– Ой, малыш, привет… Эм… Я попросила Эвана… помочь мне… – Мия взмахнула рукой, точно надеясь поймать хорошую отговорку в воздухе. – Помочь… передвинуть мебель.
– А зачем тебе его помощь? – спросил Питер. – Мебель настолько тяжелая?
– Ну, смею надеяться, что да. – Эван улыбнулся.
Мия напряженно рассмеялась, прикрыв рот рукой.
– Пойдем, – сказала она Питеру. – Тебе пора укладываться спать.
– Ладно… – Мальчик посмотрел на Эвана. – Спокойной ночи, Эван Смоак.
– Спокойной ночи. – Проходя мимо, Эван взъерошил ему волосы.
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Эван очутился в неожиданной тишине. Он вошел в лифт и поднялся в свою квартиру. Лифт уютно гудел.
В пентхаусе слабый свет, проникавший в щели бронированных жалюзи, отражался в дверце холодильника, очерчивая отпечаток детской ладошки на нержавеющей стали.
Эван стоял в идеальной тишине своей квартиры, глядя на грязный отпечаток. Он чувствовал, как у него в груди что-то шевельнулось, эхо какой-то давней битвы в его душе – битвы, о которой он даже не подозревал. В зеркальной глади над отпечатком Эван видел свое отражение. На его лице читалось раздражение. Возле умывальника на стальной подставке заманчиво белели салфетки. Но вместо того, чтобы стереть отпечаток, Эван прошел по коридору к ванной. На краю умывальника все еще лежал окровавленный платок.
Эван прошел мимо, забрался в душ, опустил ладонь на кран горячей воды и провернул его не в ту сторону.
Просматривая записи из мансарды, он на ускоренной прокрутке проследил за действиями Кэтрин Уайт. Ничего подозрительного.
И все это время мысль о грязном отпечатке на дверце холодильника ворочалась где-то на задворках его сознания, копошилась, как червячок.
Эван сосредоточился на мониторах, стараясь отделаться от лишних мыслей. Промотав запись, он вышел из "хранилища", забрался в кровать, погасил свет. Но червячок все копошился в его мыслях, не давая уснуть.
Так прошел час. Другой.
Наконец Эван встал и прошлепал по бетонному полу на кухню.
Он намочил бумажную салфетку и стер отпечаток ладони с блестящей дверцы холодильника.
Глава 36
Особенная девочка
По узкой улице между лачугами на склоне холма и обветшалой школой грохотал фургон с мороженым, сопровождаемый детьми, которые вместе с учителем вышли на перемену. Эван уже проверил фургон, в качестве предлога купив у старика-водителя бутылку воды. На самом деле он уже несколько часов наблюдал за окрестностями, высматривая признаки расставленной ловушки. Ничто не вызывало подозрений – ну, насколько вообще может не вызывать подозрений Элизиум-парк. Эван подождал, пока фургон проедет, затем вышел из своего "тауруса" и наконец направился к дому Мемо Васкеса.
Эван подошел к подготовке этой встречи с особым вниманием даже по его собственным меркам. Он следил за Кэтрин более шестидесяти часов подряд и не заметил абсолютно ничего подозрительного. Конечно, всегда оставалась вероятность того, что она знала, что за ней следят, но Эван сам устанавливал камеры в мансарде и лично убедился в том, что они надежно спрятаны. На протяжении двух с половиной дней Кэтрин ничем не выдала, что знает о наблюдении – ни одного взгляда в сторону камеры, ни одного движения, – а язык тела, как Эван знал по собственному опыту, очень тяжело подделать. Поэтому его подозрения касательно Васкеса усилились.
Эван ступил на скрипящее крыльцо, постучал дважды и прислонился к стене у двери, прижавшись к ней спиной. Он пришел на полчаса раньше, рассчитывая застать Васкеса врасплох.
Дверь отворилась, и Эван ринулся внутрь, вталкивая Мемо Васкеса обратно в крохотную прихожую.
Васкес, толстый мужчина с широкими, тронутыми сединой усами, поднял руки.
– Прошу вас, не причиняйте мне боль! Пожалуйста!
Эван ногой захлопнул дверь и сделал Васкесу подножку, заставив его упасть на пол. Перевернув Мемо, Эван навалился на него сверху, осматривая окружающее пространство, затем достал из переднего кармана мягкие пластиковые наручники – их было гораздо легче носить с собой, чем жесткие, – и затянул их на запястьях Васкеса. Тот застонал.
– Лежать! – прикрикнул на него Эван.
Он быстро обошел небольшой дом. Внутри находилось лишь самое необходимое: один диван; карточный столик с двумя тарелками, двумя чашками, двумя вилками; пустые полки – на них были лишь обгоревшие чайник и сковородка. На полу в спальне лежало два матраса, на одном из них был спальный мешок, на другом – плюшевый мишка с пожеванным ухом. В углу стояли картонные ящики, внутри которых виднелись футболки с именами и номерами игроков в бейсбол. Эван заглянул в ванную. Упаковка из четырех рулонов туалетной бумаги на обшарпанной плитке. Кусок засохшего мыла возле душа. Две зубные щетки на раковине – одна синяя, другая розовая.
Было не похоже на то, что в этом доме жили. Это могло означать одно из двух: либо у Васкеса были лишь предметы первой необходимости, что имело смысл, ведь люди, живущие за чертой бедности, редко покупают себе аксессуары; либо команда Слетчера обставила этот дом второпях, чтобы походило на то, будто Мемо в нем живет.
С пола доносилось тяжелое дыхание Васкеса. Эван поднял его на ноги и толкнул на диван. Перевернув мужчину на бок, он залез рукой в задний карман его штанов и достал оттуда бумажник. Удостоверения в нем не было – это могло быть подтверждением того, что Васкес был нелегальным иммигрантом. Вместо удостоверения там лежала фотография Мемо и коренастой кривоногой девочки-подростка, обнимающей его за талию. У нее были тяжелые веки и плоский нос. Толстые губы были изогнуты в радостной улыбке, рука сжимала розового плюшевого мишку. Васкес обнимал ее одной рукой, держа в другой леску от воздушного змея. Их лица обдувал ветер.
Васкес затравленно смотрел на Эвана.
– Я думал, что вы мне поможете.
– Помогу. Если поверю вам, – ответил Эван.
– Поверите мне ?
Эван встал у окна и выглянул в щель в оконной раме, осматривая улицу. Дома здесь жались к склону холма, и Эвану открывался отличный вид на ведущую вверх дорогу. Снаружи пахло травой.
– Расскажите мне свою историю, – сказал Эван. – Сделайте так, чтобы я поверил вам.
Васкес выпрямился на диване. На его футболке проступил пот.
– Пожалуйста, не могли бы вы развязать мне руки?
Эван разрезал пластиковые наручники и вернулся на свой наблюдательный пост у окна.
– Где Морена вас нашла?
– Я был на встрече. Для алкоголиков.
– Аа?
– Да. Я поехал в Лас-Вегас, чтобы привести mi hermana стиральную машину. Я не мог в тот вечер пропустить встречу. Морена… она была там.
– Почему она там была?
– Она сказала, что пошла на встречу, чтобы найти кого-то вроде меня. Кого-то, кому нужна помощь. Кого-то, кто вот-вот соскользнет.
Эвану пришлось признать, что было вполне логично искать там людей, оказавшихся на грани. Но все же он не мог избавиться от недоверия в голосе.
– И вы заговорили о своих проблемах перед всей группой?
– Нет. Но я хотел напиться. А Морена, наверное, поняла, в каком я состоянии. – Капельки пота блестели у Васкеса на лбу. – Я всегда хочу напиться, когда чувствую, насколько я… бесполезен. Насколько бессилен.
– Почему вы чувствуете себя бессильным?
– Сами можете видеть, что я небогат. – Мемо кивнул, указывая подбородком на обстановку дома. – Но я честный человек. Остались только я и Иза. Девочка с фотографии. Ее мать умерла, рожая ее. Я привез Изу сюда, надеясь на лучшую жизнь. В Мексике ей тяжело из-за ее… состояния. Я шью футболки "Лос-Анджелес Доджерс" и продаю их на парковке перед игрой. Арендую небольшую мастерскую в текстильном el distrito . Однажды ночью ко мне пришли плохие люди. У них были… как это называется? Да, пакеты. La cocaina . Они сказали, за ними гонится la policía . Им нужно спрятать пакеты у меня в мастерской. У них были пистолеты и нож, вот такой. – Он пальцами показал длину лезвия. – El jefe приставил нож к лицу моей Изы. Если я кому-то сообщу об этом, сказал он, они заберут ее. Он не сказал, за что. Просто заберут. – Глаза Васкеса заблестели, дыхание участилось. – Я не знал, что делать. Если я откажусь, они заберут мою Изу. Если я убегу, они обещали, что найдут меня. Если я пойду в la policía , меня депортируют. Так что я ответил… Я ответил: "Хорошо. Я это сделаю".
Эван прислушивался не только к словам Васкеса, но и к его тону. Выдуманные истории часто звучат слишком гладко, их рассказывают без колебаний. Васкес рассказывал вполне правдоподобно, запинаясь и не заканчивая предложений. Не похоже было и на то, что он тянул время, давая сообщникам возможность приблизиться.
– Сколько там было человек? – спросил Эван.
– Три.
– А el jefe – босс. Где он стоял? Справа или слева от вас?
– Слева.
– А Иза? Тоже слева?
– Да. Он стоял рядом с ней.
– Как выглядел человек рядом с боссом?
– Большой. С большими мускулами. Как боксер.
– А четвертый? Как он выглядел?
– Не было четвертого. Всего трое.
– Третий?
– Тоже большой. Высокий. Но худой.
– Худой как босс?
– El jefe не худой. У него мышцы, как узлы.
– И он стоял справа от вас…
– Слева. Он был прямо тут. Тут. С моей Изой. – Мемо взялся за ворот футболки и вытер ею лоб. – Вы пытаетесь меня запутать. Вы не верите мне. Вы не верите мне.
– Я этого не сказал, – ответил Эван.
Мемо смотрел на него, сидя на диване, но не сделал ни одного движения, чтобы встать. Эвану пришло в голову, что мексиканец решил, будто ему нельзя двигаться. Эвана это устраивало.
– Что случилось потом? – спросил он.
– Когда той ночью они ушли, я закрывал дверь и видел, как la policía входит в каждый дом в el distrito . Они были близко. Я взял пакеты, выбросил их в мусорный бак у задней двери и побежал. Я побежал вместе со своей Изой. Я спрятался и ждал, пока la policía уйдет. Потом я вернулся. Но когда я вернулся… – У Васкеса перехватило дыхание. – Пакеты, их там не было. Их там не было!
Где-то дальше по улице заиграла музыка из фургона с мороженым, и Эван услышал хор детских голосов, на двух языках выкрикивающих свои заказы.
Васкес тяжело дышал, едва сдерживая слезы.
– Следующей ночью эти люди снова пришли. Я объяснил el jefe , что случилось. Он сказал, это моя вина. Что я должен ему его деньги. Пять тысяч долларов. – Васкес опустил голову и медленно покачал ею. С кончиков его волос, не падая, свисали капли пота. – Я не видел таких денег никогда в жизни. Они говорят, если я их скоро не принесу, они придут. Они придут за моей Изой.
– Зачем она им?
Наконец Мемо поднял голову. Его глаза вспыхнули.
– Они продадут ее на органы.
Он несколько раз натужно всхлипнул. Эван, стоявший у окна, почувствовал, как в нем поднимается знакомая ярость. Фургон с мороженым снова двигался, медленно спускаясь по склону холма к дому.
– Они сказали, что занимаются и этим тоже, – продолжил Мемо. – Сказали, что ее сердце никуда не годится, потому что она особенная девочка. И ее глаза – у нее катаракта. – Он обнажил зубы, будто рычал. – Но они продадут на черном рынке ее печень. Ее почки. Ее легкие. – Голос Мемо становился все громче. – Ее кости. Кожу. Вены. Сухожилия. – По его щекам покатились слезы. – Получат прибыль с ее тела.
– Где сейчас Иза?
– Она в своей школе, – выдавил из себя Мемо. – У них специальная программа.
Эван в последний раз окинул взглядом дорогу сквозь щель в окне. Затем он подошел к Гильермо и посмотрел ему в лицо. Эван верил этому человеку.
– У меня заканчивается время, – сказал Мемо. – Я не могу достать деньги, и, когда они это поймут, они заберут мою особенную девочку.
Эван присел на корточки и положил руки на колени Мемо.
– Я помогу вам, – произнес он.
Снаружи послышалась музыка из фургона с мороженым, затем раздался шорох шин. Фары осветили стену гостиной, и между досок что-то блеснуло.
Эван моментально зафиксировал взгляд в этой точке. Он поднялся, посмотрел на Васкеса.
– Не двигайтесь. Не шевелите даже пальцем. Comprende?
Васкес кивнул. Его лоб взрезали морщины.
Эван подошел к стене, просунул палец в щель. Он коснулся чего-то гладкого, твердого. Эван выудил это наружу.
Это была камера, такая же, как он поставил снаружи своей квартиры.
После того как наркоторговцы проделали всю эту работу, они просто воткнули в стену камеру? Зачем?
Эван ткнул камерой с обмотанным вокруг его руки проводом в лицо Васкеса.
– Что это?
– Я никогда в жизни этого не видел. Клянусь вам. Я…
В кармане Эвана завибрировал телефон. Свободной рукой он поднес его к уху. Прежде чем он смог ответить, раздался крик.
– Эван? Эван, это я!
Кэтрин. В ее голосе звучала паника.
– Здесь люди – те, из мотеля. Остановились напротив в той "тойоте", которую мы видели. Я только что видела, как они вбежали внутрь. О боже! Эван, где ты? Где ты?
Эван почувствовал тепло на затылке – это было дыхание страха.
– Выгляни в замочную скважину. Сможешь добраться до ступенек?
– Я не знаю! Не знаю!
– Проверь это. Сейчас .
Мемо привстал с дивана, словно в молитве подняв руки и растопырив пальцы.
– Послушай, amigo . Я клянусь тебе глазами Изы, что никогда…
Удар, который Эван нанес ему в живот, отбросил мексиканца на пол. Прижав плечом телефон к уху, Эван поставил колено между лопаток Васкеса, заломил ему руки назад и снова надел на них наручники. Затем связал его лодыжки.
В трубке слышалось тяжелое дыхание.
– Эван, они уже в коридоре. Что мне делать?
– Забаррикадируй дверь, – ответил он. – И иди в ванную. Там…
В телефоне послышался грохот – похоже, дверь пытались выбить тараном. Крик Кэтрин был таким громким, что Эван невольно отодвинул трубку подальше от уха.
– Кэтрин, оставайся на связи. Что бы ни случилось, оставайся на…
Он услышал звук удара, затем телефон Кэтрин, судя по всему, покатился по полу. Появились помехи, и связь прервалась.
Оставив связанного Мемо на полу, Эван выбежал наружу. Теперь он понял, почему Слетчеру было не важно, найдут ли камеру. План заключался не в том, чтобы заманить Эвана в это место и убить его.
А в том, чтобы отвлечь его от Кэтрин.
Глава 37
Рано или поздно
Эван несся через Даунтаун, наплевав на правила дорожного движения: проезжая на красный, подрезая машины и один раз заехав на тротуар, чтобы обогнать "вольво". Он посмотрел на экран GPS-навигатора, отображавший сигнал от микрочипов в теле Кэтрин, но сигнала не было. Не доезжая полквартала до своей мансарды, Эван резко затормозил у автобусной остановки, выскочил из "тауруса" и помчался к дому, уже сжимая в руке рукоять кольта 1911, спрятанного в кобуру.
Эван выхватил пистолет, едва вбежал в холл через стеклянную дверь, растолкав по дороге к лестнице супружескую пару средних лет с детьми. Он помчался наверх, остановился на площадке пятого этажа, приоткрыл дверь и заглянул в квартиру. Дверь в его мансарду была приоткрыта, дерево возле выбитого засова треснуло.
Эван с пистолетом наготове вошел в коридор и крадучись проследовал по ковру. Приложив руку к треснувшему дереву, он слегка толкнул дверь и переступил порог, вытянув перед собой руку с пистолетом и быстро осматривая комнату.
Один из барных стульев был перевернут. Телефон был разбит на кусочки. Эван склонился над его электронной начинкой, коснувшись темных пятен на полу. На его пальцах остались следы красной жидкости.
Кровотечение было несильным – возможно, кровь полилась из носа после пощечины? Эван знал, что Кэтрин жива. Она не была их целью.
Поскольку это убежище все равно было скомпрометировано, он не стал здесь задерживаться, сел в свою машину и помчался в дом в Элизиум-парке, который лишь недавно покинул. В голове Эван прокручивал рассказ Васкеса. Его история – скромный нелегальный иммигрант, которому не к кому обратиться, злобные наркоторговцы, девочка с синдромом Дауна, которую грозятся пустить на органы, – сейчас казалась невероятной, будто специально придуманной для того, чтобы задеть нужные струны в его душе. Даже фотография "Изы" в бумажнике Васкеса была на месте его водительских прав – там, где Эван проверил бы в первую очередь.
Слетчер сделал домашнюю работу и выдумал историю с нужным уровнем отчаяния и беспомощности для Человека из Ниоткуда.
Несколькими минутами позднее Эван стоял в пыльной комнате в лачуге Васкеса, осматриваясь и держа наготове нож с открытым лезвием. На полу лежали разрезанные пластиковые наручники. Мемо Васкеса простыл и след.
Эван не был удивлен – лишь зол на самого себя. Он направился на парковку в Бербанке, чтобы сменить машину. Его мучил вопрос: каким образом Слетчер нашел его мансарду? Разум Эвана перебирал возможные варианты.
На полпути к Бербанку, повинуясь внезапному импульсу, Эван свернул с фривея и въехал в переулок за торговым центром. Из вентиляционной шахты химчистки дул теплый воздух, внутри равномерно двигались на конвейере сумки с одеждой, похожие на души, лишенные тел.
Эван вынул из багажника ящик и собрал детектор подслушивающих устройств. Он методично проверил им свою машину, каждую панель и даже днище. Эван просканировал салон, снял подголовники с кресел, перебрал все предметы в бардачке, проверил коврики на полу машины так тщательно, будто пылесосил их.
Но детектор издавал лишь обычный статический шум.
Люди, выходящие из химчистки, бросали на Эвана любопытные взгляды, но он не обращал на это внимания, сосредоточившись на своей работе. Его футболка пропиталась по́том и липла к телу. Эван вытащил из багажника запасное колесо, проверил его, затем вынул все из аптечки первой помощи, разложив предметы на земле. С колесом было все в порядке, как и с ковриком в багажнике, который Эван разорвал и исследовал дюйм за дюймом. Затем он выпотрошил пенопласт, заполнявший ящик, и разбросал по переулку белые хлопья, похожие на куски хлопка.
Сидя среди учиненного им разгрома, Эван тяжело дышал, пытаясь перевести дух. Он был в растерянности.
Его взгляд упал на трубку детектора. В груди Эвана запульсировало подозрение.
Он встал, подобрал детектор. Затем бросил его на асфальт, разбивая на кусочки, и наступил на пластиковую рукоять каблуком, раздробив ее.
Внутри был крошечный цифровой передатчик.
Присев, Эван подобрал "жучок" размером с горошину, сжал его указательным и большим пальцами и принялся рассматривать.
Спрятать передатчик в предмете, который создан, чтобы их искать. Это было очень умно.