говоря, не очень понимаю, какое это имеет отношение ко мне.
Гофман, в очередной раз остановившийся перед книжным шкафом, круто повернулся. При его комплекции подобные движения выглядели достаточно забавно, словно шарик крутнулся вокруг своей оси.
- Самое прямое, - сказал он. - Самое прямое отношение. Не к тебе лично, а к частному детективу, бывшему сотруднику полиции. То есть, к человеку, имеющему опыт в раскрытии запутанных преступлений.
Натан рассмеялся.
- Ты становишься льстецом, дружище. Но ясности твоя лесть не прибавляет. Давай, выкладывай, что у тебя там.
- Сначала скажи ты.
- Я? - Натан удивленно поднял брови. - Что именно я-то могу рассказать тебе?
- Что ты понял из этого сообщения?
- Ничего, - Натаниэль переменил позу, закинул ногу за ногу и потянулся за сигаретой. - То есть, ничего такого, что заинтересовало бы меня как сыщика. Насколько я могу понять, твой Михаэль… - он заглянул в газету, - да, верно, Михаэль Корн был не очень крепок здоровьем, переутомление и стресс вызвали сердечную недостаточность. Плюс тяжелая акклиматизация. Кроме того, какая-то чушь о каком-то старинном проклятии, связанном с какой-то книгой. Но это - так, боюсь, с акклиматизацией у корреспондента тоже не очень. Лето нынче жаркое, и все прочее… Зачем ты позволил парню остаться на ночь? И чем он, собственно говоря, занимался ночью?
- Мне нужно было уйти раньше, у меня вечером была лекция, - ответил Давид, садясь в соседнее кресло. - Я ничего ему не позволял и ничего не поручал. Он остался почитать эту книгу. Насчет переутомления и слабого здоровья - полная чепуха, не знаю, откуда журналист взял это. Корн был спортивным парнем, молодым. Между прочим, порядочным лентяем, так что относительно переутомления - тоже вранье. Конечно, нехорошо так говорить о бедном парне, но ничего не поделаешь. Вообще-то, он мне нравился. Потому я и не обращал внимания на его лень… Ах, чертова книга! - выругался вдруг он и с досадой ударил кулаком по собственной ладони.
- Господи, Давид, - Натан откровенно зевнул. - Надеюсь, ты пришел ко мне не по поводу бреда о древнем проклятьи? Кстати, в чем оно заключается? Корреспондент, пытаясь об этом рассказать, сам запутался.
Давид промычал что-то неопределенное.
- Очень содержательное объяснение, благодарю, - Натаниэль любезно улыбнулся. - Будем учитывать его в дальнейших наших рассуждениях… Медики сказали, что никаких следов насильственной смерти они не обнаружили. Следовательно, никакого преступления не было. Нельзя же требовать от полиции, чтобы она расследовала каждый сердечный приступ, - Розовски посмотрел на часы. - Сейчас должен подойти мой помощник, у нас тут намечается нечто вроде небольшого совещания, не обижайся. Так что, давай-ка я сварю еще по чашечке кофе, мы с тобой выпьем по рюмке коньяку, и ты поедешь к себе домой. И выбросишь из головы мистическую чушь. Договорились? - Натаниэль поднялся из кресла и направился было в кухню, но следующие слова Гофмана остановили его.
- Это не смерть от сердечного приступа, - медленно произнес Давид. - И не мистическая чушь. Это убийство.
- М-м-м… - неопределенно промычал Розовски. - Знаешь, я, все-таки, сварю еще кофе, а вот потом…
Вернувшись из кухни и поставив поднос с дымящимися чашками на столик, Натаниэль снова сел в кресло и сосредоточенно посмотрел на друга. Конечно, Гофман не шутил. И, конечно, Розовски сразу понял, что у Давида есть свои - и серьезные - соображения насчет происшедшего. Натаниэль хорошо знал своего друга, а если и валял сейчас дурака в разговоре с ним, то просто от усталости.
- Вот что, - сказал Натаниэль. - Это очень и очень серьезное обвинение. Даже при твоей сегодняшней, вполне естественной, нервозности, бросаться им не стоит. У тебя есть основания считать, что это именно убийство?
- Есть, - твердо ответил Давид. - Более того - я знаю, кто преступник.
- Это интересно… - Натаниэль глубоко затянулся сигаретой, с сожалением посмотрел на нее и положил в пепельницу. - Шестой раз даю себе слово бросить курить… Ты заявил об этом полиции?
Гофман покачал головой.
- Бессмысленно, - сказал он. - Они бы посчитали меня сумасшедшим.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что ты тоже сочтешь меня сумасшедшим, едва я назову тебе имя убийцы. Разница лишь в том, что тебя я надеюсь убедить… Других мне убедить не удастся. К сожалению, я в этом уверен. А ты, я надеюсь, поможешь мне.
- Каким образом? Ты хочешь, чтобы я взял его на горячем? - Натаниэль прищурился. - По закону о частном сыске, я не имею права на арест или задержание подозреваемого, это дело полиции. Впрочем, давай попробуем. Называй имя. Итак, кто он?
- Не так все просто, - Давид, словно в ознобе, потер руки. - Не так все просто… Господи, какую чушь я сейчас сказал! Не просто? Да это практически невозможно! Ты не можешь его арестовать. И не только потому, что это нарушение закона. Точно так же этого не может сделать полиция - даже если представить на миг, что полицейские мне поверят.
- Почему же? - Розовски нахмурился. - Что значит - невозможно арестовать? Нет доказательств?
Давид покачал головой.
- Нет преступника, - сказал он.
Розовски фыркнул.
- Извини, Давид, но, в таком случае, я вообще перестаю понимать, чего ты хочешь. Если нет преступника, то нет и преступления. Именно так считают в полиции, если не ошибаюсь. Я, кстати, считаю точно так же. Чего же, в таком случае, ты требуешь от меня?
Давид Гофман несколько раз вздохнул, зажмурился. Открыл глаза и внимательно посмотрел в глаза своему старому другу.
- Я неправильно выразился, - сказал он. - Преступника нет здесь и сейчас. Но я знаю его. Я знаю, как его зовут и где он жил.
- Где же?
- В Цфате, - спокойным голосом сказал Гофман.
- В Цфате? - Натаниэль покачал головой. - Очаровательное место. Вообще, мне нравится Галилея. Жаль, что я так привык к нашему сумасшедшему Тель-Авиву. Кстати, там сейчас мама гостит, у родственников, я ее неделю назад туда отвозил. Конечно, я бы с удовольствием съездил еще раз, но…
- Ты не понял, - сказал Гофман. - Я говорю совсем о другом Цфате. В том Цфате ты еще не был. И не мог быть. И вряд ли тебе удастся туда съездить.
- Другом Цфате?
- Да, потому что убийца моего лаборанта умер триста восемь лет тому назад. Его звали Давид Сеньор, он был раввином и каббалистом и жил в Цфате в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году.
После этих слов, Гофман одним глотком выпил успевший остыть кофе и удовлетворенно уселся в кресло.
- Я-то думал, что это корреспондент перегрелся на солнце. Или перебрал. А дело вовсе не в корреспонденте. Что ж, при случае непременно извинюсь перед ним за необоснованное подозрение, - сказал Розовски после продолжительной паузы.
Гофман наблюдал за ним с легкой усмешкой. Казалось, сказав главное, Давид мгновенно успокоился.
Впрочем, изумление Натаниэля было не столь сильным и не столь продолжительным, как, видимо, ожидал Давид. После еще одной, вполне естественной паузы, Розовски, в свою очередь, улыбнулся - с несколько неопределенным выражением - и неторопливо произнес:
- Можешь мне не верить, но, честно тебе скажу: я ожидал чего-то подобного. Только, пожалуйста, не зачисляй это ощущение по разряду какой-то мистики. Просто экспресс-анализ сказанного… - он вздохнул. - Ладно, Давид, рассказывай, слушаю тебя. Не думаю, что имя предполагаемого преступника и время его жизни - это вся информация, которую ты собирался мне сообщить.
- Ты прав, - Гофман кивнул. - Конечно, я пришел к этому выводу по причинам, на мой взгляд, достаточно веским, - он заглянул в пачку сигарет, лежавшую на столе. - У тебя больше нет сигарет?
- Я же сказал - пытаюсь бросить курить, - хмуро ответил Розовски. - Пытаюсь - и только. Без всякого успеха, так что… Сигареты возле телефона, на тумбочке.
Давид Гофман поднялся с места, неторопливо прошелся по комнате. Видно было, что он не столько хотел курить, сколько собраться с мыслями. Так же медленно он распечатал новую пачку, вытащил сигарету и только после первой затяжки повернулся к детективу.
- Итак? - повторил Розовски.
- Итак, для начала я попробую связно изложить суть дела… - он откашлялся. - История с проклятьем Давида Сеньора достаточно хорошо известна среди историков, занимающихся средневековой каббалой, в частности, цфатскими каббалистами.
- Я не историк и не каббалист. Кто такой Давид Сеньор?