- Потомок знаменитой семьи испанских евреев, вынужденных в 1492 году бежать от преследований инквизиции в Турцию. Прадед Давида Сеньора, знаменитый дон Авраам Сеньор был министром королевы Изабеллы. Но и это не спасло его в те времена. Дон Авраам Сеньор вынужден был креститься, а некоторые его родственники - прямые предки Давида Сеньора - бежали из страны… Он родился в Измире - там, где жил Шабтай Цви, старший его современник, впоследствии - самый знаменитый из Лже-Мессий. Специалисты считают, что именно общение юного Давида с шабтианцами и повлияло на все дальнейшее.
- На что именно?
- Ну, сначала - на желание изучать Каббалу. Он приехал в Цфат именно с этой целью - слава цфатских знатоков и учителей Каббалы разносилась далеко по всему тогдашнему еврейскому миру. Несколько лет учения там я опущу, если не возражаешь.
- Не возражаю. Честно говоря, я вообще не понимаю пока что, как все это связано…
- Не перебивай, пожалуйста. Думаю, через несколько минут ты все поймешь… На чем я остановился?
- На том, что несколько лет учения ты опустишь.
- Ах, да… Так вот, в 1686 году уважаемые и авторитетные раввины - Лев Бен-Ари и Шимон Бар-Коэн - впервые столкнулись с рабби Давидом Сеньором. До них дошли свидетельства того, что Давид Сеньор делает прозрачные намеки на особую миссию, уготованную ему Всевышним. Однажды он даже заявил, что душа умершего к тому времени Шабтая Цви переселилась в него, и с некоторых пор он чувствует особый смысл в собственном существовании.
- Подобные утверждения могли оцениваться как еретические? - спросил Натаниэль.
- Нет, в общем-то. Учение о реинкарнации…
- О чем, о чем?
- Реинкарнация - переселение душ, - пояснил профессор.
- О Господи… - пробормотал Натаниэль. - Уж не веришь ли ты сам в эту чушь?
Профессор неопределенно пожал плечами.
- Может быть, чья-то душа переселилась в тело твоего лаборанта? А потом взяла да и улетела? - невесело пошутил Натаниэль. - Если так, ты хочешь сообщить мне ее приметы? Разыскивается душа такого-то… Сумасшедший дом! Хотя, с другой стороны, Израиль всегда чуть-чуть смахивал на сумасшедший дом. Сейчас в особенности.
- Нет, я вовсе не об этом. Ты будешь слушать, или нет? - нетерпеливо спросил Гофман.
- Да слушаю я, слушаю… - проворчал Розовски. - Сам не знаю почему…
- Так вот, учение о реинкарнации не противоречит взглядам некоторых каббалистов, не в этом суть конфликта, а в том, что речь шла именно о лжемессии и еретике Шабтае Цви. Рабби Ицхак Лев Царфати попытался сгладить конфликт. На первых порах это ему удалось. Но вскоре отношения цфатских каббалистов с новоявленным мессией вновь обострились. Дело в том, что Давид Сеньор, как оказалось, занимался в Цфате не только высокой, но и практической каббалой. "Практическая каббала" - это магия, - пояснил профессор. Натаниэль Розовски кивнул и ничего не сказал. На лице у него явно отражались скука и разочарование. Словно не замечая этого, профессор продолжал: - Как сказано в документах, "он говорил заклинания, смешивал краски, предсказывал будущее". Не очень ясно, кстати говоря, вот, например - "смешивал краски"… Что имеется в виду?
- Уж не живопись ли? - лениво предположил сыщик.
- Что ты, нарушить запрет на изображение… - Давид столь выразительно замахал руками, что Натаниэлю на миг, по-настоящему, стало стыдно. Потом он просто разозлился, но промолчал.
- Вряд ли это возможно, - не замечая его раздражения, продолжил Гофман. - Даже для еретика, подобного Давиду Сеньору. Видимо, речь идет о каком-то виде магии, не знаю. Или об алхимии. Некоторые из каббалистов занимались ею, например, Леви бен-Бецалель из Праги… Впрочем, это неважно, не исключено, что о бен-Бецалеле это всего лишь легенды, как и легенда о Големе, которого он, якобы, создал в Праге… Важно другое. Не то, чтобы раввины осуждали эти занятия, но, во всяком случае, это считалось недостойным истинного мудреца. Видишь ли, практическая каббала - это что-то вроде белой магии. А учителя высокой каббалы считали, что грань между белой магией и желанием обратиться к темным силам слишком тонка и лучше благочестивым людям держаться от нее подальше… Какая-то темная история, имевшая место там, заставила их вновь выступить против Давида Сеньора. На этот раз они добились того, что в синагоге Бейт-Давид, в присутствии уважаемых горожан и всех раввинов Давид Сеньор был отлучен от общины и обречен на изгнание. Далее судьба Давида Сеньора кроется во мраке неизвестности. Одни ученые считают, что он отправился на юг, в Египет, там принял мусульманство (подобно своему кумиру Шабтаю Цви) и благополучно скончался. И что в Египте до сих пор живут некоторые потомки его и его немногочисленных последователей. По мнению других, Давид Сеньор уехал в прямо противоположном направлении - на север, в Восточную Польшу, где, среди местных евреев, оставалось множество тайных шабтианцев. В таком случае, он, скорее всего, погиб во время Уманьской резни, устроенной гайдамаками, - Гофман замолчал.
- Все? - спросил Натаниэль. Спросил несколько разочарованно. Его, против желания, начинал увлекать рассказ профессора. Все это походило на волшебную сказку и совсем не напоминало то, с чем сталкиваться Натаниэлю приходилось ежедневно: мошенничество, слежки мужей за женами и наоборот, подлоги и тому подобное.
Гофман докурил, наконец, сигарету, вернулся к своему креслу и сел напротив сыщика.
- Теперь самое главное, - сказал он, почему-то понизив голос. - После провозглашения херема, перед тем, как уйти в изгнание, Давид Сеньор передает раввинам послание и написанную им книгу. С этой книгой связана самая загадочная и темная страница в истории несостоявшегося мессии Давида Сеньора, - Давид Гофман сделал паузу, чтобы оценить реакцию товарища. Лицо Розовски, при всей его заинтересованности было абсолютно непроницаемым. - В послании говорилось, что он прощает своих гонителей, считая недостойным потомка царя Давида (это утверждение, кстати, было сделано им в первый и единственный раз) унизиться до вражды с ограниченными и невежественными людьми. Мало того, в своем прощении он готов поделиться с ними самыми сокровенными знаниями, обретенными им за последние годы. И для этого он передает раввинам Бен-Ари, Бар-Коэну и Царфати книгу, раскрывающую суть его собственной природы. Книгу "Сефер ха-Цваим". Это, разумеется, не подлинное название, так назвали книгу впоследствии. Она очень своеобразно оформлена - отдельные буквы окрашены разными красками. Таким образом автор, видимо, стремился привлечь внимание читателя к самым важным своим мыслям… Естественно, раввины пожелали прочесть эту книгу. Первым ее прочел Ицхак Лев Царфати. Книга вызвала его недоумение, он заявил, что никогда в жизни не читал подобной бессмыслицы. Но, выполняя просьбу пославшего, он передал книгу двум другим раввинам: Бен-Ари и Бар-Коэну. Сначала скончался Бен Ари, потом - Бар-Коэн.
- При каких обстоятельствах?
- И тот, и другой, по очереди, были найдены мертвыми, а перед ними лежала книга "Сефер ха-Цваим". Раскрытая, заметь, на последней странице. Тогда-то и поползли слухи о том, что, якобы, на книгу свою Давид Сеньор, перед уходом наложил проклятье, так что тот, кто прочтет эту книгу целиком, немедленно умрет.
- Бред, - фыркнул Розовски. Он был явно разочарован рассказом.
- Тем не менее - именно эту книгу читал позавчера ночью мой лаборант, - упрямо сказал Давид Гофман. - И он мертв. А книга лежала перед ним на столе, раскрытая, как о том и рассказывает эта легенда, на последней странице.
10
На этот раз пауза, последовавшая за словами профессора Гофмана, оказалась достаточно долгой - видимо, Давид сказал все, что счел нужным, а сам Натаниэль не знал, что ему отвечать. Наконец, потянувшись с деланной ленцой, Розовски зевнул и нехотя проговорил:
- Не обижайся, Дуду, но если это все, что ты можешь мне рассказать, то… - он покачал головой. - Я не вижу здесь никаких оснований для подозрений… если, конечно, не превращаться в дремучего мистика. Ну неужели ты сам не видишь всей нелепости своих построений?
Гофман по-прежнему хранил молчание.
- Ладно, - с досадой сказал Розовски. - Раз уж ты все равно испортил мне вечер, ответь на несколько моих вопросов. Договорились?
- Договорились.
- Та-ак… Насколько я понимаю, с книгой связана еще какая-то история. Верно?
Гофман молча кивнул. Розовски подумал немного, пожал плечами с некоторым недоумением.
- Кстати, ты не объяснил, каким образом эта книга оказалась у тебя, - сказал детектив.
- Нам ее прислали на экспертизу из Института изучения еврейской культуры в диаспоре.
- Что, и такой есть? - Натаниэль удивился. - И где же он находится?
- В Иерусалиме.
- Понятно. Что за экспертиза?
- Элементарная - установить возраст книги. Радиоуглеродный анализ. Спектроскопия. В общем, ничего сложного.
В глазах Розовски вновь появился слабый проблеск интереса.
- Установили? - спросил он.
- Конечно, - Давид Гофман поднял голову. - Вот тут-то и таится самая главная загадка, - сказал он с непонятной усмешкой. - Книга Давида Сеньора хранилась у Ицхака Лев Царфати. Вскоре после его смерти книга исчезла, не исключено, что ее похитил кто-то из учеников рабби. Ее следы обнаружились только через полтора столетия, в Германии. Книга была куплена одним теософом, интересовавшимся Каббалой и даже изучившим для этого лашон-кодеш. Теософа звали Генрих фон Хаммершильд. Он заплатил за книгу огромные по тем временам деньги - семь тысяч франков. Однажды утром фон Хаммершильд был найден у себя в библиотеке мертвым. Книга "Сефер ха-Цваим" лежала на письменном столе, раскрытая на последней странице, - профессор замолчал.
- Это и есть вторая история, связанная с книгой? - спросил Розовски.
- Или, если хочешь, продолжение первой, - сказал Гофман.
- И все-таки - что показала ваша экспертиза?
- Книга - неподлинная, - Давид развел руками. - Это факсимильное издание, точно воспроизводящее рукописный оригинал, но время ее изготовления - 30-е годы прошлого столетия.
- Иными словами…
- Иными словами, по-видимому, мы располагаем книгой из библиотеки Генриха фон Хаммершильда. Во всяком случае, время совпадает. И попала книга в Израиль из Европы.
- О-хо-хо… - вздохнул Натаниэль, на этот раз - еще грустнее. - Это все?
- Все.
- Замечательно, - Розовски ехидно улыбнулся. - Располагая такими, с позволения сказать, фактами, я, конечно же, в два счета найду тебе преступника… Ах да, я забыл, что его искать незачем - мы же уже знаем, кто он. Что до ареста, то, - Натаниэль развел руками, - поскольку он погиб, в этом нет ни смысла, ни необходимости. Опять-таки, и орудие преступления налицо - наложенное на книгу магическое проклятье. Впрочем, с проклятием тоже не все понятно, поскольку книга - не подлинник. Интересно, если ее размножить типографским способом, много народу поумирает? Больше, чем при ядерном взрыве или меньше? - Розовски покачал головой. - Ну и дела… А в чем ты видишь мою роль? Я ее, честно говоря, вообще не вижу.
- Ты прекрасно понимаешь, Натан, что я, так же, как и ты, не верю ни в какие древние заклятья, - спокойно сказал Гофман. - Или проклятья. Я верю в последовательность изложенных мною фактов. Кроме того, я считаю, что существует - должно существовать - естественное объяснение этого феномена.
- Если сам феномен существует, - тихонько заметил Розовски.
- Да, разумеется. И, наконец, я хочу, чтобы это естественное объяснение, установление причин, помогло предотвратить подобные трагедии.
- Последовательность фактов! - Натаниэль рассмеялся. - Да каких же фактов? Попробуем изложить их без цветистостей и эмоций. Есть книга, о которой кто-то когда-то пустил слух, будто она заколдованная. Есть лаборант, прочитавший эту книгу и умерший. Совпадение. Таких совпадений я могу, не сходя с места, привести миллион. И любой другой, на моем месте, тоже.
- Натан, - сказал Давид Гофман, по-прежнему, спокойным голосом. - Михаэль Корн спокойно сидел и читал. Понимаешь? Врачи не отрицают этого. Неужели ты думаешь, что он настолько увлекся чтением этой, судя по отзыву уважаемого Ицхака Лев Царфати, чепухи, что даже не почувствовал начинающегося сердечного приступа? А ведь абсолютно точно можно сказать: он спокойно сидел за моим столом и читал книгу (заметь, телефон стоит рядом, он не пытался им воспользоваться). Он дочитывает книгу - и как будто кто-то дает его сердцу команду: "Стоп!" - и сердце тотчас останавливается. Словно не было ни малейших признаков приближающегося сердечного приступа, да еще такого, который привел к смертельному исходу!
Натаниэль нахмурился.
- Н-да, некоторая странность есть… - он замолчал. Давид тоже молчал некоторое время, потом тихо сказал:
- Я не прошу тебя подтверждать мою версию. Дело не в версии. Я не прошу тебя и о том, чтобы ты поверил в легенду о проклятии, в которую я, еще раз повторяю, и сам не верю. Я прошу об одном: подумай. Ты же профессионал! Проверь еще раз. Докажи мне - тоже без эмоций - что все это совпадение. И я со спокойным сердцем признаю, что неправ, и что в медицинском диагнозе врачи просто чего-то не дописали. Или я чего-то не заметил, когда утром вошел в кабинет… - он поднялся из своего кресла. - А теперь - мне пора. Да и тебе, я вижу, пора отдыхать.
- Отдыхать… - Натаниэль тоже поднялся. - После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? - он усмехнулся. - Тем более, что по формальным признакам это дело как раз для меня.
- По формальным признакам? - на лице Гофмана появилось недоуменное выражение. - Что ты имеешь в виду?
- Как это - что? - Розовски засмеялся. - Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?
- Да, верно. Откуда-то с Северного Кавказа, - ответил Гофман.
- Ну, вот. А если серьезно, - Розовски помрачнел, - есть тут какая-то загадка, есть. Ты прав, чуть-чуть неестественно выглядит эта естественная смерть.
11
Утром следующего дня Натаниэль, сразу после завтрака, решил съездить в Рамат-Авив, в университет к Давиду. Не то, чтобы у него появились какие-то соображения относительно поведанной вчера истории. Но что-то смущало его. Что-то не давало ему выбросить из головы несчастный случай в лаборатории. Розовски верил в интуицию сыщика. Хотя, конечно же, он понимал, что интуиция никогда не заменит факты и улики. А где же искать улики, как не на месте предполагаемого преступления? Потому он и решил побывать там, где произошла трагедия, а уже потом делать окончательные выводы.
Впрочем, это была всего лишь одна и даже неглавная причина поездки. Основной целью Розовски было задать несколько вопросов своему бывшему стажеру.
Был час пик, люди ехали на работу, на учебу. Стоя на автобусной остановке, Натаниэль лениво разглядывал бесконечный поток машин, запрудивший улицы Тель-Авива. Конечно, у собственной машины есть определенные преимущества перед автобусом. Но в такое время - время многокилометровых заторов - эти преимущества, мягко говоря, не очень бросаются в глаза. Уж, во всяком случае, сидя в автобусе, нет необходимости напряженно вглядываться через ветровое стекло: не освободилось ли местечко? И лихорадочно бросать свой несчастный автомобиль в освободившийся просвет, рискуя быть раздавленным соседями. Нет, что ни говори, а при такой национальной проблеме Израиля, как дорожные пробки, лучше, все-таки, пользоваться общественным транспортом.
Мягко подкатил 52-й автобус. Розовски поднялся, вслед за другими, в салон, на ходу предъявив водителю проездной.
Пассажиры, в основном, молчали, уткнувшись в утренние выпуски газет. Розовски вдруг подумал: интересно, какое количество людей сегодня читают в газетах о загадочной смерти лаборанта в Тель-Авивском университете, и сколько из них хоть раз слышали имя Давида Сеньора? Что, если спросить?
Встать и сказать: "Господа, кто читал о смерти Михаэля Корна? Кто слышал о книге "Сефер ха-Цваим" и о так называемом проклятии Давида Сеньора?"
Он хмыкнул. Соседка, средних лет дама с хорошо уложенными волосами, подозрительно на него посмотрела. Натаниэль приветливо улыбнулся, пробормотал: "Доброе утро. Чертовы пробки, верно?" Дама тоже мельком улыбнулась и отвернулась.
Розовски прислонился к оконному стеклу и погрузился в полудрему. Автобус остановился на нужной остановке, и Натаниэль сразу очнулся.
Стоянка возле университетского кампуса уже была полна автомобилей. Взглядом отыскав среди них "Мицубиси" профессора Гофмана, Розовски неторопливо направился к лабораторному корпусу.
Коридор был пуст. Из полуоткрытых дверей аудиторий и лабораторий слышались приглушенные голоса, изредка смех. Рабочий и учебный день еще не начался. Натаниэль дважды до этого бывал в лаборатории профессора Гофмана и хорошо знал ее расположение. Деликатно постучав в дверь и услышав: "Войдите", он решительно шагнул в помещение.
Если Давид был удивлен его визитом, то виду не подал. "Собственно, с чего бы ему удивляться? - тут же подумал Розовски. - Именно этого он вчера и ожидал".
Если кто и был удивлен по-настоящему, так это Габи Гольдберг. Натаниэлю показалось даже, что он был не только удивлен, но и встревожен.
- Натан? - растерянно спросил он. - П-привет… Что-то случилось?
- Что у нас могло случиться, Габи? Все по-старому, вспоминаем тебя. Офра передавала особый привет и даже велела поцеловать, но, я думаю, целоваться не будем.
Габи коротко рассмеялся.
- Кстати, я хотел бы у тебя кое-что узнать, но это - так, при случае, - сказал Натаниэль. - А сейчас - извини, у меня к Давиду дело. Ты не торопишься никуда?
- Нет.
- Вот и славно, поговорим, хорошо?
- Хорошо… - ответил лаборант, и напряженность, чувствовавшаяся во всей его фигуре, усилилась.
Коротко кивнув сыщику, Гофман пригласил его к себе в кабинет, сказав по дороге лаборанту:
- Поработай без меня, Габи, я несколько минут буду занят.
Натаниэль вежливо улыбнулся в ответ на удивленное пожатие плеч Габи, и направился в указанном направлении.
- Н-ну? - спросил Давид, усаживаясь за стол и усаживая Натаниэлю в кресло напротив. - С чем пожаловал? Есть какие-то идеи?
- Д-да так, - неопределенно ответил Розовски. - Ни с чем. Никаких идей. Так… осмотреться, - он окинул внимательным взглядом кабинет руководителя лаборатории. - Это произошло здесь?
Гофман кивнул, его лицо немедленно помрачнело.
- На этом самом месте, - сказал он.
- На каком?
- Михаэль сидел здесь, за моим столом, в моем кресле, - пояснил Гофман. - Книга лежала перед ним.
- Раскрытая на последней странице, - подхватил Розовски. - Это я уже знаю… Можно взглянуть? - он встал.
- Конечно, смотри! - профессор тоже поднялся, вышел из-за стола. - Пожалуйста… если это поможет.
- Спасибо, - Розовски наклонился над гладкой пластиковой поверхностью стола. Да нет, вряд ли он здесь найдет что-нибудь. Он зачем-то поднял, одну за другой, три папки, лежавшие на краю стола, быстро перелистал их. Положил на место. Повернулся к Гофману. - А где сейчас книга?
- Где ж ей быть? Там же, где была до этого - в сейфе. Хочешь взглянуть?
Розовски кивнул, сел в кресло.
- Габи! - крикнул профессор. - Будь добр, принеси книгу, которую нам прислали из Центра изучения еврейской культуры в диаспоре!
- Минутку! - тотчас откликнулся Габи.