- Вот! - заявила Офра. - Вот это мужчина. Ему бы я варила кофе сутками.
- Но, в этом случае, кофе ему бы просто не понадобился, - заметил Алекс. - Чего писать письма, если адресат - рядом, с кофеваркой в руке.
Офра задумалась.
- Как ее звали? - спросила она, наконец.
- Кого?
- Графиню.
- Спроси у Натана. Он у нас бывший гуманитарий. Учился на филолога.
- Ну да, - мрачно сказал Розовски. - Я уже тогда путал дактиль с птеродактилем. А амфибрахий с бронхитом.
- Мой рабочий день закончен, - объявила Офра. - До свидания, господа.
- Не торопись, - сказал Маркин. - Если немного подождешь, мы тебя подвезем.
На лице Офры появилась торжествующая улыбка - видимо, она долго ждала такого момента.
- Не беспокойтесь, - сообщила она злорадным тоном. - Сегодня меня будет кому подвезти, - и, произнеся эту сакраментальную фразу, удалилась.
Маркин и Розовски уставились друг на друга.
- А ты говоришь… - неизвестно к чему протянул Алекс. - Лучшие годы проходят, а тут - сиди и соображай: кто прикончил Розенфельда? Кто прикончил Бройдера?
- Габи, - буркнул Розовски. - Габи их прикончил.
- Ну, это я в переносном смысле.
Розовски вместе с креслом отъехал к стенке и с наслаждением уложил ноги прямо на письменный стол.
- Воспользуемся отсутствием Офры, - пояснил он. - Единственный тип транспорта, не вызывающий во мне протеста - кресло на колесиках… Как ты думаешь, почему всю жизнь мне приходится следить за тем, что могут подумать обо мне женщины? То мама, то жена, то - теперь вот - Офра?
- Наверное, по психотипу ты относишься к так называемым мальчикам-мужчинам, - серьезно пояснил Алекс. - И в каждой женщине ищешь, прежде всего, мать.
Розовски с некоторым обалдением посмотрел на помощника.
- Ну, ты даешь!.. - сказал он восхищенно. - Я, между прочим, тоже об этом думал. Особенно глядя на Офру.
- Надо вести здоровый образ жизни, - посоветовал Маркин. - Ходить в бассейн, ездить за границу. Очень помогает.
- Ты пробовал?
- Нет, но мне рассказывали… Послушай, может быть, вернемся к Яновской?
- Да, пожалуй, - нехотя согласился Натаниэль, со вздохом возвращая свои ноги в нормальное положение. - Что еще сообщил инспектор Алон?
- Инспектор Алон сказал, что мы могли бы и не темнить с машиной, поскольку этот "ситроен" фигурирует в показаниях Габи Гольдберга, - сообщил Маркин. - И что вообще - нам следовало бы передать в его распоряжение всю имеющуюся у нас по этому делу информацию. А уж он бы сам разобрался.
- Н-да… - Розовски побарабанил пальцами по столу. - Может, и разобрался бы… Знаешь, почему я стал сыщиком, Алекс? Можешь мне не верить, но в юности я был убежден в полном отсутствии преступников среди евреев. Во всяком случае, в Минске, где я родился и вырос, не слышно было о евреях-убийцах, евреях-насильниках и тому подобных. Конечно, существовали евреи-аферисты, евреи-мошенники. Или, скажем, цеховики. Или диссиденты… Впрочем, о диссидентах я впервые услышал гораздо позже… Ну вот, а оказавшись в Израиле, я вдруг обнаружил: есть! И убийцы, и насильники, и воры… Так что, мне кажется, в полицию я пошел, потому что почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах. Понимаешь? Я начал азартно ловить тех, кто разрушил мою наивную детскую легенду.
- Так ведь это еще кто-то из отцов-основателей сказал: "Еврейское государство будет нормальным государством, со своими еврейскими ворами и проститутками", - ехидно заметил Маркин. - Только я не помню, кто именно сие изрек: то ли Теодор Герцль, то ли Бен-Гурион. За что боролись?
- Честно говоря, я бы предпочел ненормальное государство, - проворчал Натаниэль. - Без первого и второго. Вечно мы стараемся не выделяться из других.
- Кто - мы?
- Евреи, кто же еще. У других мафия - и у нас мафия. У других наркотики - и у нас наркотики. У других убийцы - и нам непременно подавай убийц.
- Ты идеалист, - объявил Маркин и снова рассмеялся.
- В чем дело? - недовольно спросил Розовски. - Что ты все время хохочешь? Не вижу повода для радости.
- Вспомнил слова инспектора Алона о твоей склонности к философствованию в плохом настроении, - пояснил Алекс.
- А, - Натаниэль махнул рукой, словно перечеркивая слова помощника. - Это не философствование, а богатый жизненный опыт. Что же касается сформулированных тобой доказательств, то… Скажи, пожалуйста, а почему она не распорядилась, чтобы Габи просто избавился от револьвера? Зачем ей понадобилось, чтобы он непременно положил его в машину?
- Ну, одно из двух, - задумчиво произнес Маркин. - Либо она уже тогда задумала убийство Галины Соколовой. И ей понадобился револьвер, уже использованый по назначению…
- Дважды.
- Дважды. Либо… - Алекс замолчал. - Не знаю, - признался он после короткой паузы. - А ты как думаешь?
- Чтобы задумать убийство Галины Соколовой и осуществить его именно так, как осуществила, она должна была знать, как минимум, две вещи, - заметил Натаниэль. - Что Галина наверняка приедет в ближайшие дни и что я буду заниматься этим делом. О дате приезда Галины точно не знал даже адвокат. Но тут, возможно, еще был шанс выяснить заранее. А вот обо мне - я тогда и сам не знал, что буду заниматься этим делом. "Байт ле-Ам" пригласила меня после убийства Бройдера. После, а не до.
- Верно, - чуть обескуражено сказал Маркин. - Я как-то не сопоставил даты. Но тогда, что же получается? Зачем кому-то понадобилось, чтобы Габи запомнил именно эту машину?
- Ну, - усмехнулся Розовски, - это уж совсем - вопрос для 22-го профиля. У тебя, кстати, какой?
- 97-й, - с гордостью ответил Алекс.
- Да? Что-то не похоже, - с деланным сомнением произнес Натаниэль. Но, заметив, что Маркин готов не на шутку обидеться его шуткам, сказал уже серьезно: - Естественно, для того, чтобы Габи запомнил. Как раз для случая, подобного нашему. Так что… - он посмотрел на часы. - О, уже восемь. Хватит на сегодня… А вопрос не в том, зачем понадобилось, а в том, кому понадобилось. Ты считаешь - Белле Яновской? Очень сомневаюсь.
- А как же улики? - спросил Маркин совсем уж потеряным голосом.
- Улики? - Розовски вдруг рассмеялся.
- Ты чего?
- Вспомнил одну очень поучительную историю, - пояснил Натаниэль. - Насчет улик. Недавно в Иерусалиме у одной шишки угнали машину. И об этом одновременно появились статьи в "Едиот ахронот" и в "Гаарец".
- Скажите пожалуйста! - удивился Маркин. - Вот уж не думал, что они сообщают о каждом угоне.
- Я же говорю: угнали у какой-то шишки. И, видимо, обнаружили очень быстро. Или еще что. Это неважно. Так вот, заметки в обеих газетах были похожи друг на друга как близнецы. Разница только в мелких деталях. В "Едиот ахронот" сказано было следующее: "На месте происшествия полиция не обнаружила никаких улик, кроме пустой банки из-под "Диет-кола".
- А в "Гаареце"?
- Все тоже, только вместо банки из-под "Диет-кола" фигурировала "пустая банка из-под растворимого кофе "Маэстро".
Алекс тоже рассмеялся.
- Как ты сам понимаешь, из этих заметок можно узнать только о предпочтениях читателей обеих газет в части напитков, - сказал Натаниэль. - Но уж никак не о деталях преступления. А ты говоришь - улики… А что это у тебя глаза остекленели?
Маркин сидел в глубокой задумчивости, из которой его не вывел даже ехидный вопрос шефа. Натаниэлю пришлось задать его вторично.
- Что? - Маркин очнулся и чуть обескуражено посмотрел на Натаниэля. - А… это я задумался, извини, Натан.
- И о чем же, если это конечно не секрет? - насмешливо поинтересовался Розовски.
- Не секрет, - ответил Алекс. - Мы ведь с тобой до сих пор не знаем: с чего вдруг она - или они - выбрали именно Габи? Не дураки же они, в самом деле - считать, будто любой частный сыщик готов за хорошие деньги пристрелить кого угодно.
- Ну, во-первых, мы с тобой не знаем - дураки они или нет, - лениво заметил Натаниэль. - А во-вторых… - он замолчал.
- Что - во-вторых? - нетерпеливо спросил Маркин.
- Ничего, - ответил Натаниэль. - Ничего, Алекс… Почему Габи - конечно, это вопрос. И я не исключаю, что в нем кроется разгадка всей цепочки. Хотя, честно говоря, не уверен. А ты не знаешь, чем занимался Габи этой весной? Ну, скажем, за месяц до того, как ему позвонила ревнивая супруга некоего Ари Розенфельда?
- Нет, не знаю. А что было за месяц до звонка? - в свою очередь, спросил Маркин.
- По-моему, праздник Песах, - задумчиво ответил Натаниэль. - А ведь ты говорил, Алекс, что Габи на Песах ездил куда-то. Купил недорогой тур. Куда, не помнишь?
- Видишь, как полезно интересоваться жизнью подчиненных, - нравоучительно заметил Алекс вместо ответа. - И, опять же, как вредно для дела не интересоваться этим.
- А если серьезно?
- В Турцию он ездил. В Турцию, - сообщил Алекс. - Я точно помню.
- Очень интересно, - сказал Розовски. - Не помнишь случайно, в какой город?
- Не помню.
- А в какой фирме он оформлял поездку?
- В какой фирме? - Маркин задумался. - Что-то такое "Тур" какой-то. Какое-то слово - и "тур".
- Не "Бест-тур" случайно?
- Точно! Или нет… Да не помню я!
- А ты вспомни.
- Зато я название отеля вспомнил, - радостно сказал Алекс. - Отель "Элеганс". Точно, "Элеганс"!
- Да? Очень интересно, - пробормотал Розовски с задумчивым видом. - Осталось узнать, в скольких городах нашего северного соседа имеются отели под таким названием.
4
Выйдя из офиса и отказавшись от предложения Маркина подвезти, Розовски неторопливо пошел по улице, наслаждаясь появившимся наконец-то свежим ветерком, чуть всколыхнувшим плотную жаркую завесу хамсина. Видимо, это ощущал не он один, потому что город был полон праздношатающимися людьми.
Впрочем, на транспортную проблему это не повлияло, двигавшийся параллельно тротуарам автомобильный поток имел куда меньшую скорость, чем гулявшие по тротуарам пешеходы.
Пройдя почти до конца Алленби, Розовски не заметил, как стемнело. Собственно, ничего удивительного в этом не было - южная ночь, как обычно, падала внезапно и стремительно. Он свернул к старой автостанции.
Натаниэлю не хотелось домой. Телевизор надоел, к недочитанной книге он не обращался уже неделю - и не собирался еще неделю. Ложиться спать было рановато, а заявляться к кому-то в гости без приглашения Розовски не любил. Натаниэлю редко становилось по-настоящему скучно, но в такие редкие минуты его мгновенно начинали раздражать любые, в том числе и лишь предполагаемые занятия. Сам он называл подобное состояние хандрой.
Он чуть замедлил шаги, закурил. Тотчас послышалось:
- Не найдется сигареты?
Розовски всмотрелся в полумрак. К нему медленно приближалась эффектная двадцатилетняя особа женского пола. Половину длины ног составляли мощные каблуки. Их размеры компенсировались длиной пышной черной юбки, больше напоминавшей носовой платок.
Каждый шаг дамы продолжался, как показалось Натаниэлю, около десяти лет: после первого он дал ей уже тридцать лет, после второго - сорок. Приблизившись, ориентировочно, к пятидесятилетнему рубежу, дама остановилась и спросила с заранее подготовленной улыбкой:
- Господин не желает?…
Что именно должен был желать господин, Натаниэль не успел узнать, потому что выражение лица дамы вдруг изменилось.
- Ой… - испуганно прошептала она. - Розовски?!
Чувствовалось, что ей немедленно захотелось исчезнуть, но страх не позволял этого сделать.
Натаниэль внимательнее всмотрелся в ярко раскрашенное лицо.
- Яэль? Привет, девочка, - добродушно сказал он. - Успокойся, я уже давно не полицейский.
- Правда? - спросила недоверчиво Яэль.
- Чистая правда. Скоро три года, как ушел.
- Почему?
- Надоело, - лаконично ответил Натаниэль и протянул ей пачку сигарет. Длинные, сверкнувшие серебром ногти выудили сигарету. Натаниэль дал ей прикурить.
- А здесь ты что делаешь? - спросила Яэль.
- Гуляю, - ответил Розовски. - Вот… с работы иду. Решил прогуляться, подышать свежим воздухом.
- Ну, ты даешь, Натан! - Яэль засмеялась. - Где ж ты нашел здесь свежий воздух?
- Да, верно, - Розовски тоже рассмеялся. - Задумался, шел, куда дорога шла. Вот и оказался здесь. Скучно. Ты занята сейчас?
Яэль неопределенно повела головой.
- Выпьем кофе? Пойдем, угощу. Все-таки, столько лет не виделись. Я ведь тут патрулировал лет, наверное десять назад.
- Пойдем.
Они перешли через дорогу. Народу в кафе, кроме них, не было. Хозяин, смуглый парень лет двадцати пяти, смотрел по телевизору "Евроспорт". Передавали турнир по безумной борьбе, названия которой Натаниэль не знал. Один из соперников был в маске, изображавшей то ли обезьяну с огромными клыками, то ли вампира. Впрочем, судя по тому, что он периодически ревел и колотил себя в мощную грудь, первое было вернее. Да и комплекция спортсмена мало походила на комплекцию вампира.
Второй борец доходил первому до подмышек и был абсолютно лыс. Он регулярно вспрыгивал на канаты и исправно колотил оттуда обезьяновампира ногами в челюсть. Тот продолжал реветь, отмахиваясь от соперника, как от мухи.
- Какой кофе тебе взять? - спросил Розовски, когда они сели за столик.
- Капучино.
Он заказал Яэль капучино, себе взял турецкий, двойной крепости. Хозяин быстро принес заказ и помчался досматривать турнир. Судя по всему, он болел за муху.
- Ну что? - спросил Розовски. - Как дела? Вот уж не думал, что ты до сих пор ходишь сюда. Не обижайся, но в твоем возрасте… - он не договорил, чуть покачал головой.
Яэль махнула рукой.
- Все нормально, я не обижаюсь. Мне уже сорок… почти. Конечно, на меня уже и не смотрят. Много молодых, - она помешала в бокале длинной ложечкой. - Такое впечатление, что хожу сюда по привычке. Знаешь, как бывает?
- Да, эта проблема есть везде. Даже в кнесете, - заметил Натаниэль. - Может, стоило бы завязать?
- Да ну, что ты! Куда я пойду? Кому нужна? - Яэль невесело усмехнулась. - Как застряла здесь, на станции, так и… - она не договорила.
Розовски сочувственно хмыкнул.
- Нет, сейчас стало получше, - сказала Яэль. - Сейчас много туристов из Иордании. Голодные, как… - она не нашла сравнения, засмеялась. - Знаешь старого Дова?
- Который торговал порнографией? Он еще жив?
- Что с ним сделается? Так иорданцы у него, когда в первый раз приехали, скупили все. Все, представляешь! Он впервые в жизни уходил домой налегке. Ни одного журнала, ни одной кассеты. Теперь он ждет каждого их приезда, как праздника.
Розовски захохотал.
- Ну и ну, - сказал он. - А профессора-экономисты всерьез утверждают, что мирный договор с Иорданией не дает израильской экономике ровным счетом ничего. Они, оказывается, не те сферы хозяйственной жизни исследовали. Им бы сюда прийти.
Яэль допила кофе, посмотрела на часы.
- Торопишься? - спросил Натаниэль.
- Да, пора. Работа, - она улыбнулась. - А тебя, я вижу, не очень тянет домой?
Розовски пожал плечами.
- Нет, почему же… Вот, допью кофе и пойду. Книжку почитаю, телевизор посмотрю. Нормально.
- Ты что - так и не женился вторично? - сочувственно спросила Яэль.
- Нет, а что?
- Послушай… - на лице Яэль появилось сосредоточенное выражение. - У меня есть подруга…
Натаниэль поперхнулся кофе.
- Нет, ты не подумай, - поспешно сказала Яэль. - Она не такая, как я. Просто живем рядом, она иногда моего Офира смотрит. Очень приличная женщина, разведенная. Симпатичная. А?
- Спасибо, девочка, - серьезно сказал Розовски. - Я подумаю. И обязательно скажу.
- Ну, пока.
Она вдруг наклонилась и поцеловала детектива в щеку.
"Странную мы представляли пару, - подумал Розовски, проводив ее взглядом. - Старая проститутка и вышедший в тираж полицейский. Прямо, как в кино.
5
На экране вовсю веселилась компания Игаля Шилона, прикалываясь к ни в чем неповинным случайным прохожим. Когда Розовски включил программу "Фисфусим", они как раз отвлекли внимание строгой чопорной старушки дурацким вопросом, и, пока старушка добросовестно пыталась ответить, заменили карликового шпица на ее поводке здоровенным мастифом. Складчатая морда великана выражала типично еврейскую мировую скорбь. Телехулиганы мгновенно испарились, старушка, бросив взгляд на преобразившуюся собаку, обратилась в соляной столб и, похоже, мастифу ее стало жалко. Он неторопливо подошел к обалдевшей собаковладелице и лениво лизнул ее в нос. От этого старушка очнулась и заверещала невероятно громким голосом.
Натаниэль с внезапно пробудившимся интересом ждал развязки. Вообще, это была единственная программа, которую он смотрел без внутреннего протеста. Но досмотреть ему не удалось. Как всегда, в самую неподходящую минуту зазвонил телефон. Он попытался дотянуться до аппарата, но для этого ему пришлось встать и отвернуться от экрана.
- Алло?
Длинный гудок. Розовски с неприятным интересом посмотрел на трубку. Но звонки продолжались. Тут он сообразил, что звонит не домашний телефон, а сотовый. Обругав себя за тупость, а неизвестного - за нахальство, Натаниэль поднес аппарат к уху.
- Натан? Это ты? Ты еще на работе?
Никогда еще голос Зеева Баренбойма не вызывал в Натаниэле столь активного раздражения.
- Идиот… - буркнул он.
- Что? Извини, очень плохо слышно. Ты на работе?
- Нет, я не на работе, - внятно сообщил Розовски.
- Дома? А я, на всякий случай, позвонил по сотовому - мало ли где ты можешь быть. Так ты дома?
- Нет, не дома.
- А где? - растерянно спросил Зеев.
- Нигде, - сказал Натаниэль. - У меня вообще нет телефона.
Баренбойм озадаченно помолчал, потом спросил:
- А с кем я говорю?
- С самим собой, - загробным голосом ответил Натаниэль. - Я - твой внутренний голос. Поставь все свои сбережения на красное, после чего можешь выброситься из окна.
- Из какого окна? - спросил Баренбойм.
- Ой, как трудно в Израиле без чувства юмора… - Розовски сморщился, как от зубной боли. - Слушай, Зеев, или говори, что случилось, или отключайся. Дай отдохнуть, я только-только душ принял. И потом, ты мешаешь мне смотреть любимую передачу, - он скосил глаза на экран телевизора. Там боевая бабуля расправлялась с вернувшимися телехулиганами сумкой и руками, те уворачивались и хохотали, оба пса прыгали. В общем, было весело.
- У меня к тебе дело, - наконец, сообщил Баренбойм. - Понимаешь, у меня сегодня был посетитель.
- Очень интересно, - сказал Натаниэль. - У меня они каждый день бывают.
- Понимаешь, сегодня я видел Бройдера, - сказал Баренбойм. При этом у него голос очень напоминал голос Горацио, сообщавшего датскому принцу о явлении его отца. Что Розовски не замедлил отметить.
- Покойника? - деловито осведомился он. - На нем треугольная кипа и серый походный таллит… Да, подгнило что-то в датском, то бишь, еврейском, государстве. Не ешь на ночь индюшачьи ножки.
- Я серьезно, - обиженно сказал Баренбойм. - Ты меня совсем запутал. А тут дорога - как на войне, не знаешь, в какую воронку угодишь.